„Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам Его“ (1 Петр. 2, 21).
Этими словами св. ап. Петр призывает нас, возл. бр., к подражанию Господу Иисусу в крестных страданиях Его. Перенесемся мыслью на Голгофу и посмотрим, что совершилось там.
Был „пяток Пасце“. Близ Иерусалима, на Голгофе, видны были вновь водруженные три креста с распятыми на них. На одном из сих крестов, посреде „двою разбойнику", умирал позорною смертью Господь и Зиждитель всех, Единородный Сын Божий. Это был тот великий Праведник, для осуждения которого на смерть сами враги Его не находили вины. Искали лжесвидетельства на Иисуса и „не обретаху". Пилат умывает руки пред народом и говорит: „неповинен есмь от крове праведного сего... Аз ни единые вины обретаю в нем“ (Мф. 27, 24; Иоан. 18, 38).
Крестной смерти Спасителя нашего предшествовала жизнь, исполненная подвигов человеколюбия, сострадания, молитвы и поста. По всей Иудее знали сего великого Мужа, Праведника и Чудотворца, исцелявшего недуги человеческие. Он Сам был истина, и возвещал людям божественное учение, — истину, которая имела даровать людям совершеннейшее благо жизни. И сей-то Праведник умирал на Голгофе. Но, позорная с виду, эта смерть в действительности еще более умножила славу Распятого, еще более засвидетельствовала Его праведность и святость, подобно тому, как солнечный луч кажется нам еще более ярким и светлым, когда широким снопом падает на нас, рассекая толщу темных грозовых туч. Голгофа — это великое позорище для людей, с которого, со стыдом пред невинно осужденным и распятым Галилеянином, в ужасе при мысли о только что содеянном страшном беззаконии, мчались во град свой иерусалимляне, „биюще перси своя". У самого креста на Голгофе свидетели праведной кончины Господа Иисуса Христа взывали: „воистину человек сей праведен бе, воистину Сын Божий бе сей“. Видя ужасное зрелище, сама природа восстенала: земля поколебалась, камни распались, завеса церковная разорвалась надвое, с верхнего края до нижнего. Солнце, лучи своя сопрятав, скрылось, и „тьма бысть по всей земли". Гробы отверзлись и „многа телеса усопших святых восташа" (Мф. 27, 52). Да, Голгофа была венцом славы Сына Человеческого, привлекшим к подножию креста Его все концы земли. Христос знал эти плоды Своей праведной смерти и спокойно шел на крест. „Отче, — взывал Он, — прииде час, прослави Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тя“ (Иоан. 17, 1). Суд над Иисусом Христом и Голгофа окончательно склонили к вере в Него тех, у кого были зачатки этой веры. За несколько дней до Своей крестной смерти Господь Иисус Христос поучал: „аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает, аще же умрет, мног плод сотворит... Аще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе“ (Иоан. 12, 24, 32). И этот плод смерти на Голгофе вскоре открылся: несколько дней спустя целые тысячи израильтян с презрением оставили богоубийц — старейшин своих и священников и открыто стали креститься во имя Господа Иисуса, неповинно осужденного на смерть и воскресшего.
Господь Иисус Христос умирал на кресте добровольно, для исполнения воли Небесного Отца, пославшего Его в мир. Эта воля состояла в том, чтобы смертью Сына Его люди были освобождены от рабства греху и тлению. Стонет земля под бременем творимого на ней беззакония. Люди ищут спасения от бед и чувствуют свою беспомощность, слабость собственных сил для этого. И вот Христос Господь восхотел победить грех и зло жизни, восхотел собственным примером научить людей противостоять злу и побеждать его. Вся мировая скорбь, — все бесчисленные страдания людей, потрясающий стон больных и умирающих, невыразимый ужас смерти, неистощимые слезы угнетенной невинности, скорбь на могиле скончавшихся родных и близких нашему сердцу, беспомощный крик младенцев, угрызения совести, плач о содеянных грехах и преступлениях, тоска по разбитом и потерянном счастии, позднее раскаяние о худо прожитой жизни, тяжкие скорби семейных раздоров, беды от богатства и излишества, горе рабства, бедности, сиротства, — все это устремило тогда взоры надежды и умоляющих упований на невинно страдавшего на Голгофе за мир Сына Божия. Он, принявший на Себя наши немощи и болезни, собрал в Себе все скорби жизни, — грех, смерть, тление, — все, от чего страдает и мучится человечество, чтобы упразднить и уничтожить все это в своей смерти и воскресении. И Он принес Себя, как Агнец непорочный, в угодную Богу жертву за спасение мира. Капли крови Его, излиянные на Голгофе, обновили весь мир. Так Божественный Страдалец, укрепленный Гефсиманскою молитвою, восходил на алтарь смерти бесстрашно, уверенно, ибо ведал Он, что смерть Его угодна Богу и спасительна для людей.
