Родилась в Пензенской области 1 (13) июля 1885 года в лютеранской семье управляющего имением, уроженца Митавы Альфонса Эрнестовича Укше (ум. 1919) и немки Анне Шпис (ум. 1918). Вскоре семья переехала в город Муром. До 1916 года ее отец, происходивший из прибалтийских немцев, служил страховым агентом в Муромской земской управе, был владельцем имения в сельце Межищи Муромского уезда (постройка в измененном виде сохранилась до сегодняшних дней).
В 1905 г. окончила Муромскую женскую классическую гимназию, где осталась преподавать немецкий и французский языки.
Также есть сведения, что в Муроме учился и родной брат Сусанны Укше — Борис Альфонсович Укше (1895 -1938), окончивший в 1913 году муромское реальное училище.
В 1908 г. уехала в Петербург, где окончила экономическое отделение Петербургских коммерческих курсов (впоследствии Коммерческий институт), а в 1913 г. — юридический факультет Высших женских курсов Раева.
С 1913 года состояла помощником заведующего экономического и статистического кабинетов в Психоневрологическом институте, где работала при кафедрах уголовного права, уголовной социологии и уголовной антропологии. С 1916 г. заведовала также библиотекой института. Примерно в это же время начинается дружба Укше с Ларисой Рейснер.
После Октябрьского переворота 1917 года уехала из Петрограда в Муром. В 1918 г. отцовское имение в Межищах было разграблено, и мать поэтессы, не выдержав этого, застрелилась. В Муроме Укше преподавала политическую экономию на педагогических курсах.
После смерти отца, покинув родительский дом, жила в Астрахани, Баку. Весной и летом 1920 г. участвовала в энзелийской кампании на Каспии в качестве заведующего культурно-просветительским отделом штаба флотилии. С 1922 г. — в Москве, работала в библиотеке Лазаревского института. После его закрытия, имея специальность педагога-криминалиста, С. А. Укше с 1925 года работала в Государственном институте по изучению преступности и преступника, опубликовала ряд научных трудов по детской преступности. В этом учреждении, находившемся в ведении НКВД, она прослужила вплоть до своей насильственной высылки из Москвы в первые недели начавшейся войны.
Сусанна Альфонсовна Укше
26 мая 1935 года Владимир Леонтьевич Блюменау писал С.А. Укше:
«Дорогая Сусанна Альфонсовна. Получил Ваши прелестные стихи: «Пушкин в Царском селе», «Екатерининский дворец» и стихи, посвященные Звенигороду… Так тонко и так нежно плывут слова и звуки в Ваших стихах, посвященных старине ушедшей, придавая им дымку романтики, увлекая нас в грезы и мечты, отвлекая от всего некрасивого, нехорошего, скучного и обращая наш взор ко всему красивому, хорошему, милому, нежному… Будет очень приятно получить от Вас целый томик Ваших стихов и поместить его в нашу Звенигородскую библиотеку. Ведь там, среди зеленых дерев и оврагов, так хорошо и легко мечтается…».
В июле 1941 года из-за немецкого происхождения была отправлена в ссылку в Башкирию (посёлок Дюртюли). Используя свои старые юридические связи, Укше удалось перевестись в Алма-Ату, где она надеялась найти работу. Однако, кроме случайных заработков на переводах, работу получить ей так и не удалось.
Сусанна Укше скончалась от истощения 17 февраля 1945 года в алма-атинской больнице. Как и могилы двух других русских поэтесс, умерших в среднеазиатской ссылке — Веры Меркурьевой и Елизаветы Дмитриевой (Черубины де Габриак), — могила Сусанны Укше до наших дней не сохранилась.
Творчество
При жизни Укше в разных сборниках и антологиях опубликовано всего девять её стихотворений. В Москве она была близка кругу «Литературного особняка», с 1921 — член Всероссийского союза поэтов; в более узком смысле причисляла себя к акмеистам. В своих стихах последовательно верна классической традиции; испытала сильное влияние поэзии Алексея Лозина-Лозинского, с которым была дружна.
Ей принадлежит большой цикл стихотворений, посвященный памяти Н. С. Гумилева (1923 - 1926), стихотворения-портреты многих современников (М. Кузмина, А. К. Лозины-Лозинского, И. П. Павлова), многочисленные стихотворения о Петербурге, «Грузинский цикл» и т. д. В советское время в печати она выступала редко, поскольку господствовавшие направления поэзии были ей чужды. Среди ее стихотворений нет ни единой строчки «актуальных», т. е. казенно-официальных. Она твердо исповедывала принципы той поэтической школы, которую называют акмеизмом, а в двадцатые годы именовали «неоклассицизмом», считала себя «гумилевкой».
