Зирин Геннадий Андреевич (1925 г.р.) - заслуженный врач, заведующий детским инфекционным отделением больницы тракторного завода.
Сейчас в нашей стране профессиональную клятву дают лишь врачи да солдаты. Удивительно и не случайно это совпадение.
Солдат дает присягу и тем клянется защищать мирную жизнь нашей Родины. Врач, принося клятву Гиппократа, клянется не щадить своих сил в борьбе с недугами.
Врачи и солдаты стоят на страже нашего с вами счастья.
— Геннадий Андреевич, кого вы считаете героями нашего времени?
— Разумеется, тружеников. Настоящих скромных тружеников, на которых вся жизнь держится. — Что человеку нужно для счастья? — Любимая работа и любимая семья. — Какие годы в вашей жизни были самыми счастливыми? — Все годы, за исключением войны... Хотя, меня ведь не убило, и в этом тоже счастье.
— Можете вы назвать себя счастливым?
— Я человек, безусловно, счастливый.
— А что такое, по-вашему, счастье?
— Счастье?.. По-моему, это — вообще жизнь.
Не раз приходилось мне слышать: «Добро должно быть с кулаками!» В это можно верить. До тех пор, пока не встретишь подлинно доброго человека. И тогда понимаешь, что добро и кулаки — сочетаются плохо. Добро бывает только добрым и никаким иным.
Геннадий Андреевич Зирин заведует детским инфекционным отделением больницы тракторного завода. По своему профилю это отделение — самое трудное, пожалуй, даже опасное. Здесь не бывает «легких» больных, не бывает «простых» случаев. Детей, поступивших в отделение, как правило, надо спасать.
Ул. Токарева, д. 3. Городская детская поликлиника (бывшая ВТЗ)
За спасение человеческой жизни на воде или на пожаре спасителя награждают медалью, и считается это геройством. В отделении у Зирина это происходит обыкновенно и буднично, изо дня в день. — Трудности?.. Нет, вроде бы. Работа как работа. Особых трудностей нет... Как говорится, все в наших руках, да...
Ответом таким вызвал у меня Зирин удивление и уважение. Сейчас стало чуть ли не модно говорить о трудностях, бороться с ними, героически их преодолевать. И как правило, выносится за скобки вопрос: а кто же эти самые трудности создает? А не те ли самые люди, которые затем героически их преодолевают?.. Тем не менее, часто даже большие специалисты, умницы и знатоки своего дела прежде всего рассказывают литератору о трудностях, о конфликтах, о борьбе с консерваторами...
Зирин уникален в том смысле, что все, с кем бы мне не приходилось беседовать, были единодушны во мнении: «Прекрасный человек, превосходный специалист, добрейшей души человек и замечательный семьянин, ни с кем не конфликтует, все его любят...»
Да, у Зирина нет завистников, нет врагов, никто не сказал о нем худого слова. В такое совершенство трудно поверить. Литература показывает нам, что нет врагов у тех, кто ничего не делает, или у бесхарактерных конформистов. А если не завидует никто, значит и завидовать нечему. А уж насчет трудностей — и вовсе перегиб. «Куда ни ткнись, одни трудности», — воскликнет искушенный читатель, привыкший к удобным стереотипам в оценке литературных героев. И будет мой читатель совсем не прав!
Тем и удивителен Зирин, что не подходят к нему никакие стереотипы, никакие устоявшиеся определения. Что же касается зависти... Честно говоря, я и сама позавидовала Геннадию Андреевичу, позавидовала его трудной, безукоризненно честной жизни, и захотелось мне, чтобы читатель так же позавидовал его нелегкому счастью.
Я пришла в инфекционное отделение с утра, перед началом традиционной пятиминутки. Первое, что запомнилось — доброжелательные, улыбчивые, хотя и крайне озабоченные усталые лица медсестер.
— Геннадия Андреевича? Сейчас, минуточку...
А вот и он сам — улыбается, говорит о том, что я ничуть не изменилась (мы с ним не виделись несколько лет), спрашивает про общих знакомых, приглашает в свой кабинет.
Зирин невысокого роста, крепкий, с маленькой «интеллигентном» бородкой клинышком, какие носили еще земские врачи, глаза внимательные, добрые, голос негромкий, успокаивающий, уважительный к собеседнику.
Особого желания «прославиться в прессе» Зирин не высказал, хотя на мое предложение написать статью откликнулся доброжелательно: «Конечно, если вам надо... Я-то человек обычный, а вот персонал у меня...» Напомнила ему строку Державина: — ...пример, достойный подражанья... — Понимаю, — серьезно ответил Геннадий Андреевич.
