Переславские сокольи помытчики
Переславские сокольи помытчики. Часть 1..
ЧАСТЬ 2
Царь Федор Алексеевич, как человек болезненный и слабый, был плохим охотником; совершенно не интересовался соколами и если потешный двор продолжал существовать при нем, то только как необходимая и привычная принадлежность старинного уклада московской дворцовой жизни при значительно меньшем числе ловчих птиц, чем в предшествовавшее время.
Государь Петр Алексеевич, подобно своему старшему брату, также не любил соколиной охоты, что не мешало впрочем ему иногда охотиться и об одном случае на охоте царя в окрестностях Переславля-Залесского. К. Н. Тихонравов сообщает следующее: «Переславский второй гильдии купец Михаил Петров Попов разсказывал о своем прадеде Андрее Алексеевиче Попове следующее: это было в первый год пребывания Петра в Переславле. Прадед был соколиным помытчином; будучи на охоте в заповедном месте, что ныне Ивановское болото, в 12 верстах от Переславля, он сидел и готовился накрыть сеткою налетевшаго сокола. В эту минуту царь Петр проезжал мимо с охоты, приближается к ловчему и спугивает ловчаго. Разгоряченный Попов, не узнав Петра, вскричал: «убью»; Петр на это отвечал: «как ты смеешь. Я твой царь». — Государь, сказал ловчий, я исполняю тобою же повеленное. Перед тем только вышел указ, дозволявший силою убивать того, кто на охоте подойдет к ловчему и будет спугивать птицу. Петр подарил Попову за такой ответ из своих рук шубу и пожаловал его в сокольные старосты».
Впоследствии Петр сам признавался гановерской курфюрстине Софии о своем равнодушии к охоте: «Отец мой был страстным охотником, — говорит он, — но я не чувствую к этой забаве никакой склонности». У царя Петра было много своих личных забав и ему было не до соколов. Были у него свои «потешные» сухопутные и морские, его занимали тысячи дел, о которых до него не имели понятия на Руси.
Не нарушая окончательно соколиной охоты, он привел ее в крайний упадок; часть сокольников обратил в своих потешных, вместо 300 чел. оставалось их в 1695 г. лишь 50 чел.; число птиц с 3000 шт. в 1696. г, уменьшилось до 49 шт.; вместо двух соколен осталась одна в с. Семеновском, а бывшая при отце в с. Коломенском нарушена. Птицы содержались, главным образом, для посылки в чужие страны в виде подарков их государям. «Кречеты, соколы и ястребы, челиги кречатъи и сокольи и ястребы держатся в Семеновском на потешном дворе для употребления в посылки к Турецкому султану и к Персидскому шаху и в иные владения, без которых (птиц) пробыть не возможно», говорилось в одном из указов Преображенского приказа о ловле птиц.
Исходя из этих соображений государственной необходимости поддержания дворцовой сокольни, царь Петр Алексеевич вместе с своим братом царем Иваном Алексеевичем дал переславским помытчикам жалованную грамоту в 1700 г., в коей подтверждены были все прежние льготы: 1) право на свободную торговлю, 2) свобода от податей и повинностей, кроме доставки птиц, 3) изъятие из ведения общегосударственного суда, кроме дел уголовных, с подчинением в судебном отношении Преображенскому приказу. Там, между прочим, было сказано: «Вместо жалованья, пашенной и огородной земли, для прокормления домов своих, когда бывают от ловли птиц свободны, кормиться рукоделием своим и торговать в Москве и городах и сидеть в лавках с посадскими людьми в равенстве без всякого запрещения и, кроме птиц, никаких податей брать с ним и судом расправою, кроме Преображенского приказу, в других приказех и городех ведать их не велено, также и на дворы их постою не ставить».
По городовой росписи 1691 г. в Переславле-Залесском состояли в помытчиках следующие лица: Сенка Потапов, Ивашко Федоров с сыном Радкою, Ромашка Рябиков, Стенка Казаринов, Якушка Казаринов, Ивашко Меньшиков с бр. Володкою, Ивашка Патрекеев, Емелька Новиков, Васка Новиков с бр. Федкою, Прошка Михайлов с сыном Дмитрашкою, Якушка Меншиков, Алешка Котов с детьми с Андрюшкою да с Ивашком, Лукашка Худяков, итого 19 чел., главным образом, хозяев помытчиковских дворов.
Через десять лет по переписи капитана Павла Зорина в 1711 г. в Переславле было помытчиковых в городе на посаде 22 двора, в них помытчиков 26 чел., у них сыновей 27 чел., братьев 2 чел., племянников 5 чел., внучат 5 чел., итого 65 чел.; кроме того на Москве проживали дворами 3 челов.
На Семеновский потешный двор при Петре 1 зза недоставленных птиц взымали деньгами, напр. в 1703 г. взыскано по три руб. за сокола, всего 9 руб., а в 1716 г. за малый принос «учинено помытчикам наказание: биты плетьми в Преображенском Приказе»; за большее же количество против установленного оклада никакого добавочного вознаграждения они не получали.
