Олег Юрьевич Лобачёв (литературный псевдоним - Иван Котельников) родился 10 июня 1969 года в городе Владимире. После окончания школы в 1987-1989 гг. служил в Советской Армии на архипелаге Моонзунд (Эстония).
Член Союза писателей России с 1996 года.
Государственный стипендиат в области литературы за 1998 и за 2003 годы, стипендиат Международного сообщества писательских союзов.
В 2001 году окончил Владимирский государственный педагогический университет по специальности «филология».
Несколько лет жил и работал в Москве. В 2001 -2003 годах учился на Высших литературных курсах в Литературном институте им. А.М. Горького (семинар Ю.П. Кузнецова). Государственный стипендиат в области литературы за 1998 и за 2003 годы.
Стихи под псевдонимом Иван Котельников печатались в журналах «Москва», «Наш современник», «Звезда», «Соло», «Флейта Евтерш» (США), альманахах «Местное время», «Владимир», газетах «Комсомольская правда», «Завтра». Автор поэтической книги «Миры Ивана Котельникова» (2000).
Работал на государственной службе, в журналистике. Последнее место работы в Москве - пресс-секретарь главного дирижера и художественного руководителя Государственного академического симфонического оркестра России Марка Горенштейна (2003-2004 гг.).
С 2004 года вновь живет во Владимире.
С 2006 года - директор Владимирского регионального отделения Литературного фонда России. ВРО ОООП "Литературный Фонд России" действует с 27 декабря 2000 г. Директор Кантов Дмитрий Владимирович. Адрес: город Владимир, Музейная улица, 3. Организация ликвидирована 1 февраля 2019 г.
“...СПАСЕНИЯ, В ПРИНЦИПЕ, НЕТ”
Юлия АЛЕКСАНДРОВА. Литературно-художественный и краеведческий сборник «Годова гора». 2001 г.
“Миры Ивана Котельникова” - в этом названии зашифрован псевдоним автора книги стихов, которая издана в г. Владимире (изд-во “Реко”, 2000 г.).
Иван Котельников - не просто псевдоним, а персонаж, с которым автор то сливается, то дистанцируется от него, порой даже полемизируя с ним. Кое-где мелькнет мимолетное сходство с Козьмой Прутковым, даже не сходство, а, скорее, намек (особенно явный в стихотворении “Самолет”), но Иван Котельников - совсем не Козьма Прутков. Сходство только в том, что оба они - маски, Иван Котельников - это совсем другая маска, и лицо под маской не то, да и время другое. Иван Котельников сложнее, глубже, трагичней.
Как написал Иван Котельников в своем предисловии “От автора”, он хочет своими стихами “уточнить время нашего существования, его интонационную перспективу”. Это время он называет Каменным веком поэзии. Позади - Золотой, Серебряный, Бронзовый. Позади имена Пушкина, Блока, Мандельштама, Бродского. Все это в прошлом. А сегодня идет “сползание в Каменный век”. В мире вокруг себя (в нашем с вами мире) Иван Котельников видит, как грохочут войны, идет разрушение, расчеловечивание. Персонажи в книге - мутанты со странными именами: Осип Удача, Егор Гроза, Фома Симферополь. Они похожи на людей, но их действия - это действия механизмов. Только механизмы и могут существовать в мире, о котором сказано:
Разбитый участок степы,
Корявый обугленный труп,
Разрушенный взрывами цех,
где Последний из рода Воды (еще один персонаж) видит “огромную свалку машин, безжизненный башенный кран... наледь, бетон и бензин”. В этом мире человеку нет места. “Да здравствует Нечеловек, который очнулся во мне, который меня изживет!” Из этого мира нет выхода, и все судьбы заранее предопределены. Персонаж Калашников Изя гибнет в “чеченском тупике”, но если представить себе, что он благополучно возвращается “на родину предков”, то вот второй вариант его судьбы: “Туристы, хасиды, Голгофа, весна, военная служба, арабы, война”. Круг замыкается, исхода нет.
