Звонница Спасо-Евфимиева монастыря 
Звонница Спасо-Евфимиева монастыря
Главное сооружение монастыря, его сердце, это, конечно, Спасо-Преображенский собор. Рядом с ним возвышается уникальная нетипичная звонница. Ныне она имеет кирпичный цвет, но последние десятилетия посетителям привычно было созерцать ее белой. Подобный цвет не случаен: в нач. XX в., во время царствования последнего Российского императора Николая II, звонница выглядела именно так. Это подтверждают дореволюционные фотографии, сохранившие как внешний облик звонницы, так и расположение многих колоколов.
Звонница Спасо-Евфимиева монастыря. Фото 2007 г.
Самая древняя часть звонницы – девятигранник постройки первой пол. XVI в. Точнее сказать, это не колокольня в привычном понимании слова, а так называемая «церковь под колоколы». Подобное сооружение подразумевает расположение внизу столпового храма, а сверху первых, тогда еще небольших по размеру, колоколов. И все это объединено в одном столбе-девятиграннике. Здесь следует заметить, что обычные колокольни имеют четное количество граней (4,6,8). Как и любая церковь, столповая должна быть посвящена значимому событию из Евангелия, либо Святому. Церковь под звоны Спасо-Евфимиева монастыря не исключение, и наиболее точно следует ее называть «церковь под колоколы Иоанна Предтечи». Насчет посвящения именно этому святому, существует несколько версий. Интересна и такая, согласно которой церковь строится в честь рождения Иоанна IV, ибо совпадают годы постройки и рождения царя, посвящение святому царя выглядит логичным.
Столпообразная церковь Рождества Иоанна Предтечи
Так или иначе, несомненно, что в первой пол. XVI в. была возведена церковь под колоколы непосредственно возле собора. Возникает вопрос: для чего же потребовалось возведение не колокольни, а именно церкви в непосредственной близости к просторному собору. Созерцая ансамбль Спасо-Евфимиева монастыря, мы видим кроме Спасо-Преображенского собора также Успенскую трапезную церковь, Никольскую и надвратную… Для чего же нужна была эта маленькая столповая церковь, какую особую функцию она могла выполнять? Скорее всего речь идет об исповедальной церкви, предназначенной для исповеди государей и великих князей. Здесь один на один с архимандритом, скажем, князь исповедовался перед службой без свидетелей. Одного охранника у лестницы было достаточно. В случае заговора, один человек, находясь в выгодной позиции наверху узкой винтовой лестницы, мог удерживать большое количество нападающих. Подобные лестницы не предоставляют возможности нападающему проявить себя в полной мере: в военном облачении, с мечом в руке воин будет вынужден взбираться медленно боком, меч не поднимается, боец открыт для ударов сверху. Вдвоем протиснуться по такой лестнице не представляется возможным.
Вернемся в столповой храм. Здесь, на втором ярусе, мы видим нишу, ориентированную строго на восток, и дверь в западной части, не выполняющую сегодня никакой функции. Многим современным путешественникам непонятно изначальное назначение этой двери, оформленной как торжественный портал. Шагнув в нее, мы полетим на каменную дорожку и, скорее всего, свернем себе шею. Но, безусловно, дверь эта имела вполне конкретное назначение.
Обратимся к эскизам графа А.С. Уварова, который в XIX в. производил раскопки на месте усыпальницы князей Пожарских. Изображая место раскопок, он также отображает окружающие его сооружения: Спасо-Преображенский собор и, конечно, звонницу. На этих рисунках мы можем наблюдать и галерею, соединяющую на втором этаже тот самый столповой храм с собором (с Евфимиевским пределом).
Никто, кроме доверенного охранника (да и то вряд ли), не мог подслушать или подсмотреть исповедь великого князя. И действительно, не в соборе же, при большом стечении народа, происходила исповедь князей? Количество богомольцев на больших праздниках могло исчисляться сотнями и даже превышать тысячу человек. Представьте всю эту массу народа! И довольно разумным видится такое решение: не как в наше время, пустить вперед группу телохранителей, которые будут расшвыривать народ с криком «Прочь! Князь идет!», а просто, не мешая друг другу перемещаться по галерее над головами, совершенно спокойно преодолевая многолюдное в праздники пространство между местом исповеди и собором. Оказываясь возле алтарной зоны, князь в окружении охраны мог к началу службы расположиться в первых рядах, минуя толпу народа, а архимандрит спокойно присоединиться к священникам и приступить к богослужению. Таким образом, существование галереи становится оправданным.