Если попытаться одним словом обозначить Геннадия Андреевича Зирина, то словом этим, без сомнения, будет — интеллигент. За последние сто лет и само это слово, и понятие, с ним связанное, претерпели столь разительные перемены, что позволю себе ненадолго отойти от моего героя. Излишним было бы искать слово «интеллигент» в словаре В.И. Даля. В главе «ИНТЕЛЕКТУАЛЬНЫЙ» — крохотное пояснение: «Интелигенція, въ знчн. собрт. разумная, образованная, умственно развитая часть жителей». У этого слова нерусский корень, и поэтому его до сих пор включают в «Словарь иностранных слов», и даже приводят латинский корень. Но слово это — исконно русское, и понятие «интеллигентность» существует только в нашем языке. На Западе обходятся без «интеллигентности», заменяя ее понятием «умственный труд», «интеллектуализм» и т. п. Не было в истории Запада такого, чтобы интеллигенция шла в народ, страдала за народ, жила его радостью и болью, воспитывала, пробуждала общественное сознание, затем на равных участвовала в победоносной революции. А раз не было такого, откуда и взяться в языке столь глубокому нравственному смыслу, которое присуще ныне слову «интеллигент»? Были издержки времени, когда хлестким словцом «интеллигентщина» обозначали нерешительных, вялых, во всем сомневающихся. Было время, когда чуть ли не ругательством звучало: «Ну, ты, ржавая интеллигенция!..» Тогда, напомню, можно было услышать не менее горделивое: «Мы гимназий не кончали!..» Сейчас, в условиях обязательного среднего образования, гордиться собственной безграмотностью может лишь дурак. И слово «интеллигент» очистилось от временных наслоений и обрело тот смысл, который вкладывали в него передовые демократы — «человек, заботящийся о судьбе своей Родины», — и это определение, при всей его неотшлифованности, представляется мне наиболее точным. А Геннадий Андреевич Зирин — интеллигент, живущий интересами своей страны, думающий о судьбе России, заботящийся о будущем Родины, — именно тогда, когда спасает от смерти своих соотечественников, будущих рабочих, писателей, ученых, колхозников. Я не оговорилась — именно спасает, а не просто лечит. И не медали получает в награду Зирин, а счастливые улыбки спасенных им ребятишек, их доверчивую любовь. Дети охотно идут к Зирину на руки, ласкаются, а те, что постарше, делятся с ним такими сокровенными тайнами, которые даже от своим мам скрывают. Доктор Зирин не бранит их никогда, даже не ворчит, со всеми равно приветлив, равно добр. Каждый малыш ждет его заветных слов: - Ну, что ж, голубчик, пора домой! И слова эти - как итог долгой боли, долгой беды многих людей – мамы, папы, дедушки, бабушки, самого ребенка, доктора Зирина и всех медицинских работников инфекционного отделения. Да, именно всех!
Зирин создал уникальный коллектив, где вообще нет склок, нет обид, нет равнодушия. И я знаю это не понаслышке. Инфекционная болезнь не обошла и моего сына, когда он был совсем маленьким, когда едва научился стоять на ногах. Спасения я ждала только от доктора Зирина, потому и приехала с сыном к нему в отделение. Дежурный врач Зинаида Ивановна осмотрела моего сына и, покачав головой, сказала задумчиво: - Надо вызывать Зирина. Это прозвучало, как сигнал SOS. На дворе была уже ночь, однако Зирин приехал тотчас же после звонка. Диагноз поставил сразу, как говорят, «прямо от порога», назначил лечение, проинструктировал медсестер, а мне сказал: - Вы не волнуйтесь... Что-нибудь придумаем... Не очень-то уверенно прозвучали эти слова, видно, плохи были наши дела. Мой сын лежал на столе в палате интенсивной терапии. Рядом находились дежурный врач и медсестра, точно и методично выполняя все указания Зирина. Помню свое смятение, свой всепоглощающий страх потерять сына — земля уходила из-под ног, не хватало воздуха... Врач и сестра успевали без суеты делать свое дело и успокаивать меня. В палату заходили медсестры с соседних постов, предлагали помощь, припоминали, что все подобные случаи заканчивались благополучно, улыбались мне, кто-то гладил меня по плечу, кто-то рассказывал оптимистическую историю. В два часа ночи позвонил Геннадий Андреевич Зирин, спросил, как идут дела, дополнил лечение.
