Друзья и враги реформатора М.М. Сперанского
В русской истории трудно найти личность, которой давались бы столь противоречивые оценки: «семинарист», «попович», «служака», «отец русской бюрократии», «реформатор», «предатель». В период преобразований в русском государстве к нему было привлечено внимание всего общества. Сперанский же оставался внешне спокойным, малодоступным для общения чиновником, можно сказать, был застёгнут на все пуговицы своего служебного мундира, оставался человеком «себе науме». Он понимал, что в случае его промаха по службе, он может оказаться никому ненужным канцелярским крючком - у него не было ни «знатного рода», ни протекции, Да, что там «знатная родословная»... До недавнего прошлого он не имел даже фамилии. Не удостоился чести... Был он выходцем из провинциального духовенства: закончил Владимирскую, а затем Суздальскую семинарию (1788) и Александро- Невскую семинарию (1796), переименованную позднее в Петербургскую Духовную академию. А посему, власть могла взять от его поповского дарования, всё, что нужно было царскому трону, и.., пошёл вон! Однажды царскую милость он уже попробовал. Горькой она оказалась, унизительной. Случилось это в 1800 году: генерал-прокурор России Пётр Христофорович Обольянинов поехал в Гатчину вместе со Сперанским. Император Павел I, увидев их, сразу же набросился на генерал-прокурора:
— Это что у тебя школьник Сперанский — куракинский, беклешовский? — кричал Павел. — Вон его сейчас! (А.С. Куракин и А.А. Беклешов — бывшие генерал-прокуроры России, в подчинении которых Сперанский работал ранее).
Трудной оказалась для Сперанского боярская милость, в том числе и от самого Обольянинова. Однажды Сперанский пожаловался своему товарищу:
— Работаю день и ночь, а от Петра Христофоровича слышу одни ругательства: сейчас ещё, Бог знает за что, разбранил меня в пух и обещал запрятать в казематы на семь сажен под землю. Этого вынести нельзя...
Вынес, правда, «не казематы на семь сажен под землю», а ругательства! И не пожалел об этом. Вскоре Сперанский получил по именному указу Павла 1 «о жаловании» две тысячи десятин земли в Саратовской губернии и орден Святого Иоанна Иерусалимского. Указ был издан по просьбе генерал-прокурора.
Так получилось, что в 1796-1803 годах Сперанский прошёл в качестве личного секретаря «трудную школу» у генерал-прокуроров: А.Б. Куракина, А.А. Беклешова, П.Р. Обольянинова, Г.Р. Державина, П.В. Лопухина. Позднее ему пришлось решать проблемы государственной власти с генерал-прокурорами: И.И. Дмитриевым, Д.П. Трощинским, Д.И. Лобановым-Ростовским, А.А. Долгоруковым, Д.В. Дашковым. Таков был «послужной список» Сперанского, открывший ему дорогу в «высшее общество».
В 1801 году на российский престол вошёл Александр 1 (1777 — 1825).
Вельможи величали его «якобинцем всея Руси», народ же — «Благословенным». Характеристики взаимоисключающие, но жизненные: Александр — загадочная и противоречивая фигура в истории русского государства. Он говорил, что «ненавидит деспотизм повсюду, во всех его проявлениях, что любит одну свободу, на которую имеют одинаковое право все люди, что он с живым участием следил за французской революцией, что, осуждая её ужасные крайности, он желает республике успехов и радуется им... И желал бы повсюду видеть республики, и признаёт эту форму правления естественною, сообразною с правами человечества... Императору нравились внешние формы свободы, как нравятся красивые зрелища; ему нравилось, что его правительство внешне походило на правительство свободное, и он хвастался этим. Но ему нужны были только наружный вид и форма, воплощение же их в действительности он не допускал. Одним словом, он охотно согласился бы дать свободу всему миру, но при условии, что все добровольно будут подчиняться исключительно его воле». Эти слова принадлежат князю Адаму Чарторижскому — сподвижнику царя и его другу, члену Негласного комитета, образованного самодержцем в начале своего царствования д ля выработки и обсуждений планов государственных реформ.
Ничего удивительного в подобном образе высочайшей особы нет. Александр на тот период вынужденно считался с «духом времени» и влиянием идей французской революции. Отсюда и заверения царя (особенно во время пребывания за границей) о его стремлении к переустройству, к обеспечению «свободы и счастья народов», о намерении отменить в России крепостное право, ввести «законно-свободные учреждения» (конституционные порядки).
Вступая на престол, Александр I (ему было 24 года) публично и торжественно провозгласил, что отныне в основе его политики будет не личная воля или каприз монарха, а строгое соблюдение закона, что в «благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы силою закона». При каждом удобном случае он любил повторять о главенстве законности, обещая населению в своём лице «надёжный оплот злоупотреблению» и правовые гарантии от произвола. На тот период данные слова не воспринимались сотрясением воздухов. Во всяком случае, в начале его правления. К тому были основания.
Россия, подобно европейским странам, начала наконец-то освобождаться от средневековых обычаев и традиций, бюрократических форм правления, В частности, опустели казематы Петропавловской крепости, разрешили привозить из-за границы книги, заработали ранее закрытые типографии. Отменили телесные наказания священников и дьяков, которых до тех пор секли кнутом на площади, исчезли с площадей виселицы с приколоченными к ним дощечками с именами казнённых, наложили вето на пытки при судебном разбирательстве. Указом от 27 сентября 1801 года предписывалось:
«Дабы самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной».
Царь не стал жаловать крестьян в частные руки, как это было прежде. Своим указом он запретил публиковать объявления о продаже крепостных «без земли» («на своз»), продавать крестьян на ярмарках «в розницу» и «с раздроблением семейств», то есть отдельно мужа от жены и детей от родителей; ссылать их по своему произволу в Сибирь «за маловажные проступки».
В серьёзность его реформаторских намерений поверили не только в России, но даже американский президент Томас Джефферсон (1743-1826), который полагал, что русский царь всерьёз готовится к реформам.
Были у «Благословенного» и другие благородные задумки, которые, к сожалению, не свершились, Причины? Над ними ломают голову нынешние историки и никак не могут «расшифровать» загадочность и противоречивость его натуры. Современники же в характере монарха отмечали многие нелестные черты: самолюбие, лицемерие, скрытность, подозрительность, стремление к популярности по любому поводу, Он обожал внешние формы свободы, в общем, был «республиканцем на словах». В то же время не знал ни прошлого, ни настоящего страны, проводил реформы легкомысленно, с оглядкой на страны Европы и по принципу; дабы всё было как у других, у просвещённых народов. И как итог такой двуликости — сдача позиций в жизни и в политике. Примеров его «двуликости» много.