Быт и занятия переславских помытчиков того времени хорошо описывает справка, составленная Преображенским Приказом по случаю одного их челобитья. «Устроены они, — говорится там, — житьем в том городе (Переславле-Залесском) из дворовых беспашенных крестьян и из иных чинов охотники, и велено им помыкать птиц соколов, кречетов и челигов и приносить к Москве (вешних 6, осенних 6 ж, итого по 12 соколов дикомытей в год), а кроме птиц иных никаких поборов и податей имать с них не повелено, и бывают они в полевом сиденье весною с Благовещеньева дни по Петров день, а в осень с Ильина дни до Покрова и больше. А для прокормления домов своих меж полевого сиденья кормятся они рукоделием своим, кто чем имеет прокормиться, и торгуют в рядех с Переславскими посадскими людми вместе изстари без всякого запрещения, про что они посадские люди сами ведают, для того, что им кроме торгу и рукоделия с женами и детьми и прокормитца не чем, пашенной земли и сенных покосов и никаких угодей им нигде не дано, и в городе на посаде под дворовое и огородное строенье земли им не отведено, живут в купленных дворах».
Эти строки приказного документа ретроспективно освещают весь прошлый многовековый быт переславских помытчиков и придают ему надлежащую полноту. Оказывается, в противоположность помытчикам вологодским, двинским и пр., Переславские совершенно не имели земли и вынуждены были жить каким-нибудь мастерством или торговлей. Теперь становятся понятным все эти хлебники, седельники, кузнецы, мельники, о которых упоминается в грамотах в. кн. Василия III и царя Василия Шуйского. Если бы не это, то привилегированным царским слугам было жить не чем. И тем не менее, несмотря на незавидное житье сокольников, были постоянные охотники записаться в их ряды, что в свою очередь свидетельствует о необыкновенно тяжелом экономическом и правовом положении «дворовых безпашенных крестьян и иных чинов охотников».
Собственно можно было помытчикам заниматься лично своими делами не более полгода, так как на ловле птиц они находились с. конца марта (25 числа) по конец июня (29 числа) и с конца июля (20 числа) по октябрь и долее. Но, разумеется, их домашние занимались ремеслами и торговлей круглый год и возможно, что некоторые, благодаря своей энергии и сметке, довели размеры своей торговли до значительных оборотов и конкурировали с настоящими переславскими купцами, составлявшими в то время значительную группу и во всяком случае имевшими заручку в местном Магистрате.
Торговое значение современного Переславля ничтожно, между тем как в старину это был значительный торговый пункт, расположенный на Северной дороге из Москвы в Беломорье. В XVII в. Переславлем, как торговым городом интересовались шведы и включили его во времена Кардисского мира в перемирную грамоту в качестве пункта, где они могли иметь свое подворье. С завоеванием Балтийских портов, переславские купцы стали вести торговлю с С.-Петербургом и Ригою, Малороссией и Оренбургом.
На право свободной беспошлинной торговли помытчиков переславские купцы давно смотрели косо и мирились с нею, как с неизбежным злом. После того, как был издан Петром регламент, переславские купцы постарались обратить его в орудие борьбы с помытчиками. Так как по регламенту разрешалось торговать только тем лицам, которые записались в купечество, а из незаписанных только крестьянам предоставлено было право продавать на базарах продукты своего хозяйства, то переславский Магистрат и купцы стали чинить им разные препятствия и толковать этот закон, как ограничение прав сокольих помытчиков.
Это обстоятельство, с точки зрения помытчиков несправедливое, было обжаловано ими в челобитной 27 июля 1717 г., принесенной их старостой в Преображенский Приказ, где со времен Петра вместо Тайного Приказа ведались дела, касающиеся соколиной охоты. В ответ на это «и того ж 717 году Августа в 1 день по указу Его Им. Величества и по приказу ближняго стольника князя Федора Юрьевича Ромодановского послана Его Им. Величества из Преображенского Приказу грамота в Переславль-Залесский к Ландрату велено переславским сокольим помытчиком, когда они бывают от полевого сиденья свободны, в Переславле и на Москве, для прокормления домов своих, торговать со взятьем пошлин, а опричь оброчных птиц на них помытчиков иных никаких оброков и податей не накладывать, для того, что им против иных городов их же братьи помытчиков земель и сенных покосов и никаких угодей не дано».
При решении спора правительство избрало средний путь: домогательство купцов о полном воспрещении было отвергнуто, но вместе с тем торговля, разрешена помытчикам только при условии уплаты пошлин. Это уже совсем иное, не бывалое дотоле положение, нарушавшее привилегии 1700 г. Тогда прямо было сказано, что «вместо жалованья»... разрешается им «торговать в Москве и городах, и сидеть в лавках с посадскими людьми в равенстве безо всякого запрещения». При таком же решении можно считать, что Магистрат выиграл больше в этой борьбе, чем помытчики и нанес удар их старинным привилегиям.
