Александровская Слобода при князе Василии III 1. Древнерусские поселения Александровского, Киржачского и Кольчугинского р-ов.
2. Великая (Старая) Слобода.
3. Александровская Слобода при князе Василии III.
4. Александровская Слобода при Иване Грозном.
5. Цесаревна Елизавета Петровна в Александровой Слободе
6. Императрица Елизавета Петровна и Александровский Успенский Девичий монастырь
Изначально на месте будущей Александровой Слободы стояло поселение «Александровское». Почему поселение именовалось Александровским? Возможно по имени Александра Невского. Невский, родился около 1220 года в городе Переславле-Залесском, который наследовал его отец Ярослав II Всеволодович. Александр Невский, навещая отца в Переславле, бывая по смерти его в Переславле как своей отчине, в одну на из своих поездок в Великой Слободе или на месте будущего «Нового Села Александровского», стоял станом, и по сказанию предания, чем быть-может и положил в XIII веке начало поселения «Александровское».
Памятник св. блгв. Князю Александру Невскому в гор. Александрове
По версии краеведов С.Б. Веселовского и Строганова Л.С. название пошло от хозяина Слободы Александра Ивановича Старкова (кон. XV – нач. XVI вв.). Авторы основываются на записях писцов 1506 - 1510 гг., согласно которым брат Александра Ивановича Старкова, Алексей, переименовал поселение, доставшееся ему в наследство от брата, в Александровское. Анализируя записи, датированные 1519 годом, Строганов обращает внимание на упоминание пяти деревень, в том числе и Александровской, - «Великого князя деревни купленные, что были Москатиньевых...» - которая, по его мнению, расположена на территории современного Александрова.
Кручинился Государь Московский, Князь Великий Василий Иванович о бесплодии супруги своей, скорбела и она не мало о злосчастной своей доле: пять лет (с 4 сентября 1505 года) как был женат Василий на Соломонии Юрьевне Сабуровой, а детей не было. Общее горе несчастной четы было скорбью и всего Московского двора: ведалась Княгиня и с мужиками-знахарями, и с женками гадалками-ведуньями, ища в даваемых ими зельях и прорицаемых обетах чародействующей силы. Поведал Государь сонму духовного чина от митрополита до духовника-попа, и мирскому синклиту — думе боярской о своем сердечном горе, ища в молитвах задушевного себе отголоска. Постоянно и сам изливал он всю скорбь души своей в горячей мольбе пред святыней храмов своего стольного города Москвы, в постоянных богомольных их обходах; чего и чего только не делывал Князь, чтобы призвать благословение Свыше на скудное супружеское ложе: жертвы по монастырям, постановка в соборных храмах неугасаемых день и ночь свечей (в 1509 году в Пскове у Троицы, в Новгороде у Софии), постройка церквей и их украшение, сам лично трудился при воздвижении обыденных храмов, раздавал милостыни нищим, нередко освобождал преступников, словом благотворительствовал щедрою рукой, но ничто не помогало, и над скорбною четой тяготел рок неумолимой судьбы.
Пала на сердце Князю дума крепкая, ехать в старейшее достояние свое, Суздальскую область, «богомольным объездом» с Великой Княгиней поклониться древним святыням, почивающим там мощам угодников Божиих и праху более его счастливых предков своих.
В летописи эта первая поездка Василия на север записана так: «в лето 7019 (1511) месяца сентября в 8 день, Князь Великий Василии Иванович всея Руси выехал с Москвы в Переславль, а после себя велел за собою быти Великой Княгине; и бы в Переславле, а оттоле был в Юрьеве и в Суздаля, и в Владимире, и в Ростове, а на Москву приехал Князь Великий декабря в 5 день в четверг».
Древний путь из Москвы на Троицкий-Сергиев монастырь, к Переславлю, в Залесье, и в ту пору был не безопасен; в лесистых дебрях, между Троицким монастырем и Переславлем скитались разбойники и по этой дороге слыл сильной ватагой разбойник-атаман Симон Воронов (Ист. Рос. Солов. V, 478). Во охранение пути от недобрых людей, и во обережении удобств путевого обычая, княжий объезд, а тем более с княгиней опереживал, по обычаю, отряд с окольничим или путным боярином во главе; по весьма худому состоянию дорог, в Московском государстве, в предосторожность по княжьему указу, отряду передовому надлежало жившими по этому пути или около него черных (княжьих) деревень, подклетными (дворцовыми), боярскими и монастырскими крестьянами для княжьева похода «мосты делать и мостить, и где худы починивать, гати гатить и вехи ставить»; в этом отряде везлась казна столовая и казна шатерная, и шли разные дворовые чины: ясельничий, шатерний, постельничий, дворовые люди с ними бывшие званием — становщики, обязаны были ставить на пути по станам и по селам ставки и готовить всякие обиходы к пришествию князя.