Любовь для Ивана Котельникова - это в основном секс, и говорит он о ней, как и принято в его бесчеловечном мире, цинично, называя вещи своими именами («Тезисы к теме “Секс и религия”»). Но не так все просто и однозначно. Невольно закрадывается подозрение: а не бравада ли это, не очередная ли маска, сквозь которую нет-нет да и проглянет ранимая, больная человеческая душа:
Чтобы концы не отдать с тоски,
Можно засунуть виски в тиски И почесать в затылке Или, себе пожелав “Гуд лак!”, Горькое горе зажать в кулак И утопить в бутылке. («Размышления в морозную ночь»)
Неуютно, холодно, тяжело в мирах Ивана Котельникова, но, хотим мы этого или нет, мы все современники Каменного века и причастны к нему. На что надеяться? На этот вопрос Иван Котельников не дает ответа. Впрочем, есть и у него “сюжет о единственном шансе побега”. Этот шанс - то “что недаром зовется духовною пищей”: «Когда-нибудь после, до самой последней звезды, писать и писать, и выдумывать новые строчки...», «открыть до рассвета окно, признать за бессмертное снег и березы в овраге...». Или в другом месте:
Допотопным камином горит закат.
Полуночники празднуют свой сезон.
Я - Твое поручение, Твой формат,
И в моих упованиях есть резон.
(«Молитва»)
Именно здесь автор вплотную приближается к созданной им маске, заслоняет ее, ирония и отстраненность вдруг прорываются настоящей болью, настоящим, неподдельным чувством.
Иван Котельников никого не обвиняет, не обличает, он просто рисует картину той страшной западни, той пропасти, в которую мы все сползаем. “...Спасения, в принципе, нет” - этими словами завершается книга, талантливая, хотя и спорная, и неоднозначная. Написана она ярко, образно. Автор умело работает со словом, широко использует жаргон, сленг и (к сожалению) ненормативную лексику, чем грешат ныне многие молодые литераторы, забывая о том, что всевозможные эстетические изыски такого рода часто вольно или невольно приводят к ослаблению этических позиций.
С другой стороны, это входит в систему образа Ивана Котельникова, естественно присуще этой маске. Кажется, впрочем, что подлинному автору не совсем комфортно в этих одежках, о чем свидетельствуют объяснения с читателями в “Примечаниях”.
Теперь, пожалуй, нужно назвать истинного автора - это владимирский поэт, член СП России Олег Лобачев*. Автора можно поздравить с удачей, с интересной, удавшейся мистификацией. И в то же время осторожно посоветовать - оставить позади, сбросить маску Ивана Котельникова, не дать ей прирасти к лицу, ибо она, по логике вещей, со временем может завести своего создателя в творческий тупик.
***
ОТ РОЖДЕСТВЕНО ДО ПЕРЕДЕЛКИНО И ОБРАТНО
Зрелый мороз. Муравейник в снегу. Лось, розовеющий на берегу Древней колхозной запруды.
Небо в заплатах, как ватный доспех. Нечерноземное эхо для всех,
Кто не боится простуды.
Ризы на елях, алмазы в носу.
Месяц, застывший серпом на весу. Руки в занозах и саже.
Дикое место, низина, село.
Хлебное тесто, как образ, светло,
Даром что не для продажи.
Здесь, за околицей, возле сосны,
Явь ноздревата, как детские сны,
Сны, позабытые скопом.
Здесь на безрыбье и кот не живёт.
Здесь даже бывший начальник за год Может пропахнуть укропом.
Здесь, у поленницы прожитых дней.
Где сучковатые тени длинней,
Чем телебашня в уезде,
Каждый второй - без царя в голове.
Это не сонное царство в Москве,
Это маяк для созвездий.
Это не запах еловый бодрит.
Это звезда со звездой говорит Заново и по порядку.
Это грозит в назиданье стезя.
Это, по яблоне снежной скользя,
Пепел ложится на грядку.
Пепел печной или пепел миров.
Глянь над забором - на хлев и на кров - Даже собаки по будкам.
Здесь и раскручена нить бытия.
Здесь переварена горечь моя,
Как черноплодка желудком.
Жизнь угнездилась, как якорь в камнях. Тронь и покажется некто в санях,
В набок заломленной шапке.
То ли казак, развесёлый от слёз.
То ли седой, как заря, Дед Мороз.
То ли зазноба в охапке.
То ли в избе не кончается свет.
То ли взаправду нашёлся ответ На передоз и напитки.
Если протоплена русская печь
И не озлоблена русская речь,
Значит, удачи в избытке.
Грянуться оземь и встать молодцом, Глянцевым мачо с бездетным лицом,
С пирсингом на босу ногу.
Или узреть, напирая на дверь:
Заяц не заяц, а яблочный зверь Молится Господу Богу.