В дальнейшем разные преобразования Петра финансовые и податные еще более поколебали вековые устои сокольничего быта и грозили уравнением положения помытчиков с общею податною массою.
Особенно это нужно сказать относительно указа 9 января 1728 г., коим помытчики и их дети зачислялись в подушный оклад наравне с прочими крестьянами: «помытчиков и детей их, которые имеют земли, числить против однодворцев, а в расположении полков в подушный оклад с прочими класть наряду».
Опубликование этого указа было дальнейшим уничтожением привилегий помытчиков и наносило сильный удар их благосостоянию. Как зачисленные в подушный оклад, они обязаны были теперь исполнять все государственные и общественные повинности, а вместе с тем по-старому были обязаны поставлять ко двору ловчих птиц; лишены они были своих особых прав, но не освобождены от обычных своих обязанностей. Хотя безземельных переславских помытчиков указ этот и не должен был бы касаться, но в Переславле действие его распространили и на них.
В виду явной несправедливости 10 июня 1724 г. они подали Государю Петру I челобитную, состоявшую из следующих десяти пунктов:
1. «В прошлых де годех издревле пойманным предков Его Им. Велич, блаженные памяти в — х г — рей царей в — х князей Российских указом и по жалованным грамотам, каковы даны прадедом и дедом их переславским сокольим помытчиком больше двусот лет, по которым велено им помыкать птиц соколов, кречетов, и челигов и ястребов и приносить в Москву.
2. А Его Им. Вел. никаких окладных податей, кроме оброчных птиц, брать с них не повелено, а вместо жалованья повелено им кормитца меж полевого сиденья, рукоделением своим и торгом.
3. А ныне де повелено подать скаски о душах мужска полу всякого звания людям и освидетельствовав, которые подлежат, положить в оклад.
4. И в 722 де году в указе Им. Вел. от канцелярии свидетельства мужска пола душ в Переславской провинции публиковано о подании сказок, в котором показано, чтобы переписать всякого звания людей и их помытчиков для исчисления, а в подушный оклад класть ли, того де об них не показано.
5. А прошлаго де 723 году Сентября 28-го числа, по распоряжению Камор-Коллегии повелено оной осмигривенный сбор сбирать с крестьян и бобылей и с однодворцев и с разночинцев и с новоселенных слобод, которые между черкасами русские; также с рейтор и с копейщиков и воротников и протчих, а об них де помытчиках в том указе не написано.
6. И однодворцы де имеют у себя пашенные земли и людей и крестьян и оброчные статьи, от чего себе имеют пропитание.
7. А им де помытчикам изстари ни какого жалованья не даетца и пашни и сенных покосов и никаких угоден на пропитание им нигде ничего не дано.
8. А ныне де Переславль-Залесского в Камерирскую контору для сбору подушных осмигривенных денег присланы перечневыя книги, в которых де и они помытчики написаны, и тех де денег, как же и в новозаложенный набор солдат на них правят, и держат под караулом в день бьют на провеже, а к ночи сажают в тюрьму, и от того де караульного задержания и провежу соколье ловле учинилась остановка и в полевом сиденье для сокольи ловли сидеть стало не кому.
9. А Переславские де Ратушной бургомистр, …ны для прокормления домов их торго… в рядех ничем не дают.
10. Чтобы с них те подушые деньги и солдацкой набор сложить и из окдаду выключить, дабы от того платежа им не приитти во всеконечное разорение и в недолове соколов от Импер. Велич. во гневе не быть и торговать бы им с Переславцы посадцкими людми по прежнему».
Правительство отнеслось к слезной просьбе, вызванной крупной переменой их положения, совершенно безучастно и совсем не тревожилось об участи помытчиков. То было время реформ и коренных преобразований государства. А известно, что когда лес рубят, щепки летят. Правительство так и считало, что жертвы и потерпевшие от этого неминуемо должны быть и не торопилось с ответом на челобитную, оставляя ее без ответа.
В таком положении для переславских помытчиков окончилось царствование Петра I, прошло царствование Екатерины I и Петра II. Правда, в последние два царствования на соколиную охоту стали обращать больше внимания, но положение помытчиков оставалось тоже. Хотя внук Петра Великого был самый неугомонный охотник, можно сказать большую часть своего недолгого царствования провел в лесу и в поле с собаками и соколами, но облегчения положения провинциальных помытчиков не последовало.
Хотя дело их было довольно безнадежно ив последующее время, но все же случались проблески улучшения. Так, царствование Анны Ивановны, любившей впрочем преимущественно ружейную охоту и травлю зверей, началось для переславских помытчиков небольшим облегчением. 24 Марта 1732 г. в ответ на челобитную их Сенат приказал: «положенных на них в 1704 г. по указу от Ижерской канцелярии полтинных денег не взыскивать и из доимки выключить для того, что в подушный оклад платят на Ярославский пехотный полк подушные деньги с 78 душ, а по Плакату 724 г. сверх подушных и положенных в том Плакате денег, никаких податей имать не велено».
