Соха-кормилица
Выяснить историю русской сохи, ее приспособляемость к различным местностям нашего отечества, значит подвести некоторые итоги национальной земледельческой культуры, ибо последняя не могла не отразиться на главном пахотном орудии народа.
До сих пор бытует мнение, что соха — это первобытное или даже допотопное орудие, характеризующее лишь крайнюю степень отсталости и беспросветную нужду. В советских музеях и сейчас можно увидеть экспонаты, основная задача которых прославлять «завоевания социализма», сравнивая их почему-то не с новейшими достижениями зарубежных стран, а непременно с далеким прошлым своей страны. Так, во Владимирском историческом музее представлена доморощенная безлошадная ручная соха, которой якобы преимущественно пахали на себя опольные крестьяне царской России. Кроме нее, там находится еще целый «букет» таких орудий, как цеп для молотьбы, деревянная борона, коса и т. п. Если мы будем следовать такому «историческому» принципу и дальше, то не исключено, что через столетие и от нашего машинного века останутся в музеях только железные ломы, лопаты, вилы и ручные грабли, то есть наша история будет зависеть от того, кто на этот момент находится у власти.
К счастью, о сохе имеются восторженные воспоминания даже современных агрономов. Так, С. М. Скорняков писал: «Соха исключительно удобна для распашки междурядий картофеля. По результативности обработки сравниться с ней не могут никакие окучники. После войны мне довелось работать в передовом подмосковном колхозе «Борец» и жить в большом селе Рыболово — центральной усадьбе колхоза. Каким-то образом в этом селе сохранилась одна соха. Эту соху колхозники нарасхват брали для обработки своих приусадебных посадок картофеля. На пользование сохой устанавливалась очередь. В каждой из четырех бригад колхоза было много конных окучников и колхозники свободно могли пользоваться ими на своих огородах, однако все предпочитали ждать очереди, но обрабатывать картофельные всходы только сохой. Бригадиры сожалели, что нет на селе мастера, который наделал бы сох для окучивания и колхозных плантаций картофеля».
Итак, что же такое для наших предков была соха, какие особенности характера русского человека, местности отразились в этом орудии труда, как она совершенствовалась? Вопросы далеко не праздные, если учесть, что даже в пору полного господства сохи бытовало мнение о неизменности ее на всем громадном пространстве России. Мнение это, разумеется, было совершенно ошибочным. Напротив, приходится удивляться многочисленности и разнообразию видов русской сохи в различных местностях нашего отечества. По мнению Д. Зеленина, в некоторых губерниях и даже волостях существовала особая разновидность сохи, сообразно с местными условиями почвы. Большим разнообразием местных сох отличались, например, Вятская, Вологодская, Ярославская и Владимирская губернии. В них ученые насчитывали до 30 различных видов крестьянской сохи, даже и с особыми народными названиями для каждого из них: двуножка, зуевка, клопик, косуля, Ярославская и Переславские косули, самолет, кунгурка, курашимка, леван, лемех, мосинский сабан, паслеговская соха, пермянка, полусабанок, туташевский сабан, чегандинка, черкуша, чертеж и многими другими. Кстати, можно заметить, что одно уже это разнообразие видов сохи красноречиво свидетельствует о том, что изобретающий ум русского крестьянина-земледельца не дремал: народ, очевидно, усиленно работал над своим родным орудием, изыскивая наилучшее его устройство — наилучшее применительно к данным условиям природы и обстановки.
Но прежде, чем перейти к рассмотрению устройства и эволюции данного вида орудий, необходимо точно определить значение русских слов «пахать» и «орать». Часто в литературе они предстают перед нами как синонимы, но это не одно и то же. Пахота вообще представляет собой совокупность многих и различных действий как пахаря, так и пахотного орудия. Причем различают не только орудия и способы пахоты, но и самые задачи ее, по которым можно разделить все виды старых пахотных орудий на три главных разряда.
