Князь Стародубский Федор Иванович Благоверный
Михаил Иванович — второй удельный князь Стародубский с 1277 по 1281 гг.
Федор Иванович — четвертый удельный князь Стародубский с 1315 по 1330 гг.
Федор Иванович, по прозванию Благоверный, в 1330 г. был убит в Орде; только лишь по этому случаю он и упоминается в летописи, именно в Никоновской, которая ограничивается констатацией данного факта и обходит полным молчанием причины убийства и сопровождавшие его обстоятельства. А. Экземплярский высказывает предположение, что гибель в Орде Федора Ивановича, как и ряда других современных ему князей, совершилась "по думе" Ивана Калиты, который около того времени начал сильно теснить удельных князей и приносить на многих из них изветы татарскому хану. С другой стороны, прозвание Федора Ивановича Благоверным дает некоторое основание думать, что он погиб за веру. Впрочем, некоторые родословные называют его Неблаговерным, что подвергает сомнению только что отмеченное предположение.
По народному преданию, тело святого князя было на куски изрублено татарами. К всеобщему удивлению птицы не садились на честные останки благоверного князя Феодора. Святые мощи страдальца отвезли в село Алексино, располагавшееся в удельном княжестве благоверного князя. Благоверный князь Феодор был погребен в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
От могилы благоверного князя Феодора совершались исцеления болящих. В основном исцелялись страдавшие глазными болезнями. Память благоверного князя Феодора чтилась местно в день памяти мученика Иулиана Тарсийского. Над его могилой была устроена гробница с балдахином, пострадавшая во время пожара в XVIII в.
Память:
- 21 июня/4 июля;
- 23 июня/6 июля в Соборе Владимирских святых.
В сер. XIV в. княжество попало в сферу интересов Москвы, начавшей активно вмешиваться в его внутренние дела.Кончина и погребение Стародубского князя Феодора Ивановича Благоверного Дело о мощах стародубского князя Феодора Ивановича Благоверного производилось с 1722 по 1749 гг. в Суздальской домовой Архиерейской Консистории.
Суть дела в следующем. Преосвященному Суздальскому Варлааму стало известно, что священник с. Алексина Суздальского уезда Леонтий чинит молебствия мощам св. князя Феодора Стародубского. Священник был немедленно взят в казенный приказ, где ему и учинили допрос. На допросе он сказал, что по преданию под церковью Рождества Пресвятой Богородицы в с. Алексине покоятся мощи Св. князя Феодора Стародубского, от которых были чудеса, записанные в тетради, находящейся на раке, под которой лежит тело; в церкви есть два образа благоверного князя: один написан на раке, другой поставлен у северных дверей. Ему же написаны – неизвестно кем – тропарь и кондак. Службу благоверному князю отправляют мученическую и празднуют память его 21 июня. После допроса из Алексина были взяты и доставлены в Суздаль иконы кн. Феодора, тропарь, кондак и тетрадка с записью исцелений последовавших от св. мощей. Преосвященным было сделано представление в Св. Синод, но оттуда не получалось ответа в продолжении 19 лет. Между тем один из образов по просьбе алексинцев был возвращен им обратно (другой был утерян в Суздале) и разрешено отправлять панихиды по кн. Феодоре.
Ответ из Синода на донесение преосв. Варлаама последовал лишь в 1743 г. в форме указа, которым предписывалось «об оных мощах… надлежащее рассмотрение и решение учинить». Попа Леонтия снова привлекли к допросу. На этот раз он показал, что служил у мощей по примеру отца и деда, что о нахождении мощей благоверного князя Феодора под церковью он слышал от отца и 80-ти летней бабки Дарьи Ермолаевой, умершей уже 40 лет тому назад. При этом поп Леонтий пересказал удивительную по своей безъискусственной красоте старинную легенду о кончине и погребении благоверного князя, рассказанную ему бабкой: «село Алексино было вотчины благовернаго князя Феодора, который ходил на войну в Орду, и безбожный царь Азбик того князя Феодора мучил многими муками, тело его все по частям изрубил и войско его, которое с тем князем было, побил; тело князя Феодора лежало между трупами и на тело его и птица не садилась… И видя то оставшееся войско собрало тело князя Феодора, и не сыскали было одного перста и хотели без того перста люди его везти на Москву, но лошади то тело не повезли и с места не сдвинули, а они стали искать того перста и как сыскали и в гроб обще с телом положили – лошади двинулись и привезли к Москве. И в Москве думали, где-бы то тело погрести и вздумали, чтобы отвезти его в его вотчину в с. Ряполово Суздальского уезда, которое от того Алексина в расстоянии в 10 верстах и лошади опять то тело не повезли и с места не сдвинули, а они паки вздумали, чтобы отвезти и погрести его в селе Алексине, то тело двинулось, лошади повезли и привезли в то село Алексино, где под церковью и похоронили его; от гроба его в то время многим приходящим было исцеление».
