Ковровское учительство в 1917-1929 гг.: становление новой учительской интеллигенции (на материалах Ковровского уезда)
И.Н. Зудина, г. Ковров
Буржуазно-демократические преобразования 1917 года, а затем приход к власти большевиков в октябре того же года, внесли изменения в систему образования города Коврова. Реформирование школ в Ковровском уезде началось с 1 октября 1918 года, сразу после выхода «Положения о единой трудовой школе РСФСР» (30.09.1918). Предполагалось создать бесплатную светскую школу, доступную для детей всех сословий. Рядовой учитель должен был стать основным проводником переустройства школьной системы.
Учительство, будучи самой многочисленной группой интеллигенции, с первых дней Октябрьской революции, оказалось под пристальным вниманием новой власти. Нарком просвещения А.В. Луначарский видел в учительстве «передовой отряд, который непосредственно ведет борьбу за нового человека», а сельский учитель это еще и «огромной важности элемент в смычке с крестьянством». Поэтому он требовал от педагогов, чтобы политика «пронзила собою все преподавание», считал, что «учитель, который не сочувствует идеям партии Ленина, целям революции всегда будет плохим учителем». В 1918/19 учебном году учителя Ковровского уезда, подавая прошения о назначении на ту или иную педагогическую должность, должны были в заявлении приписать, что согласны «преподавать согласно новым требованиям и исполнять все распоряжения Советской власти». Признание новой власти и её политики, как в области народного образования, так и в целом, было главным условием продолжения их педагогической деятельности. Необходимость сотрудничества с новой властью была очевидной.
Между тем, в первые годы советской власти в Ковровском уезде произошло значительное сокращение количества школьных работников. Старые учительские кадры отчасти оказалась мобилизованными в Красную армию, отчасти распылились по разным советским учреждениям в качестве конторщиков, делопроизводителей. Бедственное материальное положение учителей вынуждало многих из них оставить педагогическую работу, некоторые уехали в хлебородные губернии. Часть школьных работников была отвлечена на работы в детских садах, детских домах и школьных коммунах, которые в те годы росли как грибы (к 1921 году их было организовано 20 в городе и уезде). Особенно остро недостаток в школьных работниках ощущала Камешковская школа 1-й ступени, которая в 1921 году даже планировала организовать подготовку учителей из среды учащихся старшей группы начальной школы в возрасте от 15 лет и старше. С 1921 г. подготовкой новых педагогических кадров занялся Ковровский педагогический техникум (бывшая мужская учительская семинария), выпустивший в 1924-м первых «красных» педагогов.
Статистические данные показывают, как динамично изменялось соотношение старых и новых школьных работников в составе учительского корпуса уезда. Средний педагогический стаж учителей начальных школ Ковровского уезда в 1923 году составлял всего 7 лет, то есть 58% из общего числа пришли работать в школы уже после 1917 года и, следовательно, не обладали ни достаточными знаниями, ни опытом. У преподавателей городских начальных школ образовательный уровень был немного выше, чем у сельских. В 1923-м 66% городских и 79% сельских учителей Ковровского уезда имели среднее образование (это выпускники гимназий, духовных учебных заведений и школ II ступени), соответственно - 29% и 10% - среднее специальное и 4% и 3,6% - высшее. Среди педагогов в уезде превалировали женщины (83%).
Советской власти не нужен был аполитичный или просто лояльный педагог. Учителю вменялось в обязанность проповедовать коммунистические идеи, а, следовательно, он должен был уверовать в них или сделать вид, что уверовал. Двадцатые годы стали периодом массового политико-психологического преобразования учительского сознания. В центре и на местах начали проводить широкие кампании по организации «политического воспитания» учительства. В школах города Коврова и Ковровского уезда работали кружки по политической и педагогической переподготовке школьных работников. Из анкеты учительницы Савинской школы I ступени: «Проходила курсы по переподготовке в Коврове в 1923 году, которые изменили мое мировоззрение». Политические настроения школьных работников находились под пристальным вниманием руководящих организаций. Секретным распоряжением Губоно от 24 января 1924 г. предлагалось заведующим УОНО дважды в месяц предоставлять информацию о «политнастроении» учителей, их материальных нуждах и т.д.