Перенесемся теперь немного выше. Здесь, на самом верху (исторически наиболее древней части звонницы), находились первые небольшие по весу колокола. Вероятнее всего, в первое время их было два. На это указывают специальные ниши, разные по размеру, но имеющие одинаковые устройства. Дело в том, что звонница Спасо-Евфимиева монастыря представляет нам большое количество архитектурных особенностей и экспонатов, иллюстрирующих этапы перехода к русской традиции колокольного звона.
Большинство исследователей сходятся во мнении, что важнейший этап возникновения русской традиции звона приходится на вторую пол. XIV в. До этого времени на Руси существовал одинаковый с Западной Европой способ звона. По-русски он называется «очепный», не будет преступлением назвать его и попросту «западный». Итак, этот западный или очепный способ звона подразумевает раскачивание самих колоколов, что до сего дня мы и наблюдаем в западном мире. Западный способ звона предполагает следующее: колокол мертво закрепляется на толстой круглой балке, уходящей в отверстие в стене, от основной балки под 90 градусов уходит наружу более тонкий деревянный рычаг, получивший название «очеп». Этот уходящий во вне рычаг имел на конце веревку, свисающую вниз. Звонари находились тогда внизу и, дергая за веревку, приводили в движение сам колокол. Получался хаотичный, спонтанный звон. Ритм здесь мог присутствовать, но о мелодии, как вы понимаете, не могло быть и речи. Колокола выполняли чисто сигнальную функцию: начало богослужения, начало крестного хода, встреча высокостоящего духовного лица (с момента его появления и до входа в собор звонари исполняли торжественный «встречный» звон). Поэтому и арки для закрепления колокольной системы расположены в звоннице Спасо-Евфимиева монастыря, ориентировано на главную улицу, вход в собор. Звонарям не надо было подсказывать. Находясь на главном подступе к собору, они сами видели, когда начать звон, когда его прекратить. С другой стороны девятигранника ничего похожего на эти арки для закрепления колокольного механизма мы не наблюдаем. Запад остался привержен своей традиции, тогда как на Руси, после вытеснения в XVI в. иноземных мастеров-колоколитейщиков, идет процесс перехода к «языковому» или «язычному» способу звона. Это не случайно, и мы должны понимать, что всегда имеются некоторые причины возникновения того или иного явления. В данном случае следует сопоставить хотя бы те факты, что во второй пол. XVI в. идет резкое увеличение веса сливаемых колоколов.
С увеличением веса колоколов, раскачивание их становится делом не из легких. И, в конце концов, если изложить эту ситуацию проще, русские колоколитейщики, «переплевывая» друг друга (еще пудик прибавим, а мы еще два…), сливают очередной тяжелый колокол и говорят друг другу: « Вот, прикинь, нам надо 30 человек, чтобы раскачивать всякий раз эту махину с земли, это по любой-то погоде… А не лучше ли закрепить его и раскачивать язык?!» Вот так, образно говоря, и возникает русский языковый или язычный способ звона. Необходимость увеличения веса колоколов неуместно обосновывать здесь: и просторы другие (это не узкие улочки западноевропейских городков, да и Благая Весть должна была звучать у нас не только для обитателей монастыря, но и для всего города и для окрестных сел).
Говоря об основных событиях церковной жизни, русский колокольный звон стал являть собой истинно «голос монастыря», призыв к молитве для тех, кто по тем или иным причинам не смог попасть на службу.
Далее следует сказать о том, что Спасо-Евфимиев монастырь – некогда один из пяти крупнейших монастырей Руси. И, знамо дело, у него были серъезные, состоятельные благодетели. Особо отметим Д.М. Пожарского, суздальского князя-освободителя, чья жизнь тесно связана с монастырем. Были и другие: Демид Черемисинов, брат царского казначея, впоследствии купцы первой гильдии и т.д.
В Суздале в Спасо-Евфимиевом монастыре на колокольне висели три колокола с надписями, на первом в 350 пудов: «Въ 7107 году слитъ сей колоколъ коштомъ Демида Ивановича Черемисинова и въ пожаръ въ 7118 году разшибся, а въ 7126 году слитъ Княземъ Дмитриемъ Михайловичемъ Пожарскимъ».
На другом: «Лета 7090 далъ сей колоколъ Демидъ Ивановичь Черемисиновъ въ Суздальскомъ Спасскомъ Евфимиеве монастрые, а весу въ немъ 67 пудъ».
На третьем: «Лета 7069 Августа слитъ сей колколъ вкладъ Князя Василья Ивановича Борбошина».
Так называемые «вклады» в монастырь (по-современному – подарки) делались в виде Евангелия в золотом окладе, предметов богослужения, золотых и серебряных, облачения архиереев и священников, выполненных золотыми и серебряными нитями и т.д. Многие подобные экспонаты и сегодня можно увидеть в «Золотой кладовой» Спасо-Евфимиева монастыря.