Между тем на местах помытчикам чинились разные притеснения: им стали препятствовать на частных землях ловить соколов. По этому поводу «в апреле 1733 г. в Сенат было прислано управлением императорской охоты представление, в котором указывалось, что до сего времени, руководствуясь бывшими указами, переславские и ростовские помытчики помыкали соколов в помещичьих и монастырских угодьях при озерах, но что приказчики и старосты тех мест стали ныне делать помытчикам всевозможные препятствия, и соколов помыкать не дают и с мест ссылают, и птиц всяких стреляют и в помычке чинять великор помешательство. Разсмотрев это дело, Сенат приказал послать в Московскую губернию указ с крепким подтверждением, чтобы помытчикам в оговоренном отношении никто и никакого помешательства не чинил»
Пойманных с таким трудом птиц в Москве принимали необычайно строго. За малейшие упущения помытчиков били, если находили, что птица не в «теле» или с заломанными перьями. В одно время (1740 г.) вышло распоряжение отвозить птиц в С.-Петербург и сдавать в Правительствующий Сенат, что было, при дальности расстояния, новым обременением переславских помытчиков.
Помытчики вздохнули несколько полегче при Им. Елизавете Петровне. Сама она была большая любительница всех видов охоты и нередко охотилась с соколами; знала этот спорт очень хорошо и любила его. В Александровой Слободе Переславского уезда, доставшейся ей по наследству, при дворце она устроила себе охотный двор с сокольней и псарней. Во время своего пребывания здесь то добровольного, то вынужденного частенько тешилась в окрестностях Слободы с ловчими птицами. После того, как стала императрицей, все реже и реже дозволяла себе это удовольствие и потом только наблюдала со стороны за охотой, не принимая в ней активного участия.
При Им. Елизавете, в начальные годы ее царствования (1744 — 1748), насчитывалось помытчиков 868 чел. Кроме старинных помытчиков переславских, были на ряду с ними - ростовские, ярославские, суздальские, коломенские, вологодские, белозерские, двинские, поволжские и т. д. Переславских помытчиков в эти годы было 63 чел. Это были комплектные или штатные, кроме их были резервные или по терминологии того времени «закомплектные». Один из таких закомплектных помытчиков кр. с. Горок Переславского уезда Аким Петров был вытребован в 1750 г. в Московскую царскую птичью охоту.
Любопытным образчиком того, как производилось зачисление в состав помытчиков служит следующая челобитная, поданная в ноябре 1744 г. в Обер-Егермейстерскую Канцелярию:
«Доносит птичьей охоты соколий помытчик Петр Емельянов сын Жилкин, а о чем мое прошение тому следуют пункты.
1) Отец мой был г. Переславль Залесского Рыбной Слободы Емельян Дорофеев, который в 183 г. из оной Рыбной Слободы по присланной грамоте блаженные и вечнодостойные памяти царя Алексея Михайловича из приказу Большого дворца взят был на место помытчика сокольной сотни Андрее Константинова в сокольи помытчики охотою по поручной записи и по оному определению оный отец мой помыкал в Семеновское на потешный двор соколов и ястребов с своею братиею вместе, и волею Божиею умре. А я, именованный, остался после отца своего в малых летех и стал быть в возрасте и женился, и прижил с женою своею дву сыновей, — Леонтия да Григория Петровых, и в 701 г. маия 27 дня, именованный, взяв показанную данную отцу моему грамоту, объявил покойному князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, и потому я отослан был к охоте в Семеновское на потешный двор помытчиком, а как состоялась первая перепись генерала Григория Петровича Чернышева и давали сказки, потом имена, наши отосланы были в Преображенский Приказ и смотрели нас на съезжем дворе и записали нас Семеновского потешного двора, и скаски с нас взяты за нашими руками, и в подушный оклад как отец мой Емельян Дорофеев, так и я, именованный, и с детьми моими нигде не положены.
2) А в 1738 г., в генваре месяце, подавал я, именованный, бывшему Волынскому доношение об определении детей своих к птичей охоте, и по тому моему прошению определен токмо один сын мой Григорий Петров помытчиком, который и ныне Ваш. Им. Величеству при птичьей охоте служит без всякого пороку, и сын мой Леонтий без всякого определения и без пашпортов определяется праздно.
3) И дабы Ваш. Им. Велич. указом повелено было мне, именованному, и с сыном моим Леонтием от Обер-Егермейстерской Канцелярии дать для нашего прошения пашпорт для указу.
Всемилостивейшая Государыня, прошу Ваше Им. Величество о сем моем прошении милостивое решение учинить.
К поданию подлежит в Егермейстерскую Канцелярию».