Первый из них только бороздил почву или, по народному выражению, «черкал», «царапал», «цапал» землю. Эти орудия предоставляли взрыхленной земле беспорядочно валиться на обе стороны борозды, засыпая в том числе и твердую, еще не вспаханную землю. У этих орудий никогда не было никаких приспособлений для отваливания пласта, они всегда были тупы, а потому не резали почву, а «рвали» или «кололи» ее своим напором, подобно тому, как тупой клин колет дерево. Сохи этого типа и носили название «коловых». Они могли быть как однозубыми (черкуша), так и двузубыми (все виды сох без полицы или отвала).
Непосредственно «пахали» землю орудия второго разряда, которые не только бороздили или «черкали» почву, по и увлекали взрыхленную, рассыпавшуюся землю вместе с собой точно так же, как, например, веник или метла загребает подметаемый сор и, увлекая его вместе с собой, сметает на сторону. Известно, что русский народ в очень многих местностях употреблял одно и то же слово «пахать» в двух значениях: «взрыхлять землю сохой» и «мести, подметать сор на улице или на полу». Сходство этих двух совершенно различных действий очевидно, и это служит доказательством того, что русский народ, различая строго «сохи пашущие» и «сохи черкающие», имел в виду именно первую отличительную черту.
Для сгребания и увлечения, вместе с собой взрыхляемой земли этот разряд орудий имел особенное приспособление, совершенно отсутствовавшее у первого разряда. Это так называемая полица или отвалка, присох, шабала, отвал. О ней русский народ говорил даже в пословице: «Не соха пашет, а полица». Но у пашущих орудий было и сходство с черкающими собратьями. Они также были тупы в своих рабочих органах и потому не столько резали, сколько кололи и рвали землю. К этому разряду принадлежало, пожалуй, самое распространенное орудие — двузубая соха с перекладной полицей.
Третий и последний разряд пахотных орудий уже «орал» землю, то есть отрезывал сбоку, подрезывал снизу, поднимал и опрокидывал (переворачивал) верхний слой почвы. У этих орудий в наличности были два острых, режущих приспособления или органа, один из которых отрезывал пласт земли сбоку, а другой подрезывал тот же пласт снизу. Приспособление для отваливания пласта (полица) здесь было настолько развито, что отрезанный от земли пласт не только валился на сторону, но при этом еще и опрокидывался или оборачивался. Таким образом, это уже были плуги в собственном смысле этого слова. Из русских народных орудий к ним принадлежали, кроме украинского плуга, великорусские косули, курашимки и сабаны, — все это орудия «плужного типа». И, наконец, целый ряд двузубых сох с полицей представлял собой прямую переходную ступень от орудий «пашущих» к орудиям «орющим»: таковыми были все «сохи — односторонки».
Как видим, слова «пахать» и «орать» в прошлом строго различались, имели каждое свое особое значение. Отсюда имелось различное употребление их в отдельных местностях России. Во Владимирской губернии, например, «орали» исключительно косулей (орудием плужного типа), а двузубой сохой только «пахали». В. И. Даль в своем словаре также заметил: «местами говорят орать о сабане, плуге; пахать — о сохе». С появлением же на Руси сох с полицей глагол «пахать» получил свое новое значение, став почти синонимом глагола «орать».
Упомянутые нами три разряда русских пахотных орудий приведены в порядке их сравнительной древности. Эволюция сохи как раз и заключается в постепенном переходе от первого простейшего типа пахотных орудий (рала) к третьему, наиболее совершенному орудию плужного типа (косуле). Переход этот совершался на протяжении целого ряда столетий медленно, без скачков. Мы его сейчас кратко и рассмотрим.
Самым простым и долговечным русским пахотным орудием было однозубое рало, которое в основных чертах совершенно схоже с однозубой черкушей (рис. 1).
Рис. 1. Малорусское однозубое рало (по рис. Гильденштедта)
Рало представляло собой треугольник, одну из сторон которого составляло так называемой стебло (дышло), другую — ральник и третью — связь между стеблом и ральником. Рала встречались как деревянные, так и с железными наральниками. Оба рала употреблялись для поперечной перепашки или «двоения» почвы, уже «взоранной» плугом, а также для зяблевой (первой) пашни на жнитве, то есть вообще на мягких землях, что весьма и понятно.
