Село Любец и его окрестности. Часть 3 - 14 Апреля 2022 - Блог

Главная » » Село Любец и его окрестности. Часть 3

22:16

Село Любец и его окрестности. Часть 3

Село Любец и его окрестности

Назад » » » Село Любец и его окрестности. Часть 2

Глава вторая
ПОКУПАЮТСЯ ДВА ДОМА
1

Председатель сельсовета занимал свою должность недавно, однако успел прослыть человеком чрезвычайно деятельным, но не на том поприще, которое ему было доверено. Он очень любил участвовать в различного рода совещаниях и заседаниях и стремился на них выступать. И еще он любил писать статьи в районную газету. И еще он любил читать лекции на различные темы.
Когда мотоциклист и его пассажир Виктор явились в сельсовет, председатель укрылся в своем кабинете. Он готовился к докладу о международном положении, который должен был состояться в клубе центральной усадьбы совхоза.
А впрочем, для оформления покупки завражского дома участие председателя не очень требовалось, потому что всеми делами в сельсовете вершила секретарь, которую называли, в зависимости от обстановки, Зиной, Зиночкой, Зинаидой Ивановной, а за глаза иногда и просто Зинкой.
Она была поистине идеальным, незаменимым секретарем. На территории сельсовета, а значит, и совхоза, располагалось тридцать населенных пунктов, как многолюдных, так и совсем захиревших. Она и родилась, и школу окончила в здешних местах, работала на своей должности давно и обладала памятью необыкновенной: регистрируя рождения, браки и смерти, прописывая и выписывая граждан, она помнила историю каждой семьи и знала в лицо почти всех жителей округи. Она вмешивалась в ссоры между соседями, между супругами и стремилась их помирить. Она вызывала пьяниц и хулиганов в сельсовет и всячески их бранила, уговаривала и стыдила.
И еще она была совершенно неподкупна. Никто никогда не мог выклянчить у нее справку, если таковую, согласно инструкциям, выдавать не полагалось.
С виду она была самая обыкновенная, ничем не примечательная, одевалась скромно, ходила в платочке. Ей пора было идти на пенсию, но она с ужасом думала: что тогда будет делать? В жизни не довелось ей обрести личного счастья. Ее суженый был убит перед самым концом войны. И осталась она вековухой, жила одиноко.
Несколько лет тому назад по ее почину учителя и школьники прошлись по всем деревням сельсовета и установили фамилии, годы рождения, воинские звания и годы смерти всех погибших на Отечественной войне жителей этих деревень. Она уговорила директора совхоза выделить средства на постройку памятника погибшим воинам. На скромном обелиске, по четырем сторонам постамента были установлены сделанные под мрамор доски с фамилиями павших воинов.
С тех пор каждый год, в День Победы, на площади центральной усадьбы совхоза собираются на митинг. Председатель сельсовета говорит чересчур длинную прочувствованную речь, кто-то из ветеранов войны читает списки, старушки плачут. Кто-то выступает, школьники декламируют стихи и поют песни, у подножия памятника возлагаются венки из искусственных цветов.
А Зинаида Ивановна скромно стоит в сторонке со слезами на глазах...

— Садитесь,— вежливо сказала она Виктору и владельцу завражского дома и принялась внимательно изучать те бумаги, которые Виктор положил перед ней на стол.
Завещание, что дом после смерти тети Фени должен перейти в его собственность, по совету юрисконсульта он предусмотрительно не показал.
Секретарь укоризненно посмотрела на продающего дом и заговорила:
— Эх, механизатор, механизатор! Значит, насовсем покидаешь родимую землю? А совхоз помог бы тебе дом поправить. И деньжишки получал бы немалые. Эх! — Она с сердцем стукнула ребром ладони по бумаге и впервые испытующе посмотрела на Виктора.
Начался строгий допрос.
— Кем покупательница дома вам приходится?
— Бабушкой.
— А почему она не сама явилась оформлять сделку?
— Да где же ей на багажнике мотоцикла трястись. Он и у меня все печенки поотбил.— Виктор ткнул пальцем в свой живот.
— К нам автобус три раза в день приходит. Ну ладно.— Секретарь перетасовала бумаги и вновь продолжала допрос: — А почему ваша бабушка ни с того ни с сего вздумала бросать свою городскую жилплощадь? Небось с центральным отоплением, с ванной и с прочим? По каким причинам она захотела переселиться в Завражье, куда только на тракторе проедешь?
Виктор ожидал этого вопроса. Еще с мальчишеских лет он был великий мастер врать и сейчас без запинки повел длинный, с красочными подробностями рассказ о зяте-алкоголике, который пропивает весь свой заработок, дома бушует, грозит свою тещу пристукнуть.
— Так почему же вы в милицию не заявите? Такого судить надо! — воскликнула секретарь.
Виктор повел рассказ о жене алкоголика, безмерно любящей своего мужа, о невыносимой жизни несчастной старушки, ее мамы. Он умильно глядел на секретаря своими светло-голубыми правдивыми глазами, и чем дальше плел рассказ, тем секретарь все больше и больше проникалась жалостью к старой бабушке, которая, как указывалось в паспорте, и родом была из Завражья. А внук — какой с виду привлекательный!
Она быстренько застрекотала на машинке, заполняя различные бланки. И одновременно говорила:
- Положенные проценты со стоимости дома внесите в нашу кассу, пойдете в дирекцию совхоза — вон контора виднеется, там оформят участок сзади дома. Потом опять ко мне вернетесь для окончательного оформления. Пять соток хватит?
- Хватит.— Виктор облегченно вздохнул. Секретарь продолжала печатать и продолжала говорить:
- Избушка в аварийном состоянии. Два нижних венца надо сменить. Я помогу выписать в лесничестве лес, ну а толь на крышу вы сами купите и сами покроете. Внук ведь.— Она улыбнулась.
Виктор вспомнил совет юрисконсульта, что на перевозку дома из города требуется особое разрешение сельсовета. Но только было он собрался открыть рот, как в комнату вбежала молоденькая девушка.
- Зинаида Ивановна! Скорее, скорее! И вас, и председателя директор требует, немедленно требует. Важный начальник приехал.
- Всегда-то он требует,- досадливо проворчала секретарь.— Мы ему не подчиняемся.
- Нет, нет, простите! Я оговорилась,— поправилась девушка.— Директор очень просил вас обоих прийти. Право, так и сказал: по-про-си.
— То-то же,— смягчилась секретарь и заспешила в кабинет председателя.
И тотчас же из-за двери послышался тонкий, почти бабий, истерический тенорок:
- Сколько раз я тебе говорил: не мешай, не мешай! Я занят, занят! Никуда я не пойду! Ступай одна!
Секретарь, усмехаясь про себя, вернулась.
- Подождите меня здесь,— сказала она Виктору,— и у директора совхоза сама вам оформлю эти пять соток. — И вместе с девушкой поспешно вышла.
Виктор внес в кассу сельсовета положенную по закону пошлину, отошел с продавцом дома в угол, отсчитал ему деньги. Тот уехал, Виктор остался.
Какая, видать, симпатичная бабенка эта секретарша, думал Виктор. Она вернется, он ей скажет, что хочет перевезти дом из города, и она, конечно, сразу ответит: да...