Большое политическое значение придавалось сближению учителя с партией и властью. В декабре 1923 г. в Коврове был устроен «вечер спайки» работников просвещения с партийными организациями. «Этот вечер еще раз показал, - сообщал заведующий УОНО, - что школьные работники сознают свои недостатки в работе за предыдущие годы и в настоящее время желают активно участвовать в политической жизни нашей Республики. Такой же «вечер спайки» проведен в Алексинской волости в январе 1924 г., на котором учителя выразили полное желание вести совместную работу со всеми организациями». В марте 1924 г. в донесении заведующего УОНО в губернский отдел народного образования читаем: «Замечается полное желание школьных работников вести работу в тесном контакте со всеми окружающими их организациями». К началу НЭПа значительная часть учительства уезда сотрудничала или готова была сотрудничать на любых основаниях с советской властью, несмотря на тяжелейшее материальное положение и сильную загруженность.
Общее число учащихся всех типов школ в уезде на 15 декабря 1927 г. составило 13084 человека, в том числе по первой ступени - 9939 человек. На каждого из 303 преподавателей школ I ступени приходилось в среднем по 32,8 ученика. Но в отдельных школах на одного сельского учителя приходилось от 47 до 60 учеников, в то время как нормативными документами был признан комплект в 40 учащихся на одного учителя. Недельная учебная нагрузка учителя составляла 36-48 часов. К этому необходимо добавить неоплачиваемую работу в комиссиях, советах, постоянные изматывающие проверки, требования подробной и, как правило, ненужной отчетности. В 1929 году, например, в Коврове обязали учителей проводить бесплатные дополнительные занятия с отстающими учениками в порядке общественной работы (из расчета 2 часа в неделю на каждую дисциплину и 4,5 часа для начальной школы).
Общественная работа была обязательной нагрузкой учителей. Они занимались ею не только по поручению государственных структур. Большинство учителей еще до революции разделяло взгляды на особую миссию интеллигенции. Некоторые начинали свою профессиональную деятельность в земской школе, поэтому идеи либерального земства о просветительстве, социальной помощи народу были им близки и понятны. После революции эти идеи были взяты на вооружение новой властью.
Так, всех школьных работников привлекали к работе по ликвидации безграмотности взрослого населения, освобождая в каждом отдельном случае лишь по особо уважительной причине. На 1 апреля 1921 г. в Ковровском уезде имелось 106 пунктов, где проходили занятия с неграмотным взрослым населением и где умело сочетали обучение грамоте с политическим воспитанием. Борьба за ликвидацию неграмотности к концу 1920-х гг. приобрела в стране поистине массовый характер, оставаясь важнейшей задачей политикопросветительной работы, которой занималось учительство.
Учителей систематически и широко привлекали как к культурно-просветительной работе среди населения, так и к проведению политико-пропагандистских кампаний и революционных праздников. Например, Ф.С. Касторский, учитель ковровской школы-семилетки №1, принимал участие в 1929-м в организации колхоза в д. Игумново - проводил беседы о колхозном строе. Летом 1930-го был командирован в Иваново-Тынцовский сельсовет для оказания помощи в налаживании делопроизводства, счетоводства и в организации колхоза в д. Высоково. Дело иногда доходило до курьезов. Учитель истории А.И. Прозоров как-то на Пасху был командирован для чтения лекции на антирелигиозную тематику в с. Троицко-Никольское, где священником служил его отец. Дочь Александра Ивановича Н.А. Прозорова вспоминает, что отец по прибытии в село, сначала навестил и поздравил деда с праздником, а потом занялся антирелигиозной пропагандой.