Далее поп Леонтий показал, что записи об исцелениях были, как он слышал от своего предшественника по приходу, записаны на столбцах, впоследствии сгоревших, причем эти записи были засвидетельствованы сторонними лицами, что на место отобранной тетради с записями о чудесах прислана новая приказным Троицкого монастыря Калмыковым и что в 1740 г. церковный пол над могилой князя огражден балясником, поставленным подъячим Троице-Сергиевой лавры Оничковым, а под полом над могилой нарублено из бревен два ряда. Произведен был допрос и этих лиц, но он в дело ничего нового не внес: Калмыков заявил, что его тетрадь с записями исцелений представляет лишь копию прежней, отобранной. Это подтвердилось. Оничков-же, очевидно желая впутаться из дела, отрицал постройку им балясника. Тогда состоялось определение епархиальной власти о неслужении не только молебнов князю Феодору, но и панихид по нем. Вместе с тем был сделан ряд запросов в Троице Сергиеву Лавр и в различные учреждения Владимирской провинции: в Лавру о том, состояло ли село Алексино за кн. Феодором Стародубским и когда перешло во владение Лавры, в провинциальные учреждения – о снятии показаний с тех лиц, о которых упоминается в тетради со списком исцелений. Троице-Сергиева Лавра ответила, что по справкам (наводившимся, очевидно, по «Списку с писцовых книг земель Троице-Сергиева монастыря в станах Польском и Стародуб Ряполовском 7101 и 7102 гг. письма и мер Якова Вельяминова и подъячего Федора Андреева», доселе хранящемуся в библиотеке Лавры и изданному в 1872 г. под редакцией Калачова), село Алексино «приложено» к монастырю в 7048 г. княгиней Авдотьей Ивановной Мезецкой, женой кн. Юрия Ивановича Шемякина-Пронского, что с. Алексина по крепостным актам за кн. Феодором Стародубским не значится и что о нем в книгохранительной казне Лавры не имеется древних и вообще никаких сведений. Провинциальные учреждения ответили, что не только тех лиц, которые упоминаются в записях о чудотворениях (состоявших, главным образом, в исцелении от глазных болезней) не оказалось в живых, но что даже не сыскалось многих сел и деревень, из которых происходили лица, получившие исцеление, что является странным.
Результаты следствия не убедили епархиальную власть ни в святости кн. Феодора, ни в том, что он действительно погребен в с. Алексине под церковью Рождества Богородицы, ни даже в самом его существовании. Последовал указ (1749 г.) и, на этот раз, окончательный, в котором епархиальная власть, рассмотрев все обстоятельства дела, находит, что «чудотворения от того Феодора Стародубского по следствию не оказалось», так как записку о чудесах за действительную причитать невозможно, речи бабки попа Леонтия «весьма к вероятию недостойны», так как о кн. Феодоре Стародубском в книгохранительной казне записей нет, равно нет и указаний, чтобы село Алексино принадлежало ему. Есть только указание, что село «приложено» Лавре по данной 7068 и духовной 7083 гг. княгиней Авдотьей Ивановной Шемякиной-Пронской, дочерью Мезецкой, хотя в записке и значится о исцелении у мощей Феодора 16-ти человек, но «те все подлые, а не другие каковые знатные люди», их и сродственников их не сыскалось, не сыскалось и многих сел и деревень, из которых они значатся родом, а потому «такового празднества попу Леонтию не исправлять и за святого не почитать». В этом с попа Леонтия взяли подписку и уничтожили в церкви видимые следы могилы князя Феодора. Икону опять взяли в Суздаль. Так закончилось это дело – грустный памятник подъяческого крючкотворства. Внесенного XVIII веков в живое дело веры Христовой. Но народ не забыл своего мученика-князя: более, чем пятьсот лет спустя после его кончины – около половины XVIII столетия – верующие стекались к его гробу со всей округи, не считаясь с консисторским решением. К нач. ХХ века, конечно, много забыто… О благоверном князе Феодоре напоминают лишь заупокойная литургия и панихида, совершаемые в день его кончины - 2– июня – да ярмарка, собирающаяся в этот день в Лексине и носящая название «благоверной»…
Кто-же прав перед нелицеприятным судом истории: живое-ли и благоуханное народное сказание, от которого веет старой, до-московской Русью, Русью героев и мучеников, или официальной консисторский указ, канцелярски сухо, по всем правилам «Духовнаго Регламента», обсуждающий признаки святости благоверного князя и делящий перед лицом Господа исцеленных «по вере их» на «знатных» и «подлых»?
