Главная святыня Троицкого монастыря Виленский крест — это вклад в обитель купца Тарасия Цветнова. Впоследствии ктитор Троицкого монастыря Тарасий Цветнов стал главным действующим лицом «Повести о Виленском кресте» — литературного произведения о перенесении чудотворного креста из г. Вильно в Муромский Троицкий монастырь.
Среди специалистов бытовало мнение, что Виленский чудотворный крест утрачен. Между тем, эта реликвия из муромского Троицкого монастыря в 1930 г. поступила в местный музей, где и хранилась до 1996 г., когда была возвращена в обитель, в которой ныне выставлена в храме для поклонения. В литературе она была упомянута только в числе древностей указанного монастыря, уцелевших на сегодняшний день.
Описываемый в повести крест пользуется в городе Муроме благоговейным почитанием, как чудотворный, и берется в дома жителей для совершения водосвятных молебствий. Сделан он из серебра, вызолочен, находится в средине такого же складня с чеканными изображениями двунадесятых праздников и вместе с последним помещен в киоте, положенном на аналое. По своей форме крест — восьмиконечный, но закругленные тупые концы его не выделяются резко один от другого, что при малой величине креста делает его несколько похожим на архиерейскую панагию. К верхней части прикреплена серебряная же цепочка. Размеры крест имеет: 3 вершка в длину, 2 — в ширину и ½ вершка в толщину. На оборотной стороне сделана надпись с обозначением многочисленных мощей, в нем находящихся. Повесть представляет собой древнее сказание о происхождении и чудесах креста, но когда именно и кем она написана — сведений не имеется. Вот эта повесть:
«В лето от сотворения мира 7166, а от Рождества Христова в 1658 году, в июле месяце, в субботный день, в Муроме гостинныя сотни торговому человеку Богдану, Борисову сыну, Цветному прилунилось итти от церкви Божии, от вечерняго пения ко двору своему, и когда уже был он, Богдан, против улицы своей, по обычаю обратней к соборной церкви помолитися, и тогда против улицы его, Богдана, сидел человек, который, увидя идущаго Богдана, пошел за ним в улицу и, постигши его, остановил и вынул из шапки оболчен бумаге крест поклонный скован из сребра, позлачен, калением и жемчугом украшен, который отдал Богдану, говоря: приими сей животворящий крест, ибо некогда изволил он у тебя быти. Но Богдан тут пока не принял креста, а вопросил сего человека, коего града ты и какого чину и как зовут по имени? И тот человек ему, Богдану, сказал про себя: аз есмь житель града Арзамаса, сын боярской, зовут Василием Сергеевым, сын Микулин. Тогда Богдан усумнился, не искус ли какой хощет учинить надо мною незнакомец, и спросил: что сей за крест? И он Василий, тогда начал ему, Богдану, сказывать с великими слезами следующее: в прошлом 7165 году, как великому государю Бог помог взять литовский град Вильну, а он, Василий, был в службе, и как вошли в тот град многие воинские люди, кои ворвались в литовскую церковь, за ними и я взошел туда же, намереваясь что-нибудь взяти. Но когда я взошел, все уже было окрадено. Только выходя из нея, увидел я, что лежит на помосте церковном сронен сей животворящий крест, который поднял я и привез в Арзамасский уезд к себе в дом, где и стоял сей животворящий крест в клети моей по то время, как в нынешнем 1658 г. от Рождества Христова, по указу великого государя, нашу братию учали высылать на службу, и как я стал собираться на оную, услыхал в просоньи к себе таков глас: Василий! Возми сей крест и отвези его в град Муром и отдай Богдану Цветному, изволил де той животворящий крест быти в Муроме в девичьи монастыре, в церкви Живоначальной Троицы. Я не поверил сему гласу, сочтя его за сонное мечтание. Но после сего во вторый день в просоньи таков же глас слышу, и тому такожде не поверил и ни во что поставил. За два же дни до поезда моего на службу, спящу мне, с великим прещением и грозою опять