Путь от Троицкого монастыря к Переславлю пролегал и через то место где возникла после Новая Слобода (Александрова); оно как раз приходилось на полпути между Сергиевой обителью и Переславлем (в 10 верстах от обоих) куда прежде всего теперь и ехал князь, который тут и стал станом на время отдыха.
Красивое ли гористое место местоположение на крутом берегу реки Серой, течение которой тут образует свой прихотливый, извилистый поворот или по древнему выражению переверт; лесистость ли местности обильной красным зверем и охотною птицей: соколами, копчиками, с которыми любил Василий потешаться и при псовой охоте, может быть встреча тут с тогдашними этого места единственными обитателями звероловами-охотниками ловчего и сокольничего пути которых тут было и становище (Энциклопедические Словари изд. Краевск. т. III, стр. 98, изд. Плюшара т. I), наконец даже как перепутье у реки удобное для стана на полпути между Троицким монастырем и Переславлем, на котором он быть может и с отцом останавливался, все это обратило внимание князя: русские князья, делая свои пути в Залесье, без сомнения становились там где уже было жилье.
Около Александровской Слободы по сошной 1563 года грамоте Стефана Махрищского монастыря значится: «пустошь, что была бортного стану в Лихой слободке ловчаго пути, а ныне (1563) та пустошь приписана в Слободской стан», что и наводит на соображение, что близ новой Слободы Александровой были ухожья «ведения бортнаго стану ловчаго пути» и вследствие этого Великий Князь Василий Иванович, страстный охотник, езжал нередко в новую свою слободу Александрову на охоту с собаками и соколами: свидетель ее Герберштейн (Запис. о Моск пер. Аноним, стр. 119) повествует, что «там после жатвы Князь тешился на полях охотой».
В окрестностях новой слободы Александровой сохранились весьма древние селения именующиеся: д. Лисавы, д. Кунилова, хутор Кунилово, д. Струнино, д. Дичьково; а также названия в пределах Александровского уезда рек: Кунья и Куньима (от вероятно кунь—«има», т.е. имею) и пустошей, именно: Бобровская и Сорокина, Ловчикова, Струнина, Зайцева (около с. Афанасьева) свидетельствующие, что селения эти и их обыватели, а равно и эти пустоши тянули к ловчему пути или что в них или в тех местах, где теперь находятся они, бывали станы и роздыхи княжьей охоты.
Примерно в 1510-е годы, по одной из версий, князь Василий III купил вотчину Москатиньевых (пять бесхозных деревень) в центральной части волости Великая Слобода и основал Новое село Александровское (часть земель была завещана ему отцом Иваном III в духовной грамоте от 1504 года).
Случайный стан на гористом берегу реки Серой, или пригорье около него, для любимой Княжьей потехи — расположило Князя посещать по временам преимущественно осенью «осеновать» это место, так тут возник княжий стан с необходимыми хороминами или клетями на случай проезда князя, вместо стана возник уже временный путевой двор, расширившийся в Государевы хоромы.
Об этом поселе известие относится к началу XVI века, а именно к 1513 г. «Лета 7022 декабря 11 (1513)», как читаем в одном рукописном сборнике Троице-Сергиевой Лавры «Князь Василий Иванович» (Василия III, 1505—1533 гг.)... «священа бысть церковь Покров Св. Богородицы в новом селе Олександровском, тогда же князь великий и во двор вшел».
Василий построил себе двор, в который и «вшел» в первый раз по его постройке, поместился в нем в день освящения церкви, при котором присутствовал и сам (Митрофан епископ Коломенский, духовник Иоанна III, любимый и Василием, сопутствовал ему нередко в его объездах и тут видимо руководил освящением.). Освящение храма и новоселье в дворе своем Князь отпировал, разумеется при этом случае, трехдневным празднеством (с 11 по 14 декабря), на котором отправлял свою службу, наблюдал за Государевым столом, подносил Государю пития в заздравных кубках и чашах, стоял при столе для разнимания подаваемых ему яств, в тот год пожалованный Василием, его шурин Иван Юрьевич Сабуров (брат великой княгини Соломониды Юрьевны) в учрежденный им в 1514 г. придворный чин Крайчего или Кравчего; таков был у Василия обычай и во все Княжение его, всякое освящение храма заключалось продолжительными празднествами, из которых некоторые упомянуты и в летописи.
Место двора Государева В.К. Василия Ивановича и царя Иоанна Васильевича определяется тем, что в писцовой книге 1625 г. сказано: «место двора Государева придел Св. Николая Чудотворца» (церковь Успения Пресвятой Богородицы), а известно, что придел Николая Чудотворца находился там, где ныне придел Марии Египетской следовательно к нему и примыкало здание Государева дворца, а придел этот имел тоже значение, что ныне придворная церковь.
Основание храма заставляет предполагать, что поселение Александровское стало называться «Новое Сeлo Александровское».
