14:38 Убеждения под напряжением.. Евгений Ильюшкин |
Убеждения под напряжением Ильюшкин Евгений ПавловичВ 1978 году Евгений Ильюшкин назначен начальником Владимирского троллейбусного управления.
ПРИШЕЛЕЦ Снова под стук вагонных колес, но уже по привычке, мысленно анализировал, куда меня «занесло». Смутному, тревожному состоянию способствовало буквально все. Жалко расставаться с Челябинском и людьми, с которыми двадцать два года был рядом. Хотя мне и понравились Владимирские председатель городского Совета и его заместитель, но ведь непосредственно работать-то придется не с ними. Смущало то, что в городе я абсолютно ни с кем не знаком, нет у меня здесь ни друзей, ни опоры в коллективе, не знают меня ни в райкоме, ни в горкоме. Я — пришелец со стороны... А всех, кто приезжает в города из других регионов, встречают плохо, и нужно время, чтобы доказать, чего ты стоишь. Кроме того, прогнозировалось непростое наведение порядка на предприятии из-за существовавшего отраслевого принципа. Идеи и начинания, от фонда оплаты труда до фондов на материально-технические ресурсы — обязательно «упрутся» в длинную цепочку, городское управление коммунального хозяйства — облкомхоз — главк горэлектротранспорта — министерство. Притом, оперативные транспортные дела — ведение городского Совета. Непонятица присутствовала и в личном: когда квартиру дадут? Когда семья сможет переехать?Взлохмаченный душевно, открыл дверь родного дома. К счастью, помимо отца и матери, встретил меня и старший брат. По русскому обычаю выпили и закусили, и поведал я о своей судьбе. — Женя, переезжай, — в голос советовали родственники и приводили доводы, которые я сам хорошо знал. — Да и к Ленинграду, к дому поближе будешь. Брат, вон, водитель туристического автобуса и во Владимир часто ездит, видеться будете... Успокоенный, утвердившийся в своей решимости, отправился я в Челябинск. Катя на переезд согласилась, а в коллективе открытое партийное собрание выявило противоречивость отношения людей к моему уходу. Кто-то был обескуражен: многие связывали свою производственную судьбу со мной, рассчитывали, что я буду начальником управления и начнутся естественные кадровые перемещения; кто-то осуждал, дескать, испугался трудностей; кто-то сожалел, особенно, сотрудники и начальники отделов троллейбусных, трамвайного депо; мои оппоненты, кажется, вздохнули с облегчением... Проходит неделя, вторая, вызова из Владимира нет и началась ответная реакция руководства управления: «Это — шантаж! Никакого перевода не будет! Решил просто придать себе большее значение!» На фоне таких пересудов через три недели приходит телеграмма из Владимира. Получил телеграмму третьего марта и затягивать не стал: билет заказал на пятое. На прощальном собрании, которое считал своим долгом провести, поблагодарил всех за работу. Выслушал в свой адрес много хорошего (да плохое-то в подобных случаях, наверное, и не говорят). В зале плакали, в том числе и жена... Пришел на то собрание и председатель горсовета Челябинска Леонид Александрович Лукашевич. Без разговора в кабинете не обошлось. — Евгений Павлович! Не знал я, что вы предпримете такой шаг... Должны были придти ко мне, посоветоваться... Ну и что, что была определенная группа против Вас... Выслушал я их и ничего ведь не обещал... Мы рассчитывали на Вас как на специалиста в должности главного инженера управления... Немало сказал он тогда о моей перспективе: дал понять, что кандидатом на пост начальника по-прежнему остаюсь, квартиру четырехкомнатную предлагал в элитном доме в центре города, персональный оклад, садовый участок, помощь в лечении жены... — Леонид Александрович, я дал уже слово... Иначе теперь поступить не могу... Сердце, честно сказать, дрогнуло! «Эх, если бы разговор состоялся до моей поездки в Москву... Можно было бы и подумать...». ...На следующий день в самолете я держал курс в сторону Владимира. Начальник Владимирского управления коммунального хозяйства, увидев меня, растерялся. После моего трехчасового ожидания, пригласил начальника троллейбусного управления (ВТУ), на чье место я был назначен. Так состоялось мое знакомство с Юрием Ивановичем Тихоновым, который добился остаться моим заместителем. Не скажу, что это обстоятельство обрадовало. Тем более, что в управлении работал еще один бывший начальник, в бытность свою командовавший танковым полком. Но оказалось — троллейбусное управление все-таки не воинская часть... Временным жилым «пристанищем», куда меня направили, стал Дом колхозника на улице Гагарина (сейчас там одна из коммунальных организаций). Высокая деревянная лестница, коридорная система, общие кухня и туалет, в комнатах по пять-восемь коек. Правда, мне выделили отдельную комнату, но «соседство» осталось: шум, гам, выпивки. Впечатление неблагоприятное. Утром посланная за мной машина опоздала на полчаса и увидел я... «техпомощь»... — Другой-то не нашлось? — спрашиваю водителя Костю Киреева. — Сами увидите, — тот только вздохнул. — Извините за опоздание, но оно произошло не по моей вине, — приветствовал я собравшихся для моего представления руководителей служб и отделов троллейбусного управления. Доложил о себе: как и где работал, почему сюда приехал. Главный бухгалтер и начальник планово-экономического отдела попыталась взять «в оборот»: начали с жалоб — «и денег нет», «и фондов нет», а закончили указаниями — «Вы должны сделать то-то и то-то...». — Слово «должен», адресованное мне, забудьте. Мною никто руководить не будет, а вы тем более. Свои взаимоотношения с администрацией, с городским и областным управлениями буду строить так, как считаю нужным. Подсказок мне не надо... Первым приказом создал комиссию для передачи хозяйства в мои руки: в течение недели описать все, что есть, разграничивая на «исправно»-«неисправно». Изучение «доставшегося в наследство» началось. На балансе находились: два троллейбусных депо, 140 машин (из них на линии выезжали около 80-ти), энергослужба, автохозяйство, служба движения (ее практически пришлось создавать заново), старое общежитие — новое только строилось, двухэтажный клуб (на первом этаже — материально-технический склад). Пристальное «разглядывание» хозяйства открыло масштабы запущенности. Молодежное общежитие фактически стало семейным. Четыре года троллейбусное управление не получало квартир и нехватка кадров, особенно водителей и ремонтников, была страшная. Спецавтотранспорт: краны, самосвалы — изношен до 50 процентов. Первое троллейбусное депо (на улице диктора Левитана), хотя и компактное, но перегружено до предела: вместо 35 единиц в нем умещали впритык почти 100! О пожарных проездах между машинами здесь не могло быть и речи. Не хватало элементарных гардеробных ящиков для рабочих. Конечные маршрутные станции как таковые (кроме двух) отсутствовали, в Восточном районе вообще ни одного диспетчерского пункта. На каждом метре контактных сетей — стыки, провисание проводов. Даже тот подвижной состав, который выходил на линии, по существу не контролировался: графики разрывные, центральной диспетчерской нет. Тем самым объяснялся низкий уровень как эксплуатационных, так и технических показателей ВТУ. Единственное утешение: в депо №1 еще оставались люди, открывавшие во Владимире троллейбусное движение, те, благодаря кому до 1971 года ВТУ входило в число лучших в России...