Годы. Невзгоды. Чужие дела.
Взять и очнуться в чём мать родила Там, где поэзия в прозе.
Жизнь зашивается, словно порез.
Мир отзывается, с водкой и без,
Даже на лютом морозе.
Сегодня не уснуть и не проснуться. Попробовать ещё раз оглянуться На жизненный отрезок как на путь,
На то, что различимо как-нибудь.
Ещё раз заприметить терпеливо:
В разломе неба - лунное огниво,
В разломе хлеба - плесени заряд,
В разломе жизни сам я виноват.
Размытый мир без облика и эха. Балкон, как в облачении прореха. Внезапно ставший ветреным блокнот. Восторга и тоски круговорот.
Всё связано периодом распада.
За годы соучастия награда,
Кленовый лист - добыча сквозняков - По круговой касается висков.
Лай кабысдоха или грай вороний - Сегодня лишь предлог посюсторонний Для крайнего отчаянья. Пора Признаться в этом росчерком пера.
Не завтра, не вчера, зато сегодня Приспело отступить от преисподней. Не верую, а внутренний озноб.
Не плачу, но дышу почти взахлёб.
***
Споры за полночь, ругань, чаи И волнение моря под кожей,
И соленые брызги в глазах Умещаются в миг толчеи На конце одноногой прихожей И плаща деревянный запах.
Под назойливый скрежет замка Оказавшись на лестничной клетке, Вдруг отведаешь приступ тоски. Передёрнется нервно щека,
И овчарка проснётся в левретке,
И обшарят дверные глазки.
Под собачий осколочный лай И махровое пенье пружины Выходя из подъезда во двор,
С выражением скажешь: «Прощай!»
И бездомные взвоют машины,
И во мраке сгорит метеор.
И сгустится ветвистая ночь,
И низвергнется прямоходящий И рассыпчатый ливень с небес.
И никто не сумеет помочь.
И разбитое сердце всё чаще Будет чувствовать собственный вес.
Куда как проворна жидовка младая... Из цикла "Северный Кавказ"
Куда как проворна жидовка младая,
Над сочным прилавком слегка приседая!
Киш-миш, апельсины, хурма на просвет.
Я деве не дам и шестнадцати лет.
Но в липкой, как пух, толчее новогодней,
Мария заведует дланью Господней [1].
В пучине распутицы и снегопада
Торгуя плодами из райского сада,
Стреляя глазищами, как из ружья,
Она в ожидании, персик жуя.
Почуяв пришествие юности тленной,
Мария внимает молве и вселенной.
-- В мерцании снега и лампочки синей,
Когда с ананасом соседствует иней,
Ручаясь за каждый лиловый лимон,
Она открывается, как махаон.
Но тяга земная превыше небесной!
Марии опять примечать интересно.
А мне, шаромыжнику и постояльцу,
Не к римскому праву, а к среднему пальцу,
Не к букве закона, зато к букве "е"
С отрочества склонному, видеть ее -
Одно удовольствие! Русскому в доску
Она улыбается как отморозку.
-- Почти никому, кроме Бога, не нужен,
Я снял по наитью жилье и "на ужин".
Окраина города Ессентуки.
Вода с минералами, жизни куски.
Я прибыл, разделанный на пилораме.
И каждый кусок мне замаливать в храме.
И встретив на утро, почти спозаранку,
Смуглянку с айраном, решил, что горянку.
Ну, чопорна, взор с поволокой скользит,
Пока моложавый отец не грозит.
Ан, нет, я ошибся! Кавказ многолюден.
Моим заблужденьям никто не подсуден.
-- Папаша Марии - таксист Анатолий.
Его не напрасно по жопе пороли.
Чувак с пониманием и с багажом.
Такой не свернется колючим ежом.
Но, будучи вдовый, за дочерью в оба.
Что может сравниться с любовью до гроба?!
А мне оказали доверие сразу.
А мне Анатолий короткую фразу
Шепнул, увлекаемый теплой толпой
Куда-то к источникам, на водопой:
"Жизнь девы Марии - сплошные осколки.
Она - диабетик [2], она - на иголке".
-- Россия - на третьей от солнца планете.
Мария - в ближайшем от рынка бювете:
Не годен в бутылках "Нарзан" и "Архыз"[3].
А я в привокзальном буфете завис.
Я пью от расстройства желудка и мира.
И мне на планете убого и сиро.