В четыре позвонил снова, выслушав доклад лечащего врача, еще раз скорректировал назначенные процедуры. В шесть утра сыну стало лучше — заработали почки. И врач Зинаида Ивановна радостно засмеялась. Она засмеялась негромким счастливым смехом, какого не бывает у человека равнодушного. И только тут я стала приходить в себя, стала замечать окружающих, и в первую очередь увидела крупные капли пота на лбу этой немолодой женщины. Оживились и медицинские сестры, одна из них предложила мне бутерброд. В отделении стало веселее, наступало утро. И тогда я поняла, что все присутствующие в этом здании любят меня и моего сына, и что я совсем не одинока в своей беде, все переживали за нас. Мелькнула у меня тогда мысль — почему так внимательно отнеслись в отделении именно к моему ребенку? Но скоро убедилась, что так здесь относятся ко всем тяжелым больным — с полудня в палате интенсивной терапии лежал уже другой малыш, рядом всхлипывала другая мама, и им отдавали все силы работники инфекционного отделения. А в семь часов утра появился Зирин — свежий, подтянутый. Он осмотрел сына, сказал спокойно и радостно: — Теперь жить будем. Хорошо. Вы тут у меня молодцы! Выстояли... Помню, что сказал он тогда именно это слово — выстояли. Как бойцам на фронте, отбившим нелегкую атаку. Круг забот Зирина весьма широк, ведь он не просто врач. В обязанности заведующего отделением входят и заботы весьма далекие от медицины — ремонт крыши, остекление окон, получение препаратов и оборудования, работа с кадрами. Но это еще не все: более двадцати лет Зирин является главным инфекционистом области. Должности этой нет ни в одном штатном расписании, поэтому Зирин исполняет ее на общественных началах, хотя хлопот она приносит не меньше, чем штатная должность. Каждый педиатр области вправе рассчитывать на квалифицированную консультацию Зирина, в экстренных случаях Зирин с помощью санавиации летит на помощь. Сколько их было, срочных санрейсов, за двадцать с лишком лет?.. Никто не сосчитает. — Работа наша — вечный бой, — сказал мне доктор Зирин.
— Помню, на фронте, воюешь — думаешь о войне, спишь — тебе снятся взрывы, в отпуск поехал — а война не отпускает ни днем, ни ночью, занозой сидит в памяти... Так и здесь, как на войне — постоянное напряжение, постоянная мобилизация всех сил, всех знаний... Профессия Зирина — активное милосердие.
Каждый раз он ставит себя на место родителей больного ребенка, переживает за малыша острее, чем самые близкие, потому что именно на Зирине лежит вся полнота ответственности за жизнь маленького пациента. В отделении Зирина дети практически не умирают. В этом отношении отделение тоже уникально — ведь статистика свидетельствует, что среди детей наивысшая смертность именно от инфекционных заболеваний. А у Зирина статистика фиксирует: не так редки годы, когда смертность нулевая. Каждый смертный случай - невероятное ЧП. Анализ показывает, что в большинстве случаев виноватыми оказываются родители — слишком поздно обратились за врачебной помощью, когда детский организм был уже предельно истощен и обезвожен. Бывают случаи, когда умирают дети, рожденные нежизнеспособными — с врожденными заболеваниями мозга и т. п. Для сравнения — небольшая статистическая справка. За 1983 год в соседней области через отделение аналогичного профиля прошло 1 200 больных, из них умерло 17. Через инфекционное отделение, возглавляемое Зириным, прошло 1 900 детей, умер один. И в последующие 5 лет в отделении Зирина смертельных исходов не было. Коллеги Зирина, детские инфекционисты из Ленинграда, ознакомившись со статистикой отделения, были потрясены и сказали, что Зирина с его сотрудниками нужно демонстрировать на ВДНХ, потому что такие результаты деятельности — из сферы фантастики. Между тем — это реальность. Вместе с Геннадием Андреевичем Зириным и молодым врачом Ольгой Александровной Евстигнеевой иду в утренний обход. Большая светлая палата. Маленькие дети с мамами. Первым входит Зирин. - Здравствуйте. Как тут у нас дела? А почему мамочка не причесана? Возьмите расческу, причешитесь. Вашему малышу будет приятно видеть маму красивой. А вы заправьте постель. Считайте, что это ваш временный дом. Пожалуйста, уберите со стола пеленку. А животик у нас уже мягкий, сигму совсем не чувствую... Хорошо... Еще денька три. Ну, что ж, молодцы... Хозяйским взглядом окидывает палату, подмечает каждую мелочь. - Ольга Александровна, пойдемте дальше... Женщины, не забудьте проветрить палату. Малышам полезен свежий воздух, и вам тоже... В следующей палате двое ребятишек лет по десяти, девочка и мальчик. - А что же это ты такое рисуешь? — обращается Зирин к мальчику. - Это наши танки, а те, черные — фашисты... - А животик не болит? — Сегодня уже не болит. А еще тут наши самолеты, вот эти, со звездами. Наши наступают! — Отправь этот рисунок на телевидение, ты замечательно рисуешь... Алеша, а что ты ел в тот день, когда живот заболел? — Суп. Он старый был... - Понятно. А как у Лены дела? О, да тут наша красавиц что-то заскучала... — Домой хочу. — Значит — здорова. Ольга Александровна, пожалуйста, обоих на выписку... А рисуешь ты очень хорошо, Алеша! — Правда? — у мальчишки блестят глаза, щеки краснеют. — А я умею на руках стоять, — сообщает Лена. Идем дальше. В девятой палате бабушка с внучком, а рядом ребенок из детского дома — шустрый, рыжий, черноглазый... — Ох и озорник, — вздыхает бабушка. — Прямо шалапутный рыжик. — Он не рыжик, он каштановый, — серьезно замечает Геннадий Андреевич. — Волосы чисто каштановые, очень красивый мальчик. Я замечаю, как «каштановый» незаметно трется боком о ногу доктора, пока тот осматривает внучка. «Каштановый» тычется в белый халат доброго доктора, будто старается ухватить частичку ласки и тепла, исходящего от этого занятого пожилого человека. Следующая палата — изолированная. На пороге бокса нас встречает мать с заплаканными глазами.