Для меня, отработавшего на Урале 22 года, температура -32 - -34° не была чем-то необычным. Поэтому в ходе подготовки хозяйства к работе в осенне-зимний период (а я в качестве начальника управления эту работу проводил впервые) старался учесть Челябинский опыт. Как обычно, был разработан план подготовки хозяйства к зиме, который носил комплексный характер. Особенность работы троллейбусного транспорта в осенне-зимний период требовала тщательной подготовки к холодам подвижного состава, зданий и сооружений, объектов соцкультбыта, систем водо-тепло-энергоснабжения, контактных и кабельных линий, тяговых подстанций, автохозяйств и т.д. Необходимо было создать определенный резерв запасных частей, горюче-смазочных материалов, подготовить кадры, особенно водителей, слесарей-ремонтников, контактников, кабельщиков, запастись паяльными лампами, газовыми баллонами на случай замерзания смазки и воздухопроводной тормозной системы троллейбусов. Особое внимание обращали на готовность снегоуборочной техники, заготовку песка и соленой смеси. Не смотря на целый ряд трудностей, троллейбусный транспорт в новогодние дни отработал более или менее сносно. Выход на линию составил 75-80% от обычного, поэтому к троллейбусному управлению у руководителей ГК КПСС и Горисполкома претензий не было. 4 января 1979 г. состоялось расширенное заседание Владимирского городского комитета партии, на котором были заслушаны отчеты руководителей городского хозяйства: ЖКХ тепловых сетей, водопроводно-канализационного хозяйства, благоустройства, спецавтобазы и т.д. Во Владимире я впервые присутствовал на таком заседании и был неприятно удивлен, в какой атмосфере оно проходило. Это было судилище, не объективное, не справедливое, жестокое. Приглашенным практически не давали говорить. Половина руководителей была снята с должности, другая — получили серьезные партийные и административные взыскания. Ушел с заседания с тяжелым сердцем и мрачными думами. На память пришел аналогичный случай, который произошел в Челябинске зимой 1972 года. Было воскресенье. Вдруг звонок из приемной председателя Горисполкома: «Евгений Павлович, только что получили сообщение местного гидрометеоцентра о том, что сегодня ночью и в последующие двое суток ожидается резкое похолодание до -46 - -48°. Завтра рабочий день. По просьбе председателя прошу сделать все возможное, чтобы троллейбусный транспорт работал». Я немедленно выехал в троллейбусное депо, доложил начальнику управления Кураеву П.Ф. о том, что нахожусь на рабочем месте и приступил к подготовке утреннего выпуска. Первым делом вызвал на работу практически всех руководителей цехов, маршрутов, мастеров, наставников — всех, кто отдыхал. Были вызваны: секретарь, начальник отдела кадров, зав. столовой, повара, начальник материально-технического склада. Пока шел сбор специалистов, слесарей и водителей принял решение троллейбусный транспорт загонять в депо только для снятия выручки из касс (работали без кондукторов), а затем все на линию. Весь технически исправный подвижной состав, стоящий в депо (в воскресенье выпуск меньше, чем в рабочие дни) тоже на линию. Это позволяло избегать замерзания смазки в редукторах, как центральных, так и бортовых, поддерживать в рабочем состоянии рули и тормозную систему, дверной привод, нагревать контактную сеть во избежание ее разрывов от низкой температуры. Вечером и ночью работали слесаря, механики, электрики, обмотчики, смазчики, токаря, фрезеровщики — в общем все, кто имел отношение к подготовке и выпуску троллейбусов на линию. За 2-3 часа подготовили 380 комплексных обедов и развезли их по конечным станциям в судках, которые в срочном порядке по распоряжению директора ресторана и столовых нам были предоставлены. Родные и близкие были оповещены о том, что в связи с сильными морозами все будут работать до утра. Синоптики не ошиблись, но и люди показали характер, стойкость и, я бы сказал, мужество, потому что, когда трудно дышать, руки буквально примерзают к металлу (хотя и в рукавицах), а надо под троллейбус лечь с паяльной лампой, чтобы устранить неисправность, действительно нужно проявить характер. Особое внимание уделяли ходовой части троллейбусов, т.к. в этом случае при замерзании идут большие токи, электропроводка нагревается, и как следствие, идет возгорание троллейбуса. Троллейбусный транспорт работал почти нормально до 9:30. В это время от морозов вышла из строя контактная сеть практически на всех направлениях. В 10:30 нас, транспортников, вызвали в Горисполком. Совещание проходило у зам. председателя Кудрявцева Михаила Федоровича. В кабинете не было свободных мест, но нас пропустили вперед. Здесь были директора крупнейших заводов, генералы и полковники, 1-й секретарь ГК КПСС, 2-й секретарь ОК КПСС. Михаил Федорович сказал примерно следующее: «Город находится в критическом состоянии. В обкоме КПСС идет параллельное совещание по вопросам тепло-водо-газо-энерго- обеспечению города, а мы собрались, чтобы обсудить работу пассажирского транспорта. Трамвай стоит, т.к. из-за низких температур произошло смещение грунтов и вышли из строя трамвайные пути, автобусы не работают из-за замерзания смазки в редукторах, ходовой части, рулях. Троллейбус работал до 9:30, но вышли из строя контактные сети, их просто разорвало от холода. Тысячи горожан обморозились, остановились главные конвейеры на металлургическом и трубопрокатном комбинатах, на заводах тракторном и станкостроительном им. С. Орджоникидзе. В общем, беда в городе. Давайте послушаем руководителей пассажирского транспорта, как они готовились к прогнозу синоптиков, что сумели сделать и какие меры предпринимают, чтобы завтра транспорт работал нормально, какая нужна помощь, от кого, в чем и в каком количестве». Первому слово дали мне. Я рассказал, как шла подготовка хозяйства к работе в условиях низких температур. Сообщил, что все работники троллейбусного депо (а это 1240 чел.) находятся на рабочих местах и будут работать столько, сколько нужно, подменяя друг друга. Но есть проблемы. Необходимо: - зимняя смазка с температурой замерзания до -50 °; - морозостойкая резина; - необходимо подготовить 15 конических шестерен для центральных редукторов; - 50 кг электрических проводов различных марок и сечений для ремонта дверных двигателей; - 2 БТР для транспортировки застывших троллейбусов и т. д. Примерно в таком же ключе выступили другие руководители. Автобусники попросили директора трубопрокатного завода предоставить цеха для хранения 250 автобусов в ночное время. Время отчета было отведено 10 минут каждому. Заключительный этап совещания был предельно конкретен. Директору тракторного завода взять шефство над троллейбусным транспортом. Тут