Наконец, пришёл звёздный час для М.М. Сперанского. В период преобразований в государстве, к нему было привлечено внимание высшего общества. Он обладал незаурядными способностями: был умён, энергичен, обладал обширными знаниями, блестяще владел литературным и деловым языком, мог в кратчайший срок подготовить документ, обосновав требования законом. В 1803 году граф В.П. Кочубей, министр внутренних дел, поручил Сперанскому возглавить департамент в министерстве и заняться составлением плана устройства судебных и правительственных мест в империи. К этому моменту мировоззрение Сперанского в области политического и правового учения о государственной власти сформировалось полностью. Подтверждением сказанному служит его работа «О силе общего мнения», написанная в 1802 году.
«Дух народный, — утверждал Сперанский, — есть целое, а характер народный есть господствующая часть его... Дух народный рождается часто без содействия правительства от стечения обстоятельств, коих оно ни предвидеть, ни остановить не может».
Смело и верно сказано о «духе народном», сформировавшемся без содействия правительства. В России и до Сперанского были выдающиеся мыслители, желающие благоустроить государственную власть для общей пользы общества, за что они и пострадали: одних монархи упрятали за вольнодумство в казематы «на семь сажен под землю», других отправили на каторгу. Сперанский же первым заговорил о необходимости принятия «добрых» законов, он писал:
«Добрый закон не скользит по поверхности, но ускоряется в сердцах, и исполнение его делается общественною потребностью. Закон вредный сокрывается сам собою, встречая во мнении народном силу, его испровергающую... Чем более государство приближается к началам свободы, тем число тайн уменьшается».
Через несколько лет (в 1807 году) император Александр I назначил Сперанского на должность статс-секретаря и чуть позднее — членом Комиссии по составлению законов и товарищем (заместителем) Министра юстиции России. Это было сделано с одной целью — оживить работу Комиссии. В рескрипте на имя министра юстиции Лопухина отмечалось:
«Желая сколь можно ускорить совершение возложенных на Комиссию законов трудов, Я поручаю вам, особенно и исключительно от всех прочих дел, к производству Правительствующего сената и Департамента Министерства юстиции принадлежащих, употребить по сей части Действительного Статского Советника Сперанского. По докладам сей Комиссии, усмотрению моему подлежащим, имеет он Мне докладывать».
Выбор Сперанского оказался как нельзя удачным. Работа Комиссии преобразилась, Энергии и фантазии у Сперанского хватало на все дела, а предоставленное ему право лично докладывать государю о работе Комиссии, сняли тяжёлый груз ответственности с Лопухина.
Император решил перестроить, как он выражался, «безобразное здание Российской империи». В этом ему помогали два антипода — военный бюрократ А.А. Аракчеев и реформатор М.М. Сперанский. Сперанскому император поручил разработать план государственных реформ, которые бы придали русской монархии видимость правового государства и законности в нём. Сперанский подготовил такой план, направленный на обновление самодержавной власти. А чтобы избежать революционных брожений в стране, предусматривались конституционные формы управления Российской империей. В письме Александру I Сперанский писал:
«Из всех предварительных записок, из стократных, может быть, бесед и разговоров, которые имел с Вашим величеством, наконец, можно составить единое целое. Отсюда сложился план всеобщего государственного переустройства. Весь смысл этого плана состоит в том, чтобы через законы утвердить власть правительства, основных, постоянных начал и таким образом придать этой власти больше достоинства и истины».
Комиссией были выработаны основные законодательные акты по преобразованию центральных учреждений Российской империи. Из письма и многочисленных законопроектов, предложенных Сперанским, из его научных трудов, можно сделать вывод, что он действительно выполнил титанический труд, о котором рассказывать можно долго. Рассмотрим лишь некоторые из перспективных законопроектов, которые определили дальнейшее развитие российского государства.
Первый законопроект назывался «Введение к Уложению государственных законов». В нём Сперанский впервые в истории России предложил разделить власть на три ветви: законодательную, исполнительную, судебную. А чтобы предотвратить возможные революционные потрясения в России, рекомендовал придать самодержавию внешние формы конституционной монархии: выборность части чиновников, новую организацию суда, государственный контроль и др. На местах, по его мнению, следовало создать волостные, окружные, и губернские думы, а в центре — Государственную думу. Разделение властей планировалось проводить последовательно — от центральных до местных учреждений. Разумеется, законопроект не был ориентирован на социальную справедливость: он защищал политические и социальные права только дворянства и «среднего сословия» (купцов, мещан, государственных крестьян). Крепостное право сохранялось. Но по тому времени законопроект был прогрессивным, он во многом предвосхитил развитие в России государственной власти.
Другой законопроект — Указ об образовании Государственного Совета — предлагал разделить Государственный совет на четыре департамента: законодательный, гражданских и духовных дел, государственной экономики и военных дел. Основными функциями совета являлись: обсуждение законопроектов и других важных государственных дел с точки зрения соответствия их ранее изданным законам, а также судебных решений и приговоров, утверждаемых императором. Совет не обладал самостоятельной властью, а выступал как совещательный орган при Александре.
1 января 1810 года Александр 1 собрал Государственный Совет и обратился к царедворцам с речью:
— Я всегда желал, чтобы благосостояние империи утверждалось на законе... Всё будет употреблено, чтобы установить порядок и оградить империю добрыми законами. Вы приемлете священную обязанность мне в сем содействовать...
Речь императора произвела огромное впечатление («дней Александровых прекрасное начало...»). Однако присутствующие мало верили в практичность вводимых преобразований, они сомневались, что рескрипты (государственные письма) и указы будут исполнены до конца.
Законопроекты Сперанского не содержали явных конституционных требований, но они допускали возможность введения конституционного порядка в будущем. Реформаторский план не всем, естественно, пришёлся по душе, особенно им был встревожен придворный историограф Н.М. Карамзин (1766 — 1826), рассматривавший самодержавие как «благоразумную систему». Историк даже написал на эту тему трактат «О древнейшей и новой России», содержащий критику преобразований, проводимых Сперанским, а также критические высказывания в адрес Петра I, Елизаветы Петровны, Екатерины II и Павла I. Историк предостерегал императора Александра об опасности следования по пути Сперанского, старался доказать, что единственное спасение России состоит в незыблемости самодержавия, опирающегося на дворянство. Он уверял, что вместо всех реформ достаточно было подыскать 50 хороших губернаторов (по числу губерний на тот период) и обеспечить стране хороших духовных пастырей.