Постепенно на юге чаще стали употребляться не однозубые рала, а с тремя, четырьмя или даже пятью зубьями, уже без рукоятки, так что они своим видом несколько напоминали борону. Все три зуба находились в одной горизонтальной плоскости, средний — впереди, а два боковых — на один фут сзади его. Многозубые малорусские рала были очень близки к тем усовершенствованным орудиям для взрыхления поднятой плугом почвы, которые употреблялись в великорусских культурных хозяйствах (в том числе и в опольных) еще в начале ХХ века под именем «скоропашек», или экстирпаторов, культиваторов, грубберов. С ними можно сравнить и великорусскую «тройную соху» с тремя ральниками (рис. 2).
Рис. 2. Тройная соха (скоропашка)
Но однозубое малорусское, рало, равно как и однозубая великорусская черкуша — еще не сохи. В них нет основного признака сохи, того признака, от которого соха и получила свое имя, — нет развилья или раздвоенного конца.
Дело в том, пишет Зеленин, что русский народ, а в старину и русский книжный язык, называют сохою всякое «развилье», всякий сук, прут или столб, которые оканчиваются на одном из своих концов раздвоением — двумя «рогами» или «зубьями». И это общее значение слова «соха» — основное и древнейшее. А вывод тот, что русский народ мог назвать сохою только такое земледельческое орудие, в состав которого входила часть с раздвоенным концом. Но такая часть, так называемая «разсоха» имелась только у двузубых пахотных орудий: самораздвоение необходимо именно для того, чтобы насадить на раздваивающиеся концы два ральника.
Из всех известных видов двузубой (или двуральной) русской сохи самой древней является так называемая цапулька или цапуга. Имя свое эта соха получила от своеобразной работы: цапулька не пашет и не орет, а цапает почву — царапает ее. (Цапкой кое-где еще и сейчас называют садовую мотыгу). Эта соха употреблялась исключительно на расчищенных от леса местах. Она отличалась короткими и прямыми ральниками. «Омеши у цыпульки стамчее», — говорили крестьяне. Именно поэтому ральники не поддевали снизу оставшихся в почве корней, а, встретившись с прочным из них, просто перескакивали через корень. Оба «омеша» были совершенно тупыми, и в этом полное сходство цапульки с малорусским ралом — сходство, доказывающее историческую близость этих двух «первобытных» орудий.
С короткими и тупыми ральниками цапулька не только не разрезала древесных корней, но и рвала только слабые корни мелкого кустарника, перепрыгивая поверх крепких корней. Этим свойством цапульки и пользовались некоторые землевладельцы, обязывающие своих арендаторов в нужных случаях пахать исключительно цапулькой, а отнюдь не сохой. Делалось это с целью сохранения в почве древесных корней, другими словами — леса. Этим методом широко пользовались в ополье, где лес был дорог и редок. Вырубив его на известном участке своей земли, помещики сдавали поруб в аренду крестьянам на 4 — 5 лет под посев ярового и озимого хлебов. Арендатор при этом получал право выжечь вырубку, но лишался права корчевать пни и пахать сохой. «Опыт показал, что после подобной разделки земли по вырубке снова растет сосняк, кусты же и лиственные породы не глушат хвои».