В тот вечер поддатые, но не бухие,
Вернулись мы оба на ужин к Марии.
Я сдуру напялил махровый халат.
- "Давайте по двести! Нормальный расклад". -
"Давайте по триста! Разложит не хуже", -
Ответил я, кашляя облаком стужи.
-- - "Здесь выжил мой род после казни Маздака"[4]. -
Услышав такое, я крякнул: - "Однако!
А мне ни к чему городить огород.
Я жил, уживаясь, и наоборот.
Но рот мой сравнится с сердечным пороком,
Ведь каждая песня выходит мне боком". -
"Мы таты! Короче, из горских евреев.
Из рода торговцев, менял, брадобреев.
Из рода сановников и скобарей...
Э, нет, не бессмыслица - горец-еврей!
Мой предок в Моздоке [5] был сущим джигитом.
Сражен не черкесами - радикулитом". -
-- "Я в дебри не лезу, в подробности тоже.
Но факты - они как мурашки по коже..." -
"Читали у Пикуля про Баязет? [6]
Вот там и зарезан мой прадеда дед.
А прадед расстрелян без паспорта в Сочи.
Еще при грузинах[7]. До белых, короче". -
"Видал я указы отца Окуджавы [8].
Националист, хоть не самый кровавый.
Но русская смута - булгаковский "Бег". -
"А мне в девяностых один человек
Сказал: не впрягайся в гражданскую свару!
Ведь правды в ней нет, значит, нет и навару". -
-- "Доходы, нажива, гешефт с прибылями -
Мне по барабану! Родными рублями
Я сам оплачу двухнедельный постой.
Меня не прельщает телец золотой.
Мне редко являлись евреи-барыги.
В моем пониманье вы - пасынки Книги".
Немного помедлив, сказал Анатолий: -
Ну, что за беседа без перца и соли!
О Книге и пасынках... Верный подход!
Попала Мария в большой переплет.
Она, соблюдая субботу с диетой,
Как рыба в воде, в талмудистике этой". -
-- "В Марии на Водах - источник сиянья.
Но есть между нами стена расстоянья". -
"А я не боюсь однолюбом прослыть.
Дистанция есть и дистанции быть!
Совсем не в парламенте выбор народа,
А там, где сомкнулись судьба и порода.
Кавказ в том порукой!.. Закурим, короче". -
"А если без курева и многоточий,
То вышел из Ветхого Новый Завет,
Где каждому встречному - полный привет!
Где храм для молитвы в отсутствие банка.
В моем пониманье душа - христианка". -
-- "А я ведь афганец! Где бреются янки,
Там чудом я выжил в безбашенном танке.
Два раза контужен, был ранен, горел.
Болтался под следствием за самострел.
Причина простая - украли невесту.
Но эта история явно не к месту!" -
"Дай руку, дружище! Ей-богу, уважил!" -
Сказал я и ожил и заново зажил. -
"А мне не пришлось побывать на войне.
Но жизнь походила ножами по мне".
Мы руки пожали над водкой и хлебом,
Под черным, уже огневеющим небом.
-- - "Былинные персы. Маздак. Маздакиты.
Моздок на распутье. Евреи-джигиты.
И русский Иван, беспризорный, как курд.
Абсурд, Анатолий?!" - "Э, нет, не абсурд!
А жизнь полной чашей вкусивший однажды
Рождения день будет праздновать дважды". -
"Я, будучи родом из Третьего Рима [9],
Принять содержательный образ Пурима [10]
Как повод для празднества, нет, не смогу.
Отмщение - Богу, прощенье - врагу!
Не всякую кровь оправдает победа.
А цель по-любому есть варварства кредо!" -
-- "Обычай - не случай, он дарит надежду.
Я вижу не гоя, а только невежду.
Тебе - Палестина, Святая Земля.
А мне - мой Сион, где молился и я.
Но мы не сефарды[11] и не ашкенази[12].
Мы живы, пока мы живем на Кавказе". -
"Да хоть бы и гой! Ведь над вечным покоем
Не вечным жидом, а всемирным изгоем
Я шел, обретая Кавказский хребет,
Как верный ответ на любые семь бед!
Пускай напролом, но судьбу обмишурим.
Короче, еще по одной - и закурим!"
-- Курил Анатолий с глубокой затяжкой.
Когда породнились ключицы с рубашкой,
А вечер еще не пошел под откос,
Я задал последний - еврейский - вопрос.