Директор совхоза откинулся к спинке кресла и задумался. Только что от него ушел секретарь парторганизации. Они вместе обсуждали вчерашнюю вечернюю телепередачу.
Показывали хозяйство совхоза в Ярославской области. Образцовое хозяйство — не придерешься. Больше всего их обоих взволновали недавно выстроенные в том совхозе коттеджи. На экране они увидели целую улицу двухквартирных и, верно, со всеми удобствами домиков, с высокими крышами, с сараем, с гаражом; на участках сзади поднимались молоденькие яблони, краснели на грядках помидоры, зеленела всякая овощь…
В их совхозе было совсем не так: больным местом являлись кадры, особенно кадры механизаторов. Из училища присылают парнишек, а там их не очень начиняют теорией, и практики они не набираются. Оттого-то технику гробят нещадно, пока не научатся. А среди старых работников попадаются пьяницы, лодыри. Кого бы выгнать для острастки, да нельзя — заменить некем. А почему такое происходит?
Директор с тоской поглядел в окно на два ряда одинаковых уныло-серых двухэтажных зданий с чахлой травкой вокруг и продолжал рассуждать про себя:
«Эх, живут в наших коробках, приходят с работы, а делать им нечего. А заработки — ого-го какие! Еще хорошо, коли в домино стукают. Но иные к рюмке тянутся. Нам бы такие коттеджи! На первое время хоть пяток. Какие золотые люди из городов сюда поехали бы!.. Нам самим надо строить такие коттеджи. Те, кто захочет в них поселиться, сами с огоньком, с радостью возьмутся. А материалы? Ну, лес — в лесничестве. А цемент, шифер, белый кирпич, разная сантехника? Ничего такого нам не занаряжено. Поеду в райком, поговорю, посоветуюсь...»

Раздумья директора прервала незнакомая светло-серая «Волга», внезапно подкатившая к крыльцу конторы.
- Вот нежданный гость! — Он назвал про себя имя-отчество замдиректора завода по снабжению.
А тот вместе с какой-то дамочкой уже вываливался из машины, входил в контору.
Директор поднялся с кресла, открыл дверь в приемную.
- Проходите, проходите,— приглашал он неожиданных посетителей в свой кабинет.
И пошли сердечные приветствия, сердечные рукопожатия.
- Моя благоверная,— буркнул замдиректора.— Старший товаровед райпищеторга.
И опять сердечные, с улыбками, рукопожатия, радостные восклицания...
— Садитесь, пожалуйста,— сказал директор совхоза.
Все трое сели. Установилось молчание.
Директор ждал.
Замдиректора начал издалека, плавно, без запинки. Он заговорил о нервной и сложной работе — и своей, и своей жены, о том, что сердце у него пошаливает, о том, что и он, и его жена все свои силы отдают производству и им необходим после напряженного трудового дня заслуженный отдых, необходимо дышать чистым дачным воздухом.
Директор совхоза все слушал, но никак не мог понять, куда его собеседник клонит.
А тот неожиданно перешел на описание Завражья. Какие там просторы над Клязьмой, какой воздух!.. Наконец, помолчав немного, он бухнул:
— Там продается дом, и я намереваюсь его купить. Директор совхоза наконец смекнул, в чем дело, и медленно начал свою речь:
- Да ведь покупка дома оформляется в сельсовете, а не в совхозе. Но учтите, существует циркулярное письмо облисполкома о запрещении покупок домов в сельской местности, если без прописки.
- Знаю, знаю об этом письме! — с досадой воскликнул замдиректора завода. И хотя в кабинете, кроме них троих, никого не было, он перешел на полушепот: - Прошу вашего содействия... Мне известно, что в сельсовете сидит особа весьма несговорчивая... Словом, в порядке исключения... Соседом-то для совхоза, пожалуй, я буду весьма полезным...
Директор сразу смекнул: «Цемент, шифер, белый кирпич, разная сантехника... Вот они, коттеджи, сами в руки плывут...»
Он нажал кнопку. Вскочила девушка-секретарь.
— Беги в сельсовет, позови и Зиночку, и председателя. Скажи, очень прошу. Да-а, дела, если выразиться точнее, деликатные,— сказал он, чтобы что-то сказать.
— Все будет в порядке, не беспокойтесь,— уверенно ответил замдиректора завода.
— Боже мой! — жалобно воскликнула до сих пор упорно молчавшая его жена.— Я на важное совещание опаздываю.
— Ничего не поделаешь, надо так оформить дело, чтобы комар носа не подточил,— сказал директор совхоза.
— В наш город идут два вагона арбузов. Их надо распределить по магазинам,— взволнованно объясняла жена замдиректора завода.— Назначено совещание.
— А в наш магазин нельзя ли подбросить? — спросил директор совхоза.
— Конечно, можно, если...— Она замолчала.
Но он сразу понял: можно, если будет оформлена покупка дома... И опять мысленно повторил про себя: «Цемент, шифер, белый кирпич, разная сантехника...»