повторено: отвези сей крест и не держи в дому своем, аще не отвезеши, где он изволит быти, зле пленен будеши, а за ослушание наказан будеши. Я, убояся сего страшнаго прещения, и пришел к тебе, возми сей крест Господень, не сомневайся ни о чем. Кто бы мне велел такое многоценное сокровище отдать тебе, аще бы не сам он изволил тако быти? Я тебя и не знаю, только про тебя мне сказано. Богдан, слыша от онаго Василия такия речи, такожде со слезами той животворящий крест Господень принял, а его, Василия, взял в свой дом и стал ему давать потребная от богатства, своего. Он же страха ради Божия ничего не принял и пойде в путь свой на службу. Тарас же, по прозванию Богдан, той животворящий крест Господень со многою честию и молебным пением поставил в девичьи монастыре, в церкви Живоначальной Троицы на правой стороне, на аналое, где и до ныне благодатию Божией обретается. В том же 7166 году случилось сему Василию быти на службе у Великого Государя и волею Божией под Конотопом на бою взяли его, Василия, в полон Крымские татары и отвезли в Крым, где и был он у них от осени до великого поста. Будучи же в плену, безпрестанно со слезами Бога молил и каялся, прощение прося о непослушании своем и о прочем согрешении, и животворящего креста силу на помощь призывал, чтобы его избавил от поганых татарских рук. И преступи всякий страх и надежду твердо возложив на силу животворящего креста, понеже верова, яко по наказании сотворит ему крест Господень милость, пошел из Крыма с вечера, еже бы убежать из плена, и шел всю нощь: к свету же увидел в стороне лесок, малый чапыжник и, отбежав, лег в том леску и в часу пятом дня увидел, по дороге за ним гонят татарове два человека, и тот лесок пробежали меня не видя. Лежал же я в том леску до ночи и перед вечером татарове паки назад пробежали, браня меня по своему: ушол гяур, маскаран Василий. При наступлении же ночи я пошел на Русь, питался травою и корением, инде на стан находил, где шли крымские люди и метали кости, и тем питался. И тако помощию животворящаго креста вышел в Черкасские города из плена и пришол в город Муром, где помолился с благодарностию животворящему кресту, и про все он, Василий, раcсказал, еже ему случися. Аминь». /Доклады Владимирской губернской Земской Управы очередному губернскому земскому собранию 1908 г./
Упоминаемый в Повести Тарасий Борисович Цветной, по прозвищу Богдан, - известная историческая личность, незаурядный человек своего времени. Он был причислен к Московской гостиной сотне. Вместе со своим отцом, Борисом Семеновичем Цветным, являлся ктитором муромских монастырей. Свою фамилию Цветные (Цветновы) предположительно получили от того, что среди их товаров были и москательные, судя по данным, содержащимся в Описи г. Мурома 1637 г. Имена Бориса и Тарасия Цветных встречаются в различных документах XVII-XVIII вв. Кроме того, известен ряд вкладов Тарасия Борисовича в Троицкий девичий и Благовещенский мужской муромские монастыри. В основном это замечательные серебряные изделия 1630-1650-х гг., возможно, выполненные здесь же, в Муроме. С этими обителями тесно связана жизнь Богдана Цветнова: его двор находился на территории девичьего монастыря. Известно, что он весьма заботился о красоте строений и убранстве. На колокольне Благовещенского собора им установлены часы, что было редкостью для того времени. Дошли сведения о нем как о человеке высокой книжной культуры. Есть упоминания о книгах, приобретенных им самим и его отцом в книжной лавке Московского Печатного двора. Среди них шесть экземпляров «Книги о вере» и «Грамматика» Мелетия Смотрицкого. Похоже, что Тарасий Борисович Цветной закончил свою жизнь «старцем Тихоном» в муромском Благовещенском монастыре. Исследователи «Повести о чудесах Виленского креста» предполагают, что она могла быть написана еще при жизни ее действующих лиц, и, возможно, при личном участии Тарасия Цветнова.