же директор завода Зайченко, герой соц. труда, депутат Верховного Совета РСФСР, лауреат Ленинской и государственной премий сказал мне, чтобы со всеми вопросами прибыл через 1,5 часа в его кабинет. Командиру танкового училища приказано выделить 2 БТРа в мое распоряжение. Михаил Федорович поблагодарил за работу, пожелал успеха и отпустил с совещания. Ни одного грубого слова или упрека ни одному руководителю на этом совещании сделано не было. Предельная корректность, уважение и желание помочь. Я приехал в депо. Вызвал начальника техотдела, который подготовил необходимые чертежи по обкатным парам и шестерням, начальник снабжения вместе с гл. инженером подготовили список материалов, инструмента, электропроводов, различных труб, красок, масел, резинотехнических изделий. Ровно в назначенное время приехал к главной проходной завода. Меня ждали. В кабинете директора собрались все руководители цехов. Зайченко меня представил и сказал: «С сегодняшнего дня прошу считать Евгения Павловича нашим сотрудником. Все его просьбы выполнять незамедлительно. Слишком большие производственные материальные, финансовые и людские потери несет завод, если останавливается общественный транспорт. Поэтому даю 2 часа сроку весь заказ троллейбусников выполнить. Это касается прежде всего главного технолога, начальника автомеханического цеха, начальника снабжения. О выполнении задания доложить в 16:00. В случае невыполнения, Евгений Павлович, обращайтесь прямо ко мне, не стесняйтесь. А теперь обсудим, что дальше? Транспорт не будет работать примерно еще сутки. Надо продержаться и государственный план должен выполняться». Я вышел. Все, что было намечено, было выполнено досрочно. Троллейбусный и автобусный транспорт уже на следующий день работал в обычном режиме, трамваи тоже, за исключением Юго- запада, где не успели заменить участок трамвайных путей. Вспоминая об этом случае из производственной практики невольно сравниваешь действия и поступки городских властей городов Владимира и Челябинска, и приходится констатировать, что сравнение не в пользу Владимирских властей. Для меня эталоном председателя Горисполкома был Лукашевич Леонид Александрович — председатель Горсовета г. Челябинска, во Владимире — Магазин Роберт Карлович. Сожалею, что поработать с каждым из них мне удалось немного. Работа председателя Горисполкома не только ответственна, сложна и многогранна, но и требует большого государственного кругозора, знаний многопрофильного городского хозяйства, умения работать в условиях тотального партийного контроля. Не могу не рассказать о случае, который произошел в кабинете Лукашевича, который во многом характеризует обстановку и условия, в которых приходилось им работать. Леонида Александровича только что утвердили в должности председателя Горисполкома, и он, видимо согласно плана, знакомился с руководителями городского хозяйства: начальник трамвайно-троллейбусного управления Кураев П.Ф., главный инженер управления Раскин Г.И. и мы 3 начальника депо: Шевченко В.И. — начальник трамвайного депо №1, Червяков Ю.А. — начальник трамвайного депо №2, я — начальник троллейбусного депо. Шел обычный разговор о текущих делах, о подготовке хозяйства к зиме, о проблемах и перспективе. Думаю, что подобный состав был не случаен. Павел Федорович был уже пенсионного возраста и Лукашевич Л.А. присматривался к нам, кто чего стоит. Это подтверждает и тот факт, что спустя 2 недели Леонид Александрович приехал в троллейбусное депо и почти 3 часа беседовал со мной и общался с коллективом, что серьезно обеспокоило руководство управления. Неожиданно в кабинете раздался селекторный звонок: — Леонид Александрович! Прошу извинить, это начальник городских тепловых сетей. Веду замену магистральных и разводящих труб, готовлю город к зиме, но, как Вы знаете, труб не хватает. Была опрессовка под повышенным давлением, в результате обнаружилось много разрывов. Нужны срочно трубы, а их у меня нет. Обратился к директору трубопрокатного комбината Осадчему, но он отказал. Прошу переговорить с ним и помочь». Леонид Александрович пообещал переговорить. Нажал кнопку вызова секретаря и попросил соединить с Осадчим. Через минуту его соединили. Разговор шел по селектору, поэтому все содержание мы слышали от слова до слова. Поздоровавшись, Леонид Александрович сразу изложил свою просьбу: — Город готовится к зиме, фонды на трубы исчерпаны, появились дополнительные работы по замене труб в связи с испытанием и последующими разрывами. Убедительная просьба выделить 1,5 тыс. тонн труб. Диаметр и количество будет сообщено дополнительно. Ответ директора комбината: — Здравствуй Леонид Александрович! Примите еще раз мои поздравления по поводу Вашего назначения, но к сожалению исполнить просьбу не имею возможности. Госплан распределил всю нашу продукцию вперед на 6 месяцев. Сейчас идет отгрузка труб в северные, сибирские и дальневосточные районы, там уже зима. Попробуйте обратиться в Госплан СССР, если мне дадут указание, то я что-нибудь придумаю. Лукашевич Л.А. дальше вести разговор не стал, попрощался, а сам вновь вызвал секретаря: — Срочно соедините с главным архитектором, начальником пожарной части, главным санитарным врачом, руководителями гостехнадзора, водопроводно-канализационного хозяйства, горэлектросети, благоустройства. С ними состоялся примерно следующий разговор: — Руководство трубопрокатного завода отказало городу в трубах для замены тепловых сетей. Это грозит большими неприятностями в зимний период. А возможности у комбината есть, т. к. план перевыполняется на 1,5-2%. Сверхплановый выпуск распределяет комбинат. В общем, есть просьба. Комбинат ведет большое строительство. Необходимо отозвать все согласования и разрешения. Почему — придумайте сами. Вы люди опытные и знаете, как это можно сделать. Главному санитарному врачу, начальнику пожарной части, руководителю Гостехнадзора организовать комплексную проверку комбината и за выявленные нарушения штрафовать по максимуму непосредственно руководителя. Все понятно? Через 2 недели сообщить Ваши результаты. Потом обратился к нам: — Не осуждайте, пожалуйста. Иначе поступить не могу. Я ведь из города Златоуста. Как встречают назначенцев из провинции наверное знаете. Проверяют на прочность. Кто я и кто Осадчий. Директора трубопрокатного комбината знает весь деловой мир. Это под его руководством в 50-х годах за 3 месяца запустили трубопрокатный стан для труб большого диаметра, когда ФРГ сорвало нам договор по указанию канцлера Аденауэра, и если помните, на первой трубе была надпись: «Труба тебе Аденауэр». Какие последствия для страны могли быть, не говорю. Весь нефтегазовый комплекс и валюта страны могли «полететь ко всем чертям». Поэтому он Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, лауреат всевозможных премий, почетный гражданин Челябинска, друг Алексея Николаевича Косыгина. Но ничего. Советская власть тоже не лыком шита. Спустя 1,5 месяца Павел Федорович Кураев рассказал на планерке, как развивались события дальше. Примерно через неделю Лукашевичу Л.