Не известно удовлетворена ли была просьба Жилкина, но это для нас и не важно. Интересно отметить ту особенность, с которою обставлялось вступление в артель помытчиков. Подавалась челобитная, давались поручные записи, на зачисление в помытчики присылалась грамота из Москвы. И по-видимому этот порядок велся исстари и сохранился до конца.
Не имея точных сведений относительно оброка помытчиков при им. Елизавете, можно указать лишь на отдельные годы, сколько фактически поступало из Переславля Залесского птиц; так напр. в 1751 г. — 8 соколов-дикомытей и 3 сокола вешняка, итого 11 шт., т.е. приблизительно то же, что и в начале XVIII ст.
При им. Елизавете было подтверждено несколько прежних привилегий помытчиков, а именно: особый их суд (в 1747 г.), и не выбирание ни в какие городские должности (1752 г.). И то, и другое было установлено старинными грамотами. Первое состояло в том, что судил помытчиков сам князь великий, или его сокольничий, со времен Алексея Михайловича их «судом и расправою» ведал Семеновский потешный двор; теперь по приказу императрицы это переходило в ведение Обер-Егермейстерской Конторы, что было подтверждено потом императрицей Екатериной II. О втором встречается в старинной грамоте царя Шуйского (10 июля 1606 г.), «с черными людми городскими, — говорилось там, ни с целовальники, ни с сотскими, во всякие подати тяглы не тянут»; теперь воспоследовало Высочайшее подтверждение, чтобы помытчики были свободны от обязанностей по городу и не выбирались в должностные лица, что, видимо, с течением времени также стало забываться.
Не ограничиваясь подтверждением прошлого, Елизавета Петровна внесла некоторые облегчения в жизнь помытчиков вновь. Одною из тяжелых повинностей для них была рекрутчина, наборы, лишавшие их самых молодых и сильных работников. Обер-Егермейстерская Контора поэтому ходатайствовала о них перед Сенатом о даровании им льготы. 17 Ноября 1748 г. Сенат, приняв во внимание, что «помытчики сверх подушного оклада ко двору Ее Им. Величества по прежним их грамотам, ловя птиц, ставить и в Москву привозить должны, к тому же находятся они в разных местах и число душ невеликое», определил указом: «Сокольих помытчиков, в предбудущие наборы рекрут натурою не брать; а когда рекрутские наборы будут, тогда их, приписывая к прочим государственным, дворцовым, монастырским или помещиковым крестьянам, в складку брать деньгами, по чему с души при тех рекрутских наборах указами определено будет». Можно было на основании этого откупиться деньгами.
Но по пословице «милует, царь, да не жалует псарь», в то время Переславский Магистрат продолжал старинную упорную борьбу с помытчиками на почве торговых отношений и причинял им жестокия неприятности. Как указывалось ранее, переславские безземельные помытчики были торговцами по неволе. Без нее существовать им было трудно и почти нечем. А так как их было при им. Елизавете свыше 60 человек, то в общей массе они чинили купцам подрыв в торговле не малый и были, как говорится, бельмом на глазу, от котораго последние не знали, как избавиться. Нужно при этом сказать, что торговое положение Переславля Залесского начало в то время падать, и, следовательно, местным купцам жилось и без того не очень хорошо». Тогда в лице своего Магистрата они всячески стали донимать без вины виноватых помытчиков всякими способами и совершенно не считались с их исключительным положением. В своей челобитной, поданной в Обер-Егермейстерскую Канцелярию через своего поверенного Андрее Баженова, помытчики говорили, что «Переславский Магистрат и купечество, не взирая на жалованные им грамоты, до торгу уже с 1743 г. не допускают их, чиня при том обиды и разорения, и постой к ним ставят многолюдственно, а кто из них силою грамоты станет отговариваться, таковых бьют немилосердно; а ныне в покупке под строение дворов земли учинили запрещение, чем наиболее приводят их в изнеможение, и хотя от них в Обер-Егермейстерскую Канцелярию и происходили прошении, а от оной в Главный Магистрат, из сего же многими в Переславский Магистрат же, о нечинении им в торговле воспрещения указом подтверждал; точию оный Магистрат не токмо по оным не исполнял, но и вящше прежних еще обиды причинял, да и у оного поверенного Баженова в 1739 г., запечатав лавку, и поныне не распечатывает, и не токмо для продажи, но и до вынутия из оной товаров в ту лавку не допускает. И от таковых обид, разорения и от недопущения до торгов они, помытчики, не имея никакой земли, паче же за выбылью в разные по указам службы и умершими не малого числа душ, не точию к помыканию потребных птиц, которую службу они исполняют своим коштом, но и к платежу государственных поборов пришли в несостояние и совершенную нищету».