— Доктор, ему хуже... Что делать?.. — Вашему ребенку не хуже, а лучше, — терпеливо начинает объяснять Геннадий Андреевич. — Заболевание должно протекать двадцать пять дней, а у вашего ребенка положительные сдвиги уже на третьи сутки... — Нет, ему хуже! — упрямо твердит мать. — Может быть, вы его неправильно лечите? — Нет, мамочка, мы его правильно лечим, и обязательно вылечим, а вы зря не расстраивайтесь, поберегите силы для бессонных ночей, у вас впереди еще много испытаний, вам надо быть готовой... — Доктор, а может, лекарства какие дефицитные помогут? Вы скажите, мне достанут. — Те препараты, какие нужны, ваш ребенок получает. Ничего доставать не нужно. У нас есть все необходимые лекарства, - окончание тирады звучит сухо, мы выходим из палаты и я намечаю, как вдруг омрачается приветливое лицо Зирина. — Это еще ничего, — говорит он мне, как бы извиняясь за родительницу.— Бывают всякие — и нецензурной бранью могут обложить, и жалобами грозят, а потом, когда ребенок выздоровеет, с благодарностью идут, извиняются... — А чего добиваются-то? — Особого внимания какого-то, особых условий. А может, просто невоспитанные люди. Бывает, выпишутся — и ни спасибо, ни до свидания... Только вы не думайте, таких мало, — говорит Зирин улыбаясь. — В основном, родители понимающие... Однажды в отделение привезли ребенка с явными признаками менингита. Ребенок на глазах «тяжелел», необходимо было срочно сделать пункцию спинного мозга, чтобы снизить давление. А мать категорически отказалась от проведения этой процедуры, потому что соседка «тетя Маня» сообщила абсолютно точно, что после пункции ребенок обязательно умрет. Врачи уговаривали мать целые сутки, а она держала ребенка мертвой хваткой, бранила врачей, едва только не кусалась. И тогда выдержанный и деликатный Геннадий Андреевич приказал: — Мать связать! Ребенка — на стол. И мать связали. Она ругалась и кричала, но врачи уже делали свое дело. Ребенку практически сразу же стало лучше, он быстро начал поправляться. Когда настал день выписки этого ребенка, мать со слезами на глазах умоляла простить ее, и горячо рекомендовала... связывать всех, кто станет противиться воле врачей. Инфекционисты-педиатры не помнят обид. Они понимают, как дорого каждой матери ее дитя.
Бывает так: выдвигают рядового врача на повышение, поручают ему, скажем, заведывание отделением. Наваливаются на человека административные хлопоты, и хотя справляется он с ними хорошо, постепенно отходит на второй план его врачебная работа, а когда спохватится, бывает уже поздно. Так и остается человек на всю оставшуюся жизнь администратором, позабыв, что учился когда-то на врача. Или на архитектора, или на инженера.
А вот коллеги Зирина считают, что с каждым годом он становится и все более проницательным диагностиком, и все более искушенным руководителем. И не авторитетом давит на вышестоящих администраторов, не своим званием и заслугами, а стройной логикой доказательств. Зирин отличается удивительным упорством в достижении цели. Где надо, умеет проявить деликатную настойчивость, где надо — продемонстрирует дипломатический такт, но своего добьется. Тем более, что для здоровья детей наше государство делает все возможное в первую очередь, а заведует Зирин именно детским отделением.
Рассказывала мне об этом Нина Алексеевна Монахова, начмед больницы. Сейчас она прямой начальник Зирина, а когда-то была его ученицей, 10 лет проработала рядом с ним и считает Геннадия Андреевича лучшим учителем в жизни. Убеждена, что всем обязана Зирину — и диагностике научил, и хозяйствованию. И еще подозревает Нина Алексеевна, что Зирин — не простой врач, что обладает Геннадий Андреевич шестым или седьмым чувством, науке не известным, но позволяющим видеть больного насквозь. — А как же иначе можно поставить диагноз с такой точностью, с какой это делает Геннадий Андреевич, и зачастую даже не имея на руках анализов?! Практически все предварительные диагнозы Зирина становятся и окончательными... Я всегда поражалась его умению видеть, его способности предчувствовать. Это не просто умение, это — божья искра. Другой врач всю жизнь проработает, а таким, как Зирин, не станет. Интуиция врачебная у него — прямо-таки неправдоподобная... Помню, привезли как-то ребенка, слабенького, запущенного донельзя. Собрали консилиум и сошлись во мнении, что заболевание неврогенного характера. Все время, пока шел консилиум, Зирин задумчиво молчал, а потом сказал убежденно: «Нефрит. Острый». На него поглядели по-разному — кто с недоверием, кто с недоумением, а кто и с насмешкой... Зирин стоял на своем. Повторили анализы. И что вы думаете? Острый нефрит. Успели, спасли мальчика. Всех случаев не пересказать!.. И взрослых больных в отделение к Зирину привозили таких, безнадежных... А он лечил. И вылечивал. Работать с Геннадием Андреевичем легко. Он добрый, мягкий, словом — педиатр. Действительно, есть в педиатрах какая-то особенная мягкость. Даже, пожалуй, нежность к окружающим. И в Нине Алексеевне эта нежность есть — голос спокойный, доброжелательный, улыбается она мило и приветливо. И даже немного застенчиво.