Первое из известных упоминаний о кресте в документальных источниках содержится в Описи Троицкого монастыря 1766 г., повторяющей Опись 1731 г.: «На первой стороне у крылоса на налое Образ Казанския Богородицы в киоте, оклад серебряный чеканный, венец и цата обнизано жемчугом, осьмна-дцать зерен, в венце яхонт два камня зеленых да 11 камней, в том числе четыре камня с жемчугами, два борка жемчужных, подушечка обнизана жемчугом, рясны, в них восемь камней, четыре зерна больших; панагия серебряная литая - крест серебряный с мощами вызолочен, цепочка серебряная, на ней восемь зерен жемчужных… У креста трех зерен не явилось». При публикации этой описи издателем отмечено: «Крест этот, почитаемый чудотворным, был найден в городе Вильне сыном боярским, жителем г. Арзамаса Василием Сергеевым Микулиным, и им же в 1658 г. приложен в монастырь». Опись, таким образом, зафиксировала реальное состояние креста в 1731 г., не изменившееся и в 1766 г.: в это время Виленский крест был привешен к иконе Казанской Богоматери и находился с ней в одном киоте; собственного реликвария он тогда еще не имел.
Столетие спустя «Главная церковная и ризничная Опись Муромского Троицкого девича монастыря», составленная игуменею Евфросиниею в 1861 г., отмечает иное размещение святыни, описанной здесь несколько иначе: «На аналогии столярном с позлащенною нарезкою, в киоте деревянном с затворами, крест серебряный без пробы, позлащенный с частицами мощей разных святых, на цепочке, скованный без пробы, позлащенный, в нем с цепочкою весу 40 золотников; на киоте и на затворе 12 Господских и Богородичных праздников, на коих ризы и поля также серебряные без пробы, позлащенные». Упоминают этот крест и другие описи XIX в., например 1878 г. Примерно такое же описание Виленского креста приводят и дореволюционные краеведы. Н.П. Травчетов к подробному описанию святыни добавляет следующее пояснение: «Описываемый в повести крест пользуется в городе Муроме благоговейным почитанием, как чудотворный, и берется в дома жителей для совершения водосвятных молебствий, сделан он из серебра, вызолочен, находится в середине такого же складня с чеканными изображениями двунадесятых праздников и вместе с последними помещен в киоте, положенном на аналое. По своей форме крест восьмиконечный, но закругленные тупые концы его не выделяются резко один от другого, что при малой величине креста делают его несколько похожим на архиерейскую панагию. К верхней части прикреплена серебряная же цепочка. Размеры крест имеет 3 вершка в длину, 2 вершка в ширину и Ѕ вершка в толщину» (13,2 х 8,8 х 2,2 см). Н.П. Травчетова смущают упомянутые в «Повести» «каменья и жемчуг», по поводу чего он замечает: «В настоящее время таковых украшений на кресте не имеется». При поступлении в музей 10 февраля 1930 г. изделие было определено так: “Животворящий крест” серебряный вызолоченный, имеет восьмиконечную форму, на лицевой стороне которого вычеканены изображения. Крест с прикрепленной сверху цепочкой помещен в киот… На оборотной стороне креста вырезана надпись о хранящихся в нем частицах мощей разных святых». Вместо датировки приведена легенда о происхождении креста с указанием на 1658 г.; то же оказывается и по иной документации.
Крест, как было сказано, заключен в реликварий с живописными изображениями в среднике и на створах триптиха. Это традиционный складень-кузов, имеющий следующие сюжеты: Вход Господень в Иерусалим, Воскресение, Вознесение, Успение Богоматери (по сторонам креста-мощевика); Рождество Богородицы, Рождество Христово, Богоявление (на левой створе); Введение во храм, Сретение Господне, Преображение (на правой створе); Благовещение (в верхней части обеих створ соответственно фигуры архангела Гавриила и Девы Марии); Ветхозаветная Троица (в килевидном завершии средника). Живопись закрыта чеканным серебряным окладом с прорезями для ликов и кистей рук, а также в некоторых случаях - ступней ног. Оклад имеет клеймо мастера П С, которое могло принадлежать как московскому ювелиру Павлу Федоровичу Сазикову, мастерская которого известна в 1793-1810 гг., так и костромскому серебряного дела мастеру Петру Федорову Серебреникову, известному по работам, выполненным в 1781-1817 гг. Чеканка оклада профессиональная, с применением различных техник, и несет стилистические признаки первой четверти XIX в. Однако она никак не может быть отнесена к числу шедевров ювелирного искусства, как, впрочем, и сам Виленский крест. Его разноречиво определенная в приведенных описаниях форма не совсем обычна, при том, что в основе лежит широкий четырехконечный крест. Изделие из серебра 500˚ (скадень - 875˚), изготовленное в технике чеканки с применением гравировки, с золочением.