Император не одобрил эту записку.
Следующий законопроект: Указ о новых правилах производства в чины по гражданской службе был опубликован в августе 1809 года, По нему — чин коллежского асессора (чин 8-го класса «Табеля о рангах» предоставлялся ранее по выслуге лет), теперь давался только чиновникам, имеющим на руках свидетельство об успешном окончании курса обучения в университете или выдержавшие экзамены по специальной программе. Программа же предусматривала проверку русского языка, одного из иностранных языков, естественного, римского, государственного и уголовного права, всеобщей и русской истории, государственной экономики, физики, географии и статистики России. Указ вызвал раздражение дворянского общества и ненависть российского чиновничества к Сперанскому.
Особое неудовольствие дворян вызвал законопроект: Указ от 3 апреля 1809 года о порядке получения придворного звания камер-юнкера (звание высшей аристократии) или камергера (звание старого дворянского рода). По нему отменялись некоторые привилегии дворянам, установленные ещё Екатериной II, не состоявших на государственной службе. Отныне эти звания стали рассматриваться как простые отличия, не дающие никаких привилегий. Привилегии могли получать только те дворяне, которые несли государственную службу. И опять всему виной оказался провинциальный попович Сперанский.
Естественно, в эти годы в стране проводились и другие реформы, которые пришлись дворянству не по душе. Такой реформой оказалась, например, финансовая: для пополнения государственной казны были увеличены размеры податей и пошлин, установлены дополнительные налоги на дворян.
Вполне понятно, что преобразования Сперанского, направленные на укрепление власти, вызвали брожение среди консервативного дворянства и чиновничества. Сознание господствующего класса, сформировавшегося во времена правления предыдущих российских царей, затрагивавшие его интересы, отныне воспринимались как преддверие несчастья, революции. Представители дворянства презирали Сперанского как выскочку, обвиняли в государственной измене и добивались его отстранения от государственной должности. Заговорщики в значительной мере были подготовлены членами политического салона, возглавляемого великой княгиней Екатериной Павловной, сестрой Александра I. Салон посещали Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев (писатель, член Государственного совета, министр юстиции и генерал-прокурор Российской империи); А.И. Мусин-Пушкин, боярин, граф, сенатор; Ф.В. Ростопчин, литератор, генерал-губернатор Москвы и др.
Члены кружка резко высказывались против каких-либо изменений в существующем государственном строе, являлись его «охранителями». Непримиримыми противниками реформ государственного законодательства были ближайшие сподвижники императора Александра: А.А. Аракчеев — военный министр, а позднее председатель военного департамента; министр юстиции и генерал-прокурор Д.П. Трощинский (1814—1817). Они признавали, что устоявшаяся годами обстановка лучше нового и неизведанного. Министр юстиции, в частности, принял все меры к тому, чтобы проект Гражданского уложения, подготовленный ранее Сперанским, не был принят Государственным советом. И случилось это тогда, когда несовершенство гражданского законодательства вызывало нарекания передовых, демократически мыслящих реформаторов. Старое законодательство являлось тормозом на пути установления подлинного правосудия. Пользуясь своим положением, Трощинский подверг особой критике разделы Гражданского уложения «о метрических свидетельствах», «о наследстве супругов».
Обстановка сильно обострилась в начале 1812 года, когда в Москве и Петербурге появились подмётные письма. В них Сперанский обвинялся в измене и продаже государственных тайн. Его изображали изменником, продавшим Россию Наполеону «за злато и бриллианты»; письма заканчивались прямой угрозой императору:
«Если предатель Сперанский не будет смещён, то сыны отечества необходимостью себе поставят двинуться в столицу и настоятельно будут требовать как открытия злодейства, так и перемены правления».
Современные учёные предполагают, что письма родились в самых низших слоях чиновничества, над которыми нависла необходимость сдавать экзамены.
К этому времени в политических взглядах императора Александра произошли, как и следовало ожидать, значительные изменения, причём в худшую сторону. Из сторонника радикальных реформ, мечтавшего об «общем благе», он превратился в самодержца, познавшего реальную политику. Он стал с меньшим доверием относиться к своему ближайшему помощнику Сперанскому, работавшему по-прежнему над подготовкой проекта первой конституции России. Императору докладывали, что Сперанский заявляет о своей симпатии к Наполеону, ведёт двойную игру. Весной 1812 года царь лично допросил Сперанского (их разговор неизвестен). После допроса великий реформатор отбыл в ссылку. Тут сыграли свою роль, очевидно, не только сложные отношения бывших единомышленников, но и предстоящая война, которая отодвигала планы реформирования на долгие годы.
Падение Сперанского, естественно, было вызвано многими причинами, а не только теми, которые названы. Известно, что Александр стал всё чаще выражать неудовольствие работами Сперанского и жаловался, что тот искажает первоначальные проекты и ограничивает полномочия монарха. Однажды император публично изрёк:
— Сперанский вовлёк меня в глупость,
Одну из причин, послужившую отставке Сперанского, высказал академик Е.В. Тарле в своём научном труде «Наполеон», известном на всю Европу.
«Родовитая знать и руководимый ею среднедворянский слой, — писал Е. Тарле, — учуяли врага, сколько бы он ни прикрывался умеренностью и благонамеренностью, Они поняли инстинктом, что Сперанский стремится феодально-абсолютистское государство сделать буржуазно-абсолютистским с существовавшим в России феодально-крепостным укладом и дворянским строем политического и общественного быта».
И тогда они дружно ополчились против Сперанского. В умах русской знати «попович» ассоциировался с врагом, который вводил экзамены для чиновников, чтобы вытеснить дворянство из государственной машины, передать эту машину разночинцам и купцам.
Наверное, эта причина отставки Сперанского — самая главная.
Сперанский по своей натуре и поведению был всяким, к этому вынуждал его политический климат, в котором он жил и трудился. Об этом «климате» поведал Лев Толстой в книге «Война и мир». В ней есть страницы, посвящённые Сперанскому. Герой Аустерлицкого сражения с Наполеоном князь Андрей Болконский приехал в августе 1809 года в Петербург.
«Это было время, — писал писатель, — апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов... В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общества указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от Государственного совета до волостного правления».
И опять слухи о «целой государственной конституции», «об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины...». Вот такая напряжённая атмосфера царила в обществе, созданная якобы по воле М.М. Сперанского. И хотя предложения, изложенные им, никогда не были осуществлены в полном объёме, его реформаторская деятельность заставила людей посмотреть на государственный строй и его устои по-новому, критически.