Так вот, самые состоятельные и влиятельные люди могли себе позволить сделать вклад в монастырь в виде колокола. Дело в том, что далеко не каждый, даже богатый человек, имел возможность оставить такой вклад, на котором запечатлено будет на века и имя благодетеля. Для того, чтобы слить колокол и подарить его монастырю, необходимо было обладать не только достаточными средствами, но и достаточным влиянием в обществе. Колокола, как вы понимаете, не тащили на грузовых автомобилях через всю страну. Следовало привезти и разместить колоколитейщиков, а также колокоподъемщиков (отдельные люди), практически к месту будущего расположения несуществующего еще колокола. И, в данном случае, колокол сливали практически тут же, на берегу реки Каменки, а затем следовал такой же трудоемкий процесс по расположению слитого колокола на место. И никто, заметьте, не имел возможности сказать слова против. То есть человек, организовавший это «мероприятие» должен быть не только состоятельным, но и влиятельным.
Итак, тенденция продолжается, колокола дарят – размещать их негде. Вот тогда-то и возникает нетипичная, нехарактерная, уникальная звонница Спасо-Евфимиева монастыря города Суздаля. Конечно, нетипичной ее можно назвать с самого момента строительства: это не колокольня в привычном понимании слова, храмовое сооружение… Но с возникновением «прикладов» (пристроек), она действительно становится уникальной. «Церковь под колоколы» - уже уникальное сооружение, но теперь звонница является разновременной постройкой с прикладами кон. XVI в. и окончательным, XVII в.
Украшают сложное сооружение часы. Часозвонный механизм подразумевал увеличенную модель домашних ходиков. Гиря спускается по шахте, своим давлением приводя в движение часовой механизм. Послушник раз в сутки поднимал гирю наверх, подобно домашним часам с кукушкой. Циферблат сегодня выглядит достоверно – одна часовая стрелка, буквы кириллицы вместо привычных нам арабских цифр. Да и ритм жизни был другой. Монах видит – скоро служба, заканчивать работу пора. А уж без 15-ти или без 12-ти – это не существенно. С ускорением цивилизации ускоряется время: вот уже появляются минутные стрелки, а там и секундные… На часах звонницы Спасо-Евфимиева монастыря и по сей день одна часовая стрелка, медленно ползущая между часами, утверждая медленный ритм жизни самого города, словно замершего во времени. Отчего здесь буквы кириллицы на часах рубежа XVI-XVII вв., я думаю, объяснять не стоит.
Галерея звонницы Спасо-Евфимиева монастыря формируется следующим образом. Первый приклад (пристройка) создан в кон. XVI в. для размещения колокола весом в 355 пудов (примерно 5822 кг.), подаренного обители Демидом Черемисиным (братом царского казначея). Окончательная часть галереи была сооружена уже в XVII в. Она находится на другом уровне и знаменуется кирпичной лесенкой, как бы разделяющей века. В конце галереи, где ныне находится металлический помост звонаря, до революции располагался самый большой колокол звонницы весом в 566 пудов (примерно 9282 кг.) Языки подобных колоколов (тяжелых, а тем более сверхтяжелых), раскачивались уже в оба края, тогда как языки средних (ладных) следует подтягивать и закреплять на определенном расстоянии к одному краю колокола. Для этой цели использовались веревки. Но веревка имеет особенность «играть» с изменением влажности и температуры воздуха. Поэтому сегодня мы рекомендуем использовать для этих целей металлические троса, таким образом, как это продемонстрировано на звоннице Спасо-Евфимиева монастыря. Справедливости ради следует заметить, что в прошлые века (в XIX в. абсолютно точно) иногда использовались кованые цепи со спаянными звеньями.
Таким образом, звонница Спасо-Евфимиева монастыря была сформирована по необходимости, и на данный момент является уникальной, одной из немногих нетипичных подколокольных сооружений. Из-за потребности в размещении новых, подаренных обители колоколов, проходит ее модернизация, трансформация «церкви под колоколы» в звонницу с галереей.
После революции с городских церквей снимали колокола. А на звоннице Спасо-Евфимиева монастыря были уникальные: 1561 года — 200 пудов, 1582 года — 670 пудов, 1599 года - 355 пудов, 1682 года — 300 пудов, 1691 года - 566 пудов. Четыре часовых колокола XVII века. Директор музея В.И. Романовский доказывал 21 мая 1929 года суздальскому прокурору, что все колокола имеют историко-художественное значение и в соответствии с распоряжением Главнауки Наркомпроса «забронированы за музеем».