Форма серебряного креста-мощевика отличается сложностью, отчасти граничащей с вычурностью. Нагромождения трехлопастных форм приставлены не только к рукавам основы, но и в виде своеобразных «букетов» вверху и к основанию с его килевидным окончанием. Это отчетливо заметно с оборотной стороны, где структура хорошо выявлена благодаря контуру рельефного валика при гладкой поверхности, заполненной гравированным текстом. Собственно крест четырехконечный, с оглавием; верхний конец образует у поперечной перекладины уступ, а нижний, расширяющийся, отчасти повторяет абрис оглавия. По общей типологии сказывается сходство с крестами-мощевиками XVI в. московского круга. Похоже, что здесь налицо результаты радикальной переработки подобного образца, осуществленной не ранее конца XVII в., на что косвенно указывает помещение на лицевой стороне вверху над распятием погрудного изображения облачного Саваофа, впервые встречающееся на напрестольном кресте царя Федора Алексеевича, вложенном им в 1677 г. в Верхоспасский собор Московского Кремля. Широкое распространение этого иконографического образа относится к последующим десятилетиям. Уже одна эта деталь решительно исключает отождествление с Виленским крестом, найденным в 1657 г. Можно заметить, что в пределах той центральной части рассматриваемого креста-мощевика, которую следует рассматривать в качестве исходной, находится лишь чеканное изображение распятия на восьмиконечном крестном древе, трактованное в обобщенных и, вместе с тем, заведомо архаизированных формах. Смутно угадываются реминисценции крестов-мощевиков XIV в., идентичных предметам княжеского убора, - в частности, в общей иконографической схеме и рисунке, в положении ступней ног, в колоколообразной форме препоясания. Однако на дощечке вверху здесь не монограммы Христа, а обычная для более поздних крестов надпись, причем в форме: IНЦИ, с заменой конечного I на И. Надпись появляется на русских крестах со второй половины XVII в. Характерно, что именно в таком написании она встречается на двух серебряных напрестольных крестах из Суздаля, датированных 1673 и 1692 гг. Монограммы Христа в чеканке рассматриваемого произведения перенесены выше, где обозначены резьбой на гладкой поверхности. Массивные чеканные погрудные изображения облачного Саваофа с исходящим от него вниз лучами, полуфигуры предстоящих Богоматери и Иоанна Богослова заполняют плоскость присоединенных к концам распятия трехлопастных форм, а внизу в овальный медальон вписана Адамова глава с двумя костями. Рельеф распятия и связанных с ним фигур сильно стерт, и все детали, которые были обозначены резцом, исчезли. Но и то, что сохранилось, дает основание говорить о довольно ремесленном исполнении, даже несколько небрежном. Например, изображение Господа Саваофа обозначено лишь под титлами буквами Г С, возле Богоматери только стоит МР, а Иоанн Богослов вообще без сопроводительной надписи. Ячейки лицевой поверхности креста-мощевика, отделенные рельефным валиком и не имеющие изображений, заполняет нанесенный в пунктирной манере орнамент с мотивом акантовых листьев, плавно изогнутых и создающих иллюзию тонкого кружева. Похоже, что трехлопастная форма слева внизу с покрывающим ее поверхность узором служит поздней доделкой. На обратной стороне креста-мощевика, в пределах самого креста и присоединенных к нему десяти отделенных рельефным валиком ячеек, гравированы кириллические надписи о вложенных внутри мощах и иных священных реликвиях, общим числом тридцать пять, из которых две объединены в одной надписи. Текст может быть представлен в следующем виде: В этом обширном перечне обращают на себя внимание своеобразные написания и сокращения, которые трудно соотнести с определенной локальной традицией, поскольку близкие или даже одинаковые слова написаны различно. Например, «Рiмлянiны» и «Римлянина». Следует хотя бы кратко охарактеризовать состав перечисленных мощей и реликвий. Последние сгруппированы в конце перечня, выделенные как бы в особую группу. Это в основном мемории русских святых, тогда как мощи значатся преимущественно вселенских, что можно