Так в 1511 — 1515 гг. был выстроен большой дворцовый комплекс из нескольких дворцовых, четырех храмовых и целого ряда хозяйственных сооружений — одна из дальних резиденций князя. Вероятно строил комплекс миланский зодчий Алевиз Новый, который построил каменный дворец в Кремле Москвы, и в который Великий Князь Василий Иванович в мае 1508 года перешел на житье из деревянных хором.
В летописи упомянуто под 1516 г. «месяца сентября князь великий и с великою княгиней поехал в Переславль и в иные города на побывание». Стан к этому времени уже обстроился и распространился и стал уже двором, в котором вероятно кроме двора, собственно великокняжеских хоромин, были вблизи в разных местах службы и дома дворовых людей княжеских, также со службами и тем оказался вполне удобным для продолжительного жительства князя с супругой и их слугами—боярами, придворным чином, окольничьими, детьми боярскими, дворянами и прочим людом. «Хоромины эти состояли из нескольких клетей углубленных или выдававшихся из главного строении; они отличались по назначению своему или расположению названиями сенника, избы середней, западной, брусяной, постельной, столовой, гридни, повалуши, теремов и т. п.; со всех сторон окружали их переходы под навесом и с глухими перилами; главный из этих переходов без сомнения вел к подле хором стоившей церкви Покрова Богородицы, великокняжеской божнице домовой церкви Василия, как то и было в древней Руси у всякого княжьего двора, и без молитвы в ней под всеобъемлющим покровом Пресвятой Богоматери Василий не начинал и не оканчивал дня на своем великокняжьем дворе» (Житье-бытье государей Московских исследовано г. Забелиным в его почтенном труде «Домашний быт Русских царей и цариц в XVI и XVII вв.).
Около двора заносился замет (забор) где частоколом, а где и плетнем, а с лица рубленой стеной. Службы имевшие значение в потребностях домашнего обихода князя были: дворы житный — с хлебными запасами на приезд, конюший — для конного пути, коней великокняжеских степного пригона ногайских, татарских, горских и аргамаков добываемых от восточных народов, для которых пастбище было недалеко от слободы; коровий для рогатого скота, быки стояли на рядом находящейся воловне. Против княжьего двора, от него по крутобережью до реки, расстилался сад, ими еще в самое древнейшее время князья любили украшать свое местожительство, и сады упоминаются в древнейших духовных; звериные гоны, нечто в роде зверинца были у князя — страстного охотника, в особой около княжьей усадьбы Красной роще именовавшейся и по живописному местоположению тоже у крутобережья Серой и по красному зверю в ней напущенному; диким величием веяло от векового, густого соснового бора, щетинистой грядой окаймлявшего княжью усадьбу.
Все эти службы по месту своему нахождению в слободе сохранились в названии городских урочищ: Старая Конюшенная, где дом А.А. Барановой (Во времена Ивана Грозного в Александровской слободе появился конюшенный двор, из которого позднее уже в эпоху правления династии Романовых был устроен Конный завод, окончательно отстроенный в 1745 году.), Житный двор — местность около дома А.М. Зубова, Коровья улица и Воловня — около Успенского монастыря; Садовая, Садовня около того же монастыря; Красная роща — название деревни около города Александрова, построившаяся на месте вероятно бывшей действительно красной рощи; Пастбище — название сельца около гор. Александрова; около него же была деревня Дичькова. В писцовой книге Александровой Слободы 1677 г. упоминается: «В Новой Александровом Слободе под городом в остроге слободка Мамонова, в ней церковь во имя Богоявления рублена клетцки» (см. Церковь Преображения Господня).
Со временем в первой четверти XVI в. «Новое Сeлo Александровское» преобразовалось в Новую Слободу Александровскую. А назвали ее Новой Слободой, в отличие от другой слободы, прозывавшейся тогда уже местными — Старой Слободой (По документам 1433 г. значившейся: «Переславля уезда Залесского Великою Слободой»).
Покровская церковь
Согласно археологическим открытиям 1990-х гг. Троицкая шатровая церковь (теперь Покровская) была возведена в 1510-х годах, ранее церкви Вознесения в Коломенском (1529—1532 гг.), в Александровой слободе, служившая дворцовым храмом великого князя Василия III. Ранее церковь датировалась 1570-ми годами.
Троицкая церковь — первый каменный шатровый древнерусский храм.
Храм Троицы на Государевом дворе в Александровой слободе. Первый каменный шатровый храм.
 
Покровская церковь
Храм был построен из белого камня и большемерного кирпича. Первоначально он состоял из собственно храмовой части с ризницей и трапезной, подклета из двух просторных палат и трех огромных подвалов, предназначенных для хранения ценностей. Троицкий храм был домовым храмом Ивана Грозного.
Не удивительно поэтому его шатровое завершение – излюбленная архитектурная форма царя. Шатер расписан изнутри – это единственный, уникальный случай сюжетной росписи храмового шатра. Фрески изображают русских святых – князей и мучеников – и ветхозаветные картины.