Переводы Укше из Данте, Петрарки, Шекспира, Гейне и Уайльда до сих пор не опубликованы, как и её стихотворения, написанные на иностранных языках: английском, французском, немецком, итальянском. Переводы из Данте и Петрарки появились, возможно, под влиянием М. Л. Лозинского, которого Укше знала по Петербургу. Переводила также стихи О. Туманяна — перевод его поэмы «Взятие крепости Тмук», сделанный совместно с С. Тэр-Саргсянц, опубликован в 1924.
Ее имя было открыто для современного читателя в 2007 году, когда в издательстве московского Дома-музея Марины Цветаевой вышла в свет ее книга «Стихов серебряные звенья…» с предисловием Елены Викторовны Алехиной.
Среди царедворни лукавой
И рослых солдат на часах
Бродил, коронованный славой,
Поэт в царскосельских садах.
На этой осенней площадке
Он первые песни запел,
Роняя на землю тетрадки
И книгу латинских новелл.
И, кажется, время не стерло,
Где к серой скамейке приник,
Сдавив соловьиное горло,
Казенный тугой воротник.
И в самой заглохшей аллее,
Взлетая к родной синеве,
Разбуженный стих Апулея
Звенит в опаленной листве.
19.10.1930 г.
* * *
Потомок дни минувшие поймёт ли?
Поймёт ли внук, что пережили мы,
Как по ночам стучали пулемёты –
Короткий крик вставал из тьмы.
И у детей сдвигались горько брови,
И всё родное делалось ничьим –
И мы не знаем, то вина иль крови
Текли по улицам ручьи.
И под мостами замерзали трупы –
Седой Невы бесшумные плоты –
И были пятна крови на уступах,
Как потемневшие цветы.
1923
На икону Владимирской Божьей матери
Чёрный бархат в золоте, каймою,
Бледное, печальное лицо.
Я стою недвижною, немою,
И не в силах разорвать кольцо.
Я не смею оторваться взглядом
От неё, что видела не раз,
От её тяжёлого наряда
И как будто говорящих глаз.
В златотканом платьице ребёнка
Нежно держит тёмная рука,
Скорбна бровь над переносьем тонким,
И такая на губах тоска.
И недаром на неё молились
Поколенья давних сотен лет,
Уповая на святую милость
И спасаясь от грозовых бед.
Кто молитвы жаркие повторит,
Что шептались миллионы раз?
То своё или чужое горе
Отразилось в очертаньи глаз?
Сотни лет с любовью и надеждой
Шёл к тебе страдающий народ.
Оттого ли в потемневших веждах
Сердце материнское поёт?
Оттого такая милость взора
И лицо, застывшее от слёз,
Что безумье муки и позора
Не к тебе ли удручённый нёс?
1933
* * * Моей лодке куда причалить?
Мне заказаны все пути.
От себя и своей печали
Не могу никуда уйти.
На груди золотистой Волги,
В благовонных садах Баку,
На каспийских зеленых волнах
Я встречала свою тоску.
Сдавит сердце рукой знакомой
И разбудит былое вновь.
И опять… Анфилада комнат…
На полу у порога кровь…
И удушливо пахнет порохом,
И нельзя никуда прилечь –
И ни звука кругом, ни шороха,
Только крест нагоревших свеч.
1921
* * *
За стеной звереет стужа,
Старый пес лежит у ног –
Я в глубоком кресле туже
Завернусь в большой платок.
Хорошо у печки жаркой
Утонуть в чужих стихах
И с божественным Петраркой
Перекликнуться в веках.
И ронять за словом слово,
И в безмолвии опять
Самоцветы Гумилева
До утра пересыпать.
А потом, под звон далекий,
Затерявшийся в окне,
На постели одинокой
Слушать музыку во сне.
1934
*** Последнее
Вот наконец последняя страница.
Тетрадь закончена. Слова легли.
Пять долгих лет короткой вереницей
По ним тяжелой поступью прошли.
Теперь они лишь в память о поэте
Найдут покой под крышкою стола
И будут ждать еще десятилетья,
Пока для них не разорвется мгла.
Так много песен в той же спит могиле
И будет их немало впереди…
Они, как птицы золотые, жили
И пробуждались вновь в моей груди.
И ты жила, движеньям сердца вторя,
Тетрадка обреченная, прости…
Ты много раз мое видала горе
И помогла его перенести.
Теперь усни с подругами своими.
Не все ль равно, когда придет черед
И позабытого поэта имя
Могильный прах, воскреснув, отряхнет.
1939