Вбежала, запыхавшись, секретарь сельсовета.
— Председатель очень занят, он к докладу о международном положении готовится.
— Зиночка, садись,— начал директор совхоза.- И без него обойдемся. Ты же у нас самая главная власть на местах. Извините.— Он повернулся к замдиректора завода и к его жене.— Мне надо выяснить кое-какие, для вас посторонние, вопросы.— Он опять повернулся к секретарю сельсовета:— Ну, выкладывай какие у тебя ко мне претензии?
— Да какие! — быстро заговорила она.— Вот учителкам дров не подвезли, вот школьники за четыре километра пешком ходят, вот колодцы,— она назвала деревню,— засорились...
- Даю тебе, дорогуша, слово — все выполню. Еще только сентябрь, управимся с полевыми работами и всем учительницам дрова развезем. О подвозке школьников сегодня же издам приказ. Колодцы тоже починим. Видишь, по всем вопросам иду навстречу. Сельсовет и совхоз обязательно должны дружить. Еще что у тебя?
Жена замдиректора завода посмотрела на часы и почти простонала:
— Боже мой! Боже мой!
Директор совхоза выразительно посмотрел на нее и успокаивающе помахал ей рукой: дескать, потерпите.
— Да вот,— продолжала секретарь сельсовета.— Еще Завражье. Там на дороге лужа прямо невозможная. Только трактор проедет. Там одни старушки. А если «скорая помощь», тогда как?
— Лужи больше нет,— неожиданно возгласил замдиректора завода.
И директор совхоза, и секретарь сельсовета разом на него повернулись и вытаращили глаза.
- Я ее полностью ликвидировал.— И он гордо обвел взглядом своих собеседников.
— Давай, Зиночка, поблагодарим за такое хорошее начинание,— сказал директор совхоза и улыбнулся.— Видишь, какой человек нам полезный. Ты знаешь, кто к нам пожаловал? — И он назвал фамилию замдиректора завода.
— Ах, я так много о вас слышала! — не удержалась секретарь сельсовета.
— Так вот, Зиночка,— заговорил директор совхоза. - Как раз вопрос о Завражье. Такой известный в городе администратор желает в Завражье купить дом. Надо это дело оформить.
Секретарь сельсовета густо покраснела, опустила глаза, однако твердо сказала:
- Этого никак нельзя. Есть циркулярное письмо облисполкома.
— А нет ли там примечаньица насчет исключительных обстоятельств? — спросил директор совхоза.
— Нет, там прямо сказано: «Предлагается воздержаться от оформления купли-продажи домов лицам, в сельской местности не прописанным»,— как заученную фразу проговорила секретарь сельсовета.
— Ого! «Предлагается воздержаться» — до чего же обтекаемо сказано! — воскликнул директор совхоза.- Мне думается, это еще не значит запретить.
— Конечно, не значит,— вставил замдиректора завода.
Нет, значит,— твердо сказала секретарь сельсовета и стала совсем пунцовой. Она назвала директора совхоза по имени-отчеству и добавила: — Вот в Завражье на другой дом сельсовет сейчас покупку оформил. Пожалуйста, подпишите, что пять coток участка отводите.
— Значит, кому можно, а кому нельзя? — вставил замдиректора завода.
— Ну, там обстоятельства и вправду исключительные,— возразила секретарь сельсовета.— Старушка в родную деревню возвращается на постоянное жительство, покупает избенку — хуже некуда, а в городе ее зять загрыз. А вы — дачники. Дачникам нельзя. И участок нельзя.
— Никакого участка нам не нужно,— отмахнулся замдиректора завода и опять перешел на полушепот: — Может быть, оформите покупку как сарай!
— Зиночка, а если и правда как сарай? — так же полушепотом спросил директор совхоза.
— Это будет прямой обман,— упорствовала секретарь сельсовета.
Лицо ее стало багровым, щеки запылали.
— Боже мой! Боже мой! — простонала жена замдиректора завода, глядя на часы.
— Вот что, Зиночка,— сказал директор совхоза, подписывая подсунутую ему бумажку об отводе пять соток,— давай кончать разговор. Как добрый сосед тебя прошу. И не будем ссориться. Всегда пойду навстречу сельсовету.
— Да уж и не знаю...— Секретарь как будто заколебалась.— А что председатель скажет?
— Я вашего председателя как облупленного знаю! — воскликнул директор совхоза.— Он же все бумажки подписывает, не читая. Ну, Зиночка, решайся. Единственный раз в жизни.
— Ну, пойдемте оформлять,— вздохнула секретарь сельсовета.
- Давно бы так! — радостно воскликнул директор совхоза.
На прощанье он сердечно пожал руки замдиректора завода и его жене.
И хоть до сельсовета было всего двести шагов, трое людей сели в машину и с шиком подъехали. Поднимаясь на крыльцо, секретарь сельсовета обратилась к своим спутникам:
- Там в Завражье у одной старушки печка совсем развалилась. Вы не подбросили бы штук двести кирпичей?
- Я две тысячи, целую машину доставлю,— надменным тоном отвечал замдиректора завода.
- Вы меня извините,— сказала ему секретарь сельсовета.— Мне еще надо гражданина отпустить, он давно меня дожидается.— Она села за свой столик и весело застрекотала на машинке.— Все в порядке! — с улыбкой кивнула она Виктору, не отрываясь от машинки.
Виктор ликовал. В самом стрекотании машинки ему словно слышалась плясовая музыка. Секретарь сельсовета забрала все Викторовы бумажки, отправилась к председателю подписывать: через минуту она вернулась — и давай со страстью стукать печатью.
- Я, кажется, с ума сойду! — простонала жена замдиректора завода.
- Чуточку еще подождите. Его автобус вот-вот уйдет,— старалась ее успокоить секретарь сельсовета и начала быстро и привычно регистрировать бумажки в разных толстых книгах.— Вот тут распишитесь,— говорила она Виктору,— вот тут и вот тут. Укажите, что по доверенности. Все! — Передавая бумаги Виктору, она торжественно сказала: — От имени сельсовета поздравьте вашу бабушку!
Так дом в Завражье перешел в собственность тети Фени. Виктор понял, что сейчас этой милой секретарше не до него, поговорить с ней о разрешении на перевозку дома из города не придется. «Ладно, успею»,— сказал он самому себе и, окрыленный многими мечтами, заспешил к автобусной остановке...
А в сельсовете началось оформление покупки второго завражского дома. Но почему-то машинка теперь заунывно перестукивала... Проводив посетителей, директор совхоза прошел в маленькую комнатку секретаря парторганизации и тяжело опустился в кресло сбоку его стола.
— Что это у тебя вид какой-то расстроенный? - спросил его секретарь. Оба они давно были друзьями и порой беседовали между собой совершенно откровенно.
— Кажется, я совершил сейчас сделку со своей совестью,— сказал директор совхоза.
И он начал рассказывать о том разговоре, который только что происходил в его кабинете, потом заговорил о цементе, шифере, белом кирпиче, разной сантехнике, потом перешел на коттеджи.
— Отвечать вместе будем,— сказал секретарь парторганизации.— А знаешь, о чем я сейчас размечтался вот эти самые коттеджи поставить бы не на центральной усадьбе, где нет реки, а за три километра, в Завражье. Пусть пойдет там вторая улица, параллельно первой и ближе к лесу. Хорошие люди рядом с красотой охотнее поселятся, и Завражье вновь расцветет...