Перечислив все обиды, Баженов просил «чтобы их помытчиков от таких обид защитить и в торгах, в силу предписанных жалованных им грамот, дозволить, и на дворы их постоев ставить не велеть, также если кто пожелает, им дворы, лавки и землю уступить во владение, ибо из помытчиков многие, не имея собственной земли, на чем бы могли построиться, скитаются меж двор, учинить дозволение».
Свое ходатайство поверенный переславских помытчиков подкреплял целым рядом старинных грамот: «В жалованных им, помытчикам от Государей Царей и Великих Князей Василия Иоанновича, Иоанна Алексеевича и блаженные и вечной славы достойные памяти Государя Им. Петра Перваго в 7015, 7114, 1700 и 1717 гг. грамотах написано: из Переславль Залесского сокольих помытчиков ни в каких делах нигде, опричь душегубства, кроме их Великих Государей и Преображенского Приказа, не судить и никаких податей, кроме птиц, с них брать и в городския службы выбирать, також воеводам и прочим посыльным людям подвод требовать и на дворы их постоев ставить и никаких утеснений чинить не велено; також когда они бывают от сокольи ловли свободны, в Переславле Залесском и на Москве, для прокормления домов их, торговать со взятьем с них пошлины повольно, для того, что им сокольим помытчикам, против иных городов, их же братии сокольих же помытчиков, земель и других угодий им не дано».
23 декабря 1760 г. Сенат, рассмотрев это дело и приняв во внимание жалованные грамоты, все же отдал предпочтение закону общему и отказал помытчикам в ходатайстве, воспретив им прежнюю торговлю. «Объявленным Переславль Залесского сокольим помытчикам, — говорится в Сенатском указе, — в произведении купеческого (кроме дозволенного, состоявшимся в 755 г. Таможенным Уставом, крестьянству) торга, отказать, для того, хотя по жалованной им помытчикам 1717 г. грамоте, торговать в Переславль Залесском и на Москве и велено; но по Уложению и состоявшимся Главного Магистрата Регламентом и именным блаженные и вечной славы достойной памяти, Государя Им. Петра Великого, 208 и 722 гг. указами, генерально всем, не записався в купечество, торговать запрещено: по чему за силою оных законов, дозволения в произведении торгов дать им не возможно; и теми крестьянству дозволенными торгами, им помытчикам торговать не воспрещать. Что же касается до городской службы и постоев на дворы, то по силе вышеприведенных жалованных им грамот, которыми они помытчики точию для той их помытчьей службы уволены, и ныне от того оставляются свободными ж. Также за неимением никакой земли, кто пожелает из купечества им, помытчикам, под дворы и прочее земли во владение уступать; в том Переславскому Магистрату препятствия и никаких притеснений и обид не чинить. Упоминаемого ж Андрея Баженова с детьми и внучаты, по его торговым промыслам, и как в челобитье своем объявляет, что прадеды и деды и отец его, Баженова, были гостиной сотни купцы, но желание его быть в купечестве, в силу вышеобъявленных Уложения Регламента Главного Магистрата и именных 208 и 722 г. г. Высочайших указов Главному Магистрату, по тем его торговым промыслам освидетельствовав в том Переславле Залесском в купечество записать и положить его против прочих купцов в обыкновенный оклад; однако, будучи в купечестве, и прежнюю соколью службу на всегдашнее время потомственно ему, Баженову, исправлять тож. Буле и другие кто из помытчиков Переславля Залесского пожелают по торговым их промыслом в купечестве же быть, о записи их Главному Магистрату чинить надлежащее в силу указов определение; ибо из того в службе помытчичьей, хотя б оные и все в купечество были записаны, ни малаго опущения быть не может, для того, что они прежнюю их службу, против вышеписанного, потомственно исполнять должны».
Но царствование Елизаветы Петровны, относившейся участливо к помытчикам, закончилось для них потерею весьма жизненной привилегии-торговой. Чтобы иметь право торговать, надо было записаться теперь в купечество. Но в то время, как для купца не было никаких других обязанностей, помытчик не освобождался от птичьей ловли. Быть переславским помытчиком в это время — не значило быть привилегированным слугой дворцового ведомства, а ограниченным и стесненным в своих правах безземельным человеком, который при всем желании не мог избавиться от своей службы и своей доли.
Через два года после этого распоряжения вступила на престол им. Екатерина II. С ее воцарением начался новый расцвет соколиной охоты. К этому виду спорта императрица пристрастилась по восшествии на престол и собственно любила смотреть со стороны из экипажа на воздушную борьбу прирученных пернатых хищников, активного же участия в самой охоте не принимала; не сама она охотилась, а для нее охотились. В первую половину своего царствования она много времени посвящала этому удовольствию и целыми часами не могла отрываться от такого зрелища. С течением времени, когда годы императрицы стали уходить, все реже интересовалась охотой и совершенно прекратила выезжать на нее за пять лет до смерти.