наблюдать и в иных известных крестах-мощевиках, датируемых XVI-XVII вв. Пророк Даниил (600 г. до Р. Х.) - единственный ветхозаветный святой в этом списке; о местонахождении его мощей нет определенных сведений. То же надо сказать и относительно мощей праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы, именованной в надписи: «Богоматере Анны». Мощи «младенца от Ирода избиен[н]ы[х]» новгородский паломник около 1200 г. видел в приделе Халкопратийского храма Константинополе; часть их отмечена в вифлеемской пещере в Палестине, в храме св. Иакова в византийской столице и в Киево-Печерской лавре (в Дальних пещерах). Евангелист Матфей мученически скончался в Ефиопии около 60 г. Апостол Андрей Первозванный, по преданию, был распят в г. Патрасе в Ахаии около 62 г. Его мощи перенесены в Константинополь и хранились в храме Двенадцати апостолов, глава - в монастыре св. Георгия в Манганах, рука - в церкви Богоматери, возможно Фаросской; частицы мощей в XVI-XVII вв. различными лицами привезены в Москву и помещены в кремлевских храмах. Апостол Варфоломей пострадал в Албанополе (современный Баку); его мощи в VI в. перенесены на о. Липару, а части их находятся в различных монастырях на Афоне. Игнатий Богоносец растерзан зверьми на арене римского Колизея в 107 г.; мощи, увезенные в Антиохию, в 540 или 647 г. возвращены в Рим. Первомученик архидиакон Стефан побит камнями в Иерусалиме около 34 г.; его мощи обретены в 415 г. Антипа Чудотворец - священномученик, епископ Пергама Асийского, ученик Иоанна Богослова, скончавшийся около 68 г. Лазарь Четверодневный - епископ Китийский; его мощи в 898 г. перенесены с Кипра в Константинополь. Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, скончался в 379 г.; мощи перенесены крестоносцами во Фландрию в 1099 г., а глава хранилась в Лавре св. Афанасия на Афоне. Мощи Григория Богослова, архиепископа Константинопольского, скончавшегося в 389 г., хранились частично в храме Двенадцати апостолов, частично - в храме великомученицы Анастасии, а позже перенесены крестоносцами в Рим и положены в храме св. Петра, но часть их осталась в византийской столице; глава была в 1654 г. прислана царю Алексею Михайловичу. Мощи Иоанна Златоуста, скончавшегося в изгнании в 407 г., перенесены в 438 г. в Константинополь, а позже оказались в Риме; глава была в Ватопедском монастыре на Афоне, откуда принесена в Москву, а рука - в Лавре св. Афанасия. Мощи Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, скончавшегося в 620 г., были перенесены в Константинополь, а позже в Буду и затем в Пресбург в Венгрии. Мощи Константина Великого, скончавшегося в 337 г., находились в столичном храме Двенадцати апостолов. Мощи Феодора Стратилата после мучениче-ской смерти в 319 г. из Гераклеи перенесены в Евхаиты. Пантелеймон пострадал в Никомидии в 305 г.; его глава хранится в монастыре св. Пантелеймона на Афоне, а части его мощей - в афонских и метеорских монастырях, в Сен-Дени в Париже, а также в Лионе. Великомученик Евстафий Плакида, знатный римский полководец, пострадал вместе со своими супругой и двумя сыновьями около 118 г. в Риме, где и находятся его мощи в посвященном ему храме. Великомученик Прокопий обезглавлен в Кесарии Палестинской в 303 г. Именно там находились мощи великомученика Меркурия, пострадавшего около 251-259 гг. Ефрем Сирин скончался в Эдессе около 373-379 гг., в сане иеродиакона. Преподобный Михаил Малеин был игуменом Каменской обители на горе Малеон, где скончался в 962 г.; часть его мощей была принесена в 1626-1627 гг. константинопольским патриархом Кириллом Лукарисом царю Михаилу Федоровичу как тезоименитого ему святого. Первомученица равноапостольная Фекла, обращенная апостолом Павлом в Иконии, была спутницей во время путешествий для проповеди; скончалась в Селевкии Писидийской около 66 г., где была почитаемая ее гробница, и был построен храм императором Зиноном (474-491). Великомученица Варвара пострадала в Илиополе около 306 г.; ее мощи около 1100 г. перенесены из Константинополя в Киев, где находятся ныне. Великомученица Марина предана жесточайшим мучениям в Антиохии