Шли годы, а положение населения оставалось без каких бы то ни было изменений. Александр обманул в своём ожидании народ, в большинстве — крестьян и ратников ополчений, одержавших «викторию» в войне с Наполеоном. В то же время про высшее сословие — дворянство, духовенство, купечество — он не забывал. Манифестом 1824 года самодержец даровал этому сословию различные награды и льготы. Про крестьян же в манифесте сказано:
«Крестьяне, верный наш народ, — да получат мзду от Бога».
От Бога крестьяне, естественно, ничего не имели, а от царя-батюшки получили «военные поселения» — жестокие учреждения, которые создавались с целью перевода армии «на самоокупаемость»: солдат «сажали» на землю, дабы они занимались наряду с военной службой и земледелием и тем содержали себя. Их служба и быт расписывались до мелочей. Это был худший вид неволи, именуемой «аракчеевщиной», по имени инициатора данной военной реформы.
Наступило время мрачной политической реакции, она проникла в жизнь всех сословий: отменяются все указы, изданные в первые годы царствования, вновь подтверждается право помещиков ссылать крестьян в Сибирь «за предерзостные проступки», одновременно крестьянам запрещается жаловаться на жестокость и притеснения.
Не лучшим было положение солдат. В старейшем Семёновском полку русской гвардии (командир полковник Ф.Е. Шварц) с мая по октябрь 1820 года погибло от наказаний 44 солдата (в том числе участники войны 1812 года). Зверства Шварца привели к восстанию в Семёновском полку в октябре 1820 года. Бунт был жестоко подавлен, полк расформирован, зачинщики прогнаны сквозь строй и сосланы на каторгу либо в дальние гарнизоны. Такова была милость «Благословенного», желавшего «изгладить навсегда из памяти народной» пытки. (К месту сказать, в этом полку служили будущие декабристы Муравьёв-Апостол (1813- 1820) и Бестужев-Рюмин (1820); в 1826 году их казнили как активных участников восстания Черниговского полка).
Усиливаются гонения на просвещение и печать. Цензура беспощадно преследует всякую свободную мысль. Распространяется религиозный мистицизм, поощряемый государем, в то же время вводится запрет на тайные общества и масонские ложи. 1 августа 1822 года Александр обязал управляющего Министерством внутренних дел России В. Кочубея отобрать подписку у военных и гражданских чинов в том, что они не принадлежат и не будут принадлежать к этим организациям.
Создаётся централизованная сеть тайной полиции в гвардии и армии (1821 — 1823), условные явки и пароли, сеть высших и низших «корреспондентов» (сексотов — секретных сотрудников). «Корреспонденты» шпионят за всеми. Следили даже за действиями тайной полиции, а также друг за другом. То было время доносов. Наступила пора классических ябедников, подлецов и реакционеров.
После сказанного вряд ли можно сомневаться в достоверности характеристики Александра I: «Республиканец на словах и самодержец на деле». История всех времён и всех народов свидетельствует, что самодержцы никогда не уступали свою власть другому, и не делились ею ни с кем. Поэтому у солдат и их командиров, вступивших на Сенатскую площадь, были основания оставаться недовольными царём.
Документов о том, что М.М. Сперанский был членом тайного общества декабристов, история не сохранила, а вот предположить, что он знал о существовании тайного общества декабристов, вполне возможно и допустимо. Декабристы были ему близки по духу, и он им сочувствовал. Об этом может свидетельствовать его высказывание:
«В России, крестьяне — рабы своих господ, а господа — рабы своих государей».
Эти слова привёл историк Александр Кизеветтер (любимый ученик В.О. Ключевского) в историческом исследовании, посвященном Сперанскому.
В них — мнение Сперанского о сущности политико-социального строя России, над преобразованием которого он работал законодательно, Он понимал, что России необходимо глубокое переустройство.
Для пущей убедительности о существовавших взаимоотношениях Сперанского и декабристов, предлагаю исследовать исторические источники и сделать из них личные выводы,
В 1821 году Сперанского возвратили в Петербург, назначили членом Государственного совета, руководителем Сибирского комитета и управляющим Комиссии по составлению законов.
Осенью 1824 года, после смерти императора Александра I, очередным императором становится Николай I. У него возникают проблемы с престолонаследием (известное в истории, как междуцарствие). Николай позвал к себе трёх приближённых к нему сановников: Адлерберга, личного адъютанта, Карамзина, придворного историографа, и Сперанского, статс-секретаря. Им он поручает написать манифест, провозглашающий его императором.
Карамзин был последователем абсолютной монархии, он написал манифест, кипевший восторгами, обещаниями человеколюбия. Текст изобиловал красивыми словами о «народной преданности», «любви народа».
Николай прочёл проект манифеста, ничего не сказал и передал его Сперанскому, опытному сановнику. Сперанский убрал из манифеста восторженные слова и предложения в превосходной степени. Манифест был написан 13 декабря. Николай, боясь народного возмущения и ожидая выступления тайного общества, о котором был осведомлён, решил объявить себя императором. В ночь он прочитал Сенату манифест о восшествии на престол. Эта бессонная ночь явилась преддверием первого в России вооруженного восстания против самодержавия.
Наступило утро 14 декабря. На Сенатской площади Петербурга собрались более 3000 солдат лейб-гвардии Московского и Гренадёрского полков, а также матросы Гвардейского экипажа. Хронологически точно, час за часом, в литературе описано, как выходили войска, в каком порядке строились на площади.
Также подробно известно и о выступлении Черниговского полка на Украине.
Усмиряли восстание, как положено, пушками и картечью. Сенатская площадь тогда поделила людей, находящихся на ней, на два непримиримых лагеря. С одной стороны, самодержец России Александр I (только что почивший в бозе), царь Николай I (только заступивший на державный трон), его сатрапы и, с другой, — солдаты и их командиры, восставшие против тирании. Они требовали введения конституционного правления и государственных преобразований (или проведения демократических реформ, как бы сказали теперь). И над головами обеих противоборствующих сторон, как это ни странно, — идеи американского свободомыслия и французской революции. Странно это: идеи у всех — одни, а действия — разные! И кровь...
И как специально — на этот день Николай наметил принимать присягу, а заговорщики — с оружием в руках свергнуть самодержавие.
Утром, в день восстания, Сперанский стоял у окна Зимнего дворца и следил за происходящими событиями на Сенатской площади, с горечью сказал обер-прокурору Сената С.Г. Краснокутскому, стоявшему рядом:
— И эта штука не удалась!