Теперь можем и мы, бр., следуя за Господом, встречать смерть спокойно и радостно. Для этого требуется только одно — в жизни своей исполнять волю Божию, волю Того, Кто послал нас в жизнь. При этом условии мы всегда будем, вместе с апостолами, носить в себе „мертвость" Иисуса — готовность без страха встретить смерть, когда бы она ни наступила. Тогда только мы можем говорить в душе своей непрестанно: „аще пойду посреде сени смертные, не убоюся зла, яко Ты со мною еси“.
Убоимся, бр., той поистине ужасной, лютой и позорной смерти, о которой передает нам св. Евангелие в рассказе о последних днях жизни Господа. Вот эта смерть. Была ночь взятия Господа Иисуса. После дневных предпраздничных трудов и забот мирно опочил Иерусалим, окутанный мраком ночи. Тихо все вокруг. Только во дворе Каиафы первосвященника разведен огонь. Там слышится неистовый шум толпы, стоят воины с оружием и дрекольми. Там „князи людстии собрашася вкупе на Господа и на Христа Его“,- они совершают под покровом ночи свое беззаконное и богоубийственное дело, — производят неправедный суд над Христом — праведником. Утром следующего дня суд был окончен; произнесен и приговор — „повинен есть смерти". Тогда из двора архиереова кто-то незаметно удаляется и быстро бежит по улицам еще не совсем пробудившегося города, закутываясь глубже в свой плащ от холода и пережитых душевных волнений. Взор его — тупой, безжизненный и безнадежный, лицо его мрачно как могила, и все существо его полно отчаяния. У пояса его прикреплен денежный ковчег. Это — Иуда, за тридесять сребренников продавший своего Учителя. Услышав, что Христа Иисуса осудили на смерть, он почувствовал на минуту угрызение совести; понял, что совершил тяжкий грех, предав кровь неповинную. Но и тут он по-прежнему остается тем же корыстолюбцем, каким был доселе. У него рассчеты жалкого и низкого торговца: он деньгами думает поправить дело. Он бежит к священникам и старейшинам народа и бросает им сребренники. Но встречает у них холодный прием. Они встречают его с презрением и насмешкой. „Что есть нам, — говорят ему, — какое нам дело до тебя и твоих планов; „ты узриши“ — смотри сам, соображал бы раньше; а теперь уже поздно"... Сделка не состоялась; дело проиграно, "оказалось непоправимым. И Иуда, бросив с отчаяния деньги в церкви, пошел и погиб самоубийством.
Так окончил жизнь свою этот сын погибели, о котором Господь сказал: „горе человеку тому, имже Сын Человеческий предается: добро бы было ему, аще не бы родился человек той“ (Мф. 26, 24). Исполненный страсти зависти, высокомерия и корыстолюбия, Иуда почувствовал себя совершенно одиноким в мире. Он был оставлен даже своими друзьями и союзниками по богоубийству. От общества же друзей и учеников Христовых он сам ушел. И не возвратился снова туда, подобно отрекшемуся и слезно потом раскаявшемуся Петру. Почему? Да потому, что высокомерный и сребролюбивый Иуда не любил смиренного и нестяжательного Господа Иисуса. У него не было ни веры и любви к Богу, ни любви к людям. Он хотел жить только собственными идолами тщеславия, зависти и любостяжания. Сердце его исполнилось злобы и ненависти на все и на всех. Эти страсти вытравили из существа его все корни жизни, которые составляют ее опору, которые побуждают человека хранить и ценить жизнь, как высочайший дар Божий. У него не стало тех сил духа, которые поддерживают человека и спасают от отчаяния среди самых тяжелых скорбей и испытаний. Иуда пришел к отчаянию, которое и погубило его.
