Трудом и молитвой (Церковное землевладение. Монастырские вотчины)
Трудом и молитвой
Одной из форм собственности на Руси с древнейших времен было, как известно, церковное землевладение. А началось оно в 966 году, когда Владимир святой назначил на содержание построенной им в Киеве соборной Десятинной церкви десятую часть своих доходов.. «И положи написав клятву в церкви сей», — утверждает Лаврентьевская летопись. Эту клятву мы встречаем в сохранившемся церковном уставе Владимира, где этот князь заклинает своих преемников блюсти нерушимо постановления, составленные им на основании правил вселенских соборов и законов греческих царей, то есть на основании греческого Номоканона. Вот с того времени и пошла традиция, по которой государство, община или частный землевладелец отрезал десятую часть близлежащих земель монастырям и церквам. Жертва эта, как мы сейчас увидим, не была напрасной. Церковь на Руси ведала тогда не одним только делом спасения душ: на нее возложено было много земных забот, близко стоявших к задачам государства. С одной стороны, церкви была предоставлена широкая юрисдикция (права) над всеми христианами, то есть дела семейные, дела по нарушению святости и неприкосновенности христианских храмов и символов, дела о вероотступничестве, об оскорблении нравственного чувства, о противоестественных грехах, о покушениях на женскую честь, об обидах словом. Так церкви было предоставлено право устраивать и блюсти порядок семейный, религиозный и нравственный. С другой стороны, под ее попечение было поставлено особое общество, выделившееся из христианской паствы и получившее название церковных или богадельных людей. Общество это во всех делах судила только церковь. Оно состояло: из духовенства белого и черного с семействами первого; из мирян, служивших церкви или удовлетворявших разным мирским ее нуждам, каковы были, например, врачи, повивальные бабки, просвирни и вообще низшие служители церкви, а также задушные люди и прикладни, то есть рабы, отпущенные на волю по духовному завещанию или завещенные церкви на помин души и селившиеся обыкновенно на церковных землях под именем изгоев в качестве полусвободных крестьян; из людей бесприютных и убогих, призреваемых церковью, каковы были странники, нищие, слепые, вообще неспособные к работе. Разумеется, в ведомстве церкви состояли и те духовные и благотворительные учреждения, в которых находили убежище церковные люди: монастыри, больницы, странноприимные дома, богадельни и пр. Все это кормилось и жило за счет, главным образом, доходов, получаемых с церковных земель. Конечно, сельские или приходские церкви имели небольшой земельный надел, необходимый лишь для прокормления причта и содержания храма. Так, после всех секуляризаций и реформ приходские церкви Владимиро-Суздальской епархии в конце XIX века имели в среднем каждая 30 — 35 десятин земли, в том числе 30 десятин пахотной и 3 — 5 десятин сенокосной и пастбищной земли. Это не много, если учесть, что причет состоял иногда из 2 — 3 священников, дьякона, пономаря, псаломщика, чтеца и т. п. Правда, и монастыри к этому времени имели земли ненамного больше. Главный монастырь Суздаля - Спасский имел лишь несколько десятков десятин полевой и огородной земли, да и ту сдавал в аренду местным жителям. Так что образ «попа-мироеда», созданный большевиками в назидание потомству, мягко говоря, сильно преувеличен. К тому времени государство уже взяло на себя большую часть мирских забот церкви, оставив ей только духовные, не забыв при этом отобрать и землю, служившую главным подспорьем огромной церковной благотворительности. Справедливости ради следует сказать, что этим реформам способствовали и сами церковные власти. Иное дело средние или даже более поздние века. Тогда отдельные монастыри становились крупнейшими землевладельцами, и как таковые обязаны были нести воинскую и другие государственные повинности. Что из себя представляли эти монастыри, видно хотя бы на примере истории суздальской Спасо-Евфимиевой обители, возникшей в ополье в 1352 году (первоначально носил название Спасского монастыря)… В 1557 году князь Василий Иванович Пожарский «по душе своих родителей и по своей душе» приложил в Спасский