А. позвонил 1-й секретарь Челябинского обкома КПСС Воропаев Михаил Гаврилович, член ЦК КПСС и сказал следующее: — Леонид Александрович! Не обижай пожилого заслуженного человека. Только что звонил Алексей Николаевич и просил уладить конфликт. — Михаил Гаврилович! Я ничего не имею против Осадчего. Но Вы доверили мне миллионный город. Скоро зима. На комбинате есть сверх плановые трубы, но нам в них отказано. Что хотите, но пока городу не будут даны трубы для тепловых сетей, комбинат буду держать в осаде. В общем, не договорились. Спустя какое-то время Осадчий звонит Лукашевичу: — Леонид Александрович, мы тут поднапряглись и нужное количество труб найдем. Пусть руководство тепловых сетей подъезжает с Вашим письмом. Выручим. — Спасибо, но я сейчас занят. Сумею Вас принять в 14:00, там и обсудим сложившуюся ситуацию. И прекратил разговор. Осадчий приехал в 14:00. Лукашевич продержал его в приемной 30 минут, после чего состоялась беседа. С тех пор ни один крупный директор не позволял вести себя с Леонидом Александровичем подобным образом, а он вскоре завоевал огромный авторитет у простых горожан, руководителей всех уровней, стал депутатом Верховного Совета РСФСР, членом Челябинского ОК КПСС. К сожалению, огромные нагрузки, ненормированный труд, постоянные стрессы, которые неизбежны, привели к неожиданному трагическому финалу. Возвращаясь с очередного заседания, Леонид Александрович сумел открыть дверь в квартиру, упал и умер. Остановилось сердце. Спасти не удалось. ...Во Владимирском горсовете мне предложили составить план мероприятий по выводу троллейбусного управления из кризиса, предложив по сути сдать экзамен на зрелость. Условия для «творчества» приходилось выбивать. Квартиру мне запланировали не раньше, чем через полгода, а жить до этого времени в Доме колхозника — абсурд для нормальной работы. — Вы же ничего не делаете, чтобы хоть где-то меня по-человечески поселить! — увещевал я начальника Владкомхоза. Дали комнату в пристройке к гостинице «Владимир»: восемь квадратных метров, каменный пол, удобств никаких. — Вы что, надо мной издеваетесь?! — спросил, выдержав четыре дня. — Мало ли какая авария на линии, а тут даже телефона нет... Наконец, перевели в номер гостиницы «Заря» с телефоном и телевизором. Главное, что тогда видел перед собой, без чего считал, невозможны остальные преобразования, — необходимость обновления подвижного состава. Дважды ездил в Главк, добился приема у замминистра, заключил договор на выделение ВТУ десяти новых машин. Старые полтора десятка решил списать, но действующими на них агрегатами «подлатать» оставшиеся. Встретился с коллегой в Москве, начальником троллейбусного парка Михаилом Федоровичем Чичибаба. Москвичи отдали нам троллейбусы, отбегавшие по столице десять лет. Мы их на буксир — и во Владимир. Так перетащили семнадцать машин, а сколько еще запасных частей... Вторая проблема на очереди — найти и удержать кадры водителей, слесарей. Нужны лимиты на заработную плату. Попытался через облкомхоз. Зам. начальника — грамотная, но своеобразная женщина... — Возьмите подругу начальником планового отдела... А та «подруга» раньше уже работала в управлении, и руководители служб ее «на дух» не переносили. И я с ходу отказал, что отложило свой отпечаток на взаимоотношения с облкомхозом. На свой страх и риск сам начал вводить должности и определять оклады, составил премиальное Положение, привязав его к выпуску машин на линию, к отработке, к техническим показателям. Про себя думаю: «Был бы результат, а победителей не судят. Да и если уж взяли меня как специалиста, то не выгонят же сразу!» За новыми кадрами отправился в Ивановский энергетический институт, именно там выпускали специалистов для горэлектротранспорта. Заключили с ректором договор: каждый год институт будет направлять во Владимир четырех специалистов. Новое общежитие ведь уже строилось. Старался потом брать парами, женатых. Сегодняшние начальники служб ВТУ — почти все выпускники того института. Предстояло совершенствовать маршрутную сеть, сокращать интервалы движения, создавать службу движения, строить центральную диспетчерскую и конечные станции, контрольно-ревизионные посты... План, сроком на пять лет, по выводу ВТУ из кризиса положил на стол мэру. Оценок не слышал, но по всему и мэр, и его заместитель были удовлетворены намеченным. Конференция партийно-хозяйственного актива тоже поддержала «направление движения» ВТУ к лучшим временам. Зал, рассчитанный на 150 человек, заполнен был до предела, даже проходы заняты. Конференция и меня окрылила: контакт с коллективом налажен, появились сторонники, можно стремиться к успеху. Кто чего стоит — показало дело. Бывшие начальники через один-два месяца покинули управление. Да и с ремонтными бригадами в депо № 2 не все началось гладко. Еще с Челябинска я сохранил привычку проверять выполнение работ. И однажды «нарвался» на бригаду, «в стельку» пьяную. Отстранил, вызвал двух мастеров и сам, вместе с ними, ночь работал... Система деповского осмотра троллейбусов постепенно становилась плановой и неукоснительной: ежедневное обслуживание, еженедельный профилактический осмотр, один раз в полтора месяца — планово-предупредительный ремонт, через 60-90 тысяч километров пробега — плановый ремонт. Провели анализ организации движения троллейбусов, пригласив специалистов из Москвы. Они исследовали пассажиропоток, и на основании их выводов мы заново подготовили маршрутные схемы города. Маршрут №1 (ходил до Химзавода) продлили до Восточного района, маршруты №2 и №7 (ходили до кинотеатра «Буревестник») продлили до магазина «1001 мелочь», создали маршрут № 4 «Золотые ворота» - Восточный район... Параллельно строили тяговые подстанции (ввели их пять) и увеличили мощность почти в два раза, построили три конечных станции, центральную диспетчерскую, обновили для перевозок автобусы, приобрели новые оперативные машины и контактные вышки, легковой, грузовой транспорт... Намеченный пятилетний план был выполнен. Власти помогали его осуществлению, но избежать конфликтов с партийно-советскими органами не удавалось. Задумал председатель Октябрьского райисполкома строить троллейбусную линию по улице Луначарского. Они с секретарем райкома отстаивали и продвигали эту идею. Посмотрел я улицу: с одной стороны — овраг, с другой — жилые дома — и ни предприятий, ни