Хотя посылка соколов и кречетов в подарки соседним монархам была отменена Екатериною в самом начале своего царствования, но нужда в ловчих птицах для двора самой государыни была временами столь значительная, что от помытчиков требовалась большая напряженная работа. В противоположность временам ц. Алексея Михайловича она совершалась при тяжелом правовом и экономическом положении помытчиков, особенно переславских. Бывали моменты, когда это напряжение достигало крайних пределов. Происходило это в те времена, когда императрица устраивала по поводу разных событий торжественные соколиные охоты то в С.-Петербурге, то в Москве. В окрестностях новой столицы такая охота была устроена напр. для заграничных гостей во время бракосочетания наследника престола Павла Петровича (в 1773 г.), а в окрестностях Москвы по случаю Кучук — Кайнарджийского мира (1775 г).
Готовясь к торжествам, Обер-Егермейстерская Контора писала (в 1775 г.), что «в птицах ныне состоит против прежних лет большая надобность». Поэтому ею были посланы указы помытчикам переславским, ростовским, ярославским, вологодским, белозерским, суздальским и коломенским с наикрепчайшим подтверждением, «чтобы они по получении оных указов, ни мало не мешкав, все поголовно вышли на помцы и старались оных птиц помкнуть, как возможно с наибольшим удовольствием, и как скоро где тех птиц помкнуто будет, то оных тотчас, в силу прежде посланных к ним, помытчикам, указов, и приносить в Москву к охоте во всякой исправности, не дожидаясь многого числа».
Такие моменты были самыми тяжелыми в истории помытчиков. Птиц в то время становилось все меньше и «с наибольшим удовольствием» ловить не приходилось; мучиться же из за них и проводить время в бесплодных розысках доводилось неизбежно. Пойманных птиц нарочным надо было отправлять в Москву почти по одиночке, не дожидаясь, когда скопится их несколько штук; следовательно приходилось излишне тратиться на служебные поездки в Москву.
Да и в самой Москве казенных дворов, где обычно останавливались помытчики при доставке птиц, стало не хватать; нужно было также расходоваться на постоялые дворы или частные квартиры. Тогда переславский помытчик Андрей Попов купил для этой цели особый двор, куда стали съезжаться его земляки, их было до 70 чел., а быть может и другие помытчики. По поводу этого двора у Обер Егермейстерской Конторы возникла переписка, доходившая до Сената. В 1776 г. она доносила Сенату: «Ныне по умножению птиц приходящие (в Москву) с ними помытчики в трех дворах (в Москве) поместиться никак не могут, потому что должны они до приему от них птиц на Семеновском потешном дворе, приготовляя к отдаче годными, жить на тех дворах по немалому времени, и за таковым утеснением трех дворов куплен еще переславским сокольим помытчиком, здешним жителем Андреем Поповым состоящий за земляным городом, в приходе Богоявленья Господня, что в Елховке, на котором постой содержится и полицейския должности отправляются, и хотя о увольнении от оных от Конторы Московской Полиция и сообщено двоекратно, но оная не увольняет. А как по необходимости для птичьей охоты означенного помытчика Попова двор не отменно построен, то и просила, дабы, сверх уволенных от постою и служб трех дворов», был бы также уважен и двор Попова. По рассмотрении дела Прав. Сенат ходатайство уважил и частный дом переславского помытчика стал пользоваться привилегиями наравне с казенными. Эта была единственная милость к переславским помытчикам Северной Семирамиды, вызывавшей удивление иностранцев богатством своей соколиной охоты. В общем дела помытчиков шли на ухудшение и положение их носило неопределенный характер. Теперь вслед за Магистратами ополчились против них провинциальные Казенные Палаты, стремившиеся обложить их всеми податными повинностями. В результате этих домогательств в Сенате два раза при Екатерине поднимался вопрос об уравнении помытчиков в налоговом отношении с крестьянами. Но императрица с этим не соглашалась. С другой стороны она также не согласилась с Обер-Егермейстерской Канцелярией, покровительственно и участливо относившейся к помытчикам, когда та в докладе о новых штатах императорской охоты проектировала оставить за ними целый ряд старинных льгот и в том числе свободу торговли. На этом докладе государыня положила такую резолюцию: «О сокольих помытчиках остаться впредь до разсмотрения на прежнем основании».
Окончательного «разсмотрения» не последовало в течение всего долгого царствования им. Екатерины, не решавшейся найти надлежащий выход из запутанного положения. И дело помытчиков в таком виде продолжало тянутся при им. Павле I. Но 9 марта 1800 г. был дан Сенату написанный собственноручно государем следующего содержания указ: «Состоящих по разным губерниям сокольих помытчиков, исключая помыкающих кречеты Казанской губернии ста двух душ, повелеваем обратить от ныне в дворцовые крестьяне, обложа податьми и подчинив в ведомство Казенных Палат наравне с прочими казенными поселянами, и коим не достает земли, тех снабдить оными; кречетьих же помытчиков в казанской губернии оставляем на прежнем основании».