монастырь «в Стародубскому, в Мугрееве» пустошь, что была деревня Михеевская, пустошь Дмитриево и другие и четверть озера Богоявленского и рыбные ловли по истоку оз. Езовища и в реке Луху «покаместа наша земля общая с князем Иваном Ушатым (родной его брат)». Во вкладной грамоте он прибавляет, что если его брат и племянники захотели бы выкупить у монастыря эту землю, то должны внести 200 рублей и уплатить монастырю 40 рублей, взятых князем Василием у монастыря в долг. В том же 1557 году князь Григорий Семенович Пожарский приложил в монастырь «благословение отца своего» сельцо над оз. Богоявленским «по своих родителях и по своей душе» с условием, чтобы после его смерти монастырь выдал его жене 10 рублей. Были и другие условия вкладов: с правом проживания в вотчине жены «по ся живот», т. е. до смерти, чтобы поминали семью «докуда святая обитель стоит», с правом выкупа наследниками или без такового, за долги и по другим условиям. Со временем Спасо-Евфимиев монастырь стал местом родовой усыпальницы князей Пожарских, но род их скоро пресекся (со смертью внука Дм. Пожарского — Юрия Ивановича в 1685 году). Кроме вкладов, монастырь и сам приобретал земли путем покупки, заселения пустошей, взятия под покупки, заселения пустошей, взятия под залог и другими способами. Из писцовой книги 1628 — 30 гг. видно, что в Спасо-Евфимиевом монастыре в то время кроме архимандрита и келаря жило 90 человек братии, а близ монастыря слободка Скучилова, в 85 дворах которой жили монастырские слуги, служебники и бобыли. Вотчинные владения этой обители были расположены во всех Владимирских и Нижегородских уездах, на берегу реки Оки и под Москвой, т. е. по всему Замосковному краю. В самой Москве на Рождественке монастырь имел подворье, что было под силу лишь очень богатым обителям. Среди вотчин находились водяные мельницы, соляные варницы и рыбные ловли, одна из которых была даже на Волге (коноплицкие воды). По переписным книгам 1678 года в вотчинах Спасского монастыря насчитывалось уже 2936 дворов (против 1500 в 1630 году) крестьянских и бобыльских с населением в 10300 душ мужского пола. Несомненно, это был крупнейший после Троице-Сергиева монастырь в Центральной России. Крестьянский труд в монастырских вотчинах эксплуатировался обычным для крепостного строя способом: посредством барщины и оброка. Для барщины были установлены следующие виды работ. Крестьяне обрабатывали монастырские поля и огороды, косили сено, возили лес, приготовляли кирпич, возводили различные постройки, работали на мельницах, доставляли подводы, пасли монастырский скот, изготовляли невода, ловили на монастырь рыбу, содержали караулы. При сравнении положения барщинных монастырских крестьян с таковыми помещичьими оказывается, что труд первых был несколько легче ввиду сравнительно меньших монастырских запашек. При оброке натурой крестьяне обязаны были платить монастырю хлебом, сеном, дровами, льном, коноплей, баранами, свиньями, яйцами и разными мелочами домашнего обихода. При развитии денежных отношений нормальным оброком считался 1 рубль с души (50-е годы XVIII в.). Столько же платили и государственные крестьяне сверх подушной подати. В общем, можно сделать вывод, что положение оброчных крестьян было еще легче, чем барщинных. Поэтому крестьяне стремились, а монастырь всячески способствовал переходу их с барщины на оброк, тем более, что подушная подать (70 коп.) с них не бралась. Как барщинные, так и оброчные крестьяне пользовались вотчинной землей, причем в их пользовании было в общем достаточно земли — от 3-х до 5 десятин (3,3 — 5,5 га). Положение обеих групп крестьян за монастырем определялось не столько правом, сколько фактом, предписанием вотчинных властей, местным обычаем. Так, суздальские крестьяне в полной мере могли распоряжаться своей землей, вплоть до ее продажи друг другу, достаточно было только подать заявление в монастырское управление. Учитывая все это, можно сказать, что монастырские крестьяне занимали некоторое промежуточное положение между крепостными и государственными крестьянами, а по льготам значительно превосходили и тех и других. По мнению историка В. И. Семевского, даже наказания, которым подвергались монастырские и