организаций. Кроме того, введение этой линии обязательно увеличило бы интервал движения. В горсовете высказал негативное отношение к идее и получил в ответ холодность от властей Октябрьского района. «Игнорировал» я и установку посылать людей на уборку картошки, на сенокос. По сравнению с последующими конфликтами, вышеназванные были «цветочками»... Скандал разразился перед праздником. К торжественным датам город украшали. Художники рисовали большие панно в... цехе плановых ремонтов ВТУ. Раньше, когда там не велись никакие работы, место все равно пустовало. Да ради Бога, рисуйте! Когда же мы внедрили плановую систему осмотра и ремонта троллейбусов, цех, естественно, стал использоваться по назначению: покраска машин, сварочные операции... — Ищите художникам другое помещение, — официально предупредил я заранее третьего секретаря горкома по пропаганде Валентину Петровну Хигер. В апреле поступает команда: «Предоставить цех для изготовления панно». Стою на своем. — Почему не выполняете указание горкомхоза? — вызывает меня «на ковер» председатель горсовета. — Прекращать на месяц работу ради плакатов не буду! — Да как ты смеешь?! Оба разгорячились. Для моего характера это было нетрудно. «Проработка» продолжилась в горкоме партии. Пока я туда ехал, первый секретарь настроился на «гром и молнии». — В чем дело? Мы тебя на бюро! — Я предупреждал... Вызывайте... От этого машины, которые в цехе на ремонте стоят, из него не испарятся... — Иди. Будем решать... по тебе... На работу вернулся весь не в себе. Вдруг звонит зам. председателя горсовета Владимир Александрович Кузин: «Мы к тебе с Никоновым (Евгений Сергеевич Никонов, в то время начальник горкомхоза) сейчас придем». Приезжают, зная, конечно, что я уже отказал и мэру, и первому секретарю. Они-то пониже… — Лично я тебя прошу, — взмолился Никонов. — Хорошо, но последний раз, — понял я, что должности он лишится, если меня не уговорит. В другой раз, когда не восприняли мои предупреждения, Владимир на несколько недель без транспорта чуть не остался. Не было в троллейбусном управлении спецлаборатории по обнаружению повреждения кабеля. И получилось так, что основное питание второго депо отключилось. Прошу горэлектросеть дать нам спецлабораторию, только там она есть. Мне отказывают: «У самих дел выше головы». Предупреждаю Никонова: «Выйдет из строя резерв, и тогда полгорода обесточится». Может, он думал, что я пугаю его, а, может, еще что, не знаю, но через сутки, по закону подлости, выходит из строя резервный фидер. Троллейбусы, выйдя утром на линию, встали: улица Горького, проспект Строителей, само депо... Ни заехать, ни выехать. Найти повреждение кабеля, из-за чего произошло отключение, — работа недели на две-три. И это время, представляете, город без транспорта. Вызвав меня, Кузин кричит, слушать ничего не хочет. — Вон из кабинета! — взорвался окончательно. — Да больше моей ноги в Вашем кабинете не будет! — не остался в долгу я. Ситуация тупиковая. Вызываю главного инженера, начальника энергослужбы. — Сколько есть алюминиевого провода? Хватит ли запитать от подстанции до улицы Горького? — Хватит. — Срочно всех людей на «вышки» и монтируйте! «Остыв», приехал Кузин. У него, да и у многих высоких руководителей тогда при экстремальных моментах личные амбиции быстро отступали на задний план. — Чем могу помочь? — Сделал все, что мог... Теперь дело только во времени... За сутки спасительную «нитку» протянули. Все же после «скопления» различных эпизодов, при рассмотрении моей работы вкатили выговор «за превышение полномочий». Вызвали в городской комитет партии. Вызов ничего хорошего не сулил. Взаимоотношения с властью обострялись... Именно в тот период позвонили из Главка. — Говорю по заданию министра... В Челябинске ушел начальник троллейбусного управления, оттуда шлют телеграммы с просьбами тебя вернуть... — Я здесь уже больше пяти лет, — пытался я возразить. — Может, все-таки съездишь... Золотые горы обещают... Ведь ничем не рискуешь... И я поехал... С удивлением осознавая, что прошлое может вернуться с точностью до «наоборот»: когда-то с болью расставался с Челябинском, теперь жаль оставлять Владимир. Вести о прорыве Владимирского троллейбусного управления в число передовых по России долетели, конечно, до родного моей юности Урала, но какие физические и душевные усилия за теми вестями стоят, там вряд ли представляли. Немало сил положено на привлечение и подбор кадров. При «совершенствовании» для них заработной платы допускал служебные отступления, невзирая на жесткую тарифную сетку. Ведя борьбу за тарифы с облкомхозом, настойчиво придерживался тактики «опережения»: вместо четвертого разряда люди работали по пятому. Пробился-таки жилищный вопрос: коллективу стали выделять по пятнадцать-двадцать квартир в год. Кроме того, работники ВТУ начали участвовать в строительстве кооперативных квартир и МЖК; улучшилась «бытовка» в общежитиях. Четко просматривались производственные перспективы: принят городской план развития транспорта на двадцать лет, намечалось строительство еще двух троллейбусных депо — в Восточном и Юго-Западном районах, появилась реальная возможность довести количество подвижного состава до 220 машин с ежедневным выпуском на линии 170-180 машин. Осуществлять намеченное практически помогала, как никогда раньше, обстановка дома: здоровье жены благодаря климату Владимирщины восстановилось. Угнетали лишь «трения» с гор- и облкомхозами, с райкомом партии, чуть меньше — с горкомом... Партийный контроль в виде многочисленных комиссий скорее раздражал, чем способствовал делу... ...В 22 часа по местному времени самолет приземлился в Челябинске. На аэродроме меня встретили коллеги и друзья. Ждали и помнили. — Соглашайся, поддержка будет общей... Команда уже есть: все те, с кем работал... Добрым знаком явился на следующий день и снизошедший в кабинет председателя горсовета (куда меня пригласили на беседу) первый секретарь городского комитета партии. В выполнении ими даваемых обещаний я абсолютно не сомневался. Все «упиралось» пока в меня самого: решусь или нет. Чаши весов выбора уравновешивались существующими обстоятельствами: с одной стороны, заманчивые предложения в Челябинске, с другой — немало сделанного для меня руководством Владимира; с одной стороны, крупный уральский город, догнавший, а где-то и перегнавший в развитии Свердловск, с другой стороны — богатый историей и чистым природным климатом Владимир; поддержка коллектива в Челябинске, и — сплоченный, не без моего непосредственного участия, коллектив ВТУ... В раздвоенных чувствах, «взяв» несколько дней на размышления, возвратился домой. Несопротивление Кати: «Если снова переезжать, то переедем», — в данном