При императоре Николае 1 по указу 19 августа 1827 г. были освобождены от своих обязанностей и казанские помытчики. Вместе с тем нарушилась при дворе самая соколиная охота. В последний раз она происходила в 1856 г. на коронационных торжествах имп. Александра II. По этому случаю были привезены в Москву из Оренбургской губернии беркуты и ими пробовали травить волков и лисиц.
Таким образом, Переславские помытчики прекратили свое существование несколько раньше, чем соколиная императорская охота: они не дожили полстолетия до ее окончательной ликвидации. Но нужно сказать, что эти годы были временем упадка и окончательного увядания ее, что в свою очередь делало излишним существование значительного штата помытчиков. Так что уничтожение института помытчиков, в числе которых находились и переславские, было естественным и неизбежным. Финальный указ Павла I не заключал в себе чего-нибудь насильственного и был необходимым выводом из всей предшествовавшей истории отжившей свой век организации.
Подтверждение последнего служит также общий упадок соколиной охоты в XIX в. Частные охотники в то время, за редким исключением небольшого числа помещиков, оставили уже охотиться с ловчими птицами. Ружье пришедшее к нам с запада при царе Иване IV, вытеснило этот виц охоты на Руси окончательно и на столько бесповоротно, что попытка реставрировать ее окончилась полной неудачей. Возникшее в 80-х годах XIX столетия в С.-Петербурге «Общество соколиной охоты», просуществовав несколько лет, распалось, не произведя никакого заметного влияния на возрождение этого спорта. Теперь в пределах Европейской России охотятся с соколами, можно сказать, одни степные инородцы. В большем числе подобные охотники встречаются в Азии и Африке, но сохранились собратья им по спорту местами и в Западной Европе, особенно Англии, где умеют бережно хранить старинные традиции.
Помимо общего упадка соколиной охоты, на судьбу помытчиков оказали роковое влияние несовершенство их организации, становившейся в противоречие с менявшимися условиями жизни, и обособленность их среди окружавшего населения. Начавшись довольно рано обособленность эта, состоявшая из разных льгот и преимуществ, постепенно увеличивалась и достигала высшей точки своего развития при царе Василии Шуйском. В общем укладе древне-русского быта она занимала свое надлежащее место и гармонировала с ним. Но с XVIII столетия по мере того, как вводились реформы за реформами исключительность положения помытчиков стала давать себя знать все чаще и больше. Действительность требовала или реформировать, или уничтожить их обособленность, заменив, напр., покупкой птиц у вольных охотников добывание их при посредстве специальных помытчиков. Но в силу инерции дело протянулось на всем пространстве ХѴIII ст...
Переславские помытчики, как группа царских слуг, перестали существовать после шести-векового служения князьям, царям и императорам. Получив начало во времена кн. Переславских, долгое время они оставались сокольниками, т. е.
в том именно виде, как служили своим удельным владетельным князьям. С течением времени это положение подвергалось изменению. До времен ц. Алексея Михайловича доставляли ко двору выношенных птиц и таким образом более или менее сохранили за собой черты прежних сокольников. С того же времени в течение полутора веков были исключительно помытчиками.
После упразднения они стали дворцовыми крестьянами и получили себе в надел землю, которой не имели в течение целого ряда столетий. По силе царского указа (1800 г.) произвела с ними эту ликвидацию Владимирская Казенная Палата; в архиве ее должно быть дело, которое могло бы нам рассказать много любопытного об этом. Ведь кроме беспашенных крестьян среди помытчиков было не мало «иных чинов охотников». Были ли они обращены в крестьян, или для них сделано исключение? Где поселены бывшие помытчики, какие наделы даны им, сколько их было и т. п.?..
Не менее любопытно иметь теперь сведения, что сохранилось в Переславле-Залесском через сто лет, после обращения их в крестьян. Казалось бы, группа, просуществовавшая шестьсот лет, не могла в течение одного столетия потерять все следы. Должно же что-нибудь остаться, хотя бы в виде воспоминаний. Может быть в иных семьях крестьян и купцов переславских сохранились орудия соколиной охоты и вообще какие либо вещественные памятники. Все это следовало бы собрать и сохранить. Но, к сожалению, проживая вдали от Залесья, мы лишены возможности выполнить эту задачу и предоставляем ее любителям родной старины, проживающим на месте. Пусть также они расскажут, какое отношение к данному вопросу имеют расположенные в окрестностях Переславля деревни: «Сокольская Слобода» (Соколка) Переславской волости, «Большие Сокольники» и «Малые Сокольники» Глебовской волости. Не здесь ли поселены бывшие помытчики? Не обращены ли они были потом в крепостных? Хорошо бы это узнать, пока не все еще забыто.
Действ. чл. М.И. Смирнов.
Н.-Новгород.
11 декабря 1911 г.
Переславско-Залесское княжество
Город Переславль-Залесский
Александровская слободаCopyright © 2017 Любовь безусловная
|