Прежде всего является совершенно бесспорным факт, что князь Феодор Иванович Стародубский – лицо исторической. В Никоновской летописи под 1329 г. значится: «Того-же лета убиша в орде князя Феодора Ивановича Стародубскаго, внука Михайлова, правнука Иванова, правнука всеволожа, преправнука Юрия Долгорукаго». В «Родословной книге», в родословии Стародубских князей значится: «А у князя Ивана Всеволодовича сын Иван-Калистрат, а княж Иванов сын князь Михайло, а у князя Михайла сын князь Федор, прозвище ему Благоверной, убит в Орде от Царя». В списке-же Архива Министерства Иностранных Дел, под литерой В, записано «прозвище ему Неблаговерной» - очевидная описка переписчика. Указаний немного, но они настолько категоричны, что не оставляют ни малейшего сомнения, ни в существовании кн. Феодора, ни в факте его мученической кончины в Орде в царствование Узбека (1329 г.). Следовательно, народное предание совершенно точно сохранило факт смерти кн. Феодора в Орде, причем в народной памяти уцелело в летописной форме и самое имя хана, умертвившего князя: Узбек-Азбяк летописи и народного предания – Азвяк былин («Щелкан Дудентьевич»).
Сохранила народная память и прозвище князя Феодора «Благоверный». Что этот эпитет, прилагаемый обыкновенно церковью, как нарицательное, к именам всех православных правящих князей и членов их семейств, имел для князя Феодора значение личного прозвища, на которые вообще была богата старина, видно из прямого указания «Родословной Книги». Память о этом личном прозвище кн. Феодора уцелела в названии ярмарки, собирающейся в Алексине в день его кончины – «Благоверная».
Остается открытым вопрос об обстоятельствах, предшествовавших кончине благоверного князя и сопровождавших ее, но мы должны обратить внимание на одно из них, на наш взгляд весьма существенное, подтверждающее, по нашему мнению, совпадение предания о кн. Феодоре с историческими данными. Предание повествует, что Узбек мучил кн. Феодора «многими муками, тело все по частям изрубил».
История подтверждает нам, что Узбек действительно применял к русским князьям этот мучительный род казни: именно так были убиты им в 1339 г. Тверские князья Александр Михайлович и сын его Феодор. «И розоимани быша по съставом» говорит о них Троицкая Летопись. Что-же касается до других обстоятельств кончин и погребения кн. Феодора, упоминаемых в предании, то исторических данных, по которым было-бы можно проверить их, не сохранилось, хотя возможность схватки князя и его дружины с татарами вполне допустима.
Предание заканчивает свою повесть о кн. Феодоре тем, что тело его погребли в Алексине, где от гроба его многим приходившим было исцеление. Суздальская консистория, предполагая довольно основательно, что тело князя должно было быть положено в его вотчине, наводило справки о том, было-ли с. Алексино вотчиной кн. Феодора Стародубского. Справки эти результатов не дали и вопрос остался для консистории неразрешенным.
Что-же дает нам история для его разрешения?
Село Алексино было дано в Троицкую Лавру княгиней Авдотьей Ивановной Шемякиной-Пронской, урожденной княжной Мезецкой. В Московском Архиве Министерства Юстиции хранятся и акты, по которым Алексино перешло к Троицкому монастырю.
Это – данная княгини Евдокии Шемякиной-Пронской от 1560 г. игумену Троице-Сергиева Монастыря Иосафу и духовная ее от 1565 г., по которым Алексино (вернее часть его) в Стародубе Ряполовском с храмом Рождества Пречистой Богородицы придано Троице-Сергиеву монастырю.