случае еще ничего не решало. Кандидатуру 10.3 начальника моего «ранга» утверждало бюро горкома, оно соответственно и освобождало от должности. Второй секретарь Михаил Иванович Звонарев (он меня принимал будучи в горсовете, ему — по воле судьбы — и предстояло сейчас в отношении меня что-то решить) встречу назначил немедленно. Я рассказал. Он выслушал. — Выброси все из головы, — Михаил Иванович начал с увещеваний. — Те конфликты, которые есть, исчезнут. Разве негативное к тебе отношение?! Разве тебе угрожали снять с работы?! Нет или не дают фондов? Требуй! Такой стиль... Осторожно он перешел на легкое давление. — Нечего метаться. Будешь настаивать — мы согласие не дадим. И «надавил» прямо, без сантиментов. — Исключим из партии, и пусть они там восстанавливают, если пойдут на это. Беспартийных руководителей нигде держать не будут, а начальник троллейбусного управления — не та фигура, чтобы из-за нее «ломали копья» на уровне первых секретарей обкомов и тем более — на уровне ЦК! Председатель горисполкома, видимо уже подготовленный, сказал мне примерно то же самое. Приняли во внимание позицию партийных органов и в Главке: «Если так, то не рекомендуем, а то повторишь историю Петрозаводского начальника. Его так же переманивали в другой город, а те, от кого он ушел, исключили его из партии. Без работы остался...». Не оправдываю примененные ко мне методы партийного воздействия, но невольно желание горкома сохранить руководителя совпало с моим (до этого еще не твердым) желанием не уезжать. Я действительно полюбил Владимир, его природу и старину. Телеграммы министру и в Челябинск сообщили о моем отказе от заманчивого предложения. После этого отношения между мной и властью (и партийной, и советской) потеплели. Очень кстати пришелся в том году и конкурс водителей троллейбусов на первенство России, организованный во Владимире. Сначала мы с Кузиным съездили в Уфу посмотреть соревнования водителей трамваев, а потом подобное провели у себя. По мнению присутствующих на нашем конкурсе специалистов, судей, представителей министерства, он стал лучшим в стране. Около 120 участников вступили в борьбу за право назваться победителем и в культуре обслуживания, и в знании технической части, и в вождении. Первым по всем показателям стал наш водитель девятого маршрута Сергей Пискунов. Конкурсная практика предусматривала существенное финансирование Министерством управлений организаторов. Тогда-то ВТУ освоило порядка 450 тысяч рублей (по тем меркам сумма немалая) на обновление подвижного состава, на приобретение запасных частей, на ремонт, асфальтировку маршрутных дорог, расширение контактной сети... Нервы, естественно, потрепали за якобы нецелевое использование денег, но авторитет Владимирских водителей троллейбусов рос, а хозяйство ВТУ крепло и развивалось. До начала перестройки, которую объявил неуважаемый мною М.С. Горбачев. У меня всегда была «напряженка» с партийным руководством. Но не потому, что я не понимал роли руководства партии, а потому, что эту роль я видел в ином свете: не вмешиваться в хозяйственную работу, а проводить свою линию через коммунистов в горсовете, на предприятиях, через секретарей партийных организаций. А когда тебе некомпетентный «инструктор» говорит: «Делай именно так», а я отвечаю, что так будет плохо, и плохо от выполнения партуказания действительно становится, — какой уж тут авторитет партии! Больше того, за все ошибки партуказчиков отвечал руководитель и прекрасно знал: все равно на него свалят даже чужую ответственность. Приведу лишь один пример из взаимоотношений с партийными органами в период перестройки. Все помнят антиалкогольную кампанию, которая в значительной мере подорвала авторитет партии в народе, нанесла огромный ущерб экономике страны. Проблема пьянства существовала всегда в России, но то, что творилось в 80-х годах, кроме как беспределом, назвать нельзя. Поводов к выпивке всегда имеется в избытке. Это государственные праздники, дни рождения, уходы в очередной отпуск, награждения правительственными наградами, рождение ребенка, свадьбы и т. д. Я имею в виду выпивки не в быту, а на производстве. Эта проблема имела место и в троллейбусном управлении, причем не только в цехах и бытовых помещениях, но и в кабинетах всех уровней. Став начальником Владимирского троллейбусного управления, с проблемой пьянства непосредственно в цехах и кабинетах столкнулся практически сразу. Причем на работе отдельные руководители особенно не скрывали своих дурных привычек, даже пытались привлечь меня под различными благовидными предлогами. Но имея горький Челябинский опыт, решительно стал наводить порядок. Добился лишь того, что пьянка как бы ушла вглубь. Спустя несколько лет, заменив отдельных руководителей депо и служб, уволив с работы несколько десятков пьяниц из числа рабочих и водителей, удалось навести относительный порядок, но искоренить полностью выпивки на предприятии не удалось и до настоящего времени. Разумеется, приходилось выпивать лично. Ничего плохого в этом не вижу, главное — знать место, меру и с кем выпивать. Выполняя известные постановления ЦК КПСС и Правительства в борьбе с алкоголизмом, мы провели повсеместно рабочие собрания, разработали комплексный план, создали комиссию, которая регулярно контролировала его выполнение. Руководителей подразделений, где работа с коллективом была поставлена на низком уровне, приглашал на беседу, иногда применял к ним и административные меры. Я и сегодня убежден, что в трудовых коллективах пьянок на рабочих местах быть не должно. В райкомах и горкоме КПСС антиалкогольной компанией занимались секретари по идеологии. В целом одобряя шаги партии и правительства по искоренению пьянства, я был категорически против тотального контроля за работой руководителей предприятий и секретарей партбюро. Мы постоянно отчитывались перед ГК КПСС (2-й секретарь), и если показатели прогулов и производственной дисциплины на предприятии ухудшались по сравнению с предшествующим периодом, то жди разноса или партвзыскания. Многие шли просто на искажение отчетности. Я же считал это безнравственным. Чем больше мы занимались нарушителями дисциплины, тем больше выявляли прогулов, опозданий, пьянок. Издавались соответствующие приказы. Трудовая, производственная и технологическая дисциплины улучшались на всех уровнях, а вот цифры в отчетах, передаваемых в партийные органы, не радовали. Именно на этой почве сложились очень неприязненные отношения со 2-м секретарем ГК КПСС Доничевым О.