Как цапулька представляла собой простейший вид сохи на лесных почвах, так и черкуша являлась простейшим видом сохи на почвах старых. Черкушей «черкали» почву уже взметанную косулей, чтобы только разбить пласты и комья и взрыхлить взоранную землю. Черкушей же запахивали посеянные семена точно так же, как окучивали и выпахивали картофель, из этого ясно, что черкуша употреблялась только рядом с косулей. Еще в начале ХХ века во Владимирской губернии в большом употреблении были двузубые черкуши. Устройство их весьма близко подходило к обыкновенной сохе, только без полицы и вообще без всякого отвала, омеши помельче и стояли прямее, чем у сохи. Омеши у нее «черкали» землю не глубже 2 — 3 вершков. Один из современников черкуши усмотрел в этом большой шаг вперед. И действительно, с точки зрения сельского хозяина такой взгляд был естественным — всякое расчленение (дифференциация) работы между различными орудиями свидетельствует о возвышении земледельческой культуры. Вот как употреблялась черкуша по рассказам очевидцев:
«Пашут косулей. Под рожь «троят», то есть пашут трижды — в мае, конце июня и в августе. Но иногда случается, что рожь сеют прямо на взбороненную во второй раз землю, и тогда по посеве «черкают». Для этого употребляется так называемая черкуша, состоящая из двух небольших ральников, насаженных на разсоху, без отреза и отвала, причем земля разрыхляется на две стороны, образуя грибы».
В тех же местностях, где косуль и особых черкуш не было, эту работу исполняла двуральная соха без полицы (отвала).
Однако, описанные выше цапульки и черкуши, будучи сохами, еще не пахали в собственном смысле этого слова, а только «черкали» или «цапали» землю. Пахать, как уже говорилось, значило загребать с собой взрыхленную землю, сметать ее на сторону. А для такой работы у цапульки и черкуши не было соответствующего приспособления — полицы или отвала, который бы сваливал вырываемую омешами землю на сторону.
На «саже» или на золе от сожженного леса или кустарника и на мягких землях большой надобности в отваливании пласта на сторону и не было; другое дело на почвах более или менее твердых или задерневших. Здесь при пахоте сохой без полицы рядом с каждой бороздой получалось по две невзрытые совсем полоски, которые только засыпались сверху тонким слоем земли. Упавшие на них при посеве зерна, конечно, или совсем не всходили или же заглушались травой. Для избежания этого требовалось, чтобы вырываемая земля ложилась (осыпалась) только на вспаханную сторону, а не наоборот. Поэтому-то и появилась так называемая полица или отвал, благодаря чему соха стала загребать землю, то есть пахать в собственном смысле этого слова. Полицы были неподвижными или перекладными. Различие их мы объясним позже, а сейчас, заметим, что двузубые или двуральные сохи с перекладной полицей и стали самым распространенным видом русской сохи. Как в южных губерниях, так и в более северных опольях пахали почти исключительно такими сохами.
Представляет интерес и описание устройства сохи с перекладной полицей, тем более, что сведений о ней сейчас практически не осталось, да и сама она, как мы видели на примере, была предана забвению скорее поспешно, чем за ненадобностью. Вспомним хотя бы общее ласковое и нежное название для сохи в русском народе: «соха-матушка», «соха-кормилица», а шутливо — «Андреевна». «С солдат придешь, да прямо за Андреевну». «У матушки-сошки золотые рожки» (много, значит, богатства приносит). Соха, по народной пословице, кормит точно так же, как веретено одевает. Вот почему русский народ и советовал: «Держись за сошеньку, за кривую ноженьку». И, наконец, «пашню пашут — руками не машут». Идеал не только пахаря, но и сохи нарисован нашим народом в героических былинах прошлого, в частности, о могучем богатыре Микуле Селяниновиче:
«А орет в поле ратай, понукивает,
А у ратая сошка поскрипывает,
Да по камешкам омешки прочиркивают…
Сошка у ратая кленовая,
Омешки на сошке булатные.
Присошечек у сошки серебряный,
А рогачик-то у сошки красна золота».
Итак, остов или корпус сохи представлял собой, как и остов простейшего рала, треугольник. Одну из сторон этого треугольника составляла так называемая разсоха или плотина, то есть стойка сохи (основная ее часть), к которой прикреплялись все прочие сошные части и, между прочим, ральники или омеши. Другую сторону сошного треугольника, верхнюю, образовывали обжи или оглобли сохи; и третью сторону — связь (подвои или стужень), соединяющая разсоху с оглоблями (рис. 3).