В XVII веке, после польско-литовского разорения, были сделаны новые пристройки к храму. С запада к нему примкнули новая обширная трапезная с шатровой колокольней, нижний ярус с трех сторон обнесли галереями, с юга пристроили придел. Вероятно, тогда же церковь была переосвящена из Троицкой в Покровскую.
К храму вплотную примыкали просторные, огромные двухэтажные каменные царские палаты, образуя вместе с ним единый комплекс с доминантой – шатровой церковью. Они были построены примерно в одно время со старейшей частью храма. Палаты были разделены на просторные помещения со сводами, не сообщавшиеся между собой – каждая имела отдельный вход. Сохранились только две палаты в восточной части нижнего яруса, но даже по ним можно судить о роскоши и великолепии всего здания. Под палатами были вырыты гигантские подвалы высотой до 3,5 метров.
В верхнем этаже была большая палата, по-видимому, служившая для официальных приемов и праздников. Она была разобрана при перестройке храма – сейчас частично ее место занимает трапезная Покровской церкви. Старинные гравюры сохранили виды интерьеров палат, в частности, большой парадной палаты, где стоял трон Ивана Грозного.
Легенды приписывают подземным кладовым Покровской церкви и палат несметные богатства. Утверждается, что именно здесь хранилась загадочно исчезнувшая богатейшая библиотека Ивана Грозного, унаследованная им от бабки – Софьи Палеолог, – и содержавшая множество греческих книг, привезенных ею с родины.
Шатровая колокольня Покровской церкви
См. Покровская церковь на Государевом дворе в Александровой слободе.
Успенская церковь Успенская церковь, стоящая у южной стены комплекса, так же, как и большинство построек Александровской слободы, имеет несколько этапов строительства. Первоначально это была одноглавая белокаменная церковь на высоком подклете, которую охватывала арочная галерея. Эта часть была построена в 1571-1577 гг., по-видимому, как домовый храм. В 1660-х гг. церковь подверглась значительным перестройкам в связи с нуждами только что основанного в слободе Успенского монастыря: полностью изменилось завершение здания, ставшее пятиглавым, были заложены арки галереи и пристроена просторная трапезная с мощными столбами, поддерживающими свод. С 1675 г. к храму добавилась шатровая колокольня с часами – необычное сооружение, в котором четырехугольный столп колокольни завершается восьмигранным шатром. Еще немного позднее, в кон. XVII в., с севера к трапезной был пристроен двухэтажный келейный корпус.
Церковь Успения Пресвятой Богородицы
От декора XVI века сохранились нарядные, выполненные во «фряжской» (итальянской) манере филенки пилястр и порталов основного объема храма, с красивыми, пышными розетками. Исследователи находят сходство между ними и украшениями Архангельского собора в Московском Кремле. Перекликаются украшения этой церкви и с декором Троицкого собора. Убранство XVII века, напротив, сдержанно и строго.
Во времена Ивана Грозного храм соединялся с государевым дворцом галереями и переходами; остатки арочного перехода сохранились в северном подклете храма. Поэтому версия о том, что миниатюрная изящная церковь служила домовым храмом при дворце, вполне вероятна.
См. Церковь Успения Пресвятой Богородицы.
Троицкий собор В 1513 г. был построен загородный дворец великого князя Василия III и освящена новая церковь Покрова Пресвятой Богородицы (ныне Троицкий собор). См. Троицкий собор Александровского Успенского женского монастыря.
Троицкий собор
Распятская церковь-колокольня (церковь Алексея митрополита) Рядом с Троицким собором, как бы в противовес его приземистому, широкому силуэту, возвышается стройная Распятская церковь-колокольня с шатровым завершением. Церковь «иже под колоколы» была выстроена с явным влиянием итальянской архитектуры.
Церковь Алексея Митрополита (до 1710) датировалась 1570-ми годами. После того, как в 1940-е гг. А.С. Полонский выявил внутри нее более раннее столпообразное здание, последнее стали относить к первому строительному периоду Слободы и датировать, как и Покровский собор, 1513-м годом. Сооружение звонницы А.И. Некрасов относил к 1533 году — посещения Слободы князем Василием III (вел. князь 1505-1533), к строительству которой он имел отношение.
Церковь Алексея митрополита представляла собой восьмигранный трехъярусный столп, богато и нарядно украшенный.
Макет церкви Алексея митрополита
Распятская церковь-колокольня
Колокольню окружают две галереи – открытая и закрытая. Нижняя, открытая галерея идет вокруг второго яруса колокольни; внутри же яруса с кокошниками проведена вторая, закрытая; ее освещают маленькие круглые оконца, проделанные в кокошниках. С юга к колокольне примыкает маленькая пристройка кон. XVII века (Марфины палаты) из четырех комнат, которую занимала царевна Марфа.
Церковь Распятия Господня
«Царевна Марфа Алексеевна в Александровской слободе». Художник М.А. Подкопаева. 2008 г. Холст, масло.