А., которые впоследствии, когда он уже работал в областной администрации, а я в Законодательном Собрании, сохранились. Мою чашу терпения переполнило указание об обязательном вступлении в общество трезвости, которое было создано по решению ЦК КПСС. Устав общества запрещал употреблять спиртные напитки вообще. Член партии обязан был вступить в это общество, заплатить 1 рубль членских взносов и получить членский билет. Я категорически отказался выполнить данное указание. Все уговоры, беседы, угрозы, которые получал от секретаря партбюро, инструктора, зам. секретаря РК КПСС по идеологии, и, наконец, 1-го секретаря райкома, результата не дали. Мой довод был один — создавайте общество умеренно пьющих и я первым вступлю в него. Никто не упрекнет меня в пристрастии к пьянству, но поднять рюмку одну-другую водки или коньяка, бокал шампанского в Новый Год, 1 Мая, 7 Ноября, в день рождения членов семьи и друзей я могу себе позволить, здоровье позволяет. Поэтому вступать в общество, устав которого запрещал употреблять спиртные напитки вообще, а реально тайком выпивать, расцениваю как двойную мораль, это не для меня. Много неприятных слов в свой адрес пришлось услышать от руководителей районного общества трезвости на партийных и хозяйственных активах. Но самое удивительное, что многие друзья и товарищи не поддержали меня. Однажды в неформальной обстановке в конце рабочей недели мы собрались на даче одного товарища поиграть в шахматы, поговорить о жизни. Не обошлось и без небольшого застолья. В шутку я заявил, наливая себе рюмку: «Членам общества трезвости не наливаю». И тут совершенно неожиданно для себя услышал в ответ от очень уважаемого мною человека, имевшего немалый вес в ГК КПСС: «Знаешь, Павлович, ты особенно-то не выпендривайся. Подумаешь, праведник! Мы что, не понимаем весь идиотизм происходящего? Нам стыдно смотреть людям в глаза, товарищам да даже детям своим. Но есть установка, а мы работаем в системе. Ты руководитель предприятия и снять тебя с работы за то, что отказался вступить в общество трезвенников, нельзя. Значит, надо искать криминал, подключать к этой поганой работе скорее всего партийный или народный контроль. Но отдавать такой приказ первый не будет, а почему — объяснять не буду, не дурак — сам поймешь. Если хочешь знать, ты своим поступком «обгадил» всех нас, и не только партийное руководство. Ведь все директора заводов, предприятий и учреждений в городе выполнили установку. Мы многое делаем, что не хочется делать, но надо, — того требует устав. А если не хочешь выполнять его, то наберись мужества, напиши заявление и уходи из партии. Сам, понял — сам. Так что наливай, и давайте закроем эту тему». Я ждал перестройки, но не «по Горбачеву». Партия легко отдавала власть. Говорильни выше крыши, а делами ничего не подтверждалось. Усилилась дискриминация интеллигенции. Чтобы из ее числа принять одного в партию, требовали «представить» четырех рабочих. Отдавая приоритет тем, кто трудится на производстве, партия не задумывалась: а чем же «виноваты» врачи, учителя, академики. И интеллигенция не поддержала компартию, чего и следовало ожидать. За критику партийных «порядков» по-прежнему страдали многие: из состава коммунистов «вышибали» принципиальных и стойких людей. Замалчивались партийные привилегии, на чем, в первую очередь, и сыграл Ельцин. Ослаблялись международные позиции страны, что вызывало боль и тревогу тех людей, кто на самом деле думал о государстве. В общем, факты экономические и политические недвусмысленно говорили (вернее, кричали!) о необходимости снятия Горбачева с поста генсека. Провожая делегатов области на 27-й съезд компартии, я одному из них, Евгению Борисовичу Лимонову, так и заявил: «Ставьте вопрос о снятии Горбачева!» Но никто из делегатов не осмелился. И Лимонов тоже. Все дружно проголосовали «за», не услышав даже... доклад генсека. И я подал заявление о выходе из этой партии. Без «пинков» в прессе, конечно, не обошлось. Мою позицию исказили напрочь, а мне высказаться не давали. Не поняли меня и коммунисты троллейбусного управления: из 120 человек поддержало только... семь. Что ж, годы доказали, кто был прав. А без общественно-политической деятельности себя я не видел. Стал ближе сходиться с организацией, созданной Ниной Андреевой (известной по статье в газете «Советская Россия»). Съездил (за свои деньги, разумеется) в Минск на объединительную конференцию. Однако, ее «основополагающие» документы базировались на доперестроечной системе, с чем я согласиться не мог... Между тем, в коллективе ВТУ шло становление другой общественной организации: профсоюзной. Вместе с профсоюзами я шел по жизни. А профлидеров было много. Первый — Николай Александрович Ганцев, отставник, балагур, незаменимый в компании, но... пожилой человек и недостаточно зрелый для профсоюзной работы. Его сменила Лариса Николаевна Коневская, мастер тяговой подстанции. И специальное образование имела, и взялась за дело заинтересованно. И неминуемо стала меньше уделять внимания семье (специфика общественной жизни требовала). В конце концов, семейный конфликт не позволил ей долго задержаться в профсоюзных лидерах. Недолго проработал и Николай Иванович Тропин, исполнительный, трудолюбивый, коммуникабельный человек. Придя в профсоюз с партийной должности, он все-таки мало вписывался в проблемы женского, в основном, коллектива ВТУ. Его «эстафету» приняла молодая, энергичная Надежда Борисовна Мартынова, до этого — водитель, наставник, начальник маршрута. Она отличалась множеством идей и себя не щадила. Она отстаивала интересы коллектива: заработная плата, бытовые условия, спецодежда, досуг... Меня как начальника управления ее настойчивость подкупала. Профсоюзная жизнь ожила, но к сожалению, в характере Надежды Борисовны часто брали верх вспыльчивость, горячность, нередко — грубость. И на очередной отчетно-выборной профсоюзной конференции коллектив ее не избрал, отдав предпочтение Ирине Дмитриевне Меркуловой. Ее мягкий характер и доброжелательность к людям, внимательное отношение к любым возникающим вопросам помогали разматывать сложные клубки бытовых и социальных противоречий. В общежитиях в первую очередь. Хотя они считались молодежными, но давно превратились в семейные. По-прежнему, обеспечение отдельными квартирами нуждающихся представляло немалую головную боль и для администрации ВТУ, и для профлидера. Организовали четкую систему распределения: одну половину выделяемого жилья отдавали по общей очереди, вторую половину — по спискам внеочередников (молодые специалисты, многодетные, одинокие матери и т. д.). Непросто получались и места в детских дошкольных учреждениях. И я благодарен Ирине Дмитриевне за то, что она взяла на себя все эти «щепетильные узлы», не забывая ни про оборудование гардеробных (душ, горячая вода, мыло, спецодежда), ни про оснащение рабочих мест, ни про заработную плату коллектива. С