Представители любых структур, причастных к власти: от партийных, советских и хозяйственных до комсомольских требовали от учителя выполнения всех распоряжений советской власти под страхом «общественного» порицания, а то и наказания. Интересно, что подростки - комсомольцы в данном случае не отставали от своих старших собратьев - партийцев. Вторжение комсомола во все дела школы нередко создавало конфликтные ситуации. Ковровскому УОНО в 1925/26 учебном году пришлось разбирать конфликт между педагогами Бельковской школы и комсомольцами (сельской молодежью). «Взаимоотношения между школьными работниками и молодежью ненормальные на почве недопонимания основных и общих задач работы в деревне комсомола и учительства, - отмечала созданная для разбора конфликта комиссия, - авторитетом школьные работники среди молодежи не пользуются, причем и сама молодежь не пользуется авторитетом со стороны населения».
Исследователь взаимоотношений Ленинского коммунистического союза молодежи (РЛКСМ) и учительства В. Заводов писал в 1925 году: «У ребят (комсомольцев) кое-где еще не изжит взгляд на учителя как на саботажника, которому надо приказывать с прибавлением соответствующих угроз. Бедный учитель теряет голову: и сколько же у него оказывается начальников. ПредВИК приказывает, сельсовет - приказывает, секретарь парт, ячейки - приказывает; комитет взаимопомощи, ЕПО, местком Работпроса - приказывают; а тут еще комсомол... ».
Учителя Эдемской волости М.Д. Мешалову, имевшую частые конфликты с ячейкой РЛКСМ, едва не уволили, заменив увольнение переводом. Это произошло в 1924-м, во время проходившей во Владимирской губернии «чистки» учительских рядов. Тогда в Коврове из школ и техникумов было уволено 20 человек, в уезде - 23. Увольняли за уклонение от «общественной» работы, религиозные убеждения, непролетарское происхождение. Учителей отстраняли от работы со следующими формулировками: «Снять с занимаемой должности: Прозорова Н.И. - как чуждый элемент по духу происхождения (сын священника); Левачеву Е.Н. - как чуждый непролетарский элемент (дочь купца); Авророву А.Е. - как убежденную религиозными предрассудками; Смирнова Г.А. - как бывшего помещика; Кишкину В.М. и Кишкина С.Е. - как чуждый элемент (бывшие дворяне); Мидро А.И. - как неблагонадежный элемент в политическом отношении; Тихонову
А.Я. - за формальное отношение к делу, рассматривавшую школьную работу как подневольный труд и чуждую общественным вопросам; Белороссова - как имеющего буржуазный уклон и помогающего своему родственнику священнику в исполнении религиозных обрядов».
Несмотря на то, что Губоно предлагало особенно внимательно отнестись к работникам просвещения, материально связанным со служителями культа, в Коврове и уезде в преподавательских коллективах продолжали трудиться дети и внуки священнослужителей. Только в Коврове - более 20 человек. Это сестры Е.Ф. и Н.Ф. Успенские, Ф.С. Касторский, А.А. Благовещенский, А.И. Прозоров, В.А. Вознесенский, М.Ф. Дубровский и многие другие. Их роднило не только происхождение, но и лояльное отношение к власти, высокая культура, глубокое знание предмета. В те времена многие из них старались не афишировать свое происхождение и писали в анкетах в графе «социальное положение родителей» - «служащий».
Уже в 1928/29 учебном году среди педагогических работников Ковровского уезда 9% были коммунистами, 7,1% - членами ВЛКСМ.
Таким образом, процесс формирования новой учительской интеллигенции в Ковровском уезде в 1917-1929 гг. имел общие для страны тенденции. Достаточно быстро происходил процесс перехода учителей старой формации к сотрудничеству с советской властью, имели место удаление, увольнение одной части и перевоспитание другой части педагогов. Широкомасштабная идеологическая обработка учительского сознания, массовое привлечение к «общественной» работе, занимавшей почти все внеучебное время педагога, проводились для достижения одной цели - подготовки учительства к роли «проводника коммунистических идей». Используя высокую степень доверия к себе со стороны разных категорий населения, сложившуюся в предшествующие десятилетия, учительство становилось, с одной стороны, проводником социально-политических идей новой власти, с другой - продолжало выполнять характерную для него культурную миссию.