- "Еврейский вопрос? Нет, почти не тревожит.
Где люди живут - хорошо быть не может.
Вот наши соседи, семья караимов[13],
Работники ЗАГСа - таких нелюдимов
Находят в тайге! - через пару недель,
Я слышал, отъедут в Эрец-Исраэль[14].
А мы? Мы на Бога в горячке не ропщем.
Мы летом на море. В Абхазию, в общем". -
-- - Что это такое? - подумалось разом. -
И как увязать не Россию с Кавказом,
Где все к одному, но не всякий за всех,
А взгляды на святость и этих, и тех?..
Лихайм[15], Анатолий, и присно, и ныне!
А дева Мария да здравствует в сыне!
Кавказ допотопный, Кавказ первобытный.
Кавказ заповедный, Кавказ монолитный.
Цветущая сложность превыше всего!
Кавказ предо мною и я за него.
Всего только сутки до Нового года!
Я в полном рассудке на грани исхода.
Примечания:
1. Здесь прилавок с фруктами уподоблен столу. А, согласно верованиям славян, даже обычный стол обладает сакральным значением. Еще недавно в русских, украинских и белорусских деревнях этнографы могли услышать от крестьян: "Стол - это престол Божий". В России, объясняя запрет стучать кулаком по столу, говорят: "Нельзя - Божья ладонь". Сравните: "Стол (земля, нива) - Божья ладонь: кормит" (из сборника пословиц и поговорок, записанных Владимиром Далем).
2. Диабет (в данном случае сахарный диабет) - болезнь, связанная с нарушением обмена веществ, при котором человек испытывает недостаток инсулина в организме. Различают диабет двух типов. Диабет 2-го типа, которым страдают пожилые люди, протекает не так тяжело. Диабет 1-го типа (о нем идет речь) - диабет врожденный, неизлечимый. Диабетик 1-го типа - инсулинзависимый. Он нуждается в ежедневной (4-5 разовой) "подколке" инсулина, сочетаемой с регулярным контролем уровня сахара в крови, и в соблюдении жесткой диеты. Диабет 1-го типа проявляется в детские годы.
3. Природная минеральная вода "Ессентуки . 4" и "Ессентуки . 17" очень полезна для людей, страдающих диабетом. Источники и бюветы с этой минеральной водой расположены на территории курортной зоны Ессентуков. Качество самой воды при ее бутилизации и даже недолгом хранении значительно снижается. Этот факт объясняет наличие более тридцати санаториев и пансионатов в Ессентуках, где проходят курс лечения люди с заболеваниями эндокринной системы.
4. Маздак - основатель религиозно-философского учения, распространившегося на территории Ирана и в ряде соседних стран в конце 5-го - начале 6-го веков. Маздакизм был идеологией крестьян и городской бедноты, которые призывали к уничтожению социального неравенства, отождествляя его со "злом". Маздакитское движение поддержал шах Кавад I, но оно вскоре выродилось в кровавую борьбу с теми, кто был неугоден самим сторонникам Маздака. Еврейская община Ирана приняла живое участие в этих событиях. Движение маздакитов было подавлено царевичем Хосроем, младшим сыном шаха. В 528 году Маздак и большое количество рядовых маздакитов были схвачены и казнены. Когда угроза дальнейшей расправы нависла над выжившими, множество евреев переселилось на Кавказ.
5. Моздок - город на р. Терек в Северной Осетии, основан в 1763 году. Среди его жителей преобладали грузины, армяне, кабардинцы, осетины, греки. В 1770 году, после переселения более 500 семей казаков, был создан Моздокский казачий полк Терского войска. В начале 19-го века Моздок являлся крупным экономическим центром на Северном Кавказе.
6. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. за освобождение балканских народов от турецкого владычества велась на двух фронтах: главном - Балканском - и Кавказском. Крепость Баязет, которую защищал немногочисленный гарнизон русских солдат и казаков, была важнейшим стратегическим пунктом, т.к. контролировала пути - через Армению и Грузию - на Северный Кавказ, где турки надеялись поднять восстание горцев-мусульман. После первого неудачного штурма турки устроили резню армян и евреев, не успевших оставить город или укрыться в крепости.