Рис. 3. Соха с перекладной полицей
Разсоха (или плотина, плаха, лапа, плутило, плоть, лукоть, свара и т. д.) представляла собой кривую и раздваивающуюся на своем нижнем конце плаху или доску. Вырубали ее большей частью из березового, осинового или дубового комля, причем иногда «рожками» или «ножками» (раздваивающимися концами) служили корни дерева. В других же случаях середина нижнего конца разсохи просто вынималась и в ней получался вырез от 3/4 до 2 вершков ширины (для глинистых почв уже, для песчаных и каменистых — шире) и 8 вершков длины (ширина всей разсохи — вершков 5, а длина — по росту пахаря).
Плаху для разсохи употребляли всегда выгнутую. Нижний, раздвоенный конец ее был несколько загнут вперед так, что насаженные на «рожки» разсохи ральники были обращены своими остриями не прямо вниз, а несколько вперед. Верхний конец разсохи соединялся с обжами (оглоблями) сохи, причем способы этого соединения были различны. Здесь имело значение то, что в зависимости от способа этого соединения находилась возможность регулирования глубины вспашки. Для этого требовалось изменять величину угла, образуемого соединением обеж с разсохой: чем острее (менее) был этот угол, тем положе (горизонтальнее) двигались ральники и тем мельче соха пахала. И, наоборот, чем больше угол между обжами, и разсохой, тем прямее стояли ральники и тем глубже они входили в землю.
Соединение обеж с разсохой никогда не обходилось без так называемого рогаля (или рогача, сголовья), служившего одновременно и рукояткой, за которую держался и при помощи которой управлял сохой пахарь. «Взяться за рогаль» означало «приняться за пашню». Рогаль представлял собой короткую с аршин длиной палку в середине толстую, а с концов обтесанную так, чтобы за нее можно было взяться руками. Обжи сохи всегда вдалбливались своими задними концами в рогаль.
Самый простой способ соединения разсохи с рогалем (а, следовательно, и с обжами) состоял в том, что верхняя часть разсохи просто-напросто вдалбливалась в рогаль, причем так, что сидела в нем не особенно плотно, а несколько «хлябала» взад и вперед. Чтобы она была устойчива, в рогаль вбивали клинья, которые и служили для регулирования глубины вспашки. Вбивая клинья спереди, делали угол между обжами и разсохой шире (соха пахала глубже), если же клинья вбивали позади разсохи, то соха пахала мельче.
Другой способ соединения (принятый, кстати, во Владимирской губернии) состоял в том, что рогаль только прислонялся к задней стенке верха разсохи (см. рис. 3). В этом случае к передней стороне ее прямо против рогаля прислонялся круглый «валёк» или валик (корец, исподник). Концы рогаля и валька связывались с обоих концов разсохи веревками или вицами. Таким образом, верхняя часть разсохи оказывалась стиснутой между рогалем и вальком. Регулирование глубины вспашки здесь происходило при помощи подвоев.
Нижняя часть разсохи, как уже говорилось, была раздвоенной, откуда пошло и само название. На раздвоенные концы (ножки, рожки, зубья) ее надевались ральники (омеши, лемеши, сошники), для чего каждый из ральников имел наверху трубицу (трубку). Форма ральников была довольно разнообразной, но вообще все они напоминали собой треугольные ножи, обращенные своими острыми лезвиями в противоположные стороны, а именно «в поле», тогда как тупые их части находились вместе (рис. 4).
Рис. 4. Перовые сошники
Различие ральников касалось их ширины и длины, а также способа насадки их на разсоху. Нижняя узкая оконечность ральника называлась его «носком», верхний угол, смотрящий в поле, — «пером».
Насаживались ральники обычно так, чтобы они лежали не в одной горизонтальной плоскости, а под углом друг к другу и врезывались в землю желобком, почему и борозда после сохи имела вид жолоба или корыта. Такой их постановкой облегчался труд лошади: пласт подрезывался не только снизу, но также (в слабой степени) и с боков, отчего оторвать пласт от земли становилось легче.
