Праздник Крещения и Входа Господня в Иерусалим торжествовались у наших предков при исключительно пышных и благолепных церковных церемониях, привлекавших в городах, особенно в Москве, громадные массы народа. Церемонии эти приводили в удивление, а иногда и в восторг, иностранцев, приезжавших в Россию по тем или иным побуждениям и не видавших у себя на родине ничего подобного. Эти иностранцы-путешественники сохранили нам в своих записках описание многих обрядов и обычаев, с которыми древняя Русь встречала и праздновала свои религиозные торжества, а в том числе и день Богоявления Господня.
Более подробно крещенские торжества переданы в записках диакона Павла Алеппского, сопровождавшего в Россию своего отца патриарха Антиохийского Макария и оставившего на арабском языке чрезвычайно подробное и любопытное описание этого трехлетнего путешествия одного из предстоятелей восточных патриархатов. Записки эти профессором Г. Муркосом переведены с арабского языка на русский и сделались достоянием всех лиц интересующихся прошлым своего отечества, но незнакомым с малоизвестным арабским языком. Выехав из бедных и угнетенных игом Турецкой власти православных стран, Павел Алеппский пришел в восторг, созерцая процветание православия в Московском государстве, и дал самые подробные и восторженные картины тех церковных торжеств, которых он был зрителем во время своего пребывания в пределах России.
В крещенских русских службах патриарх Макарий (ум. в 1675 г.) и диакон Павел участвовали в первый раз на пути в Москву, в Коломне. Здесь они останавливались на продолжительное время и как раз пробыли праздник Крещения. В богослужении этого праздника принял участие и патриарх Макарий. Павел Алеппский в своих записках описывает такими словами богослужение этого дня.
«На утро субботы, праздника Крещения, — рассказывает он, — зазвонили в колокола в третьем часу дня и собрались, по обычаю, все бывшие в городе священники и даже деревенские со своими паствами, пришли в собор и облачились. Затем мы облачили нашего владыку патриарха, и они пошли пред нами величественным крестным ходом попарно, неся большие и малые иконы, причем большие несли двое; диаконы шли с большими крестами, рипидами и фонарями; мы же следовали за ними, пока, выйдя из городских ворот, не пришли к известной реке Москве. Уже вчера была пробита большая яма в роде бассейна — толщина льда в то время была в 5 пядей, — вокруг нее положили помост из бревен и досок, поверх льда сделали кругом загородку, из предосторожности, чтобы от народной тесноты на льду он не провалился, как это случалось много раз, и положили мостки из досок от берега до ямы. Поперек ямы положили бревно в роде ступеньки, прочно укрепив его, дабы, когда наш владыка патриарх сойдет к воде для ее освящения, он мог опереться о него коленами. Деревенские жители выкопали на реке еще много ям и стояли около со своими лошадьми. Священники стали в ряд кругом помоста. Для нашего владыки патриарха постлали ковер, на который он стал, и поставили на ковре кресло. Начали службу. Наш владыка прочел, по обычаю, большую молитву; при словах: «и ниспосли, Царю, Человеколюбче, Духа Твоего Святаго и освяти воду сию», владыка вставал с кресла и освящал воду своими перстами трижды, также и второй раз. При поминовении царей он говорил трижды: «и сохрани, Боже, раба Твоего, царя Христолюбиваго, князя Алексия Михаиловича», и трижды благословил народ. Затем, взяв крест, погрузил его три раза в воду, которая замерзала после каждого погружения, так что приходилось разбивать лед медными кувшинами. Когда он погрузил крест в третий раз, все взяли воды в свои сосуды из пробитых ими ям и напоили своих лошадей. Как мы уже упомянули, народ стекался тысячами из деревень, когда услышал, что антиохийский патриарх намерен освятить воду. Затем наш владыка патриарх вышел к мосткам и окропил сначала священников, потом вельмож. О удивление! От сильного холода вода замерзала на щетинном кропиле, коим он окроплял, а также на рукавах саккоса и на их одеждах, принимая вид стекла. От чрезмерной стужи бороды и усы у всех мужчин в толпе побелели, ибо дыхание, от них выходившее, тотчас обращалось в лед, который нельзя было сорвать без того, чтобы не вырвать вместе с ним волос. Солнце в это время сияло. Мы не надеялись, что будем в состоянии выйти из дому в этот день, но Бог нам помог, хотя ноги, руки и носы у нас отнялись, не смотря на то, что мы были защищены двойными меховыми муфтами, надетыми на руки, на ногах имели ботики из бараньего меха, а одеты были в несколько меховых шуб. Всего удивительнее, что все московиты, даже священники
оставались с открытыми головами с утра до нашего выхода от обедни вечером. Потом мы пошли назад, причем наш владыка патриарх окроплял мужчин и женщин направо и налево, пока не вошли в великую церковь. Колокола всех церквей гремели во все время, пока мы шли туда и обратно. Один из священников стоял внизу лестницы и кадил входящим священникам и диаконам, одному за другим, пока не вошли в собор наш владыка патриарх и мы вместе с ним. Священники стояли в ряд в нарфексе, пока наш владыка патриарх не помолился на иконы, которые несли (в ходу). Диакон, направляясь к служащим, говорил ектению: «помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей» и пр. Затем окончили службу. По причине сильной стужи мы не могли служить обедню в соборе, но поднялись в верхнюю церковь, которую натопили с вечера. Здесь мы совершили литургию, за которой наш владыка патриарх рукоположил иерея и диакона. Мы вышли не ранее заката, не помня себя от усталости и холода. В то время, когда мы сидели за столом, зазвонили к вечерне».