приходом Меркуловой стали развиваться в ВТУ и спорт, и художественная самодеятельность. На более высокую ступень поднялась и сама профсоюзная работа. Созданы первичные профсоюзные организации; из их представителей создан профком; начали действовать различные общественные комиссии (по соревнованию, спорту, быту). В круг профсоюзных мероприятий вовлекается большая группа рабочих и проходит вместе с профсоюзами школу управления коллективом. Не все, конечно, гладко получалось: иногда требования профкома, считаю, завышались, но я понимал, что эти требования — не прихоть, а то, что нужно людям. Благодаря сильной профсоюзной организации, мы безболезненно преодолели «моду» на выборы руководителей предприятий, начальников цехов, мастеров. На родственных нам предприятиях подобные «кампании» всех «лихорадили» и вызывали удручающие последствия. «Легким прикосновением» к ним стала ситуация в нашем депо № 2, где на должность начальника претендовали действующий руководитель Николай Дмитриевич Баранов и главный инженер Леонид Юрьевич Михеев. Администрация поддерживала Михеева, как человека, проявившего требовательность и принципиальность. К сожалению, рабочий класс второго депо предпочел того, кто мягче и удобнее, большинством избрав Баранова. Чего-то страшного из того не произошло, работать можно было и с Николаем Дмитриевичем, но коллектив депо раскололся и Баранов все-таки вынужден был уйти. Выборность руководителей, как показало время, оказалось несостоятельным направлением партии и правительства. А в профкоме ВТУ наметились очередные изменения. Ирину Дмитриевну Меркулову избирают председателем обкома профсоюза. Не случайно, значит, профсоюзная организация Владимирского троллейбусного управления считалась не только лучшей в отрасли, но и в системе жилищно-коммунального хозяйства. Принявшая от Меркуловой профсоюзные дела Галина Ивановна Демьяненко и сохранила, и продолжила все положительное, что создавалось до нее. Грамотная, инициативная, требовательная — такие качества позволили ей стать настоящим профсоюзным лидером, депутатом городского Совета. Не понимаю и никогда не пойму тех, кто заверяет, что профсоюзы на предприятии не нужны...
Глава 7 Решением коллегии Министерства жилищно-коммунального хозяйства был создан штаб по восстановлению разрушенного города Ленинакана. В рабочую группу требовалось включить и представителя горэлектротранспорта. Выбор пал на меня. Отдавая себе отчет в том, что будет трудно, я согласился. Во-первых, потому что наше поколение так воспитано: «Надо, значит, надо! Если не я, то кто?!». Во-вторых, стало бы обидно за себя: если я не справлюсь, а кто-то справится. Не скрываю, что и финансовое состояние семьи имело значение. И алименты дочери платил, и сыновья росли. Заработной платы начальника управления, даже в те времена, не хватало на многое элементарное. Жена, зная мою беспокойную жизненную позицию, против командировки в Армению не возражала. Тем более, срок ее, вначале определенный Министерством на два года, сократился властями Владимира до полугода. Оставлял родное управление с уверенностью: ничего чрезвычайного в мое отсутствие не произойдет. 17 марта 1989 г. меня вызвали в Москву к Министру МЖКХ РСФСР Попову Ф.И. … Занимался и бытом рабочих. Они размещались в юртах. Необходимо после длительной и напряженной работы на улицах разрушенного города, в условиях пыли и жары, помыться, постирать соленую от пота одежду, а для этого нужна вода, которой катастрофически не хватало, так как система водоснабжения была разрушена. Выход нашел после встречи с руководством пожарной части. Они ежедневно подгоняли пожарную машину с водой, мы из нее выкачивали воду в специальный бак, установленный на высоте 4 м. Все сварочные работы выполняли сами. В течении недели смонтировали душ, туалет, и таким образом, решили бытовую проблему. Питание организовал в кафе, расположенном недалеко от юрт. Позвонил начальнику Владимирского областного управления жилищно-коммунального хозяйства Кузьмину Валерию Федоровичу и попросил его перечислить 1,5 тысяч рублей на расчетный счет ресторана и столовых г. Ленинакана. Рабочие в течение 4-х месяцев смогли получать 3-х разовое горячее питание бесплатно. С управлением гостиничного хозяйства г. Ленинакана договорились о еженедельной замене постельного белья (наволочки, простыни, полотенца). Что касается спецодежды, то бригады привозили ее с собой из трамвайно-троллейбусных управлений. Остальные бытовые вопросы, такие как электроплиты, кастрюли, ложки, вилки, ножи, тарелки и т.д. выписал у завхоза штаба МЖКХ РСФСР. За 7-8 дней основные бытовые проблемы рабочих были решены и мы могли в полном объеме сосредоточиться на строительно-монтажных и пуско-наладочных работах… Я рад, что там и меня до сих пор вспоминают, приветы передают, некоторые из знакомых во Владимир навестить приезжали. Двенадцать лет прошло... Хотелось бы побывать в Ленинакане сейчас... Теперь, когда сегодня не существует Советского Союза, когда мы (вопреки народному референдуму) разбежались по разным «квартирам», окажись кто-то в подобной ситуации — не дай Бог никому! — вряд ли смогли бы такое осилить... ...Перед отъездом ребята сбросились по кавказскому обычаю и преподнесли мне толстый пакет денег, несколько тысяч рублей, по тем временам деньги немалые. Я отказался от них категорически: «Ни одной копейки не возьму!» Товарищи обиделись, но положение спас начальник троллейбусного управления Ашик Гардикович Азарян: «С вашего разрешения, Евгений Павлович, мы их... пропьем! Не возражаете?» Проголосовали единогласно. И на машинах поехали в сторону Еревана в ресторан. Хороший праздник устроили, часа четыре посидели. Расслабился и я после перенесенных переживаний. Расплачиваясь, Азарян вручил хозяину ресторана тот самый пакет с деньгами: «Хватит?» Тот обомлел и хотел подарить нам ящик коньяка в придачу. Мы посчитали, что он будет для нас лишним... Утром меня кое-как подняли. Провожали мэр города, второй секретарь горкома партии, начальник управления, руководители штаба. Машина со скоростью под 160 км/час довезла меня до аэропорта. Загоревший, закаленный ветром, похудевший на восемь килограммов, вернулся во Владимир. Хотел, как принято, отдохнуть после командировки, но не получилось. В родном троллейбусном управлении попал почти на... забастовку, вызванную «ножницами» в экономике: цены стали расти, а заработная плата оставалась маленькой. Появились в коллективе новые «лидеры», обвинявшие руководство, выдвигающие ультиматумы. Тревожные ноты и в обществе, да и в каждом простом человеке, усиливались... Продолжение »» Убеждения под напряжением. Часть 2. |
|
|
22.11.2024
12:02
| Приветствую Вас Гость | RSS |
 |