7. В 1918-1919 гг., после развала Российской империи, независимая Грузия вела регулярные боевые действия (ряд историков говорит даже о 2-х войнах) за присоединение Абхазии, а также земель, лежащих севернее. В том числе Сочинского округа. Когда 9 декабря 1918 года началась армяно-грузинская война, грузинам потребовалось сконцентрировать свои силы на новом направлении. Воспользовавшись этим, 24 января 1919 года белые части выбили грузин из Сочи, а затем очистили весь Сочинский округ. В сентябре 1919 года грузины вновь перешли в наступление. Тогда Деникин ввел в Абхазию два полка, и вскоре 5 тысяч абхазов и 2 тысячи казаков разгромили 10 тысяч грузин.
8. Шалва Окуджава - отец знаменитого барда - наряду с высокопоставленными большевиками Мдивани, Махарадзе и Циндадзе входил в высший состав партийного руководства Грузии. Сам Окуджава занимал пост заместителя Предсовнаркома советской Грузии. Эти люди оттягивали предоставление статуса автономии Абхазии, Южной Осетии и Аджарии. Они перекрыли границы страны, запретив въезд на ее территорию всем "беженцам", т.е. не грузинам. В марте 1922 года за подписью Махарадзе (председателя ЦИК) и Окуджавы вышла телеграмма-манифест, разъясняющая принципы добровольной самоизоляции, в соответствии с которой грузинское гражданство теряли и грузинки, вышедшие замуж за иностранца! В этом же году руководство Грузии осуществило масштабную депортацию армян с территории Тифлиса (в то время одного из самых полиэтнических городов Евразии) за пределы Грузии.
Примечательный факт: на XII-м съезде компартии СССР грузинские товарищи во главе с Мдивани за ярко выраженную националистическую политику были заклеймены как "национал-уклонисты".
9. Идею о Москве как о Третьем Риме, послужившей основой мессианских представлений о роли и значении России, впервые высказал митрополит Зосима в предисловии к труду "Изложение Пасхалии", а старец Филофей обосновал эту концепцию и литературно оформил в посланиях к великому князю Василию III. Согласно концепции, московские государи наследовали христианскую империю от Византии и Рима. Поэтому самодержавная, православная Русь должна хранить истинную веру и бороться с её врагами. Кстати, в этом направлении одно время её поддерживал латинский Запад.
10. Праздник Пурим (жребий) отмечается в 14 день месяца Адара (за месяц до Пасхи). Он связан с библейскими событиями, происходившими в Персии около 450 года до н.э. при персидском царе Артаксерксе. Согласно преданию, влиятельный царский министр Аман решил истребить персидских евреев. Но одна из любимых жен царя Эсфирь убедила его разрешить евреям нанести "превентивный" удар. В результате "...Иудеи, находившиеся в царских областях, собрались, чтобы встать на защиту жизни своей и быть покойными от врагов своих, и умертвили неприятелей своих семьдесят пять тысяч, а на грабеж не простерли руки своей" (Библия, Эсфирь. Глава 9. 2-17). Сам Аман и десять его сыновей были казнены. Во время празднования Пурима в городах Израиля проходят карнавалы, в синагогах идут спектакли, напоминающие о тех событиях, читается "свиток Эсфири". Пить положено до такого состояния, чтобы не отличать злого человека от доброго, а черное от белого.
11. Сефарды (евреи) - потомки выходцев с Пиренейского полуострова, проживают в странах Магриба, на Балканах, в Малой Азии, Израиле.
12. Термин "ашкенази" происходит от еврейского названия средневековой Германии. К ашкенази относят потомков всех европейских евреев, кроме выходцев из Испании, южной Франции и (частично) Италии. Ныне составляют большую часть евреев Европы и Америки, около половины евреев Израиля. Исторически основным разговорным языком ашкеназских евреев служил идиш; сейчас большинство пользуется языком страны проживания.
13. Название караимы переводится как "читающие", т.е. признающие лишь Письменную Тору. Ортодоксальные иудеи относятся к караимам как к секте, возникшей в 7-м веке в Вавилоне. Караимы жили в Ираке, Иране, Иерусалиме, Каире. Затем они расселились по многим странам, главным образом Испании, Византии, Польше. С 8-го века их общины появляются в Литве и Крыму. Закон "О возвращении" государства Израиль дает караимам право на переезд, но сами они евреями себя не считают. Как иудеи, так и караимы запрещают браки между представителями обеих общин.
14. Эрец-Исраэль (иврит) - Земля Израиля.
15. Лихайм (иврит) - пожелание здоровья. Произносится в том числе как тост.