Княгиня Авдотья Ивановна, дочь князя Ивана (по Ю.В. Татищеву - Ивана-Ионы) Михайловича Мезецкого получила с. Алексино двумя половинами. Первую из них она получила, как правопреемница умершего отца по разделу со своими родными дядями: кн. Иваном-Шапкой, Петром-Гнусой и Семеном Михайловичами Мезецкими в 1539 г.
Эта часть села перешла к ней с деревнями: Станижары, Хмельниково, Белая. Чертково, Городище, Фролцово и др. Затем бездетный дядя кн. Петр отдал ей и свою половину Алексина, доставшуюся ему по тому же разделу. Князь Петр и княжна Авдотья получили в свою очередь Алексино от отца первого и деда второй – кн. Михаила Романовича – первого русского служилого князя рода Мезецких.
Князь-же Михаил получил Алексино (Плексин) по меновой – от Великого Князя Московского Иоанна III вместо своего удела Мезецка (Мещовского). «А что если променил князю Михаилу Мезетцкому на его жребий на Месческ в Стародубе Олексин и он дръжыт по меновой грамоте; а суд и дань сына моего Васильево»… говорит духовная грамота Великого Князя (около 1504 г.).
Очевидно, меняя с князем Мезецким Олексин на Мезецк Вел. Князь был верен традиционной политике Московских князей – удалять удельных князей подальше от их бывших уделов, население которых еще не отвыкло смотреть на них, как своих прирожденных властителей, что для Москвы могло быть опасно.
Идя хронологически выше, мы сталкиваемся с вопросом. Каким-же образом Алексин – часть Стародубского удела («в Стародубе Олексин») – попало во владение Московских князей? Мы будем недалеки от его разрешения, если вспомним, что уже сын кн. Феодора Ивановича Благоверного – удельный князь Стародубский Иван Федорович был изгнан из удела в 1362 г. Московским князем Дмитрием Ивановичем. «Димитрй, князь Московский согна… из Стародуба Иоанна»).
По догадке Экземплярского изгнание последовало за сочувствие Суздальскому кн. Дмитрию. Если добавим к этому, что изгнание одного князя другим нередко влекло за собой конфискацию изгнавшим части удела изгнанного в свою пользу, что этому обычаю особенно охотно следовали Московские князья, то станет понятным, каким образом часть Стародубского удела попала в их руки. При этом не лишнее заметить, что брат и преемник князя Ивана кн. Андрей был – очевидно в связи с потерей части удела – уже не самостоятельным князем, а подручником Московского Вел. Князя, с которым ходил на Тверь (1375 г.) и участвовал в Куликовской битве. Таковы исторические данные, которые мы имеем по вопросу о переходе Алексина в течении XIV-XVI вв. от одного владельца к другому.
Что из них следует? Прежде всего с несомненной ясностью, насколько это возможно для той отдаленной эпохи, устанавливается, что Алексино принадлежало князь ям Стародубским, а в том числе и Феодору, входя в состав их удела. Затем – есть все основания предполагать, что теперешнее село Алексино было в то время крупным населенным пунктом – городом и притом из больших, судя по тому, что в обмен на него пошел стольный город удельного княжества Мезецкого. Г.А. Васильев тоже считает Алексино того времени городом. И еще в XVII веке Алексине было, судя по писцовым книгам, своего рода центром – огромным селом с тремя церквями, к которому тянула масса деревень. Таким образом можно думать, что Алексин при удельных князьях был вторым городом княжества – соперником стольного города, возможно, что и князья жили в нем, помимо стольного города, чему примеры бывали (например в Рязанском княжестве). Поэтому, погребение князя Феодора в Алексине – крупном центре княжества, хотя и не в стольном городе, не представляет из себя ничего маловероятного.