Впоследствии, в следующем году Павлу Алеппскому пришлось присутствовать при совершении чина крещенского водоосвящения и в самой Москве. По обыкновению он и на сей раз дает довольно подробное описание торжества водоосвящения.
«В субботу, в канун Богоявления, мы отправились в собор и служили с патриархом Никоном, а вечером снова пошли туда, к службе освящения воды. Всегдашний их обычай был подобен нашему, именно, они совершали службу водоосвящения два раза: с вечера в церкви и поутру на реке. Но патриарх Никон нашел в одной книге Святой Горы свидетельство Фотия, патриарха Константинопольского, что освящение воды должно совершать только один раз. Так он и поступил, по приказанию царя. Начали вечерню. Все священники вошли в алтарь и облачились. Присутствовал и царь. Оба патриарха облачились и пошли к реке большим крестным ходом, с хоругвями и свечами, так как наступили сумерки. За патриархами шел царь, облеченный в царское одеяние, назначенное для больших торжеств, в порфире, с крестом на шее и с короной на голове. Пройдя чрез Водяные ворота, мы пришли к большому, прочному помосту, сделанному накануне; в средине его был устроен водоем со ступеньками. Один из стрельцов, имея в руках нечто в роде продыравленного заступа с длинною рукояткой, счищал лед с воды, как скоро он появлялся на ней, и постоянно мешал воду, чтобы, насколько возможно, воспрепятствовать ей замерзнуть. Царь, придя, взошел на помост, помолился и подошел под благословение к патриархам. Иереи с иконами и свечами, обращенными к востоку, стояли кругом воды, а государственные сановники кругом помоста.
По обеим берегам реки расположились многочисленные стрельцы тесным строем, образуя большой круг поодаль, а на стенах и башнях толпились мужчины и женщины из всех частей столицы и из деревень. Три человека с тремя втрое скрученными свечами в руках стояли над водой. После «Благослови» и проч. патриарху принесли большие и малые сосуды, и он наполнил их водой, а потом взошел и окропил водой царя, вельмож и всех предстоящих. Затем мы вернулись в собор, причем патриарх нес крест на голове. Была уже ночь. Когда мы вошли в церковь, патриарх взошел на свое архиерейское место, и царь стал позади колонны. Сослужащие, поставив посредине стол, разместили на нем сосуды, наполненные святой водой и три большие чаши, из коих одну взял патриарх, другую наш учитель, а третью один из митрополитов. Царь и вельможи подошли и получили св. воды от обоих патриархов, набожно преклоняясь. Патриарх закончил церемонию, раздав воду архиереям и боярам; наш учитель раздавал ее остальному духовенству, а митрополит мирянам. Затем совершили отпуст, и мы вышли... В полночь ударили в колокола и мы пошли в церковь, а поздним утром отправились в собор, где служили все вместе в присутствии царя, который был облечен в царское одеяние, порфиру и корону. По окончании обедни, Никон вручил нашему учителю одну из чаш со святой водой. Тогда царь подошел и выпил сначала этой воды из рук нашего учителя, а потом подошел к патриарху Никону и принял от него антидор. Тоже сделали все вельможи и присутствующие».
Западные путешественники, приезжавшие в Россию, отзывались, как иноверцы, менее восторженно о священных церемониях праздника Крещения. Но они отмечали в своих воспоминаниях, наряду с существенным и важным, многие мелочные и случайные подробности. Как известно, на западе никакого особого торжества с днем 6-го января не соединялось и не соединяется. Главным воспоминанием праздника является здесь явление после рождения Христа звезды восточным волхвам. Он называется поэтому festum magorum или festum regum (нем. Dreikonigsfest, франц. le jour des Rois). Водоосвящение вследствие этого не являлось здесь всеобщим и торжественным обычаем, приуроченным ко дню 6 января. Оттого то западные иностранцы, приезжавшие в Россию, в своих мемуарах с особенными подробностями останавливаются на невиданном никогда ими торжестве крещенского водоосвящения.