Сперанский понимал, что он из года в год упорно работал над переменами в государстве... И что вышло из этого? Ничего! «И эта штука не удалась...»
Слова о восстании, высказанные Сперанским в присутствии второго лица, не следует расценивать как безрассудные. Таким образом мог поступить только человек, который был убеждён, что обер-прокурор не донесёт куда следует. Расчёт Сперанского был верным: Семён Григорьевич Краснокутский (1788—1840) был участником Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, награждён золотой шпагой «За храбрость», генерал- майором, а на момент этой сцены — обер-прокурором одного из отделений Сената. А главное, он являлся членом Союза благоденствия (1817) и Южного общества, участником подготовки восстания на Сенатской площади, за трагическим исходом которого наблюдал вместе со Сперанским, статс-секретарём императора.
Вот и ломай голову в догадке, по какой причине Сперанский высказал крамольную фразу в присутствии царедворца (Краснокутский осуждён в 1826 году к ссылке на поселение в Сибирь, где умрёт через 14 лет).
«Мятежников», потерпевших поражение на площади, первоначально допрашивал сам Николай. В нём всю жизнь сидел, по мнению историков, сыщик и следователь, вечно подозрительный и ищущий, кого бы предать суду и наказанию. На допросах он ругался, грозил, льстил, увещевал. 17 декабря 1825 года император образовал «Тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного сообщества», в его состав вошли самые преданные царедворцы. Впоследствии комитет был переименован в Следственную комиссию.
Комиссию интересовало много вопросов, относящихся к личности подозреваемого, Выяснялось, где тот воспитывался, с какого времени и у кого был заимствован свободный образ мыслей, «от сообщества или внушений других, или от чтения книг, или от чтения в рукописях и каких именно, кто способствовал укоренению таких мыслей?». Детально устанавливались обстоятельства вступления в тайное общество, сведения об участниках, организации и целях. Кроме того, следствие интересовало роль самого допрашиваемого в подготовке и проведении восстания, в организации тайных обществ. После допроса арестованному направлялись вопросы в письменной форме, на которые он добросовестно отвечал. Письменные ответы передавались в комиссию.
Над Сперанским витали подозрения в мятеже, его имя упоминалось при допросах декабристов сотни раз. Император Николай любым путём хотел получить сведения об участии Сперанского в мятеже, даже подсылал к руководителям восстания своих особо доверенных царедворцев. Так, 28 марта 1826 года в камеру Петропавловской крепости, в которой содержался князь Сергей Трубецкой, вошёл граф Бенкендорф, член Следственной комиссии. Царедворец присутствовал при всех очных ставках декабристов, вёл подробную запись расследования заговора (через несколько месяцев после этой встречи он возглавил известное Третье отделение жандармерии России — тайный политический сыск).
Об этой встрече Сергей Трубецкой рассказал в воспоминаниях, подчеркнув особо, что разговор происходил на изысканном французском языке и касался только личности Сперанского, статс-секретаря императора (диалог даётся в сокращении):
Бенкендорф сказал:
«Я пришёл к вам от имени его величества, вы должны представить себе, что говорите с самим императором, в этом случае я только необходимый посредник. Очень естественно, что император сам не может же придти сюда; вас позвать к себе — для него было бы неприлично; следовательно, между вами и им необходим посредник. Разговор наш останется тайною для всего света, как будто бы он происходил между вами и самим государем. Его величество очень снисходителен к вам и ожидает от вас доказательства вашей благодарности...»
Прервём наш разговор на минуту. Ознакомимся с примечательной биографией Трубецкого. Она позволит лучше оценить позицию князя и его поступок по защите Сперанского.
Сергей Петрович Трубецкой (1790—1860), полковник, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, насаждён орденом Анны 4 ст., орденом Владимира 4 ст. с бантом, прусским орденом «За заслуги» и Кульмским крестом, Старший адъютант Главного штаба, дежурный штабс-офицер в 4-м пехотном корпусе (Киев). Член Союза спасения, Союза благоденствия (председатель и блюститель Коренного совета). Один из руководителей Северного общества и авторов «Манифеста к русскому народу». Во время подготовки восстания 14 декабря 1825 года он был намечен военным руководителем восстания, но на площадь не явился и участия в восстании не принимал. Не пошёл на площадь, потому что понял: восстание было обречено ещё до того, как началось. Во время следствия по уголовному делу он занимал позицию «честного, благородного и безукоризненного поведения в частной жизни», а не труса. Для членов тайного общества декабристов соблюдение чести и благородства являлось обязательным, а для Трубецкого, как председателя и блюстителя Коренного совета, особо.
Бенкендорф не преминул напомнить:
«... Помните, что вы находитесь между жизнью и смертью...
Я: — Я знаю, генерал, что нахожусь ближе к последней.
Он: — Хорошо. Вы не знаете, что государь делает для вас. Можно быть добрым, можно быть милосердным, но всему есть границы. Закон предоставляет императору неограниченную власть, однако есть вещи, которых ему не следовало бы делать, и я осмеливаюсь сказать, что он превышает своё право, милуя вас. Но нужно, чтоб и со своей стороны вы ему доказали свою благодарность. Опять повторяю вам, что всё сообщённое вами будет известно одному государю, я только посредник, через которого ваши слова передаются ему.
Я: — ... Мне бы очень хотелось знать, каким образом я могу показать свою признательность.
Он: — Государь хочет знать, в чём состояли ваши сношения с М. Сперанским.
Я: — У меня не было с М. Сперанским особенных сношений.
Он: — Позвольте, я должен вам сказать от имени его величества, что всё сообщённое вами о М. Сперанском останется тайной между им и вами. Ваше показание не повредит М. Сперанскому, он выше этого. Государь хочет только знать, до какой степени он может доверять М. Сперанскому.
Я: — Генерал, я ничего не могу вам сообщить особенного о моих отношениях к М. Сперанскому, кроме обыкновенных светских отношений.
Он: — Но вы рассказывали кому-то о вашем разговоре с М. Сперанским. Вы даже советовались с ним о будущей конституции России».
Разговор был продолжительным. Генерал Бенкендорф то лаской, то угрозой смерти старался уговорить арестованного Трубецкого рассказать о разговоре со Сперанским... «о будущей конституции». Трубецкой требовал очной ставки с доносчиком. Закончился разговор по-русски, это надо понимать так — эмоционально! Император надеялся, что Трубецкой из-за малодушного поступка будет осуждён декабристами и отторгнут от них. Его надежды не оправдались. В ответ император повёл себя неэтично: он распространил среди своих приближённых измышление о том, что якобы военный руководитель восстания Сергей Трубецкой при встрече упал перед ним на колени и умолял пощадить его. Царедворцы старались приукрасить историю с Сергеем Трубецким, а император в это время повторял неправду иностранным посланникам. Об этом факте раструбила западная печать.