Людмила Георгиевна Рябова живет далеко от больницы, каждый день тратит на дорогу больше часа, хотя буквально рядом с ее домом есть детская больница, с аналогичным отделением, могла бы работать там... — Нет, не могла бы, — ответила мне Людмила Георгиевна.— В той больнице нет Геннадия Андреевича. Я уж с ним до пенсии. Срослись мы. И потом... он мой учитель... Для Ольги Александровны Евстигнеевой заведующий отделением вот уже долгие годы является образцом и врача, и человека. Она любила его с детства и уверена была, что одна знает его тайну: на самом деле Зирин вовсе не Зирин, а самый настоящий доктор Айболит. Еще девчонкой мечтала она стать врачом и работать вместе с доктором Зириным. Мечта ее осуществилась, и вот уже два года Ольга Александровна не только работает в отделении, но Геннадий Андреевич Зирин является ее наставником. В этом отделении наставничество существует не для проформы, не для отчета. Каждый опытный врач делится своими знаниями с молодым коллегой, каждая опытная медсестра имеет подшефную из новичков. Общеизвестна проблема нехватки санитарок. Лишь старые врачи помнят, что были когда-то в больнице незаметные трудолюбивые помощницы, а работать тогда было несравненно легче и врачам, и медицинским сестрам. Но с некоторых пор в санитарки не идут. Непрестижной стала эта тяжелая профессия. Сейчас проблема нехватки медицинского персонала стала еще острее — не хватает медсестер. В медучилище ежегодно недобор. Принимают практически всех, кто подаст заявление. С болью говорит об этом Геннадий Андреевич Зирин, сам более двадцати лет преподававший в этом училище. Зирин убежден, что принимать в медучилище всех без разбора значит рубить сук, на котором сидишь. От случайного человека в медицине — только вред. Не хватает низшего персонала и в отделении у Зирина. Геннадий Андреевич сумел найти паллиатив — функции санитарок взяли на себя медицинские сестры, получая за это символическую доплату. Разумеется, это не решение проблемы, и нельзя рекомендовать всем опыт Зирина — ведь это только у него в отделении медсестры соглашаются так работать, потому что и коллектив здесь особенный, непохожий на другие. На очередной пятиминутке Геннадий Андреевич представлял собравшимся новую медсестру: - Прошу любить и жаловать! Все мы вам рады, рады, что к нам пришел новый человек. Мы постараемся вас всему научить, во всем поможем. Просьба относиться к коллегам доброжелательно. Настройте себя на добрый лад, у нас больные особые... Зирин говорил, а глаза его улыбались. Я видела, что он радуется — отделению с медсестрой, видимо, повезло. Эта добродушная румяная женщина, глядевшая на сотрудников застенчивыми светлыми глазами, смущалась чего-то... И я порадовалась за нее — повезло! Вообще нельзя сбрасывать со счетов роль везения или невезения в человеческой судьбе. Часто бывает, что случайная встреча меняет весь ход человеческой жизни, поворачивает судьбу на сто-восемьдесят градусов. Повезло городу Владимиру, когда приехал сюда с красным дипломом выпускник Ивановского медицинского института Зирин. Но не меньше повезло и Зирину — он приехал и вскоре попал в детскую областную больницу, прямо в добрые и талантливые руки известного педиатра Ревякина, который стал его учителем на долгие годы. Учил его Александр Яковлевич не только лечебному делу. Прежде всего учил бескорыстному и самоотверженному отношению к медицине, учил беззаветной любви к страдающим детям. Ревякин был интереснейшей личностью, удивительно гармонично сочетавшей в себе талант педиатра, патологоанатома, терапевта, инфекциониста и просто человека. О Ревякине — особый разговор. Вот уже несколько лет прошло, как умер доктор Ревякин, а вспоминают его люди добром и долго еще будут вспоминать. И во Владимире, и в области это был человек легендарный. С кем ни поговоришь — всех доктор Ревякин в детстве лечил. Не без гордости вспоминают коренные владимирцы, как даже из-за границы привозили детей к Ревякину. Не могли тамошние эскулапы поставить диагноз, а Ревякин — ставил, и лечил, и вылечивал. Диагност он был уникальный. Мне довелось несколько раз присутствовать при осмотре больных Ревякиным. Бывало, осмотрит кожу, язык, горло, ладони. Долго и внимательно слушает трубочкой — именно трубочкой, фонендоскопов не признавал. Расспросит маму — давно ли ребенок болен, как протекало заболевание. Потом называет диагноз. И всякий раз это было «попаданием в десятку», как говорят стрелки. Однажды Ревякин осмотрел маленького, измученного болезнью человека и назначил лечение:
— Мороженое каждый час! То-то обрадовался малыш!.. Но как удивилась перепуганная мать — уж она-то так старательно оберегала своего малыша именно от холода... Заболевание было редчайшее — ящур. И лечить надо было холодом. До Ревякина ребенка обследовали добрый десяток врачей, делали массу анализов и разводили руками... Известен был доктор Ревякин не учеными степенями, не наградами и званиями, а обширными знаниями во всех областях педиатрии, добротой, отзывчивостью. В детской больнице, куда попал молодой доктор Зирин, Ревякина звали «мамой» за мягкий нрав, за интеллигентность, за бережное отношение к коллегам. К Геннадию Андреевичу Зирину доктор Ревякин стал относиться с особым вниманием после одного странного случая. Лежал в отделении очень слабый ребенок, все понимали, что он безнадежен, и когда он умер, это ни для кого не было неожиданностью — бывают такие больные, все всё понимают, а сделать ничего не могут. Доктор Ревякин собрался производить вскрытие и, взяв в руки историю болезни, прочитал диагноз, поставленный при поступлении ребенка в отделение: «опухоль мозга».