Глава третья
СТРОИТСЯ ДЕДОВ ДОМ
1

Накануне выходного дня, с вечера Виктор и его жена Капитолина вошли в дедов дом и начали выносить всю мебель, предназначенную для будущего завражского жилья. Они пошарили по закоулкам чуланов и сарая и все, что в будущем могло пригодиться, складывали сзади дома в одну кучу, а вовсе хлам в другую.
Виктор вынес из сарая четыре оконных наличника. Они принадлежали другому дому, с которого началось уничтожение разноцветного квартала. Тот дом был знаменит, славился своей затейливой резьбой по всей передней стене, был настоящим теремом и, пожалуй даже памятником культуры. Но старый его хозяин давно умер, а молодые были рады получить квартиру в большом доме. Наверное, только один Викторов дед искренне огорчался гибелью того дома-терема и сберег, неизвестно для какой надобности, наличники с него.
Среди старых вещей Виктор обнаружил целый мешок луку-севка; луковицы были меньше грецкого ореха, побольше вишни. Очевидно, дед собирался весной их рассаживать по своему участку, чтобы выращивать зеленые перья для внуков и для продажи.
Капитолина решила луковицы замариновать, получится мировая закуска. Но Виктор запротестовал. В заветной книжице «Подарок молодому хозяину» луку была отведена целая страница, он сперва ее изучит. И Капитолина с ним согласилась.
В доме электричество было уже несколько дней как выключено. Наступили сумерки.
В последний раз Виктор прошелся по всем знакомым ему с детства помещениям, вдыхая особенный, также с детства знакомый, чуть затхлый и терпкий, чуть отдающий мышами запах. В последний раз он оглядел стены комнат, русскую печку на кухне, вышел, запер наружную дверь и отправился с женой к себе на квартиру: Непонятная грусть охватила его...
Утром в субботу, в выходной день, как договаривались, несколько человек собрались к дедову дому к восьми утра.
Пришел Виктор с женой и с сыном Ленечкой, который улыбался во весь рот, потому что пропускал школу. Брат Леонид пришел один, его жена в тот день должна была идти на примерку пальто. Явились трое дружков Виктора и старик Михеич со швейной фабрики. Все были в затасканной одежде или в спецовке, принесли ломы и топоры.
И под командой Михеича принялись разбирать дедов дом.
Каким искусным, незаменимым мастером оказался этот деятельный старик! С виду он был самым обыкновенным юрким дедком и суетился, казалось бы, бестолково. А на самом деле все-то он знал, заранее разметил, с какой стороны начинать, командовал хриплым голосом, резко, отрывисто отпускал иногда такие словечки, какие в книгах не печатаются.
Двое залезли на крышу и начали бережно отдирать железные листы, двое разбирали печи, кто-то рушил чулан, сени, сарай, потом принялись за стропила, потом - за доски потолка. Все складывалось, по указаниям Михеича, в определенном порядке.
Наконец взялись за стены. Бревна были заранее размечены Виктором различного вида зарубками согласно справочнику «Подарок молодому хозяину». Когда отдирали одно бревно за другим, они кряхтели и стонали.
Дом, старый дедов дом, чего же ты плачешь и стонешь? Нет, не губить тебя пришли люди, наоборот, поднять на лучшем и прекраснейшем месте, в той деревне, где некогда гордо и величаво стоял ты на высоком берегу Клязьмы-реки. Ликуй, дедов дом! Тебя спасают, возрождают!..
Работа спорилась, пыль поднималась клубами, падающие бревна гулко стукались о землю.
Тем временем Капитолина посреди бывшего садика на переносной газовой плитке на огромной сковороде жарила картошку с салом.
Подошла Люда и с ходу бросилась готовить холодную закуску, напоследок принялась осторожно разливать по стопочкам ту жидкость, без которой на Руси со времен царя Гороха, наверное, не обходится никакая дружная, артельная работа.
Мужчины трудились в поте лица своего и одновременно искоса поглядывали на заманчивые кулинарные приготовления, ожидая, когда наступит команда на перекур.
Один только дылда Ленечка, на первых порах очень довольный, что не пошел в школу, трудился вполсилы, норовил увильнуть, не таскал бревна, а тонкие доски и жерди.
Его дядя Леонид, несмотря на свое инженерное звание, нисколько не отстававший от других, обругал племянника совсем не по-инженерному. Но тот образумился разве что на полчаса.
А из-за палисадника, держась за ствол поломанной яблони, с искаженным лицом наблюдал за разрушением дедова дома сосед — старый цыган. Его глаза горели, взлохмаченные белые волосы и лохматая борода колыхались от ветра. Он напоминал библейского пророка с новгородских фресок.
По другую сторону участка, там, где еще утром поднимались ворота с калиткой, стоял юрисконсульт. Он был в светлом плаще, как всегда элегантный, подтянутый, также с интересом наблюдал за жаркой работой, но из-за облаков пыли опасался подойти ближе.
— Перекур! — наконец скомандовал Михеич.
И все оставили работу, не торопясь приблизились к яствам, расставленным на столе под грушей. Подошел старый цыган, подошел и юрисконсульт.
Разобрали стопочки, чокнулись, поздравили Виктора с благим началом и принялись тыкать вилками в тарелочки.
Юрисконсульт отвел Виктора в сторону и спросил его:
- Ну, расскажи, как оформил дело?
- Все, все на большой палец! — радостно воскликнул Виктор.— Такая предупредительная тетенька в сельсовете попалась! И пять соток участка получил.
- А как с разрешением на снос старой избушки и на установку дедова дома?
- Не успел, ну никак не мог успеть,— говорил Виктор. Его круглые щеки после первой и, как всегда, единственной стопки еще больше раскраснелись.— Ладно, выберу часик-другой и съезжу оформить.
- Ну, смотри не откладывай. Это очень серьезное дело,— погрозил пальцем юрисконсульт.