Однако в 1931 году поступило распоряжение той самой Главнауки:
«ввиду крайней необходимости для индустрии в цветных металлах, не возражают сдать 3 колокола весом 566-355 пудов».
Романовский обмеряет, зарисовывает обреченные колокола. А 3 июня 1932 года зав.райфо Захаров его уведомил, что все колокола, включая маленькие часовые XVII века, сброшены техником Коробихиным — очень быстро, по договору, заключенному с ним... И увезены. Василий Иванович, которого к тому времени перестали допускать на территорию монастыря, уговорил коменданта дать заглянуть ему за монастырские стены... Рядом с колокольней расколовшийся на несколько кусков лежал колокол, отлитый при Иване Грозном в 1561 году. Его почему-то оставили во дворе. Чугунные остатки Василий Иванович кое-как перетащил в укромный уголок Спасского собора, благодаря чему они уцелели среди всяческого сваленного там хлама (сегодня находятся в экспозиции монастыря).
Монастырская колокольня стояла пустующей, она была давно разорена. Поначалу колокольню радиофицировали, удачно производили записи ростовских и печерских звонов. В наших фондах музея было всего несколько колоколов, случайных, разнокалиберных. И вот, имея «мандат» облисполкома, начали поиск колоколов по области. Свозили колокола из деревень Суздальского и других ближних и дальних районов, где они висели на заброшенных, иногда полуразрушенных колокольнях. В некоторых деревнях колокола были давно сняты, подвешены на жерди между столбами и выполняли роль пожарной сигнализации - по их звуку сзывали на работу, собрания и т.д. Для «замены» везли пустые газовые баллоны. Но случалось всякое... Были настоящие столкновения с местными жителями, не желавшими расставаться с колоколами. Экспедиции проводились на автобусе «Кубань». Главные собиратели колоколов — Валентин Гусев, Ирина Емельянова, Евгений Овчинников, Алевтина Смирнова. Несколько колоколов купили у жителей, которые в свое время перенесли их на свои усадьбы, чем и спасли от сдачи в переплавку...
Два колокола привезли в 1973 году из... Молдавии. Алисе Аксеновой позвонил сотрудник музея имени Андрея Рублева и поведал, что на свалке металла в Кишиневе лежит большой колокол (оказалось — два). А дальше, как детективная повесть со счастливым концом: отыскали телефон кишиневской базы, узнали, что взамен нужна справка из Совмина СССР (этот вес пойдет им в зачет правительственного задания по сдаче металлолома). Через большого начальника Совмина, бывшего второго секретаря обкома партии Анатолия Николаевича Кобякова получили нужный документ, отправили его, договорились с железной дорогой о выделении платформы и оплате перевозки по безналичному. Слово «Суздаль» открывало двери во всех инстанциях! И вот счастливый конец: погрузили колокола в Москве на грузовик - и в Суздаль. Два самых больших колокола - 69 пудов (размер 135x127 см) и 31 пуд (100x90)! Таких колоколов во Владимирской области уже не оставалось.
За несколько лет собрали коллекцию — 41 колокол. В 1981 году восстановили звон на колокольне Спасо-Евфимиева монастыря — 19 колоколов! Конечно, это не те огромные, дарственные, складные, заказные, художественно отлитые колокола, о которых в 1912 году писал Георгиевский: «На звоннице Спасского монастыря имеется богатый и красивый звон» и которые погибли в 20-30-е годы. Но тем не менее, исполняемый великолепным звонарем, энтузиастом, связавшим свою жизнь безраздельно с нашим музеем, Юрием Юрьевичем Юрьевым колокольный звон плывет над Суздалем — тоже богатый и красивый!
Источники:
Алиса Аксенова. Суздаль ХХ век. Страницы истории. 2003
Александр Леонов. 2010 год. http://www.alexandr-leonov.ru/blagovest-2
 
Уникальное предложение для посетителей музейного комплекса «Спасо-Евфимиев монастырь» – экскурсия на настоящую монастырскую звонницу. Экскурсию проводит звонарь.
Авторская экскурсия от звонаря. Об истории русских звонов, о звонарских традициях и приметах вам поведает профессиональный звонарь. Вы сможете подняться к колоколам и наблюдать в близи настоящее таинство – игру маэстро на колоколах.
Одновременно звонницу может посетить не более 5 человек в группе. Возрастное ограничение для посещения звонницы - не допускаются лица младше 10 лет!
Суббота, воскресенье и праздничные дни в 11:30, 14:30.
Спасо-Евфимиев монастырь
Музей колоколов в Преподобенской колокольне.
История Суздаля.Copyright © 2015 Любовь безусловная
|