— И какой же это умник поставил такой диагноз? — не без насмешливости спросил Ревякин. Под диагнозом стояла подпись молодого врача Зирина. — Легкомыслие! Без специального обследования нельзя поставить такой диагноз, — строго сказал доктор Ревякин и отправился на вскрытие. Каково же было удивление Ревякина, когда предварительный диагноз полностью подтвердился. С тех пор Зирин стал любимым учеником Ревякина. Геннадий Андреевич считает, что сумел извлечь из этого максимальную пользу — буквально «хвостом» ходил за Ревякиным, слушал, запоминал, ассистировал, смотрел... Для того, чтобы получить больше возможностей в освоении нелегкой профессии врача, брал пять-шесть дополнительных дежурств в месяц. Дежурства были ночными — самыми ответственными, потому что в такие часы врач остается один на один с болезнью, потому что такие часы устраивают беспощадную проверку профессиональной подготовленности врача, потому что ночные дежурства предполагают всю полноту ответственности за принимаемые решения.
Но Зирин знал, что учитель рядом. Ему можно позвонить и среди ночи, и быть уверенным в том, что получишь подробную консультацию, деловой совет, ободряющую шутку.
Спустя много лет, когда заслуженный врач РСФСР Александр Яковлевич Ревякин вышел на пенсию (хотя полноценным пенсионером он так и не стал, консультировал до самой смерти), он часто в беседах упоминал фамилию Зирин, неизменно связывая ее со словом «талант».
Теперь как-то стали затирать слово — талант. Почему-то реже стали употреблять его в публицистике, будто газетчики стараются всех усреднить, никого не обидеть... Все чаще открытие или подвиг пытаются объяснить словами: трудолюбие, старание, прилежание. Не спорю, без труда никакой талант ничего выдающегося не совершит. Но ведь и без таланта никакой, даже самый трудолюбивый, человек не способен на озарение, на открытие.
И чего уж так вытеснять с газетных полос понятие «искры божьей» — ведь дается талант не свыше, не какой-то магической всемогущей силой. Талант — это то лучшее, что отобрала природа у наших предков, что сконцентрировала в наших генах за многие тысячелетия естественного отбора.
А может, просто люди неталантливые не любят этого яркого слова? Может, отсюда тихая страсть заменять «талант» иными словами, «поскромнее»?..
Многими талантами должен обладать настоящий врач — талантом предвидения, талантом понимания, талантом доброты, бескорыстия, человечности...
А истоки всех этих добродетелей коренятся не только и наших генах, но и формируются в семье, шлифуются воспитанием.
Должна заметить, что семья, в которой вырос герой моего очерка, заслуживает безусловного и пристального внимания.
Детские годы Зирина прошли в небольшом городе - Кинешме. Красивый это город, со своим «лица необщим выраженьем»...
Скажешь: «Кинешма», — и сразу вспоминаются плавные пейзажи Левитана, пронзительные краски Саврасова и Васнецова — все то, что можно обозначить одним словом «Россия». Стоит Кинешма на высоком крутом берегу Волги, и с набережной, вдоль которой тянется густая липовая аллея, далеко видны российские просторы, неоглядные дали...