На песчаных и особенно на каменистых почвах употреблялись ральники узкие и длинные, напоминавшие своим видом долото или кол. По своему сходству с колом в народе такие ральники и прозвали «коловыми», а сохи с ними — «коловыми сохами». У таких сошников совсем не было пера. Такие ральники были удобны и даже незаменимы на каменистых почвах, так как они не ломались и не загибались от напора камней. Коловые ральники, как правило, были тупыми, поэтому они не резали землю, а только кололи или рвали ее подобно тупому клину, лишний раз оправдывая свое название. Этим хорошо достигалась разбивка комьев, а также рыхление почвы. Некоторые писатели прошлого довольно неудачно назвали коловую соху владимирской. На самом деле она была распространена везде, где только в почве встречалось много камней.
Вторая сторона треугольника, лежавшего в основе сошного остова, — это обжи. Они представляли собой ничто иное как оглобли для запряжки лошади, только несколько короче последних, ибо запряжка в соху чаще всего осуществлялась без дуги. В передних концах обеж делались особые отверстия или же вставлялись колышки, за которые обжи и привязывались к гужам хомута.
То или иное положение обеж при пахоте имело значение для регулирования глубины вспашки. Собственно регулятором служил черезседельник, к которому привязывались передние концы обеж. Чем ниже был опущен черезседельник, тем ниже опускались и передние концы обеж и тем круче (прямее) стояли, а, значит, и глубже пахали ральники. И наоборот, чем выше было поднято на черезседельник, тем положе (горизонтальнее) шли ральники — и тем мельче шла пахота.
Из двух видов запряжки лошади в соху более распространенной была запряжка без дуги. Обстоятельство это говорило не только о неровности почв и плохом качестве лошадей, на которых издревле приходилось пахать крестьянину, но также и о том, что русский земледелец не жалел и своих собственных сил. Ведь при дужной запряжке соха держалась устойчивее, не падала на бок и не стремилась особенно углубляться в землю, отчего пахарю управлять сохой было легче: не приходилось все время держать ее на весу. Правда, труднее было вынимать соху из земли (оглобли упирались и мешали), да когда лошадь сбивалась с борозды, то соха выскакивала из земли. Но лошадь при дужной запряжке шла ровнее, у нее не так обивались плечи, веревки не терли бока. Часто вообще думали, что лошади при запряжке с дугою было легче, но это справедливо только для сильных и хороших лошадей. Вот что, например, писал один крестьянин, сравнивая плужную запряжку (которая в данном случае схожа с сошной дужной запряжкой) с сошной запряжкой без дуги:
«Соху крестьянская лошадь везет плечами и спиной: благодаря седелке, половина сошной тяги падает на плечи лошади и половина на спину. Помимо того, хороший пахарь в сохе берет на себя почти целую треть тяги, поддерживая соху руками, а в трудных местах и почти совсем вынимая ее из земли. При этом сошная тяга распределяется так: одна треть падает на плечи лошади, другая треть на спину лошади и последняя треть приходится, при желании пахаря, на его долю. Не удивительно, что самые заморенные (что столь обычно при скудном корме зимой) лошади все же кое-как пашут в сохе; в плуге же такая лошадь совсем выбьется из сил уже на десятой борозде, и пахарь ничем ей помочь не может».
Нередко правая оглобля у сохи делалась кривая — выгнутая в поле, чтобы лошадь могла идти по старой борозде. Реже бывало, что обе оглобли выгибались полукругами. В таких оглоблях, по словам крестьян, лошади легче было пахать.
Обжи вдалбливались в рогаль обычно на расстоянии около 4 вершков одна от другой, но затем постепенно все более и более расходились в стороны. На расстоянии около 1,5 аршина от рогаля они скреплялись между собой поперечиной, в которой затем укреплялся стужень или подвой. Пространство между рогалем и перечнем (поперечиной) было известно под именем «двора». Часть обеж в дворе должна была быть очень прочной. Если обжи здесь гнулись, то соха «забегала» в глубину.
