С конца XVII века погост Никологорский становится крупным населенным пунктом, ежегодно 8 мая и в десятую пятницу по Пасхе здесь проводятся ярмарки.
Никологорская ярмарка в 1925 году
Еще за два дня до ярмарки базарная площадь села Николы на Горах оживилась и наполнилась стуком топоров и молотков. Спешно строились палатки, балаганы. И росли они на песке площади, словно грибы. Обитатели села целыми днями мерили по песку, дивясь всеми приготовлениями к ярмарке, смачно пришлепывали губами, трещали сороками:
— Ярмарка будет поболе прошлогодней... — Кооперация всех побьет. — И карусель будет... — Китайцы приезжают с игрушками...
— Циркачи будут... В сторонке, поближе к строениям, трое здоровых парней под огромным цветистым шатров расписывали яркими красками коней, тележки. Под шатром — десятки льняных головенок, васильковых глаз ребятишек. Oни в несколько голосов пришли к парням, не отвяжешься. — Дяинька, а ты меня покатаешь на коне? — Дашь денег — покатаю. Без денег нет интереса. — Дяинька, а дяинька... К вечеру парии закончили раскрашивать карусельные тележки, карусельных коней. Над магазином кооператива в шесть растворов — яркий кумачовый флаг. Председатель кооператива, закончив работу, сидит на пороге главной (центральной) двери, всматривается зорко в ряды выросших палаток, балаганов. В голове мысли червячками ползают. Радостные мысли... Но вот к председателю бомбой подлетел местный торговец Лисов. Он возбужден. Рожа красная, глаза — бешено пляшут. Лисов кричит: — Ты запрети своим ребятам безобразничать... Ты запрети... — В чем дело? — Вот идем со мной и посмотри, што у меня на стене лавки написали. Знаю, што это сделали твои робята... Председатель медленно поднимается с порога, медленно — шаг за шагом - выступает за Лисевым. Подошли к лавке.
- Читай! – кричит Лисов.
Председатель схватывается за живот и, изогнувшись в дугу, топочет ногами, исходит в смехе. — Ха-ха-ха!.. Едрит твою... ха- ха-ха... Ловко! Так ты чего осерчал? Разве не правильно? Ха-ха-ха!.. Ты кончил торговать?
— Кончил!— кричит Лисов в улыбающееся лицо председателя,— кончил! Налоги задушили...
— Налоги-ли? Не кооперация-ли?.. Так, значит, кончил? — Кончил! — Ну вот тебе и сказ весь. А если тут написали: «Лисов жив, а дело его умерло»,— так его сердиться?! В точку попали...
Ярмарка открыта... Тысячный поток ярких платков, светящихся козырьков широкополых фуражек, белоснежных рубах залил площадь. Горы граблей, сластей... Взвизгивают гармошки, ревут игрушечные трубы. Ребятенки, вооруженные сластями виртуозничают: они лавируют в толпе, угрями скользят между палатками, между ног гуляющих. Карусель с молниеносной быстротой крутится. В глазах: головы, хвосты лошадей, платки девок, попискивающих в тележках. Ребятишки, парни и девки — первые любители покататься. Дух захватывает, мутит в голове. Тише, тише... И перед глазами — улыбающиеся лица катающихся, кони с гордо откинутыми головами. Кони — серые, красные, синие, черные, белые и на каждом коне надпись: — «Серко», «Гордый», «Васька», «Керзон», «Жоржик»… В толпе, ожидающей очереди, пискливый бабий голос: — Петька, сукин сын, слазь тебе говорю. — Еще разок — кричит на голос мальчуган, крепко ухватившийся за голову коня. — Слазь, стерва. Поросенок убежал. Иди ищи его. — Чаво его искать. Чать по ярмарке гуляет — бормочет парень, стоящий рядом с бабой. Парень вскидывает гармонь, сползшую на живот, выводит две-три трели и добавляет:
— Ну што ты как разсуропилась?! Велика беда — поросенок убежал.
С коня мальчуган, завертевшийся в глазах матери, продолжает кричать: — Еще разок... — Вот треклятый, упадет еще... Ишь как навертывают... — Ну, вот и успокоилась, тяжело вздыхая, говорит бабе парень о гармонью... Ну, што на парнишку напала? Найдет он тебе поросенка. Его живым манерой отыщешь: у него хвост крючком... Гармонь сползает на живот, жалобно повизгивает.
- Вот сичас и я провернусь!— продолжает все еще бормотать парень.
Тают горы сластей, граблей. Грабли — самый ходовой товар. Скоро сенокос. Из шести растворов кооператива ползут туда и обратно — в две ленты бабы, мужики. Пустеют на полках товары. Ситец рисунчатый, платки ковристые — нарасхват. Председатель потный, в измазанной дегтем, синькой рубахе скачет от прилавка к прилавку, подбодряет уставших приказчиков, помогает им. Улучил свободную минутку — сунулся к кассиру. Спросил шепотком: — Как? — Здорово. На десятку пожалуй... Десять тысяч... Радостный, а в голове мысли червичками — отошел от кассира и снова: — Вам что молодуха? — Ситцу-бы... — Пожалуйте... Сколько? Товар ивановский... Этот рисунок не нравятся? Есть другой. Вот с горошком, а то с бутончиками...
К вечеру, когда солнце стало снижаться к лесу и небо стало синее-синее, торговля поутихла. Сотни гуляющих, нагруженных кульками, свертками разделились по кучкам и уставшими ногами в последние разы, меряют площадь. Пора и до деревни подаваться. Только молодятник на утро явится домой. Вечером на ярмарке народное гулянье. Парень с гармонью повернул с площади в переулок. За ним с десяток таких-же, как он, ребят. Сбежали с горки к речке. Быстро разделись. Мгновенье... и с десяток упругих, загорелых тел скользнуло в воду. Вылезли. Развалились на песочке, кряхтят от удовольствия.
«Частные» торговали плохо. Местный кооператив и отделения соседних кооперативов завалили площадь товарами и весь его сбыли. Лисов, прикончивший торговлю, ходил мрачный по площади, вихляя ногами в песке. В горле сухо, першит. Дошел до карусели, сбоку в глаза полыхнула вывеска:
«Отделение госспирта» — Надо зайтить. Желательно выпить — подумал он и мурлыча что-то под свой разовеющий и испещренный мельчайшими синенькими жилками нос, тронулся к вывеске. — Все пропью, на зло всей власти, все пропью. Погибший я… — Ну, Ваня, начинай! Ваня растянул гармонь в добрую сажень, рявкнул: — При-це-пилась по-падья
К ба-тюш-ке Пал-ладию,
Что хочу-де слушать я
Утре-ню по радию... Ребята подхватили и последние две строфы частушки разнесли по площади. У девок губы бантиком, глаза ползают по парням. Красные платочки, белые платья манят. И ребята с песнями вливаются в круг девок. — А, ну русского!.. Завертелось, заплясало. Зарябили в глазах платочки, непокрытые курчавые головы парней! В сторонке от палаток возы заскрипели по дороге. А с возов любопытные глаза с обросших волосами старческих лиц выискивают своих в танцующей толпе. — Ванюшку-то надо уж женить — лепечет на одном возу старушка, а в ответ старик: — Вот уже после Петрова дня. Стары мы с тобой старуха стали. — Возьмем Марью. Девка работящая, хозяйственная... — Н-но, милая, пегашечка, н-но!.. Александр Шульпин.
Газета «Призыв», 16 июля 1925 года.
Пос. Никологоры