Суздальская Консистория, полемизируя с народным сказанием о месте погребения кн. Феодора и о святости его, подчеркнула в своем указе, что из лиц, получивших исцеление у гроба благоверного князя и обозначенных в тетради: «по следствию ни единого человека… не токмо таковых (как в той тетради явствует) имянами, но и свойственников их и многих сел и деревень, как из Владимирской провинциальной канцелярии промеморией объявлено, не имеется и не памятует». Что не сыскалось лиц, получивших исцеление и даже сродников их – в этом ничего удивительного нет, если принять в соображение, что дознание производилось в 1740-х гг., а последнее исцеление, занесенное в тетрадь датировано 1647 г., то есть оно имело место без малого за сто лет до дознания. Но каким образом «не сыскалось сел и деревень», значащихся в тетради об исцелениях? Не могли-же они исчезнуть бесследно…
Говоря о не розыске их, Консистория сослалась на сведения, полученные из Владимирской Провинциальной Канцелярии. Провинциальная-же Канцелярия, действительно, сообщила Консистории на ее промеморию, что «кроме показанного с. Палеха, из написанных в промемории сел и деревень с таким званием не имеется и где такие села и деревни имеются, о том она не знает».
Если мы возьмем села и деревни, хотя-бы приведенные Н.В. Малицким в его статье и проверим действительность их существования, то получим такие результаты.
Села и деревни эти суть: села Алексина дер. Бабешкино, села Лучкина дер. Бурнаково, села Гремячева дер. Пруцкая, с Милюково и др.
Из них дер. Бабешкино (Бабишкино) упоминается в числе деревень, принадлежавших к Олексину и переданных княжне Авдотье Мезецкой ее дядей кн. Петром Мезецким. Добавим к этому, что то же Бабешкино (Бабашкино) значится в изданном в 1863 г. списке населенных мест Владимирской губернии, как деревня Ковровского уезда. По карте Шуберта расстояние Бабашкина от Алексина около 5 верст (Расстояние здесь и далее считаем по прямой линии). В том же списке значится дер. Бурнакова. Расстояние от Алексина 2 версты, село Лучкино, расстоянием от Алексина около 6 верст, дер. Гремячево, расстоянием от Алексина около 5 верст, Милюково (Тумаково тож), расстоянием от Алексина около 17 верст. Существование Богоявленской слободы (Мстера) общеизвестно, находится она приблизительно в 27 верстах от Алексина.
Из сказанного можно сделать только тот вывод, что перечисленные селения, будучи упоминаем, как таковые в XVII веке и существуя в XIX веке, не могли не существовать в промежуточном XVIII веке, и следовательно, утверждение провинциальной канцелярии, будто «кроме показанного с. Палеха из написанных в промемории сел и деревень с такими названиями не имеется» в корне, неправильно и свидетельствует лишь о крайней небрежности, с какой собирались затребованные консисторской промеморией справки, если только они собирались вообще. Уничтожается и аргумент консистории против правдивости тетради с записью чудес, что «таковых сел и деревень… не имеется…» - как основанный на неверных сведениях. Вот материал, который история дает нам по вопросу о существовании кн. Феодора Стародубского, его мученической кончине в Орде, о месте и обстоятельствах его погребения.
Рассматривая весь этот материал, мы неизбежно придем к выводам:
1) что удельный Стародубский князь Федор Иоаннович, по прозванию Благоверный, лицо историческое;
2) что факт его мученической кончины в Орде в царствование Узбека в 1329 г. несомненен;
3) что обстоятельства его смерти, уцелевшие в народной памяти, весьма вероятны;
4) еще более вероятен факт погребения его в крупном центре Стародубского удела – Олексине;
5) нет никаких данных, которые заставляли-бы нас усомниться в достоверности исцелений, совершавшихся у гроба благоверного князя.
Часто народное предание, будучи подвергнуто историческому анализу, не выдерживает его: истина оказывается скрытой под вековыми наслоениями вымыслов и добавлений. Здесь мы имеем дело с обратным явлением: старая легенда о кончине и погребении Стародубского князя во всех почти своих подробностях прямо или косвенно подтверждается историческими данными.
Народная память в течении более чем пяти веков благоговейно сохранившая в «речах весьма к вероятию недостойных», по мнению Суздальской консистории, все подробности мученической кончины и погребения князя – страстотерпца за Русскую землю и веру – оказалась перед лицом истории правой.
Г.А. Ряжский.
Святому великомученику, Благоверному князю Феодору Стародубскому чудотворцу
Тропарь Страстотерпче святый, Благоверный княже Феодоре, моли милостиваго Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим.