Ровно к двум часам подъехали два грузовика. Водители тоже оказались приятелями Виктора. Загрузили машины выше бортов, поверх бревен и досок водрузили мебель. Крепко все увязали. Виктор сел в кабину первого грузовика, Михеич в кабину второго, и поехали. Остальные остались довершать разрушение дедова дома.
Виктор волновался — как преодолеют ту страшную лужу перед Завражьем? Когда к ней подъехали, он даже глаза протер. Лужи не было. Да-да, впереди белела щебеночная дорога, а в сторону шла свежевыкопанная канавка. Виктор сразу понял, по чьему распоряжению было устранено препятствие.
«Какой, видно, ценный дядя мой будущий сосед»,— подумал он.
Покатили, как по асфальту, подъехали к избушке, начали разгружать. Михеич суетился, распоряжался, где что складывать. Отправились вторым рейсом.
К вечеру все то, что оставалось мало-мальски годным, до последней доски было доставлено в Завражье, да еще Виктор купил белый кирпич для фундамента, красный для печей и все перевез.
Утром в воскресенье те же трудяги поехали на новое строительство, двое на мотоциклах, Леонид усадил в своего «жигуленка» четверых, в том числе Капитолину и Люду — опять готовить трапезу на газовой плитке. Виктор уехал еще вперед на своем маленьком мопедике. Только его сынку Ленечке места не хватило, и он, очень довольный, отправился сидеть у телевизора.
В то утро жена Леонида устроила скандал. Она договорилась с подругой и с ее мужем, что Леонид повезет их в лес за грибами, а тот второй день старается, как она выражалась, «для своего дуралея братца».
Завражскую избушку разнесли в два счета. Бревна оказались настолько трухлявыми, что даже на дрова не годились.
И сразу на прежнем месте начали укладывать фундамент. Виктор и Михеич оказались умелыми каменщиками, начали с противоположных сторон, клали кирпич за кирпичом по шнуркам. Остальные готовили бетонный раствор, подносили кирпичи.
Выложили фундамент по уровню в виде прямоугольника, кончили, обошли, залюбовались, как ослепительно блестел на солнце белый кирпич. Договорились в следующую субботу, когда бетон схватится, начать возводить стены дома. Михеич божился, что такие удальцы в два счета поставят сруб и стропила, и даже крышу покроют.
Все вдохновенно поднимали стопки, хлопали Виктора по плечам и клятвенно уверяли его:
— Да, да, через неделю дом будет стоять!
Только Леонид хмурился. Он примирился с женой, обещал ей, что в следующее воскресенье непременно-непременно повезет ее с подругой и с мужем подруги за грибами. По слухам, пошли белые, а в городе многие обладатели машин и мотоциклов с ума посходили — устремились в лес, чтобы побольше ухватить добычи…
Но Леонид понимал, что здесь, на строительстве дедова дома, и его руки, и его машина куда нужнее. Ради любви к младшему брату он решил пойти и на вторую ссору с женой, хотя и сознавал, что достанется ему от нее крепко.
Всю неделю Виктор и Михеич сразу после работы ездили в Завражье. Они клали две печи прямо на грунт — в будущей парадной комнате печь-голландку, а в будущей кухне — русскую печь, похожую на корабль, с лежанкой, с подпечьем, с плитой спереди. Вернее, клал кирпичи Михеич, а Виктор их подавал, месил глину. Старик оказался подлинным мастером-печником. Ведь не каждый умеет правильно выложить свод русской печи да вывести дымоход.
Ездили они в Завражье на двух мопедах-тарахтелках. А дни стояли короткие, работать приходилось всего по два-три часа за вечер, и заканчивали они уже при свете фонаря «летучая мышь».
Однако в пятницу к вечеру обе печи, правда еще без труб, высились эдакими диковинными башнями.

В субботу приехали в Завражье те же трудяги, исключая, Ленечку, которому классная руководительница не разрешила пропускать уроки, явились к семи утра и тут же, даже без перекура, принялись за работу.
Положили на фундамент бревна нижнего венца, начали их ровнять. И какой оказался лес первоклассный! Виктор ударил по бревну обухом топора, и оно зазвенело. И поднимался, поднимался дедов дом венец за венцом.
Кухарила Капитолина вместе с завражской жительницей — дедовой двоюродной сестрой тетей Лизой.
К полудню неожиданно прикатила «Волга», из нее вышло четверо мужчин, среди них был замдиректора завода. Он постоял, посмотрел на усердных строителей и, ни слова не сказав, повел своих гостей к себе в дом. Они несли полные сумки, из которых слышался перезвон бутылок.
На стройке оторвались от работы на перекур и на обед на каких-нибудь четверть часа, обошлись без стопок и опять принялись за работу.
Подходили старушки, ахали, сочувствовали, радовались — какой славный дом строится.
К вечеру был уложен самый верхний венец. Пошли ночевать к тете Лизе. Там их ждал самовар и ужин. Но все так устали, что тут же завалились спать прямо на полу, на каких-то дерюжках.
Одному Виктору не спалось, наверное, от возбуждения, что сбываются его заветные мечты. Уже далеко за полночь он вышел на улицу. Над ним темнело усыпанное звездами небо. Он прошел туда, где высился остов его будущего дома, и, к своему удивлению, обнаружил, что дом соседний был ярко освещен. Занавесок еще не успели там повесить. Он подобрался к окну и увидел, что четверо сидят за столом и играют в карты.
Он вернулся к своему дому, прислонился к его стене. Спину, плечи, руки ломило от тяжелой работы, но он не замечал усталости. Вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, он стоял, глядел на звездное небо и мечтал...
Утром встали рано, наскоро закусили и опять принялись за работу, устанавливали стропила, обшивали их досками решетника. Михеич забрался наверх и начал крыть крышу, лист за листом. Он оказался также и опытным кровельщиком. Его молоток звонко и весело стучал по железу.
Тем временем внутри сруба к перерубам пришивали половицы, устанавливали дверные косяки, навешивали двери, ставили бревенчатые сени. Виктор выводил обе трубы, брат Леонид подавал ему кирпичи и глину.
А в соседнем доме четверо игроков так и не выходили на улицу. Всю ночь они продолжали картежничать.
Уже смеркалось, когда вставили косяки и рамы окон и приколотили наличники. Виктор отошел на середину улицы, хотел полюбоваться, да больно уж нескладно выходило — четыре наличника были фигурные, цветные, а пятый, от дедова дома, выглядел попроще, и потому дом вроде бы подмигивал. «Ладно, выберу свободный день, сфабрикую наличник сам»,— подумал Виктор. И тут он увидел, как светлые дымки завились к небу из обеих труб. Это Михеич испытывал печи. «Поднимайтесь, поднимайтесь, дымки,— думал бесконечно счастливый Виктор.— Печи топятся, топятся,— значит, жить в доме можно...»
Стали собираться в дорогу. Виктор запер наружную дверь тем замком, который верой и правдой служил его деду более тридцати лет. Поехали, когда совсем стемнело, не успели поставить крыльцо, внутри еще многое требовалось доделать и отделать. А конопатить бревна придется весной, когда сруб как следует осядет. Ну, все это довершат Виктор с Михеичем…
На своем мопедике Виктор скоро отстал от остальных. При выезде на шоссе его обогнала «Волга». Замдиректора выиграл полтора рубля и возвращался весьма довольный...