Писидийской около 275 г.; рука ее в Ватопедском монастыре на Афоне. Преподобномученица Феодосия дева, в числе иных инокинь защищавшая от уничтожения икону Христа над медными воротами Константинополя и низвергнувшая одного воина с лестницей, была подвергнута истязаниям и брошена в темницу, где скончалась в 730 г.; ее мощи находились в столичном монастыре Дексиократис. Князь Александр Невский, принявший перед смертью в 1263 г. монашеское пострижение с именем Алексия, единственный русский святой, часть мощей которого включена в список вложенных в Виленский крест. Мощи открыты в Рождественском монастыре во Владимире в 1381 г., а в 1491 г. были уничтожены пожаром; их остатки в 1724 г. перенесены в Александро-Невскую лавру. Далее в списке следует перечень различных предметов, начиная с жезла пророка Боговидца Моисея (1531 г. до Р. Х.), подлинность которого трудно комментировать. Далее упомянуты фрагменты риз преподобных Сергия Радонежского (скончался в 1392 г.; мощи обретены в 1422) и Ефрема Новоторжского (скончался в 1053 г.; мощи обретены в 1572 г., в г. Торжке). В последнем случае явно имеется в виду риза, покрывавшая мощи. Части гробов архиепископа Гурия (скончался в 1563) и епископа Варсонофия Тверского (скончался в 1576) могли быть получены не ранее 1595 г. - времени обретения их мощей в казанском Спасо-Преображенском монастыре, основанном последним в 1556 г. Преподобный Макарий Желтоводский скончался в 1504 г., но его мощи в Макарьевском Унженском монастыре оставались под спудом. Поэтому не совсем понятно, о каком гробе идет речь. Преподобный Антоний Римлянин скончался в 1147 г., а мощи его обретены в 1597 г. Среди мемориальных вещей трость основателя в новгородском Рождественско-Богородицком Антоновом монастыре не упоминается. Преподобная Евфросиния Суздальская скончалась в 1274 г., а мощи ее открыты в 1699 г. Упомянутая в перечне реликвий «персть» (земля с могилы) свидетельствует о том, что он составлен скорее всего до этой даты. Состав частей мощей обнаруживает имена святых, останки которых известны в литературе, равно как и тех, о чьих мощах нет и речи. Подбор реликвий в подобных случаях всегда индивидуальный и находится в прямой зависимости от реальных возможностей их получения у заказчика креста-мощевика. Тем не менее, существует определенная закономерность: персоналии вселенских святых значительно обширнее перечня русских, о которых напоминают не мощи, а вещи. Это объяснимо тем, что поставщиками частиц славных и общепочитаемых святых в XVII в. были приезжие греки (часто с фальшивыми свидетельствами о подлинности, оформленными письменно), тогда как получение не столь многочисленных в ту пору мощей русских святых оказывалось весьма затруднительным. В этом плане Виленский крест нельзя назвать исключением. Перечень русских меморий косвенно подтверждает его связь с Северо-Восточной Русью, и поэтому нельзя исключать, соответственно, локализацию Муромом. Если бы крест-мощевик оказался ювелирным изделием виленского происхождения, то имел бы иную типологию, приближенную к полоцкой. Здесь же, напротив, за образец взят крест московского типа. Похоже, что нижняя коробчатая часть с ее обширными надписями более ранняя, чем покрывающая ее пластина с чеканными изображениями, выполненная руками менее искусного ремесленника уже в XVIII в., может быть, даже незадолго до изготовления складня-кузова с его серебряным окладом. Во всяком случае, стилистическое сходство между ними столь же очевидно, как и некоторый хронологический разрыв, в целом не очень значительный. Изделия, подобные верхней пластине креста-мощевика, встречаются до третьей четверти XVIII в.Обширный текст с перечислением реликвий Виленского креста при всех своеобразиях в написании и начертаниях указывает на 1690-е гг. Высокий качественный уровень сближает его с продукцией московских придворных ювелиров. Чувство пластики, проявляемое даже в трактовке рельефных чеканных валиков и в приемах заполнения надписями образуемых ячеек неправильной геометрической формы, убеждает в том, что к изготовлению мощевика был привлечен весьма опытный мастер.