Но Трубецкой не поддался на императорскую уловку. И хотя история преподнесла Трубецкому тяжёлый урок, он, как представитель древнейшего рода России (его предки — князья-рюриковичи), не сказал правды о статс-секретаре Сперанском и не согласился на то, чтобы оклеветать его. Императору не удалось скомпрометировать ни имя Трубецкого, ни имя Сперанского.
Сперанский продолжил свою законодательную деятельность на благо Державы. Этим он обязан декабристам, которые решительно и твёрдо сказали «нет!», мол, связи со Сперанским не было. Иными словами, император может доверять Сперанскому. Только после этого Николай назначил Сперанского их судьёй — членом Верховного уголовного суда. Более того, Сперанскому было поручено подвести «юридическую базу» под акт судебной расправы над декабристами. На него же возложена и подготовка «Доклада» (приговора) суда. И хотя в подготовке доклада принимали участие ещё двое царских сановников, уже сам этот факт показывает его большую роль в суде над декабристами, многие из которых были его друзьями.
Для суда над декабристами императорским указом от 1 июня 1826 года был создан специальный судебный орган — Верховный уголовный суд, Он состоял из членов Государственного совета, Сената и Синода с участием нескольких высших чинов и гражданских лиц. В манифесте лицемерно отмечалось, чтобы суд был «справедливости нелицемерной, ничем не колеблемой, на законе и силе утверждённой». Председателем Верховного уголовного суда был назначен П.В. Лопухин (председатель Департамента гражданских и духовных дел Государственного совета), «исполнять в суде генерал-прокурора» было поручено Министру юстиции Д.И. Лобанову-Ростовскому. Разбирательство дела происходило в закрытом заседании в отсутствие подсудимых. Подсудимые видели своих судей только однажды — 12 июля, когда им был объявлен приговор.
По приговору суда были признаны виновными 131 человек, из них: 5 — казнены, 88 — сосланы на каторгу, 18 — на поселение, 1 — на житьё в Сибирь, 4 ~ в крепостные работы и 15 — разжалованы в солдаты: 124 человека — переведены в другие полки или места службы, отданы под надзор полиции или для дальнейшего следствия, 4 — высланы за границу, судьба 9 человек осталась неопределённой, а 21 — умерли «до» или «во» время следствия.
Император оказался — «ни добрым, ни милосердным!».
С.П. Трубецкой был осуждён к отсечению головы; император заменил казнь на вечную каторгу в Сибири.
На самом же деле С.П. Трубецкой разговаривал со Сперанским, причём в присутствии К.Ф. Рылеева и Г.С. Батенькова, занимавших в тайном обществе важные посты. Они и во время восстания проявили себя активными его участниками. Рылеев, например, был руководителем Северного общества и одним из руководителей подготовки восстания на Сенатской площади. Осуждён к повешению, казнён в Петропавловской крепости.
Примечательна была судьба и у Гаврилы Степановича Батенькова (1793—1863), Он участвовал в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах, награждён орденом Владимира 4 ст. с бантами, был ранен в сражении (10 штыковых ран). Со службы уволен в 1816 году, В последующем служил поручиком корпуса инженеров путей сообщения. В период службы в Сибири сблизился с Генерал-губернатором Сибири М.М. Сперанским. В апреле 1819 года поручика откомандировали в непосредственное ведение Генерал-губернатора Сибири. В этом ведомстве он быстро получил по службе чин капитана, потом майора, а в 1821 году — ещё и должность в Сибирском комитете с переводом в Петербург. Тогда же Сперанский, после опалы и длительной службы в провинции, был возвращён в Петербург, стал членом Государственного совета и руководителем Сибирского комитета.
В Петербурге Батеньков становится членом Северного общества (1825).
К месту сказать, болгарская публицистка и писательница Бригита Йосифова, которая 18 лет жила и работала в Москве, написала на основе архивных данных документальную повесть «Декабристы». В ней она назвала Батенькова «первым другом и помощником Сперанского». Этому можно верить, учитывая факты их совместной работы в Сибири, возвращения из Сибири в Петербург в одно время и работу в одном Сибирском комитете. Для случайного совпадения — слишком много реальных фактов. У инженера путей сообщения была одна примечательная черта, он любил иронически говорить друзьям о Петропавловской крепости:
— Посмотрите на эту крепость! Это же дворец русского свободолюбия!
Декабрист Батеньков осуждён к каторжным работам на 20 лет (позднее срок сокращён до 15 лет), но все годы он находился в заключении в Петропавловской крепости (причина этого не выяснена).
Своё соображение по этому вопросу высказала Мария Николаевна Волконская (1805—1863), княгиня, жена декабриста С.Г. Волконского, генерал-майора, приговорённого к смертной казни, заменённой позднее каторгой. Она одна из первых среди жён декабристов последовала за мужем в Сибирь и жила там до 1855 года. Её перу принадлежат «Записки» с описанием тюремно-каторжного режима, характеристик многих декабристов, сведениями о быте, нравах, культуре и отношении населения Сибири к декабристам. Она же рассказала необычную историю дружеских связях Сперанского с «первым другом и помощником».
«Декабрист Батеньков Г.С., — писала она, — был приговорён к 15 годам каторги. По распоряжению царя, его не отправили в Сибирь на каторгу, а заключили в крепость: два года он провёл в одной камере на Аландских островах и 18 лет в Алексеевском равелине в полном одиночестве. Читать ему давали только Библию и религиозный журнал. Причину такого исключительного положения, в котором он оказался, пока не установлена».
Одновременно с этим Мария Николаевна сообщила о тогдашней позиции историка А.А. Сабурова, который высказал необычное предположение о взаимоотношениях Батенькова и Сперанского.
«По его мнению, — продолжила рассказ М.Н. Волконская, — роковую роль в судьбе этого декабриста сыграл М.М. Сперанский, к которому Батеньков был очень близок и многое о нём знал. Сперанскому царь доверил определить степень виновности и меру наказания каждого декабриста. Боясь, что Батеньков, находясь в общении с другими декабристами, может сообщить нежелательные о нём, Сперанском, сведения, он добился такого наказания для Батенькова, при котором тот был полностью изолирован от своих товарищей, от живого мира вообще».