Подвои и полица. Третья и последняя сторона сошного треугольника была представлена в обычной русской сохе в виде веревочного или прутяного подвоя (из древесной вицы, чаще черемуховой, почему и звалась иногда «черемухой»). Вид эта сторона имела совсем незначительный, однако играла в сохе очень важную роль, служа для регулирования глубины вспашки и укрепления полицы.
Подвой (от глагола подвивать) соединял нижнюю часть разсохи с серединой обеж и с перечнем между ними. К разсохе он прикреплялся обычно около так называемой «бородки», то есть того места, где кончались выем или широкая щель между раздвоенными концами разсохи. Обогнув эту часть разсохи, подвой направлялся кверху и здесь огибал обжи в том месте, где они скреплялись перечнем, а отчасти и самый перечень. Так как подвой шел «крест-накрест», то он звался еще «перекрестом».
В последнее время веревочные и прутяные подвои стали заменять деревянным стержнем (стужень, войло, притужииа, струна) или железным прутом с винтами на концах. Тот и другой самих обеж уже не касался, а укреплялся в перечине между обжами. Соху с железным стужием называли кое-где «винтовкой» (в отличие от «подвойной сохи»).
Главное неудобство подвойных сох состояло в том, что подвои, особенно из вицы, были непрочны, расползались и препятствовали правильному урегулированию глубины вспашки. Регулирование осуществлялось путем скручивания или раскручивания подвоев при помощи вставленной между ними палочки.
Другое важное значение подвоев было в том, что в них укреплялась сошная полица (шабала, присох, отвал, неполок). При веревочных подвоях полица вкладывалась своей рукояткой между веревками в том месте, где они скручивались; при прутяных — привязывались к подвою, и при деревянном стужне — проходила своей рукояткой через этот последний или тоже связывалась с ним. Другой конец полицы (ее лопасть) всегда клался на один из ральников. Полица имела, как правило, вид лопатки (иногда и применялись лопатки), но различной формы: она была сужена внизу или в середине. Всегда полица была несколько горбовата, то есть смотрелась жолобом — это для большего удобства накладывать полицу на ральник.
У обычной перекладной русской сохи полица перекладывалась с одного ральника на другой при каждом повороте сохи, что давало возможность отваливать пласт на любую сторону. Такой сохой пахали «взад-вперед», то есть проведя борозду, возвращались обратно рядом с ней. Напротив, сохи с неподвижно укрепленной полицей, так называемые «односторонки», не могли отваливать пласт на обе стороны, почему и пахали ими по кругу, как и плугом.
Интересно регулировалась у этих сох и ширина вспашки. Мы заметили раньше, что омеши у сохи находились под углом друг к другу. Это-то как раз и позволяло пахарю брать шире или уже, наклоняя соху. Такую вспашку называли на «пол-омеша», на полтора и на оба омеша. Омеш, поставленный на ребро, отрезывал пласт. Из этого видно, что преимущества перекладной сохи сказывались как раз на малых наделах, где и разворотиться-то как следует было нельзя.
Как уже говорилось, в русском народе существовала поговорка: «Не соха пашет, а полица». Действительно, соха без полицы совсем не пахала, а только черкала или цапала почву. Загребала и сметала взрытую землю именно и только полица. Вот почему изобретение полицы должно было произвести в свое время целый переворот в деле пахоты, хотя, конечно, до плуга, который одновременно бы и рыхлил и оборачивал пласт, было еще далеко. Одной из переходных форм от сохи к плугу и явилась косуля, широко распространившаяся в уездах Владимирского ополья еще в XVIII веке.
/Российская академия сельскохозяйственных наук
Владимирский НИИСХ Владимирское общество сельского хозяйства
М. И. КИЧИГИН, А. Л. ИВАНОВ
ВЛАДИМИРСКОЕ ОПОЛЬЕ
Историко-хозяйственный очерк/
Основная статья: Сельское хозяйство Владимирского края
Косуля, её устройство и виды
Copyright © 2018 Любовь безусловная
|