Возл. бр.! Да избавит Господь и нас от такого бесчеловечества, ожесточения во зле и от такой поносной смерти. Будем непрестанно молиться, чтобы Господь умножил в нас веру, укрепил надежду и утвердил нас в любви к Богу и ближнему. В этом все дело жизни, ее опора, ее смысл. Без этого человек погибает духом, а нередко и телом, насильственно прекращая свою жизнь по примеру Иуды. Страшно и подумать, до какой степени участились у нас в последние годы случаи самоубийства. Несомненно, весьма значительное число их является прискорбным последствием удаления от Бога, измены богопреданной вере, а вместе и завершением беспорядочной и разнузданной жизни, проведенной вне Бога и Христа, а может быть, даже и против Бога и Христа Его. Душа человеческая, по природе своей, влечется к Богу, ищет Его и успокаивается в Нем. Человек, изгоняющий Бога из ума и сердца своего, духовно калечит, извращает себя. Но нельзя безнаказанно нарушать законы духовного естества человеческого: рано или поздно скорбные плоды сего откроются. И вот человек, ушедший от Бога на „страну далече", начинает ходить как бы во тьме, сбивается с истинных путей жизни, а на ложном пути его постигают одни скорби и беды. Он утрачивает сознание ценности и высшего смысла жизни, ее верховной цели, запутывается в сетях своего неверия и нравственного убожества. Светлые и чистые радости, доброта и любовь перестают уже волновать его сердце. Он становится угрюм и озлоблен. Он потерял почти безвозвратно все чудные богатства своей души; почва жизни постепенно ускользает из под него. Это — духовно угасающий, умирающий человек. Он чувствует, что никакого добра в жизни не сделал, что он — лишний, никому ненужный и даже вредный для жизни человек. Он считает положение свое невыносимым, непоправимым, безнадежным, и добровольно уходит из жизни, налагая на себя руки. Хорошо, если он, во-время одумавшись, обратится снова, подобно евангельскому блудному сыну, к давно забытому им и попранному источнику жизни — к вере и раскаянию: из сего источника спасения и он может еще „спасен быти“ от погибели и отчаяния.
Бр. хр.! И до нас дойдет очередь расставаться с жизнью: памятования о сем да не заглушает в нас никакой вихрь забав, удовольствий и развлечений. Горе нам, если будем умирать без доброделания. Мы, живущие во грехах, страшимся смерти. И поистине, страшно умирать без надежды, в отчаянии. Всякие греховные страсти и мирские привязанности, как сребренники Иуды, увлекают нас обманчивыми благами, постепенно заглушая в существе нашем ростки жизни богоугодной и разумной. А потом, под конец жизни покидают человека беспомощным в его самообмане, и, как иудейские священники, как бы с усмешкой говорят ему: „что есть нам, ты узриши“. Жизнь прожита беспечно, время подвигов погибло безвозвратно. Что тогда? Где спасение?... Да, возл. братия, страшно умирать без сокровища, еже от добродетелей. Примером Господа нашего Иисуса Христа научимся умирать непостыдно, спокойно и радостно. Не будем, бр., обманывать себя: «еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет» (Гал. 6, 7). Жизнь есть высочайший дар Божий, — талант, врученный нам от Бога для приумножения. Будет время, когда Домовладыка, Распятый за нас Христос спросит от нас отчета, — как мы провели жизнь, и что доброго сделали в жизни и для жизни. Последуем же, бр., в доброделании за умершим ради нас Господом, дабы Он, когда мы пройдем врата смерти, приветливо встретил нас, как своих верных слуг, и сказал: „добре, рабе благий и верный, о мале ми был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего" (Мф. 25, 23).
Тяжко поплатился народ иудейский за свое богоубийственное дело. Требуя у Пилата осуждения Иисуса Христа на смерть, представители иудейства, а за ними и весь народ, собравшийся в претории, с неистовством вопили: „кровь Его на нас и на чадех наших" (Мф. 27, 25). Всю ответственность за смерть и пречистую кровь Агнца Божия они берут на себя и последующие поколения иудейства. Какие ужасные слова! В них слышится произнесенный самими начальниками иудейства смертный приговор над историческою судьбой иудейского народа. Когда Иисус Христос, поруганный, израненный, осужденный на пропятие, шел на Голгофу, в изнеможении падая под тяжестью несенного им креста, великое множество сопутствовавших жен „плакали и рыдали по Нем" (Лк. 23, 27). Спаситель обратился к ним с такими словами: „дщери Иерусалимския! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших: ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившия, и сосцы непитавшие! Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас“ (Лк. 23, 28 — 30). Вскоре по вознесении Господа начались в Палестине кровавые возмущения, войны, уносившие в могилу тысячи жертв; Иерусалим был сожжен римлянами дотла, храм разрушен до основания, так что, по пророчеству Господа, не осталось и камня на камне. Иудеи были изгнаны из своей родной земли и рассеяны по чужим странам. И все это за то, что отверглись Господа своего и пригвоздили ко кресту Святейшего святых.