Ин тропарь Божественным желанием от юнаго возраста весь сам себе Господеви возложив, в молитвах и постех образ быв добродетели, богатство же, и славу, и доброродство телесное яко не сущее презрев. И Христа единаго от души возлюбил еси. И того истиннаго Бога, пред нечестивым царем исповедал еси и доблестию терпения своего сего ужасив и всех преудивил еси, телом яко розга обрезаем, и на кийждо состав удеси резания, благодарны молитвы, изрекл еси Господеви, тем во страдании своем венец прием, к престолу возшел еси славы, и со Аггелы предстоиши, всехвалне Феодоре, моли Христа Бога, спастися душам нашим.Кондак Днесь светло сияющая церковь, благочестно празднует праздник пресветлой и светоносной твоей памяти, всякий град и тсрану созывающи, радует бос я яко имущи в себе, сокровище велие, честныя и многоцелебныя мощи твоя всехвалне Феодоре, мучениче великоименитый, и чудес податель пребогатый, моли Христа Бога спастися душам нашим.
*** Лета 6838 году, царь Азбяк убиша во Орде князя Феодора Ивановича Стародубскаго внука Михайлова, правнука Иванова, преправнука Всеволожа, преправнука Юриа Долгорукова.
Лета 7127, иуниа в 21 де. На память святаго мученика, втойже день Благовернаго князя Федора Стародубскаго чудотворца, на его праздник простил Бог, девицу Пелагею Тиханову дочь, Троицкой вотчины села Олексина, деревни Бабешкина. Невидела очима пять лет.
Села Милюкова, деревни Липкова простил Бог жену Пелагею Моисееву дочь, Григорьевну жену Григориева, очима невидела, два года.
Из-за Клязьмы
Села Палеха деревни Ярцова, изцелил Бог, девицу Еуфросинию Юриеву очима невидела три года.
Села Рыжева, деревни Ортемиевой, простил Бог жену Антониду, Андреевскую жену, очима невидела 14 лет.
Из-за Клязьмы
Деревни Тены, простил Бог девицу Домну Павлову дочь очима невидела год.
Села Дорожаева деревни Юрина, простил Бог девицу Акилину Григориеву дочь, очима невидела, два года.
Села Палеха, простил Бог жену Анну Иванову дочь очима невидела, два года.
Села Лучкина, деревни Бурнакова, простил Бог жену Пятого дочь, Иванову жену Моисеева. Ногами была скорбна год, от лихих казаков.
Того ж села Лучкина, простил Бог жену Вассу Григориеву дочь, Дементиеву жену, рукою левою, ногою правою невладела год.
Села Гремячева, деревни Прудцкой, простил Бог мужчину Еудокима Денисова сына. Невидел очима пять лет.
Того ж села Гремячева, деревни Прудцкой, простил Бог жену Ирину Мелентиеву дочь, Иванову жену Ильина. Невидела левым оком, нынешнего 127 году с Петрова дни, до Ево праздника.
Села Милюкова, деревни Подсерухи, простил Бог девицу, Петрову дочь, очима невидела полтора годы, с Покрова Пресвятыя Богородицы прошлого 126 году.
Деревни Панфилова, простил Бог мужщину Еудокима Феодотова, был нутром скорбен, от оспожина ж лета; а ныне Бог исцелил.
А на столпцах позади подписано:
«Ксей Божией милости, и Благовернаго князя Феодора благодати, боярина князя Дмитреа Михайловича Пожарскаго, посаду Холуя, Троицкой поп Игнатий руку приложил.
Ксей свидетелственной памяти Николской поп Салтан руку приложил.
Ксей свидетельственной памяти Рождества Пресвятыя Богородицы, села Воскресенскаго поп Иван руку приложил.
Ксей Божией милости и Благовернаго князя Феодора благодати, Спаса Еуфимиева монастыря, вотчин Архаггельской поп Фирс руку приложил.
Всей Божией милости, и Благовернаго князя Феодора благодати, села Зименок, Илийнской поп Мина князь Ивановой вотчины, Давыдовича Гундорова руку приложил».
На лицевой стороне 3-го листа, внизу, в правом углу, мелко написано: «Благодатию Божиею и молитвами Благовернаго исцеление очной, ручной, ножной и нутреной болезней.