С 1698 по 1707 гг. в Успенском девичьем монастыре Александровской слободы пребывала сводная сестра Петра I царевна Марфа Алексеевна, обвиненная в том, что помогала царевне Софье Алексеевне при очередном Стрелецком бунте. И хотя обвинение было фактически не доказано, ее постригли в монахини под именем Маргариты и поселили в специальной пристройке-палате к Церкви Алексея Митрополита. Палата сообщается с колокольней специально прорубленным ходом.
 
Она привезла с собой принадлежавшие ей вещи: зеркало, кожаный стул, слюдяную ширму-дверь, кресло, ларь (в нем находятся деревянные ковш и совок, плетеные форма для хлеба, лукошко и ситница; глиняные кувшин, горшок и кринка; два медных блюда).
Икона «Избранные святые». XVII в. Дерево, Темпера. На иконе «Избранные святые» - покровители Царского Дома Романовых, к которому принадлежала Марфа Алексеевна.
В шкафу-киоте размещены: икона «Богоматерь Иверская», медный параман с изображением креста, яйца пасхальные, воздух шелковый, крест медный с эмалью.
Под колокольней царевной-инокиней Маргаритой Алексеевной, по преданию, была устроена Распятская церковь.
См. Распятская церковь-колокольня Александровского Успенского женского монастыря.
Миную почти двадцать лет с той поры как ее Князь Великий Василий своей усадьбой облюбовал, и стала Слобода теперь выглядывать поприветливее среди живописного местоположения, и даже нарядной, причудливой, красивой... В небесной синеве издалека виднелись на верху крутой горы бревенчатая церковь Покрова с шатровым верхом звонницы, и чешуйчатая с затейливыми выступами и крутыми выемками кровля деревянного Великокняжьего дворца, уже ширившегося в палаты да хоромины, скрадывавшегося в клети да горницы, суживавшегося в крытые переходы да решетчатые сени и высившегося в теремках, чердаках и верхах с вычурной резьбой поветного гребня, маковиц, коньков, подзоров и ветрениц. Перед дворцом и одною его стороною по отлогому к реке склону горы разросся обширный и густой сад, так что купы дерев его в знойный день обдавали отрадною прохладою и раскидистыми ветвями своими касались зеркальной зыби речной запруды, разлившейся в круглое озеро. За садом у кручи поветшала запустелая Мамонова Слободка с забитыми окнами боярских хоромов, своих вымерших владельцев некогда именитой семьи Мамонов. На противоположной стороне дворца раскинуты были дворы с жилыми избами для Государева двора чинов, служилого люда, и среди их выдавался и внешностью и обширностью двор семей князей Глинских, стоя ближе к дворцу; между дворами лепились и прочие дворовые постройки, и службы для Государевой «челяди и людишек и всякаго Государева обихода и домоводства». Наконец за всем этим на горе целый посад княжьих и боярских дворов: дворецкого, конюшего, да окольничьих и пр. чинов пышного и нарядного двора Василия, перенимавшего великолепие и блеск иноземных государей; за рядом этих домов, именовавшихся Дворской улицей, составляя окрайну княжьей усадьбы, стояли просторные коровий и воловий дворы, от которых, и около княжьей усадьбы в сторону к Старой Слободе, широко и далеко развертывалась Государева десятинная пашня, а за нею синеющее темя уходивших в даль лесов Залесья. Под горой, омывая ее водами своими с двух сторон, в сером глинистом русле невозмутимо струилась извиваясь река Серая, перехваченная для запруды не далеко от окраины сада, высокого плотиною у мельницы, мерный стук в которой только и нарушал пустынное затишье по временам только бойко оживавшей Слободы.
В красивый день лучи закатывающегося солнышка золотили храмовой крест да верхи княжьева дворца; играли разно-цветным отблеском в его слюдяных оконцах косящатых и узорощатых и ярко оттеняли роскошную листву лип и берез дворцового сада за красную рощ заповедную под звериную садку. По обоим берегам Серой стлались во всю ширь-гладь цветным ковром травки-муравки — поемные луга; от них по взгорью слободкой жили стадные конюхи, стоял обширный конюшенный Государев двор, да его же охотный двор с сокольней и псарней и избами сокольников, кречетников, истребников, помытников, щегликов и т. п. по одной веске, а но другой избами ловчих, псарей, псовников, охотников, трубников, доезжачих, выжлятников и т. п. За этими дворами, для обережения на случай опаса, в стороне от жилья, стоял ряд житниц, амбаров клетей с закормами, образуя Государев житный двор, на самой дальной окраине княжьей усадьбы.