Возлюб. бр.! Слово крестное для погибающих иудеев было юродством и соблазном, а для нас спасаемых, оно „сила Божия есть" (1 Кор. 1, 18). Во гробе Христовом, среди полуночного мрака древнего неверия, развращения и отчаяния, заблистала заря нового дня — новой жизни, благодатной во Христе Иисусе. Дух человеческий, измученный бесплодными поисками высшего блага, угнетаемый всяческими скорбями, раздираемый терзаниями совести, обрел, наконец, твердую опору жизни и якорь спасения в христианской проповеди о крестной Голгофской жертве. Этою проповедью в X веке просвещены были наши предки; с тех пор зажглась в сердцах русских людей пламенная вера в Распятого Господа. В этой вере многострадальная Русь находила источник утешения среди скорбей своего исторического существования. Силою животворящего креста Господня св. Русь была укрепляема и обновляема в тяжелые годины своих общенародных бед и печалей. Ко Христу, претерпевшему на кресте тяжкие смертные муки, непрестанно возносится святая молитва о даровании стране нашей мира и утверждения, о прощении грехов многострадального русского народа, который к подножию креста Господня от лет древних приносит свои скорби, нужды, и здесь находит в них облегчение. С тех пор, как Распятый Христос в первый раз посетил любовью и благодатью Своею русскую землю, просветил ее словом Своим, уневестил и сочетал с Собою во св. купели крещения, — с тех пор, в знамение живущей в сердцах русских людей православной веры, неугасимо горит на Руси пред животворящим крестом чистая и яркая народная лампада; а ровно 8 веков тому назад, один благочестивый игумен «русския земли», бывши во святой земле, с великим трепетом и священною радостью, поставил в великий пяток, в Иерусалиме, на самом гробе Господнем эту народную лампаду «от всея Русския земли, и за вся князи наши и за вся христианы русския земли». И никогда не потухнет эта лампада, ибо не иссякнет горящий в ней елей веры Христовой, живущей в сердце крестоносного православного русского народа. Эта вера — наше лучшее сокровище, драгоценнейшее, неиждиваемое, — источник нашей духовной мощи, наша твердыня и забрало, неотъемлемое достояние нашего народного духа; отрекаться от этого достояния было бы и постыдно, и пагубно. И мы веруем, что, осеняемое знамением животворящего Креста Господня, отечество наше будет стоять твердо и несокрушимо. Но, если так, то не тем ли большую скорбь должны возбуждать в нас — воздвигнутое в последние годы неверием и ложным знанием гонение на св. веру Христову, неоднократные случаи уклонения православных людей в иноверие, в безбожие, сектантство и общий упадок нравственной жизни общества. К прискорбию, и из нас, носящих имя христиан, не все тверды в правой вере и не все имеют непрестанную заботу о своем спасении. Мы не можем, бр., равнодушно смотреть на такое умаление и поругание нашей веры.
Ведь худою жизнью христиан и отпадением от веры не только расстраивается их собственное благо и общественный строй, но вместе хулится святое и достопокланяемое имя Господа и Спасителя нашего. И если мы воистину любим Распятого за нас Господа, мы призываемся уврачевать душевные недуги не только в себе самих, но и в ближних наших. Это наш общий долг пред Распятым. Если бы кто-нибудь из нас, по примеру Пилата, умыл только руки в знак своей холодности и безучастного отношения к попираемой врагами отечественной вере нашей и к современным язвам нравственной жизни, тот обнаружил бы этим, что в сердце его нет живой любви к Голгофскому кресту и Распятому на нем.
В сей великий и святой день мы лобызаем язвы Господа нашего Иисуса Христа, и при этом не можем воздержаться от слез и воздыханий, воскрешая в мысли своей дивный образ Божественного Страдальца, излиявшего за людей пречистую кровь Свою на Голгофе. Это очень доброхвально и благочестно с нашей стороны, но сего недостаточно. Будем помнить, бр., что у гробницы Господа совершается и суд нашей совести, испытание твердости нашей веры в Распятого и искренности любви к Нему. С высоты Голгофского креста Господь призывает нас к исправлению жизни, к духовному обновлению, к прославлению драгоценных и спасительных язв Его стойкостью нашей в вере и доброделанием. Тогда только мы будем безбоязненно, со священною радостью сретать Его и в день светлого воскресения Его, и в день кончины нашей, и в день славного Его второго пришествия.
„Воскресни Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех“. Аминь.
Ректор семинарии, протоиерей П. Борисовский.
/«Владимирские Епархиальные Ведомости» Часть неофициальная. № 14 (6 апреля 1913-го года)./