Глава четвертая
ИСТОРИЯ МЕЧТЫ
1

Так и раскатывали Виктор с Михеичем из города в Завражье каждый вечер после работы на своих мопедах, возвращались уже в темноте. От усердия они похудели, осунулись, но продолжали стучать топором и молотком внутри дома и в пристройках.
На своей швейной фабрике Виктор по-прежнему ходил молодцом, перешучивался и перемигивался с «девочками» и так же внимательно и быстро устранял неполадки в их машинках. Он успел расхвастаться всем сослуживцам о своем доме, рисуя его чуть ли не замком. Он позвал всех их весной на новоселье, хотя, как практически его организовать для двух сотен гостей, он еще не додумался.
В следующую пятницу Виктор и Михеич заночевали в Завражье, у тети Лизы.
Уже начало темнеть, когда в дверь ее дома резко застучали. Виктор пошел открывать и увидел старого цыгана, как всегда всклокоченного, с горящими глазами, вид у него был растерянный. Он держал за поводок лошадку.
Вышли Михеич и тетя Лиза. Не сговариваясь, воскликнули:
- Какая красавица!
Действительно, лошадка была стройная, тонконогая и редкой, как определил Михеич, «мышастой» масти, то есть вся была мышино-серая, с белой гривой и с белым хвостом. На ее спине свешивались с двух сторон два перевязанных между собой мешка с овсом.
Цыган хриплым отрывистым голосом заговорил, коверкая фразы, заметно волнуясь, с трудом выговаривая слова. Он сказал, что его дом сегодня снесли бульдозером, что кобылку ему девать некуда. Он и привел ее в Завражье и дарит Виктору.
Виктор опешил, взглянул на лошадку, залюбовался, завосхищался, от избытка чувств не мог вымолвить ни слова. А большие и кроткие сизые глаза лошадки его очаровывали...
- А сам ты куда денешься?— спросил Михеич цыгана.
Тот безнадежно махнул рукой и сказал, что поселится у сына, сказал с такой горечью, точно собирался жить в собачьей конуре, а не в благоустроенной квартире, правда, на третьем этаже, куда кобылку не затащишь.
— Бери ее, бери,— толкала племянника тетя Лиза.— Она всем нам участки вспашет.
За последние дни Виктор видел, с каким трудом убирают в Завражье картошку. Деревню перерезали овраги и овражки. Совхозному трактору тут негде было развернуться. Одинокие старушки вскапывали свои участки вручную, лопатой, насколько хватало сил. А ко многим в выходные дни приезжали из города сыновья и дочери с семьями, впрягались в плуг и этаким древнеславянским способом собирали урожай.
Виктор видел все несовершенство подобной обработки земли и задумывался, как бы изобрести такую машину, которой можно было бы легко вскапывать участки.
А тут — вот она, совсем не машина, а лошадка, да какая красавица, да еще его собственная.
О коне-кормильце, о главном помощнике русского крестьянина, о том, что без коня в деревне прожить трудно, много рассказывал Виктору еще покойный дед.
А во всем совхозе осталось лишь две лошади, но они были заняты на вывозке навоза с того единственного скотного двора, где еще не наладили механизацию. Установят там ленточный транспортер, доставляющий навоз непосредственно из-под коровьих хвостов прямо в специальное навозохранилище, тогда можно будет направить обеих коняг на распашку усадебных участков. Но когда еще установят, а Виктор готов бы пахать хоть с завтрашнего дня.
— А сколько твоей кобылке лет? — спросил цыгана Михеич.
— Три года.
— А как ее зовут? — спросил Виктор.
Цыган забормотал по-своему. Виктор не понял и решил назвать ее... назвать... назвать... А как?
— Мечта! — вдруг блеснула у него мысль.— Пусть лошадка будет моей мечтой.
- Только через год ее можно будет запрягать,— убежденно сказал Михеич.
- Весной запрягай! — гаркнул цыган.— Старухам будешь землю пахать. Денег получишь — вот сколько! – И он широко развел руками.— А вина — ведро на день.
- Я не пью,— хмуро сказал Виктор.
Тетя Лиза предвкушала будущий барыш и себе. Она согласилась поместить новоявленную Мечту в своем просторном хлеву, где раньше стояла корова, а теперь в углу ютилась коза. Она знала, у кого в Завражье можно купить сена, и сказала:
- А уж овес, дорогой племянничек, доставай где хочешь. У нас его давно не сеют, а в магазинах он не продается.
Цыган надел на морду лошади торбу с овсом, объяснил, сколько и когда давать ей сена, когда поить, в последний раз потрепал ее по холке и, понурив голову, побрел в город...
Виктор, продолжая трудиться на отделке дома, все думал о своем неожиданном приобретении. Был он отличным слесарем, столяром, недавно стал печником и каменщиком, на работе числился рационализатором и даже изобретателем. А вот с лошадьми никогда не имел дел. Только теперь, впервые в жизни, он погладил свою Мечту по голове и только теперь узнал, что лошади кушают овес и сено, но овес любят больше.
«Нужна упряжь,— думал он.— А какая? А где она продается? Где ее достать? Есть уздечка. На ней цыган привел Мечту в Завражье. Есть дуга». Ее обнаружили на чердаке старой избушки, когда разрушали. Дуга была особенная, вся в тонкой резьбе в виде сказочных птиц, перевитых стеблями и листьями. Эту находку Виктор собирался пожертвовать в городской краеведческий музей. Нет, теперь дуга ему самому пригодится! Какая еще требуется упряжь — Виктор не очень знал. Решил изучить нужные страницы все в том же спасительном справочнике «Подарок молодому хозяину».

Зарядили осенние дожди. Работу по отделке дома пришлось прекратить, кое-какие мелочи отложили до весны.
— Сколько с меня причитается?— спросил Виктор Михеича.
— Знаю, ты крепко поистратился,— отвечал тот. - Мы с тобой не рядились. Ничего мне, старому бобылю не надо. Подносил стопочки — и хватит.
— Да что ты, Михеич? Да как же так? Мне, право неловко,— настаивал Виктор.
А старик все отмахивался. Договорились, что Виктор посмотрит его телевизор, что-то барахлить начал. И все...
Теперь Виктор ездил в Завражье один, ездил специально из-за Мечты — принести воды, почистить сарай. Лошадка успела его полюбить, встречала радостным ржанием. Пытался он с тетей Лизой накинуть ей на голову уздечку, надо же гулять выводить. Да не тут-то было! Проказница мотала головой и никак не давалась.
Как-то приехал Виктор домой уже ночью, весь вымокший от дождя, простудился, начал кашлять.
— Хоть бы ты продал свою дуреху, что она тебе далась? — говорила ему Капитолина, но, как всегда нерешительно и робко.— Смотри, как ты исхудал, измучился.
А у Виктора и правда его круглые щеки вроде бы вытянулись. Но он был упрям, а кроткая его жена не умела настаивать на своем. Так он и ездил с высокой температурой.
Брат Леонид и он изредка перезванивались по служебным телефонам. При каждом разговоре Леонид орал в трубку:
— Еще не продал? Да продавай ты ее ко всем чертям! Никто не покупает? Так подари какому-нибудь дураку.
Виктор никого не слушал и все ездил в Завражье в любую погоду. Была у него недавно купленная огненно-оранжевая румынская куртка, она вся побурела, поблекла, сделалась совсем невзрачной...
Однажды тетя Лиза ему объявила, что овса остается на два дня.
Виктор великолепно знал, где и как в своем городе во Владимире и даже в Москве можно купить, достать или променять остродефицитные детали для телевизоров, магнитофонов, холодильников и прочей домашней техники. А вот где можно купить овса — он не знал.
Проблема овса беспокоила его уже давно, он искал на рынке, в магазинах. Овсяная крупа продавалась везде, и не очень-то хозяйки ее жаловали. Скольких людей он спрашивал про овес — никто не мог ему подсказать. Что делать? Что делать? Выходит, бензин доставать куда проще, чем овес.