вообще церковные крестьяне, никогда не доходили до вопиющей жестокости, совершавшейся в помещичьих вотчинах 2-й половины XVIII века. Встречались, конечно, и злоупотребления, но в них, как правило, были повинны низшие власти — всевозможные управители и приказчики. Высшие же духовные власти стремились ввести в управление некоторый порядок. С этой целью издавались инструкции, в которых определялись права и обязанности управителей. Вотчинная администрация — управители и приказчики назначалась приказом монастырских дел обычно из приказных служителей, реже — из монахов. Вознаграждение администрации, да и весь характер ее службы, напоминало древнерусские кормления. Помимо постоянных сборов с крестьян администрация получала и случайные доходы в виде различных пошлин. Организацию вотчинного управления сближает с кормлениями также и краткость срока, на который назначалась администрация. Срок был всего годичный. По его истечении управители и приказчики передавали свои должности другим лицам, а сами возвращались в монастырь, где несли указанные им обязанности безвозмездно в течение 2-х лет. Предполагалось, что они достаточно наживались во время своего управления. Помимо администрации некоторую роль в управлении вотчиной играли выборные от крестьян, причем функции последних не исчерпывались лишь присутствием при наказании. Все свои распоряжения назначенная администрация могла осуществлять лишь при содействии представителей самих крестьян. Что касается обязанностей приказчиков, то они были довольно обширны и включали в себя хозяйственно-административные, судебные, полицейские и другие функции. В их руках находился надзор за распределением земли и исправным отбыванием повинностей. Приказчик наблюдал также и за тем, чтобы в пределах управляемой им вотчины не наблюдалось нищенства. Малолетние сироты отдавались в дома зажиточных крестьян, а по достижении 20-летнего возраста на них накладывалось тягло. Составлялись для приказчиков и специальные сельскохозяйственные инструкции, одна из которых датирована 1757 годом. Правительство, как уже говорилось, до времени благосклонно смотрело на обогащение монастырей, ибо справедливо полагало, что это богатство — богатство нищих. И действительно, от монастырей и храмов кормились тысячи убогих, бродяг и сирых, причем многие из нищих получали здесь не только пропитание, но и крышу над головой, лечение, обувались и одевались. Крестьяне за монастырями также держались крепко, отчего в вотчинах почти не встречалось пустошей, а производительность труда на их землях была значительно выше, чем у казенных крестьян, живших на свободных землях. С начала ХѴIII века в связи с преобразованием Петром I государственной и общественной жизни положение монастырей существенно меняется: они со всем имуществом призываются на службу государству, лишаются своего привилегированного положения и свободного распоряжения своими вотчинами; внутренняя монастырская жизнь подчиняется строгому режиму. Эти новые условия, конечно, тяжело отражаются на благосостоянии монастырей, в том числе и Спасо- Евфимиева. С учреждением монастырского приказа все вотчины были взяты под его начало. Монашествующей братии назначено определенное денежное и хлебное содержание, причем число монахов в Спасо-Евфимиевом монастыре ограничено было 152-мя. Все оброчные статьи — мельницы, рыбные ловли, перевозы и прочие отобраны были в пользу государства. В 1710 году часть вотчинных владений Спасского монастыря, расположенных недалеко от Суздаля, были возвращены в непосредственное ведение монастыря, как «определенные» на его содержание; доходы же со всех других вотчин, оставшихся «за определением», продолжали собираться чиновниками в пользу государства. Но в конце 20-х годов XVIII столетия возвращены были и эти вотчины с условием, чтобы полученные с них разные сборы представлялись правительству. В таком положении вотчины Спасо-Ефимиева монастыря оставались вплоть до 1764 года, когда было проведено окончательное изъятие церковных земель в пользу государства, или так называемая секуляризация. Но уже и новые условия существования монастырских вотчин в первой половине XVIII века, разнообразные и тяжелые государственные