С 1709 по 1718 год проживал в России шведский пастор Генрих Седерберг, участвовавший, как полковой священник, в северной войне, взятый в плен и занимавшийся долго обучением детей в Москве. В составленных им «Заметках о религии и нравах русскаго народа» находим описание торжества водоосвящения в праздник Крещения с такими особенностями, какие наблюдались в России в начале XVIII века. «Богоявление, рассказывает он, относится к 6 января или Крещению, когда освящают воду, что в Москве и делается таким образом: посреди реки Яузы, которая протекает чрез Москву, было воздвигнуто большое здание со многими библейскими рисунками, в особенности Крещение Христа Иоанном во Иордане; оба царя пришли туда и сели на два великолепные, для них приготовленные, кресла. Вслед за сим явился патриарх в следующей процессии: два попа шли впереди, каждый нес красивый золотой крест с изображением четырех евангелистов, другой нес образ Крещения в Иордане, покрытый белою шелковою пеленой. Патриарх был одет в своем папском орнате, держа в каждой руке по кресту, и пел вместе с маленьким мальчиком, который шел позади него с книгою; за ним шло множество знатных господ и множество духовенства; наконец, позади простой народ и женщины с детьми, все со свечами в руках, и напоследок причетник со светильником из множества сплетениях восковых свечей. На льду была вырублена круглая прорубь, около 6 локтей в окружности, где все, остановившись, читали и пели около часа, после чего патриарх взял от причетника горящую свечу и бросил ее в воду, а прочие также потушили свои светочи. Патриарх три раза погрузил в воду оба креста, которые держал в руках, и потом заставил нести их в чаше, в которой и была теперь самая святая вода, сохранившаяся для царя, чтобы предохранять его от несчастий. Затем простой народ бросился толпою, одни — чтобы зачерпнуть освященной воды из речки, которая сохраняется целый год, другие, — чтобы погрузить в эту самую холодную воду своих малых детей; тогда также одна мать посреди давки уронила в речку полугодового ребенка, после чего она так кричала и терзалась, что страшно было слышать. Старые и молодые купались в этой воде, полагая, что все тело их освятится через это; потом приводили лошадей и всякого рода животных, чтобы поить этой водой; под конец они пошли обратно в церковь, шумя..., так что нельзя было слышать собственных слов. Таким способом освящается вода во всех русских городах и деревнях».
Известный путешественник Олеарий, посетивший Россию в XVII в., сохранил в своих записках мелочные подробности о халдеях. Этим именем назывались участники «Пещного действа», которым позволялись некоторые вольности до праздника Крещения. В этот праздник они окончательно теряли свои права, но при некоторых обрядах.
«В бытность нашу в Москве, — рассказывает Олеарий, — халдеи были известные беспутные люди, которые ежегодно получали от патриарха дозволение в течение восьми дней пред Рождеством Христовым и вплоть до праздника Трех Святых Царей (Богоявления), бегать по улицам города с особого рода потешным огнем, поджигать им бороды людей и в особенности потешаться над крестьянами. В наше время такие халдеи подожгли у одного крестьянина воз сена, и когда этот бедняга хотел было оказать им сопротивление, то они сожгли ему бороду и волосы на голове. Не желающий подвергаться подобным грубым выходкам халдеев, должен заплатить им копейку. Халдеи эти одевались как масляничные шуты или штукари, на головах носили деревянные раскрашенные шляпы и бороды свои обмазывали медом для того, чтобы не поджечь их огнем, который они пускали для потехи. Назывались эти люди халдеями и представляли собою тех прислужников, которые мешали огонь в печи, приготовленной для сожжения трех отроков: Седраха. Месаха и Авденого (Анании, Азарии и Мисаила), при царе Навуходоносоре. Может быть, в этой потехе старики хотели сохранить воспоминание о том чуде, которое совершено было при обращении их в христианство. Свой потешный огонь халдеи делали из порошка, который добывали из одного наземного растения или зелья, и порошок этот называется плауном (Реши). Огонь этот довольно забавен для глаз и представляет удивительное зрелище, особенно пущенный ночью, или в темном месте, и им можно делать бездну увеселительных штук. Сказанные халдеи, во все время их потех и беганья по городу, считаются как бы язычниками и нечистыми, так что если они умрут в это время, то их причисляют к осужденным на вечное мучение. Поэтому в день Богоявления (Крещение), как вообще в великий священный день, над ними совершается снова крещение, чтобы омыть их от такой безбожной нечистоты и сделать их снова причастными Церкви Христианской. После этого нового крещения они опять делаются так же чисты и святы, как и все другие. Иной такой молодец мог поэтому креститься раз десять и даже более. Но так как эти забавники причиняли уже чересчур большие неудовольствия и даже вред своими потехами крестьянам, вообще простому народу, а иногда и беременным женщинам, и так как от потешного огня их была также немалая опасность, то бывший патриарх окончательно запретил эту глупую игру и беганье по городу в шутовском наряде».
Другие западные путешественники тоже сохранили воспоминания о Крещении в Москве, и все они одинаково говорят о холоде, морозе, которые невыносимы были для них. И в нашей истории известен случай, когда крещенский мороз повлек за собой кончину Императора Петра II. 6 января 1728 года, в день Крещения, при совершении водосвятия, полки Преображенский и Семеновский выстроены были на льду Москвы-реки, под начальством капитана князя Ивана Ал. Долгорукова. Невеста, княжна Екатерина Ал. Долгорукова, прибыла на эту церемонию в санях, на запятках которых стоял сам Государь, Император Петр II. Их сопровождала большая свита и кавалергарды. Они пробыли на льду четыре часа. В тот же вечер Император Петр жаловался на головную боль, а на другой день у него открылась оспа. Вскоре он и скончался.
Н.