В следующий выходной, хмурый, нахохлившийся, приехал Виктор в Завражье с буханкой черного хлеба в сумке. Он кое-когда подавал своей Мечте ломоть, она мягкими губами осторожненько его подхватывала, а от добавки отказывалась. И сейчас, наверное, отвернется. Что же делать? Что же делать?
Тетя Лиза встретила Виктора визгливой бранью:
- Хоть бы она сдохла, проклятая, окаянная!
Виктор заспешил к сараю, да так и опешил. Сарай осел на один бок, а Мечта исчезла, да не через ворота, а через стену. И убежала. Еще счастье, что коза паслась перед домом и потому уцелела. Что же случилось?
Любовь, еще не осознанная и одновременно несказанно сильная, проснулась в сердце Мечты. И она копытами проломила стену сарая и убежала.
- Беги в совхоз, шукай ее там, небось миловаться с тамошними коням ускакала! — визгливо голосила тетя Лиза.- А ко мне и не думай приводить. И никто ее в Завражье не примет. У-у-у! Потаскуха, блудница! — закончила она свои проклятия.— Продавай ее за любую цену, да уздечку захвати, горемычная твоя головушка, тебе с такой бешеной не сладить.
И бедняга Виктор, оставив мопед, побежал с уздечкой в руках.
Первое, что он увидел еще издали на лугу, не доходя до крайних домов совхозного поселка, была его Мечта, да не одна, а с двумя конями.
Она положила одному из них свою голову на шею и так стояла и ждала ответа на свою любовь и на свою ласку. Но конь был бесчувственным мерином, не обращал ни малейшего внимания на тяжесть и, опустив голову, мирно щипал траву.
Отвергнутая подошла к другому коню и так же ласково положила свою голову ему на шею. Но и тот оставался равнодушным, более того, передернул туловищем и взбрыкнул, чтобы сбросить непрошенную тяжесть...
Всю эту трогательную сцену издали видел Виктор. Он подкрался к Мечте, попробовал было накинуть на ее голову уздечку, но она не давалась, отбегала.
Что же делать? Виктор оглянулся, увидел хорошо одетого пожилого худощавого дядю невысокого роста. По случаю выходного тот, как видно, прогуливался держа за ручку маленького мальчика. Попросить его помочь? Нет, неудобно. Виктор подошел к лошади с другого бока, опять попытался накинуть на ее голову уздечку. Безуспешно.
Вдруг дядя оставил мальчика и решительно зашагал к Виктору. Он взял из его рук уздечку и резким движением тут же изловил непокорную лошадку.
— Вот как надо! Учись, пока не поздно,— сказал дядя.— А что за кобыла? Откуда?
Виктор сказал, что лошадь ему подарил один цыган. Да вот он не знает, как с ней справиться.
— Подарил? Цыган? — удивился дядя.— Я слышал, что в древние времена цыгане лошадей крали. Ты-то сам кто?
Виктор ответил, что работает механиком на швейной фабрике.
— Что ты городишь! — продолжал удивляться дядя.— Знаешь что? Пойдем-ка в контору совхоза, и я кое-куда позвоню. И выясню, что за лошадь.— Он обернулся к мальчику: — Ты знаешь, кто это? — Он показал на Мечту.
— Знаю, это лошадка, я на картинках видел. - Мальчик, видно, был любознательный и закидал деда вопросами: — А почему у нее четыре ноги? А что она кушает? А можно ее погладить? А можно ее в гости позвать?
Дядя терпеливо отвечал, шагая с мальчиком за руку. Оба они непритворно любовались красавицей Meчтой. Вдруг он повернулся к Виктору и сказал ему холодно-официальным тоном:
— Я секретарь парторганизации совхоза, и я обязан обо всем знать, что делается в округе; разъясни мне подробно про себя и про кобылу.
По дороге Виктор рассказывал, но не обо всем начал, как его бабушку обижает зять-алкоголик, как купила в Завражье маленькую избушку, как цыган жил в городе с семьей, а его дом снесли, и он привел кобылу в Завражье, как за ней хлопотно ухаживать, как она проломила стену сарая, наконец, он признался, что нет овса. Умолчал Виктор об одной существенной частности — о дедовом доме, как его перевезли и поставили в Завражье.
Когда они уже подходили к поселку, Виктор неожиданно взмолился:
- Возьмите мою кобылу. Я с ней совсем измучился. Я хочу подарить ее совхозу...
Секретарь парторганизации даже остановился от удивления:
- Ты, парень, чудишь. Наверное, хотел сказать — продать?
- Нет, нет, подарить. Мне же она досталась бесплатно. Возьмите.— И он опять повторил: — Я с ней совсем измучился.
Секретаря давно волновал один, хотя, казалось бы, и незначительный, но больной вопрос: в четырех изрезанных оврагами малых деревеньках, вроде Завражья, совхоз не распахивает усадебные участки пенсионеров. И тамошние жители обрабатывают землю сами, притом вручную. А тут лошадь предлагают, ведь это выход из положения...
Подошли к зданию конторы совхоза, привязали Мечту к телефонному столбу, вошли внутрь.
Как и полагалось в выходной день, никого в конторе не было.
Пошли по коридору. Виктор с любопытством читал надписи на запертых дверях: «Директор совхоза», «Отдел кадров», «Бухгалтерия», «Главный инженер», «Главный агроном», «Главный зоотехник», «Главный механик»... «Интересно, ладится ли работа у главного механика?» — подумал он.