повинности, вызванные военными нуждами, неблагоприятно отразились на состоянии населения этих вотчин, которое начинает ощутимо убывать. По переписным книгам 1678 года в вотчинах насчитано было 10300 душ мужского пола, а по переписи 1745 года — только 9085 душ. Население разбегалось со своих насиженных мест, устремляясь главным образом на малонаселенный юго-восток — в уезды Казанский, Алатырский, Пензенский, Симбирский и другие. Переписью 1745 года на этих новых местах было зарегистрировано 1150 душ мужского пола — выселенцев из вотчин Спасо-Евфимиева монастыря. Другие, чтобы сколько-нибудь улучшить свое материальное положение, с разрешения монастырских властей устремлялись в отхожие промыслы в Москву и другие города. Более или менее беззаботное жилье за монастырем закончилось для крестьян, видимо, вслед за реформами Петра I. К сожалению, нам не удалось отыскать материалов, подтверждающих достаток крестьянских семей за монастырями во Владимирском ополье в XVI и XVII веках, но неожиданно помог В. О. Ключевский. Он привел жизненный уровень крестьян одного села Муромского уезда, где по плодородию почвы почти не отличаются от наших (юрьевского чернозема). Село это принадлежало в 1630 году Троице-Сергиевому монастырю и состояло из 14 крестьянских дворов, в которых жило 37 человек мужского пола. Они засевали ржи до 21 десятины; следовательно, всей пашни у них было около 62 десятин в трех полях, по 4,4 десятины на двор и по 1,7 десятины на душу — прямо нищенский надел. Однако, даже в малоземельном дворе, засевавшем ½ — 1 ½ десятины озимого поля, находилось 3 — 4 улья пчел, 2 — 3 лошади с жеребятами, 1 — 3 коровы с подтелками, 3 — 6 овец, 3 — 4 свиньи, в клетях 6 — 10 четвертей всякого хлеба. Нет сомнения, что и в нашем ополье крестьяне за монастырем жили в то время не хуже. С новыми условиями уменьшается в монастыре и число братии. Если по определению 1700 года здесь могло быть 152 монаха, то уже 1722 году их было 129 в 1728 г. — 131, в 1737 — 70, в 1746 — 84, в 1752 — 68 и в 1764 году — 42 чел. Вместо монастырской братин теперь надлежало содержать на свои средства отставных офицеров и нижних чинов, главным образом увечных в боях. Так, в 1726 году Спасо-Евфимиев монастырь содержал 2 офицеров, 3 капралов, 18 рядовых и 22 солдатские вдовы, а в 1763 году 68 таким лицам монастырь выдал в общей сложности 608 рублей и 210 четвертей хлеба. В 1764 году императрица Екатерина II дала монастырям штатное содержание, а все вотчинные владения их были отобраны в пользу государства. Спасо-Евфимиев монастырь был причислен ко 2 классу, число монашествующей штатной братии ограничено было 17 чел., на содержание монастыря, братии и штатных служителей назначено было 1653 рубля в год. Из прежних вотчинных владений за монастырем оставлены были только пахотная и сенокосные земли при сельце Липицах и селе Омутском, огородная земля близ монастыря и подворья в кремле города Суздаля и в Москве. Таким образом, с 1764 года Спасо-Евфимиев монастырь перестал быть хозяином-вотчинником и должен был прекратить свое обширное хозяйство. Если это и лишало его прежнего материального благосостояния, особенно по сравнению с XVI — XVII веками, то новое положение имело и свои преимущества: освободившись от «мирских» хозяйственных забот, братия обители получала больше простора для укрепления себя в иноческой жизни. Впоследствии Спасо-Евфимиев монастырь не раз посещали члены императорской фамилии и после одного из них (1850 г.) была открыта забытая могила князя Д. М. Пожарского, над которой вскоре был воздвигнут величественный памятник. В связи с этим монастырь в 1865 году был возведен в степень первоклассного. Настоятель его издревле сохранял за собой особую привилегию — служить с рипидами и при отверзтых царских вратах. Однако дни монастыря были уже сочтены. В 1917 году грянул большевистский переворот, и некогда святая обитель превратилась сначала в тюрьму, а затем в музей... церковного имущества.
/Российская академия сельскохозяйственных наук Владимирский НИИСХ Владимирское общество сельского хозяйства М. И. КИЧИГИН, А. Л. ИВАНОВ ВЛАДИМИРСКОЕ ОПОЛЬЕ Историко-хозяйственный очерк/
Основная статья: Сельское хозяйство Владимирской губернии