Версия историка крайне сомнительная. В 1846 году царская власть, наконец-то, освободила Гавриила Степановича из тюремной крепости и отправили его на жительство в Томск, установив за ним строгое наблюдение с применением к нему всех правил, изданных о государственных преступниках. По амнистии в 1856
году ему возвращены права на потомственное дворянство, разрешили вернуться в Европейскую Россию и временно приезжать в Москву.
Мемуаров о себе Гавриил Степанович не оставил, но в 1854 году он напишет:
«Биография Сперанского переплетается со многими другими биографиями. О некоторых вообще не можем говорить, а имеется много такого, что истина не может быть открыта».
Откровенные слова, в которых скрыта великая тайна о современниках, отправившихся на плаху или могущие быть отправленными на неё.
Есть основания предполагать, что М.М. Сперанский был знаком с семьей Пестель — отцом и сыном. Старший Пестель — Генерал-губернатор Сибири (до Сперанского), сенатор, член Госсовета, а Младший Павел Пестель — воплотил законопроект Сперанского об Уложении государственных законов в свою конституцию «Русская правда». Но если Сперанский ратовал за политические и социальные права только для дворянства, Павел Пестель — за единые права для всех народов России.
Декабристы первыми за всю историю России осознанно выступили за права человека и первыми понесли трагическое поражение, когда картечь, кровь, виселица, каземат, каторга... И среди верных сынов Отечества — Павел Иванович Пестель, отважный офицер, участник Отечественной войны 1812 года (тяжело ранен под Бородино), награждён золотой шпагой «За храбрость», а также орденами Владимира IV степени с бантом, Анны II степени, австрийским Леопольда Ш степени, баденским — Карла Фридриха, прусским «За заслуги», Именно он являлся идейным руководителем и главой декабристов, членом Союза спасения, Союза благоденствия и Коренного совета, организатором и главой Южного общества, автором «Русской правды».
— Вся моя история, — говорил он, — точно давал клятву, — заключается в двух словах: я страстно любил моё отечество, я желал его счастья с энтузиазмом.
Пестель был блистательным полковником, богатым барином,
Свою конституцию он назвал «Русская правда» — в честь древнего русского законодательного памятника Ярослава Мудрого. Таким образом, он стремился почтить память великой Руси, возвеличить преемственность национальных традиций.
— Я сделался республиканцем, — с гордостью заявлял он, — и ни в чём не видел большего благоденствия и высшего блаженства для России, как в республиканском правлении.
Свои республиканские взгляды он обосновывал следующим. По его мнению, государственное устройство — это республика! Во главе её — Народное вече (законодательная власть) и Державная дума (исполнительная власть). Надзор же за их деятельностью поручался Верховному собору. (Сравните государственное устройство века минувшего с веком нынешним, и с тем, что есть теперь в России, и вы поразитесь открытию: день сегодняшний вытекает из вчерашнего).
Народное вече — однопалатный орган, избирался сроком на пять лет с ежегодным переизбранием (ротацией) одной пятой его состава. Вече могло объявлять войну, заключать мир, принимать основные («заветные») законы. «Никто не может распустить Народное вече. Оно представляет волю в государстве, душу народа».
Державная дума — состояла из пяти членов, избираемых на пять лет. Она могла вести «войну и проводить переговоры», но не могла ни объявлять войну, ни заключать мир. «Все министерства и вообще все правительствующие места состоят под ведомством и начальством Державной думы».
Верховный собор, выполняя надзорно-контрольные функции, мог назначать по одному из своих членов в каждое министерство и в каждую губернию. Собор отдавал под суд за злоупотребления властью любого чиновника.
Государственное устройство регулировалось Конституцией (последней, кстати, никогда не было в России, вплоть до периода советской власти).
Местные органы власти во многом повторяли структуру центральных органов. Во всех административно-территориальных поселениях избирались народные собрания: волостные, уездные и губернские, они обладали распорядительными функциями. Местные собрания избирали свои постояннодействующие исполнительные органы.
Представляет интерес положение народов, населяющих Россию. Пестель полагал, что в целях «благоустройства» у всех народов должны быть одинаковые права, а для этого граждане должны были объединиться и составить «единый русский народ».
Конституция объявляла основные гражданские права и свободы: прежде всего, «уничтожалось бывшее правление», а также сословия и цензура. Вводились свобода печати и вероисповедания, гласный суд с участием присяжных, равенство всех граждан перед законом и право каждого мужчины, достигшего двадцати лет, участвовать в политической жизни страны — избирать и быть избранным без имущественного или образовательного ценза; сокращался срок военной службы. Крестьяне освобождались с землёй. Пестель хотел разделить землю в каждой волости на две равные части: одну распределить безвозмездно между всеми уроженцами данной местности — для производства «необходимого продукта», а другую передать казне и продать участки желающим — для создания «изобилия».
Гражданские законы составлялись таким образом, чтобы интересы отдельного индивида не противоречили интересам других, а также всего общества («выгода целого всегда превыше над выгодами части»). Созывался Великий Собор (Учредительного собрания) для решения вопросов о форме правления.
Декабрист Н. Аерер, сослуживец и единомышленник Павла Пестеля, часто удивлялся его политической эрудиции, интересовался:
« — Как это вы, Павел Иванович, гениальный человек, а, не шутя, полагаете возможным водворить в России республику?
— А Соединённые Штаты, чем же лучше нас? — отвечал он мне.
— Но там другие элементы, — возражал я, — помилуйте, Соединённые Штаты долго были колонией Англии, платили ей дань и только тогда, когда почувствовали свою мощь и у них явился Вашингтон, решились отделиться. Положим, и у нас найдутся Вашингтоны, Франклины, но общество наше ещё к этому перевороту не готово...».
Можно представить, как эти вольнодумные суждения не нравились императору и его сановникам. В докладе Верховного суда, вынесшего приговор по делу декабристов, о Павле Ивановиче Пестеле сказано:
«Имел умысел на цареубийство, изыскивал к тому средства, избирал и назначал лиц к свершению оного; умышлял на истребление императорской фамилии и с хладнокровием исчислял всех её членов, на жертвы обречённых, и возбуждал к тому других. Учреждал и с неограниченной властью управлял Южным тайным обществом, имевшим целью бунт и введение республиканского правления; составлял планы, уставы, конституцию, возбуждал и приготовлял к бунту».
Павел Иванович был казнён.