Своим ключом секретарь парторганизации открыл последнюю дверь, сам сел за стол, малыша посадил к себе на колени, жестом пригласил Виктора сесть у окна и тотчас же начал накручивать вертушку телефона.
- Да, да, здравствуй! Говорит...— он назвал свою фамилию.— Ну, как живешь?.. Да что, я не только парторг, я еще и дед.— Он погладил мальчика по голове.— Подкинули мне внука на весь день, а сами уехали за грибами... Смеешься?.. А у меня к тебе небольшое дельце. Знаешь ли ты механика швейной фабрики?..— Секретарь назвал фамилию Виктора…- Да, да, круглощекий, глаза, говоришь, веселые?.. Да нет, не очень веселые...— Неожиданно секретарь широко заулыбался, глядя на Виктора.— Говоришь, весь город его знает. Чем же он так прославился? И телевизоры тоже? А вот он к нам лошадь привел, подарить хочет. Как ты на это смотришь?.. Говоришь на него такое похоже?.. Ну, спасибо за сведения. Будь здоров. Как-нибудь загляну.— И секретарь повесил трубку.
Он откинулся к спинке кресла и заулыбался:
— А я ведь начальнику городской милиции сейчас звонил, признаться, подумал про тебя черт-те что. Он тебя охарактеризовал с самых положительных сторон.
— Он меня знает,— сказал Виктор.— Я ему телевизор чинил.
— Вот, вот! У нашего директора тоже телевизор вышел из строя. Можешь ты сейчас его починить?
— Надо посмотреть.
Секретарь опять завертел вертушку телефона, заговорил в трубку.
— Здравствуй! Это я. Послушай, сейчас передо мной сидит один гражданин, который чинит телевизоры... Идем! — Он положил трубку и сказал Виктору: — Пошли!
Вскоре Виктор уже сидел с отверткой в руках перед разверстым телевизором и заглядывал ему в нутро. Двое взрослых и один малыш с любопытством наблюдали, как он колдует.
— Готово! — Виктор поднялся, воткнул вилку, и через полминуты на голубом экране замелькали цветные кадры и заиграла музыка.
Вся починка заняла несколько мгновений. Впечатление было потрясающее.
— Ну, ты и мастер! — воскликнул директор совхоза.
Секретарь начал ему рассказывать про кобылу.
— Сколько же ты за нее просишь? — спросил директор Виктора.
— Ничего.
- Ну, чудак! — усмехнулся директор.— Пошли ее смотреть.
По дороге Виктор опять рассказывал про свою бабушку с ее мучителем-зятем, о своих мучениях с Мечтой, о том, что в Завражье оставил свой мопед...
- Давно не видел такой красавицы! — воскликнул директор, оглядывая Мечту с ног до головы.— Ей бы под седлом скакать, а не плуг тянуть. Вижу, еще молода, хомут только весной наденем. Так ты что? — обернулся он к Виктору.— Серьезно хочешь ее нам подарить?
- Она же мне бесплатно досталась,— отвечал тот.
- Ну, спасибо. Признаться, не знаю, как наш глав-бух к такой сделке отнесется.— Директор отступил на шаг и оглядел Виктора тем же изучающим взглядом, как и Мечту, с головы до ног.— Смотрю, примечательный ты парень. А что, в Завражье бывает...— и он назвал фамилию замдиректора завода.
- Он сейчас там, в своем доме,— ответил Виктор, — я видел его машину.
Директор живо обернулся к секретарю парторганизации:
- Послушай, поедем в Завражье вместе, прямо сейчас, закинем удочку о стройматериалах.
- Поехали,— согласился тот.— А малышу моему одно удовольствие.
В последний раз Виктор потрепал Мечту по холке. И столько муки он углядел в ее больших, наполненных слезами глазах. Он подумал, что ждет ее, бедняжку, с весны трудовая беспросветная жизнь...
- Ее зовут Мечта,— сказал он директору совхоза, когда тот подкатил к конторе на «козлике».
- Будем иметь в виду,— равнодушно ответил директор.
Они поехали вчетвером. Директор правил, секретарь сидел рядом с ним, внук — на его коленях. Виктор устроился на заднем сиденье. Деловой разговор впереди его не интересовал.

- Дедушка, смотри, два домика какие красивые! — вскричал малыш, выпрыгивая из автомашины, остановившейся посреди деревенской улицы.
— А на самом деле, оба выглядят живописно,- сказал директор совхоза. Он направился было к тому дому, перед которым стояла «Волга», и невольно остановился, залюбовавшись.— А этот чей же будет?
— А этот как раз моей бабушки,— сказал-несколько смущенный Виктор.
— Бабушка шустрая какая оказалась! Взяла да дом перевезла в Завражье,— сказал директор.
— И успела так скоро на новом месте поставить, добавил секретарь парторганизации.— Не ты ли тут принимал деятельное участие?— спросил он Виктора.
— Я,— потупился тот и рассказал всю историю перенесения дедова дома.
— Выходит, ты его спас? — спросил секретарь парторганизации.
— Я,— опять потупился Виктор.
— Молодец! Деревню, смотрю, ты украсил,— похвалил секретарь и вместе с директором направился соседнему дому...
Для игроков в преферанс нежданные гости явились исключительно не вовремя. Замдиректора завода только что объявил девять без козыря. Его противники открыли карты, и он понял, если они догадаются, что он снес, сидеть ему без трех. От чрезмерного волнения у него закололо сердце. И тут он увидел подъехавшую совхозную машину. Вот черт!
— Товарищи, быстренько всё со стола долой! - воскликнул он и вскочил.
Остальные тоже вскочили, засуетились.
Директор совхоза и секретарь парторганизации за руку с внуком, уже открывали наружную дверь. Комната была столь наполнена густыми клубами табачного дыма, что бревна стен едва различались во мгле. На столе валялись окурки, раскрытая консервная банка, вилки, посуда, игральные карты.
Все четверо с воспаленными от бессонницы глазами вскочили, выжидающе встали. Замдиректора завода с преувеличенной сердечностью пожал руки непрошеным гостям. Неловкое молчание неожиданно прервал малыш:
— Дедушка, а почему бутылки и стаканы стоят под столом? — спросил он.
Все деланно засмеялись.
— Выходной день. Прикатил с друзьями несколько отдохнуть,— улыбаясь, оправдывался замдиректора завода.
- Мы тоже решили в выходной прогуляться,— сказал директор совхоза; он сразу понял, что никакого делового разговора не получится.
- Присядьте, пожалуйста,— не очень уверенно сказал замдиректора завода.
- Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз. А как поживает ваша супруга? — спросил директор совхоза, чтобы что-то спросить.
- Спасибо, ничего, очень занята, переутомляется, сюда приезжает редко.
- Передайте ей, пожалуйста, мой привет. Пусть она не забывает наш скромный магазин. И вы нас не забывайте. Всего наилучшего.
Директор совхоза и его спутники, не пожимая рук, вышли наружу. И сразу задышали полной грудью.
- Точно в кабаке побывали,— поморщился секретарь парторганизации. И добавил: — Пойдем, покажу, где планирую коттеджи ставить.
Вдоль бровки овражка они направились на зады усадеб. Остановились. Полосой по отлогой горе шел выгон, дальше поднимался березовый и осиновый лес, весь в золотых осенних красках.
- Новая улица пойдет здесь, параллельно нынешнему деревенскому порядку,— указывал секретарь.— Дома расставим так, чтобы вид из окон на тот берег Клязьмы открывался — во какой! Представляешь? И украсим настоящей народной резьбой.
В тот вечер Виктор, уезжая в город, прицепил к своему мопеду сзади дугу. Он собирался подарить ее городскому краеведческому музею.

1 2 3 4 5 6 7

Категория: Голицын С. М. | Просмотров: 511 | Добавил: Николай | Рейтинг: 0.0/0