Лета 7155-го: иуниа в 30 де. В Троицкую вотчину всело Олексино, пришла старица суждалскаго уезда, стародубскаго стану, вотчины столника князя, Василиа Григориевича Ромадановскаго зъбратиями, Богоявленской слободы, Иоанна милостиваго монастыря. Имя ей Феона Терентьева дщерь. И велела священником молебствовати в церкви Рождества Пресвятыя Богородицы. у Благовернаго великаго князя Феодора стародубскаго чудотворца. А после молебна сказала; болела де у нея и гнила левая нога, зъберца до пояса, и язвы были многие, лежала де во гноищи полпята года, и много пыталась по врачам, а исцеления де нимало не получила. И она де обреклася Благоверному великому князю Феодору стародубскому чудотворцу, дабы умолил у всещедраго Бога, и Пречистыя Богородицы. Болезни Бог избавил и во 153 году Бог исцелил. Ноги и язвы все изжили, и она де по обещанию своему к нему чудотворцу молебствовать не приходила по нынешней 155 год, за далним разстоянием и за своею простотою. И в нынешнем де во 155-м году после Рождества Христова таж нога у нее стала и болше болеть, и гноем те прежние язвы все растворились. И болезни учала быть горше и прежняго. И она де ему ж чудотворцу обреклась, дабы умолил у всещедраго Бога, и у Пречистой Богородицы, болезнь Бог избавил, и иуниа ж де 12 числа, Бог ея простил. Нога у нее исцелела, и язвы все изжили, и струп сшел, и она де по обещанию своему и пришла к нему чудотворцу молебствовать.
А как она болезнь свою сказывала, и Божие чудо извещала, и вто число в церкви были, Ивана Иванова сына Буторлина, вотчины села Палеха, воздвиженской поп Естафей Исаев, да Алексея Афанасиева сна Плещеева – вотчины селя Ряполова, Николской поп Раман Григорьев. Шуяне посадцкие люди, Василей Васильев, да Артемей Космин, сын Неупокоев и иные многие сторонние люди.
Того ж числа пришла вдова володимерскаго уезду Володимера Володимерова сына Навосилцова вотчины деревни Пехры, имя ей Ксениа, Василиева дочь и велела в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, у Благовернаго князя Феодора стародубскаго чудотворца священником молебствовать. А после молебна сказала: впрошлом де во 150 году бродила де она в миру, кормилась Христовым имянем. И как де пошла в деревню Непотягову, и ей де вдунул ветр вочи, и стали де у нее очи колоть, и болеть. И как де она издеревни Непотяговы пойдет домой и будет на том же месте, и на нее де напал мрак темной, пред собою невидела, и по нынешней 155 год невидела. И много пыталась по врачам и исцеления нимало не получила и как де она обреклась Благоверному великому князю Феодору стародубскому чудотворцу и она де стала свет видеть, и очная болезнь и лом, поминулись, и она де по обещанию своему, и пришла к нему чудотворцу молебствовать.
Иуниа в 21-е Троицкой вотчины, села Олексина приселка Воскресенскаго вдова Феодосиа Василиева дочь велела молебствовать и после молебна сказала: была де она очми скорбна лет стритцать и свет чюд видела, яко во мгле, а з год де невидела ни стеги. И как де она обреклась Благоверному великому князю Феодору стародубскому чудотворцу и она де по старому свет стала видеть. И очная болезнь, и мгла покинула».
А позади у этих столбцов написано:
«Ксей Божией милости, Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, Шуи города соборныя церкви, Покрова Пресвятыя Богородицы, поп Кондрат руку приложил.
К сей Божией милости, и Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, Государева Дворцового села Малых Всегодич, Николской поп Феофилакт руку приложил.
Ксей Божией милости, Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, успенской поп Тимофей руку приложил.
Села Палеха Воздвиженской поп Естифей руку приложил.
Ксей Божией милости, Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, Успенской поп Иродион руку приложил.
Ксей Божией милости, Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, Спаса Еуфимиева монастыря, села Лучкина Архаггелской поп Илиа руку приложил.
Ксей Божией милости, Благовернаго князя Феодора стародубскаго благодати, села Ряполова Николской поп Роман руку приложил.
1718: воктябре месяце по обещанию сию табель чудесам чудотворца Феодора к целбоносному гробу ево поставил Иван Послуживцов».
По страницам подпись: «Сию тетърать – объявил – Села Алексина – Пречистенской – Поп – Леонти – Матфеев – и падпи – сал – своеручно».
Стародубское княжество
Дмитрий Михайлович Пожарский
Князь Иван Дмитриевич Пожарский
|