Против Новой Слободы и княжьева дворца, на той стороне реки, по крутым изгибам горы, выступал густого, темною чащею вековой сосновый бор, сплошь росший на несколько поприщ — поражал своим диким величием и страшным, таинственным, неумолкаемым гулом грохотавшего в нем ветра глушью обдавало входившего в лес; жутко в нем становилось... Солнечные лучи, проникая в него, причудливо и мрачно; оттеняли его густую и без того темную зелень. Среди лесного бора тянулся глубокий и широкий овраг с живописно по нем растущими вековыми соснами и развесистыми березами; в нем журчат холодные, светлые ключи, и день и ночь в тени огромных дерев кишит их таинственная жизнь; все тихо, пустынно и это уединение, затишье обдавало невольно молчаливым раздумьем. Спуск смежной с оврагом горы обрывался осыпью-кручею, почти отвесно нависшею над водою. Заречье, в общем очертании, на гористой местности, по красивому положению, казалось живописным видом.
Мимо лесного бора, с полудня на ночь, из стольного города Москвы чрез Новую Слободу пролегала на Великую (старую) Слободу большая дорога в Переславль-Залесский, Ростов Великий, теряясь в непроглядной дали Залесья; торный путь этот в самой Слободе, у плетня огородов княжьева дворца расходился, минуя вправе Государевы Коровий двор и воловню, другой дорогой в Юрьев-Польской, древний город Суздаль, по шири-глади необозримой опольщины.
Выезжая из Слободы Московскою большою дорогою, взглянул Великий Князь в остальной раз на Слободу, на сельский ее храм и, осенив чело свое крестным знамением, погрузился в глубокую думу... Все, с чем расставался он в Слободе, церковь, дворец, и службы, все возникло державною его волею, его рачением...
Василий любил строиться и был домовит; летописи свидетельствуют, что Василий не только строил каменные храмы да деревянные церкви, расписывал их, поновлял иконы, окладывал их серебром и златом, ставил города, закладывал каменные, т.е. стены вокруг них, и обносил срубленными стенами, но даже приказывает делать вокруг Москвы ров «камнем и кирпичем» и чинить пруды, отстраивает в ней кирпичный двор и в него переходит жить, копает в Москве вновь пруды и устраивает даже каменную мельницу на реке Неглинной.
Мрачен был Великий Князь; вспомянул ли Василий об первой своей хозяйке в Слободе или о удалом раздолье прежних его в Слободе осенований, любимой его потехе, встосковался ли про некогда и милую Соломониду, или тревожился за жизнь «свет Оленушки», долженствовавшей с часу на час в болезни родить чадо, — «то ведает его грудь да подоплека», говоря родною поговоркой.
Ожидаемое чадо, второе после первенца Ивана, через два года слишком, родилось 30 октября 1532 г. в седьмом часу дня, имя дано Юрий. Младенец крещен на третьей неделе у Богоявления на Троицком дворе Троицким игуменом Иосифом и Даниилом Переславским. На пиру были Государевы братья и все вельможи (Карамз. Ист. Госуд. Рос. VII, пр. 312).
Василия не стало 3 декабря 1533 г., иноком Варлаамом предстал он в мир загробный.
Летописи занесли под 1528 год: «в лето 7036. Осеновал князь великий в Новой Слободе, и оттоле ездил по заволжским монастырям».
Осеновал великий князь разумеется не один, а с своего великою княгиней женой Еленой, сопровождаемой без сомнения ее матерью и братьями князьями Юрьем, Иваном и Михаилом, и входившим уже в силу дядей князем Михаилом Васильевичем Глинским, ставшим с первой же поры прощения ему всей его прежней измены Василием его ближним человеком, советником и даже другом.
Бояре и окольничьи, в Слободе проживавшие с великокняжьим двором, входя в его состав, были многие не только помещиками, но и вотчинниками поместьев как около Слободы, так и в соседних с него уездах: Переславль-Залесского и Юрьев-Польского; поименовываем их:
«После жатвы» повествует Герберштейн (Запис. о Моск. пер. Анон. 119) «князь тешился охотой на полях около Переславля» точнее выражаясь около слободы, состоявшей в Переславском уезде; Новая Слобода возникшая, быть может из некогда стана ловчего пути, была весьма благоприятным, обильным для таковой потехи, местом пригожим ухожием…
Государева потеха охоты соколиная и псовая заведывалась в этот приезд Василия в Новую Слободу Государевым ловчим Проестевым, в ведомстве которого состояли ловчий. В ту же пору звание Государева сокольничего соединялось с должностью Государева ловчего.
Государев потешный двор в Новой Слободе вмещал в себе: сокольню с белыми и ярко-красными соколами, скопами, белыми и ярко-красными кречетами, и серыми кречетами — дикомыт, копчиками, ястребами не редко белыми, и проч. хищной пернатой тварью распределявшеюся на статьи и на разряды; и псарню с рослыми большими собаками (в роде медио(е)лянских) волкодавами, и другими красивыми с пушистыми хвостами и ушами, вообще смелыми, но неспособными к долгой гонке, употребляемыми только для травли зайцев и курцами (не куртинки ли?) именуемыми (Гербешт. Запис. о Моск., Спб. 1865 г., полагает, что слово kurtzi есть искаженное borsu).