В семье механика Зирина росло пятеро детей. Мама, как помнит Геннадий Андреевич, была маленькой, хрупкой женщиной, вела домашнее хозяйство, рожала и воспитывала детей. Семья была среднего достатка. Жили скромно — не роскошествовали, хотя нельзя сказать, чтобы бедствовали. Всем хватало и одежды и еды. Главное — жили дружно. У каждого члена семьи были свои обязанности по хозяйству: старшие братья Михаил и Леонид заботились о заготовке дров, сена для коровы, об огороде; у малышей имелись свои заботы, поскромнее — быть на подхвате у мамы. Геннадий, третий по счету среди мальчиков, был завхозом: в его обязанности входила закупка сахара, масла, муки, хлеба, чая и т. п. Завхозу был хорошо известен семейный бюджет, и знал Геннадий, что бюджет этот невелик. Тогда он решил пополнить семейную кассу. Целую зиму он ходил на репетиции духового оркестра, учился играть на теноре, а когда семья Зириных вышла на первомайскую демонстрацию, все увидели, как старательно надувает щеки Гена, исполняя марш. После окончания демонстрации Гена вручил матери заработанные в оркестре деньги. До сих пор помнит доктор Зирин, как радовались они с отцом, как смеялись!.. А учился тогда Гена в четвертом классе, и было ему от роду десять лет.
В школе Зирин учился хорошо. Для того, чтобы достичь поставленных целей, с раннего детства Зирин воспитал в себе неукоснительную пунктуальность. День его был расписан по минутам. Директор школы рассказывал на родительском собрании:
— Если вы хотите увидеть Гену Зирина, выходите на лестницу за три минуты до начала занятий. Ровно за три минуты, не раньше, не позже, наш Зирин поднимается по лестнице…
Еще тогда, в школе, заинтересовали Зирина естественные науки. До сих пор Геннадий Андреевич Зирин вспоминает добрыми словами учительницу ботаники, от которой и передался ему интерес ко всему живому на земле.
Еще тогда, в школе, выбрал себе Зирин профессию — лечить детей. Старшие братья были примером для Геннадия, они тоже хотели стать врачами. Все братья Зирины учились хорошо, родители гордились их успехами. Тем горше было провожать их на войну. Михаила призвали в армию со второго курса Ивановского медицинского института еще в тридцать девятом году. Леонид надел военную форму в сорок первом, а Геннадий — в сорок втором году, когда едва успел закончить школу и ему исполнилось семнадцать лет.
Со школьной скамьи Зирин попал в учебное подразделение, а затем младшим сержантом был направлен в минометный полк резерва Главного командования. 120-миллиметровые минометы резерва направлялись на самые жаркие участки фронта, туда, где приходилось сдерживать яростные атаки врага. Зирин был артиллерийским разведчиком — фронтовики знают, что это такое... Корректировать огонь наших батарей, находясь под непрерывным обстрелом противника, совершать рейды за линию фронта, рисковать жизнью ежедневно, ежечасно, а кроме того выполнять огромный объем физической работы. Война никогда не изгладится из памяти фронтовиков, и нередко вспоминает о ней самый мирный человек на свете — доктор Зирин. Вспоминает, как брал «языка», как под ураганным огнем тащил на позицию мины, и как упал вместе с минами, — почему они не взорвались, до сих пор не возьмет в толк — и как после пяти бессонных ночей наваливалась такая усталость, что вдруг приходила грешная мысль: «Уж лучше бы убили...» Ни одна пуля не взяла сержанта Зирина, и войну с гитлеровской Германией он закончил на Карельском фронте. В Кинешму Зирин приехал в мае, когда приволжский городок тонул в белой кипени вишен и яблонь. Шел Геннадий Зирин к родному дому и не догадывался, какой ждет его сюрприз — под отеческой крышей нежданно-негаданно соберется вся семья!
Леониду, закончившему войну в Берлине, дали на несколько дней отпуск, а Михаила, тяжело раненного при взятии Кенигсберга, отец лишь накануне привез домой из ярославского госпиталя. Радостной была встреча братьев-фронтовиков со своими близкими, но недолгой. Леониду нужно было возвращаться в Германию, а Геннадий после краткосрочного отпуска и учебы в полковой школе отправился на Дальний Восток. Опять — война... И самурайская пуля миновала Зирина, хотя приходилось не раз бывать в таких переделках, откуда и не чаял выйти живым...
Закончилась вторая мировая война разгромом Японии. Молодому лейтенанту Зирину прочили завидную военную будущность — дисциплинирован, храбр, удачлив, пользуется авторитетом и у бойцов и у командования.
А он подает рапорт за рапортом с просьбой о демобилизации.
Командиры уговаривают остаться в армии, а Зирин в нарушение субординации приезжает в штаб и подает очередной рапорт через голову непосредственного начальства... Убедил командование в том, что его призвание — лечить детей.
В октябре 1946 года — демобилизация. Едва добрался до дома, повидал отца с матерью и — в дорогу. Путь был недальним, в областной центр, в Иваново.