В истории политических и правовых учений России Пестель оказался первым, кто высказал мысль о государственном устройстве общества близкого к понятию правового государства. В России вплоть до 1905 года не было государственных и общественных деятелей, которые бы так близко подошли к понятию правового государства. Правовые взгляды Пестеля формировались, очевидно, под воздействием законопроекта Сперанского об Уложении государственных законов. Если эти оба правовых акта сравнивать предметно, то они совпадут в деталях. Кроме того, совпадают правовое мировоззрение Сперанского и идеи Пестеля о государственном устройстве. Знал Сперанский и о событиях, происходящих в Соединённых Штатах, как знали о них декабристы и самодержец России.
М.М. Сперанский, разрабатывая законопроекты, не мог, естественно, полностью разделить с декабристами их предложение «об уничтожении бывшего правления». Он, как юрист, знающий историю политических и правовых учений о государстве, исходил из обстановки, что время для подобных законопроектов ещё не пришло — общество не достигло такого уровня сознания, когда народ может воспринять предложение об «уничтожении бывшего правления».
*** М.М. Сперанский был личностью, которая привлекала внимание учёных, переживающих за судьбу Отечества, его историю и культуру. Да и сам Сперанский не стыдился, если того требовали интересы службы, обращаться к учёным за поддержкой. В 1829 году П.М. Строев, член Общества истории и древности при Московском университете, со своими помощниками отправился в экспедицию по северной России для собирания в монастырских соборных хранилищах древних письменных памятников русской истории, словесности и юридических актов. Они осмотрели более двухсот библиотек и архивов, списали до трёх тысяч историко-юридических документов XIV —XVII веков. Сперанский, который тогда готовил к печати первые тома «Полного собрания законов Российской империи», просил Строева оказать содействие в собирании материалов на правовую тему.
После того, как Россия разработала Свод законов и Полное собрание законов Российской империи, возникла нужда в кадрах квалифицированных юристов. В записке на имя Николая I Сперанский писал, что «для обеспечения правосудия необходимы не только ясные положительные законы, но и знающие судьи и законоведы». Университеты России не могли тогда обеспечить юристами в полной мере государственный аппарат. К тому же в университетах уделялось внимание больше римскому праву, нежели отечественному праву. Поэтому в 1834 году Сперанский с удовольствием одобрил идею, предложенную императором Николаем, об учреждении в Петербурге «специального учебного заведения для юридического образования юношества». Училище было открыто через год. Оно поступило в ведение министерства юстиции. Правоведы, окончившие училище, занимали прокурорские и судебные должности.
Из стен этого училища вышло много выдающихся деятелей России. В разные годы его закончили: братья Аксаковы (публицисты), А.М. Жемчужников (поэт, один из создателей знаменитого Козьмы Пруткова), А.Н. Апухтин (поэт), А.Д. Любавский (автор «Русских уголовных процессов»), П.И. Чайковский и А.В. Серов (композиторы), В.В. Стасов (почётный академик), Н.А. Манассеин, И.Г. Щегловитов, Д.Н. Набоков (министры юстиции), К.П. Победоносцев (обер-прокурор Святейшего синода), Д.А. Ровинский и В.К. Случевский (обер-прокуроры Правительствующего сената) и др.
Сперанский успевал отслеживать развитие не только политико-правовой мысли, но он был в курсе вопросов культуры, литературы, просвещения. Он оставил после себя десятки томов, содержавших законы Российской империи, тысячи статей и записок по государственному устройству, переведенных на многие европейские языки. Однако его взор был обращён в будущее России!
ЛИТЕРАТУРА:
1. Бригита Йосифова. Декабристы / Пер. с болг. — М.: Прогресс, 1989, с. 69, 107, 111, 117, 137.
2. Вернадский Г.В. Русская историография. — М.: «Аграф», 1998, 74, 86, 285.
3. Волконская М.Н. «Записки княгини М.Н. Трубецкой. — Чита: Книжн. изд-во, 1963, с. 243.
4. Декабристы: Библиографический справочник / Издание подготовлено С.В. Мироненко, — М.: «Наука», 1988, с. 141, 299.
5. Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Призванные Отечеством. Российские прокуроры, 1722— 1917. — М.: «Российская полит. энциклопедия», 1997, 170, 213, 237, 254, 278.
6. Иванова В.П. «Я страстно любил моё Отечество». / В книге Узники Петропавловской крепости. — Ленинград: Лениздат, 1969, с. 105, 124.
7. «И потомство отдаст ему справедливость...». М.М. Сперанский: взгляд из XXI века / Редколлегия: Н.В. Юдина, Е.М. Петровичева, А.С. Капусткин. - Владимир: Атлас, 2011.
8. Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России XI—XX вв. — М: Юристъ, 1995. с. 217, 220.
9. История России в портретах. В 2-х томах. Т. 1. - Смоленск: Русич; Брянск: Курсив, 1996, с. 6, 10, 21, 38, 45, 63, 109, 119, 121, 133.
10. Кизеветтер А.А. Ф.В. Ростопчин / В кн. Исторические силуэты. — Ростов н/Д: «Феникс», с. 132, 235, 308, 351, 406, 472.
11. Лорер Н.И. Записки моего времени. Воспоминания о прошлом. / В книге Мемуары декабристов. — М: Правда, 1988, с. 334.
12. Овчинников Г.Д. «Чего лучше быть русским?» Граф Ф.В. Ростопчин — литератор. — Владимир: Транзит-ИКС, 2008, с. 15, 28, 122 — 123.
13. Пашков Б.Г. Русь. Россия, Российская империя. Хроника правления и событий. 862-1917 гг. — М.: ЦентрКом, 1997, с. 30, 461, 466, 487.
14. Русские мемуары. Избранные страницы. 1800—1825. — М.: «Правда», 1989, с. 315, 320, 365, 499, 556, 559.
15. Русская старина: Путеводитель по VIII веку. — М.: «Культура»; СПб.: «ЛИК», 1996, 223-226.
16. Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра 1 до Павла 1. — М.: «Изд-во ACT», «Издательство Астрель», «Люкс», 2005.
17. Толстой Л.Н. СС. В 22 томах. Т. 5. — М.: «Худож. лит-ра», 1980, с. 167, 171, 167, 218.
18. Е.В. Тарле. Наполеон. — Ростов н/Д, 1996, 306-307.
19. Трубецкой С.П. Записки 1844-1845. 1854 гг. / В кн. Мемуары декабристов. — М.: «Правда», 1988, 60-62.
20. Чарторижский А. Мемуары. — М: ТЕРРА — Книжный клуб, 1998, с. 198, 241.
М.М. Сперанский
Память о М.М. Сперанском
|