Вокруг них жили в отдельных избах сокольники, статейщики, кречетники, орловщики, ястребники, помытчики, щечешки и пр. по одной весне, а по другой: псовники, охотники, псари, трудники, стрелки-лучники, утятники, вьютчики, седельник, сапожный мастер, каблучешники, колоколешники, кузнец и частью бобровники, словом, вся прислуга наряда охоты соколиной и псовой; да кроме того, в ближнем городе Переславле-Залесском на посаде жило сокольников сокольничего пути двадцать человек, да для Великого князя на звериную ловлю, на медведей, лосей, волков и пр. обложены с сохи посылать крестьяне черных (его княжьих), вотчинниковых и монастырских (с некоторой льготой) сел и деревень определенное число людей, разверстка которых в местах охоты делалась Государевым ловчим чрез волостелей и посельских. Вблизи на особых дворах помещался Государев стремянной и ловчий Проестев; стоял двор Государева сокольничего Кляпика-Яропкина, и ловчих: Начова, Дятлова и Боблицера—Пушкина…
У Василья гостил, в ту пору в Слободе, его постоянный нахлебник, порушенный Царь Казанский Шах-Али, тоже как и Великий князь страстный охотник…
Великий князь отъехал, — Елена осталась одна в своем и княжьем терему. Проводив с верха притворным ласковым взглядом горячо ее любящего мужа, она вдалася в думу…
«Осенью того дета (7037) приидоша к Великому Князю послы Казанские от царя Казанскаго Сафа-Гирея в Нову Слободу, от Табай-князь да Дана-князь, да Обреим-Бакшей (Около Новой Слободы смежно с с. Старой Слободой, есть бывшее дворцового ведомства село Бакшеево. Помин ли случайный об этом Ибрагиме Бакше или татарское прозвище села, след нашествия татарщины на Переславское княжество в XIII — XIV вв. определительно нельзя выразиться. Бакша по словарю живого Русского языка Даля татарское слово — значит старшина.), и говорили и били челом Великому Князю о том... что царь хочет перед Великим Князем исправится... и Князь Великий... Казанских послов отпустил». В Москву были отпущены лукавые татары, ждать исправы вероломного царька их перед добрым и для них великодушным Великим Князем Василием. В какую именно пору осени были послы в Слободе? По повествованию летописей и выводов историков (Карамз. VII, пp. 306) с достоверностью можно полагать в первых числах ноября 1529 г.
Посещение Великого Князя в его Новой Слободе архиереем Сарским Досифеем и Чудовским архимандритом Ионою (Карам. VII, пр. 277 и Чтения Имп. Моск. Общ. Истор. и Др. Росс. 1847 г. кн. март) и приход к Василию в Новую Слободу Казанских послов, Татарских князей, наводит на мысль что княжий двор для приема тех и других, вышел из скромных размеров временного или обыденного пристанища княжьего двора; далее продолжительное осенование по летописям двукратное, в действительности могло быть и ежегодное, в особенности в последнее время (так как к записям таковых поездок, летописцы относились не с тщательностью, внося известия о них случайно), осеноваиие, почти побывание, на три месяца в Слободе, положительно побуждает подразумевать под княжьим двором: хоромины, в которых кроме изб углубленных и выдававшихся, соответственно своему назначению, и по домашнему обиходу обыденной жизни великокняжеской четы, и местах звания; постельной, средней да малой повалуши, светлиц да горниц, теремов да верху, были обширные не покоевые палаты: большая передняя, средняя приемная, и столовая древняя гридня, светлая гридница, что были впоследствии: большая повалуша для посещении приезжих, приемов послов, думы боярской, застольных пиров и княжьего веселья: затем далее были сени, сенники, светелки, клети, чердаки — княжьи летний жилые покои; некоторые из теремов имели быть-может пристрои небольшие выимки смотрильны, и крытые и огороженные гульбища, с которых видна была вся красивая окрестность слободы, так как князь помещался в верху, в среднем жилье, то для хозяйственного обихода помещениями служили, большой частью хороменные подклеты; в них были: кладовые (казенки) поварни, погреба, ледники, медуши и мыльни; и то только тогда в подклетах это располагалось, если там не жила дворовая челядь и служилые людишки князя.
Слободской дворец был построен по приказанию Василия, хотя ни один летописец не упоминает об этом; ни один летописец не оставил потомству подробного описания древнего русского жилища…
Видевший их еще в ходу ученый путешественник (Шевырев. Поездка в Кир. Белоз. мон. М. 1848, кн. I, стр. 37 и 43) о них сообщает: «над церковью Покрова в башне устроены часы, которые в монастыре слывут Русскими; а по счету часов, начиная от заката солнечнаго, обличают Итальянское происхождение; механика их по наружности и устройству должно быть первоначальная; счет времени бывает как заходит солнце, значит 24 часа, а по захождении идет первый час, затем второй и далее; так и бьют они. В старину часы дня и ночи считались от восхождения до захождения солнца и обратно. Так до сего времени считают часы в Риме. Итальянские часы в Александрове в монастыре, древность должна быть непременно отдаленная и даже современная Великому Князю Василию, и созданным в Новой Слободе государевым хоромам, добавим к очерку часов просвещенным знатоком старины. Признав их Итальянскими, он еще более утверждает наше предположение их современности Василию, сыну, как выражаются летописцы, Грекини или Римлянки Софии Фоминишны Палеолог, Греческой царевны воспитанной в Италии, и потому вкус ее и любимаго сына первенца Василия внесли в новой дворец Московский, а потом и слободской много таких вещей, которых не знала простая жизнь прежних великих князей, и которыя были необходимы при новом значении Московскаго Великаго Князя, как Государя самодержца всея Руси» (Забелин. Дом. Б. Рус. Цар., 1 стр. 24, 42 — 49).