Приехал в медицинский институт — увы! — поздно. Приемные экзамены давно закончились, группы набраны, занимаются... Демобилизованный лейтенант идет к ректору. Бравый вид удалого фронтовика не помог — ректор отказал. Снова пришел на прием — еще один отказ. Не убедил ректора и на третий, и на четвертый раз. А после пятой беседы с ректором Геннадий Зирин вышел из его кабинета... абитуриентом. Ему было разрешено посещать лекции, но в течение семестра Зирин должен был сдать все вступительные экзамены. Он их сдал на «пять». И стал студентом. Любил детей, и стал педиатром. А в педиатрии выбрал самую, пожалуй, сложную и ответственную специальность — инфекционист. Пока еще именно инфекции приносят наибольшее количество детских смертей, именно эта часть педиатрии является передним краем борьбы за здоровье детей, за будущих граждан нашей страны.
Сейчас в медицине работает целая династия Зириных. Сын — Андрей Геннадьевич — хирург-онколог. И хотя стаж работы — всего лишь пять лет, ему доверяют делать сложнейшие полостные операции. Дочь — Марина Геннадьевна — тоже врач. И жена Геннадия Андреевича — врач. И братья его — врачи.
С кем бы я ни говорила об этой семье, у кого бы ни спрашивала о них, всюду мне говорили одно и то же:
— Прекрасная семья, отличные специалисты...
Эта семья сильна традициями, перенятыми у лучшей части русской интеллигенции — традициями честности, порядочности, увлеченности делом и высокого, красивого, сильно развитого чувства гражданского долга. Все это в совокупности и дает полноту жизни, дает подлинное счастье.
Источник: О. Ревякина. Счастливые: Кн. очерков О. Ревякина, В. Зима, А. Пастернак, Р. Ребан.- Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1987.- 128 с.
Зирин Андрей Геннадьевич
Андрей Зирин родился 16 марта 1955 года во Владимире. После окончания Ивановского медицинского института в 1979 году, был направлен на работу во Владимирский областной онкологический диспансер, где трудился в хирургическом отделении врачом-ординатором. С мая 1988 г. по июнь 1999 г. — главный врач диспансера.
Зирин Андрей Геннадьевич
В 1997 году Андрей Геннадьевич успешно защитил докторскую диссертацию по специальности «онкология».
С июня 1999 г. А.Г. Зирин — директор Департамента здравоохранения администрации Владимирской области. Являясь руководителем здравоохранения области, А.Г. Зирин не только остался главным внештатным онкологом области, но и не прекратил свою врачебную, хирургическую деятельность.
С 2010 г. Андрей Геннадьевич вновь возглавляет Владимирский областной клинический онкологический диспансер.
А.Г. Зирин является высококвалифицированным клиницистом, хирургом-онкологом, владеющим всеми видами оперативных вмешательств, использующихся в онкологической практике, современными технологиями диагностики и лечения злокачественных новообразований, имеет высшую квалификационную врачебную категорию.
Зирин Андрей Геннадьевич
За годы трудовой деятельности А.Г. Зирин много сделал для онкологической службы. Благодаря его организаторским способностям и высокому профессионализму Владимирский областной онкологический диспансер занял достойное место среди диспансеров России. В этот период были открыты новые клинические отделения: химиотерапевтическое, торакальное и отделение реанимации и интенсивной терапии, организованы специализированные приемы в поликлинике диспансера. Значительное развитие получила радиологическая служба, ее техническая оснащенность. Было организовано диагностическое отделение, объединившее все диагностические службы и оснащенное современным оборудованием, а также создан отдел медицинской физики, информатики и дозиметрии. По предложению А.Г. Зирина, под его руководством и при его непосредственном участии впервые в стране разработана и создана уникальная компьютерная информационно-диагностическая система.
Большое внимание он уделяет и научной деятельности. В 1997 г. А.Г. Зирин успешно защитил докторскую диссертацию по специальности «онкология». Будучи доктором медицинских наук, готовит молодых ученых из числа практикующих врачей. С 2000 г. является по совместительству заведующим кафедрой онкологии, лучевой диагностики и эндоскопии ФДППО ИвГМА, созданной на клинической базе диспансера.
3 октября 2003 года в результате совместной спецоперации УФСБ и УБОП по Владимирской области А.Г. Зирина берут дома с поличным при получении взятки. По информации из открытых источников, Андрей Геннадьевич пытался при задержании смыть полученные деньги в унитаз, то есть скрыть улики. Зирин сначала добивается изменения меры пресечения на домашний арест, затем дело его приостанавливается в связи с ухудшением состояния здоровья обвиняемого, а затем и вовсе – Ленинский районный суд города Владимира выносит Зирину оправдательный приговор. Спустя некоторое время Зирин отсуживает у государства компенсацию в несколько миллионов рублей.
В 2011 г. Владимирский областной онкологический диспансер включен в нацпроект «Здоровье» в области онкологии. В рамках реализации нацпроекта был реконструирован радиологический корпус, установлены новые гамма-аппараты, аппарат близкофокусной рентгенотерапии, система планирования. Реконструирован и поликлинический корпус, который вырос на два этажа. В поликлинике диспансера установлен новый МР-томограф, диагностическое отделение переоснащено новым ультразвуковым и эндоскопическим оборудованием. Полностью переоборудована гистологическая лаборатория. Завершается строительство нового хирургического корпуса.