Исследователи «Повести о чудесах Виленского креста» обратили внимание, что в надписи на изделии значительно больше реликвий, чем в тексте названного литературного произведения. По наблюдениям Т. А. Брун, во всех его списках упомянуты: часть древа жезла пророка Моисея, риза Сергия Радонежского, риза Ефрема Новоторжского, трости Антония Римлянина, гробы Гурия и Варсонофия Казаниских, персть Евфросинии Суздальской и гроб Макария Желтоводского. Т. Р. Руди, соглашаясь с предположением о неодновременности «комплектования» набора реликвий Виленского креста, обращает внимание на то, что названные в «Повести» завершают перечень: «Они расположены в самом низу креста и, следовательно, должны были бы попасть в него последними, если исходить из последовательности заполнения креста-реликвария сверху вниз». Но реликвии, похоже, перечислены в порядке их мыслимой значимости, и по этой причине мощи предшествуют мемориям. Каким же был крест, принесенный из Вильны в Муром в 1658 г.? Т. Р. Руди полагает, что, возможно, он не был мощевиком, но лишь имел украшения и жемчуга, которые исчезли ко времени составления монастырской описи 1731 г. Ставя вопрос о том, читался ли перечень реликвий в первоначальном, архетипном тексте «Повести», исследовательница выдвигает гипотезу о том, что перечень реликвий является более поздним, вставным фрагментом. В свою очередь, можем тоже поставить вопрос: каким был найденный Василием Микулиным в виленском храме «на помосте церковном» крест? Исходя из характера немногих предметов церковной утвари XVII в., уцелевших в ризнице Виленского Свято-Духова монастыря, приходится предположить, что, скорее всего, прозападной художественной формы. Текст «Повести», к сожалению, не содержит никаких указаний на его тип, и только выражение «крест поклонный скован в сребре позлащен с камением и жемчугом украшен», думается, дает некоторые основания видеть не столько наперсный, сколько напрестольный, для которого подобное украшение вполне естественное. Но тогда он вряд ли бы поместился «оболчен в бумаге» в шапке. Если в существующем изделии воспроизведены его формы, наиболее отчетливо видимые с оборотной стороны, то он должен бы оказаться наперсным крестом московского происхождения, напоминавшим отчасти крест-мощевик старцев Исаака и Иакова, 1566-1567 гг. из Соловецкого монастыря, украшенный бирюзой. В таком случае речь может идти только о кресте-мощевике, изготовленном в 1690-х гг. по образцу принесенного из Вильны, который исчез бесследно. Описанный разновременный серебряный крест-мощевик может быть назван Виленским разве только потому, что он в храме муромского Троицкого монастыря к 1731 г. занял место того, о котором идет речь в «Повести». Назвать его копией утраченного в буквальном смысле этого слова невозможно не только по причине присутствия реликвий, но и потому, что при таком крупном распятии уже не оставалось места для ювелирных украшений, в то время как камни и жемчуг составляли характерный признак обнаруженного в 1657 г. Виленского креста.
Источник: Виленский крест в "Повести" и мощевик Троицкого монастыря в Муроме. В. Г. Пуцко (Калуга), О. А. Сухова: [Электронный ресурс] // Муромский историко-художественный музей: [сайт]. – URL: http://old.museum-murom.ru/nauch-rab/uvar-v/vilenskiy-krest
Город Муром в XVII веке Свято-Троицкий Новодевичий монастырь