Троицком обители, пользовавшейся в жизни Василия и по святости и государственному значению ее основателя особенным уважением Великого Князя, он отвел вероятно тогда в любезной ему Слободе место под двор монастырской, о котором чрез полтораста лет писцовая 1677 года книга Александровы Новой Слободы так упоминает: «место пустое что бывал Троицкой двор; на том месте построены дворы посадских людей» (Влад. Сбор. Тих. 174).
«В лето 7040 (1532) Сентября 22, в неделю, выехал князь Великий с Москвы в Сергиев монастырь к чудотворцевой памяти, Сергиеве помолиться, а оттоле быль в Слободе, а на Москву приеде октября 3…». Княгиня не сопутствовала ему, так как ходила в том месяце последние дни своей беременности другим детищем; а потому и торопился «к жене своей Олене», о здоровье которой «крепко держал весть» и о «Иване сыне, как его Бог милует» Князь Великий, из Слободы, отпраздновав по обычаю своему ее сельский и престольный праздник Слободской церкви — Покров день (1 октября) через день прибыл в Москву. Покидая Слободу, чуяло ли сердце Василия, что это его побывание в ней было последнее.
*** Двор князей Глинских расположен был между Государевым двором и Мамоновой Слободой, «в Новой же Александрове Слободе, что бывал Глинской двор, а по сказке старожилов… на том дворовом месте построена церковь Богоявления (Церковь Преображения Господня)».
Новая слобода — княжья усадьба как и вся Русь наследована его первенцем-сыном Великим Князем Иваном (Грозным), по малолетству которого правительницей стала его мать Великая Княгиня Елена (Великая княгиня Московская 1533 — 1538 гг.).
Елена Глинская возводит вокруг комплекса дворцовых построек крепостные деревянные стены с воротами, окружает его рвом.
От первых дней княжения Ивана и правительства Елены сохранился касающийся хозяйственного быта Слободы — княжьей усадьбы и Государевой вотчины указ: «от Великаго Князя Ивана Васильевича всея Руси в Переславский уезд сытнику Федьке Пашкову: «велено тебе за-Кубежскую волостью крестьяны всеми безотмены в Переславских же селах леса сетчи и в слободу вести; и тыб теми крестьяны всеми без отмены лес секл и в слободу отвез по первой моей грамоте, а Троицких сел крестьяны Сергиева монастыря лесу не секл и ими не наряжал; а что было Троицкими крестьяны лесу высечи и вывести в Новую слободу, и ты бы тот лес высек, и в Новую слободу отвез бускутовские же волости крестьяны повытно отвез». Писан на Москве лета 7042 (1534) марта в 12 день.
К востоку от стен монастыря сохранились остатки укреплений XVI в. в виде частично снивелированного вала высотой до 1.5 м., в котором имеется воротный проем.
Северо-восточная часть вала укреплений XVI в.
Северная часть вала, примыкавшая к крепостной стене
Восточная часть вала. Параллельно ему устроено школьное футбольное поле.
Южная часть вала. Расположен параллельно зданию школы № 3.
Позорная жизнь Елены возбуждала негодование народное... 3 апреля 1538 г. правительница, Великая Княгиня Елена Васильевна, юная летами (не было вероятно и 30 лет), цветущая здоровьем, вдруг скончалась... Подозревали в отравлении ее князя Василия Васильевича Шуйского.
Александрова Слобода при Иване Грозном
См. Александрова Слобода при Иване Грозном.
Александровский Успенский женский монастырь Успенский женский монастырь был основан в 1651 г. преподобным Лукианом Александровским на месте загородного государева двора по жалованной грамоте царя Алексея Михайловича и благословению Патриарха Иосифа.
См. Александровский Успенский женский монастырь.
Успенский монастырь. Слева колокольня и церковь Преображения Господня. Фототипия В. Штейна. Нач. ХХ века.
Город Александров
Екатериной II в 1778 году «Александрова Слобода» обращена в город «Александров».
См. Город Александров.
Государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник «Александровская слобода»
Используемая литература:
- Александрова Слобода. Слобода до Грозного. Сочинение Н.С. Стромилова. 1884 г.
|
