Уголовное дело помещицы Полуэктовой 1806 г., деревни Назарихи, Вязниковского уезда
Владимирская Салтычиха
/Из прошлого Владимирского края. Сборник первый. Издание Владимирского Окружного Научного Краеведческого Общества. Владимир – 1930./
«Салтычихой» и «людоедкой» называли помещицу Дарью Николаевну Салтыкову (1730-1801), известную своим жестоким обращением с крестьянами. Из 600 душ принадлежавших ей крестьян она в течение 7 лет забила до смерти 139 человек. Побои крестьянам Салтыкова наносила большею частью сама скалкой, вальком, палкой и поленьями. В 1768 г. за такое бесчеловечное обращение с крестьянами Салтыкова была отдана под суд и приговорена к смертной казни, замененной одиночным заключением.
Времена крепостного права, когда крестьянство было в полной экономической и личной зависимости от помещика, уходят уже в далекое прошлое. Теперь уже редко можно встретить в деревне старика-крестьянина, который бы помнил крепостное право, который бы на себе испытал издевательства самодура-помещика, считавшего крестьянина рабом, по отношению к которому все дозволено. Один эпизод из времен крепостного права, основанный исключительно на оставшихся от того времени документах, мы и расскажем в настоящей статейке.
Дело было в 1806 году. 1-го ноября к десятскому деревни Назарихи, Вязниковского уезда, Владимирской губернии, Алексею Яковлеву явилась вотчины помещика отставного поручика Ивана Николаевича Полуэктова дворовая девка Анна Алексеева и рассказала следующее. Утром этого дня к ней в избу пришла жена помещика Анна Ивановна Полуэктова (после 1806 г. женой помещика была Екатерина Львовна, урождённая Насакина) и без всякой причины «стала бесчеловечно бить» как ее, так и ее «незаконнорожденную» дочь Марию, которой было всего только около 6-ти лет. Особенную жестокость помещица проявила по отношению к этой шестилетней девочке, так как подозревала, что она является дочерью помещика Полуэктова, ее мужа, известного в округе своим легкомысленным поведением и пользовавшегося широко своею властью над беззащитными крестьянскими девушками. По рассказу Анны Алексеевой, Полуэктова «заперла горницу» и стала «немилосердно бить палкой девочку». Била до тех пор, пока не перешибла ей левую руку. Затем рассвирепевшая помещица вывела босую и раздетую девочку в сени, связала ей веревкой назади руки и за веревку подвесила к лестнице, после чего ушла гулять на свадьбе у крестьянина Ивана Алексеева. Все это происходило на глазах у матери девочки, которая только слезами и мольбами могла протестовать против этого зверства помещицы. По уходе Полуэктовой, Анна Алексеева отвязала девочку от лестницы, внесла в избу и положила на пол. Через два часа девочка умерла. Узнав о смерти девочки, Полуэктова решила скрыть следы своего преступления. Вызвав дворового человека Герасима Петрова, она приказала ему сделать гробик, а жене его Пелагее Павловой — снарядить и положить девочку в гроб, после чего тайно похоронить. Герасим Петров и Пелагея Павлова от исполнения этих приказаний Полуэктовой отказались, за что последняя стала обоих бить «весьма много» палкой. Пелагею Павлову она била до тех нор, пока не проломила ей голову. «Устрашась, дабы более еще чего с нею не последовало», Павлова убежала в избу к одному соседнему крестьянину, а муж ее Герасим Петров остался и вынужден был заняться приготовлением гробика. Выслушав этот рассказ Анны Алексеевой, десятский Алексей Яковлев отправился было в ее избу, чтобы убедиться в действительности происшедшего, но Полуэктова, находившаяся там, в избу его не допустила. Пришлось вызвать начальство из уездного города Вязников, чтобы произвести осмотр трупа девочки и начать следствие. На следующий день в Назариху приехали: дворянский заседатель Оболдуев, штаб-лекарь Зехтин и уездный стряпчий. По осмотре девочки ими был составлен акт, который мы приводим полностью. «По наружности на оном мертвом теле оказалось: голова в одном месте проломлена, отчего и имелась запекшаяся кровь; на левой руке повыше локтя прошибено тело по видимости палкой, из которой раны текла кровь, и у той же руки распухла кисть; на обоих руках в изгибах локтей обтерта кожа; спина иссечена до крови, а на прочих частях тела имелись багровые пятна. По вскрытии же оного тела во внутренности никакого повреждения, кроме вышеписанных наружных боевых знаков, не оказалось, от коих ей и смерть приключилась». После осмотра трупа началось следствие. Анна Алексеева, Герасим Петров и Пелагея Павлова показали то же, что было рассказано уже Алексеевой десятскому Яковлеву. Помещица Полуэктова, понятно, в преступлении не созналась. «Сего 1-го ноября, — показывала она на следствии,- поутру находящуюся при мне во услужении мужа моего дворовую девку Анну Алексееву, равно и незаконнорожденную дочь ее, находящуюся при ней, имеющую от роду не более шести лет, запершись в горнице ничем не била, и в сени в рубашке и босиком не выводила, и рук ей веревкой назад не вязала, и к лестнице не вешала». Созналась она только в том, что ударила рукой по щеке Герасима Петрова и палкой по голове Пелагею Павлову, но не за то, что они отказались тайно похоронить умершую от ее побоев девочку, а «за грубости их». Спрошенные крестьяне деревни Назарихи, во главе со своим выборным, единодушно показали, что «действительно сказанная помещица их Анна Полуэктова находящимся у нее в услужении дворовым людям и бывшей незаконнорожденной малолетней девочке причиняла несносные из своих рук побои, равно также и им». Устроена была очная ставка Полуэктовой со своими крестьянами, но нового она следствию ничего не дала. Каждая сторона «утвердилась на своих показаниях без всякой перемены и разноречия». Не доверяя, очевидно, показаниям крестьян помещика Полуэктова, следственные власти произвели «повальный обыск» в окрестных деревнях, принадлежавших другим помещикам. Допрошено было 60 человек сельских старост и крестьян, из которых 45 человек показали, что «оная госпожа Полуэктова нередко замечалась ими в пьянстве, неприличных строгостях с крестьянами мужа ее и в причиняемых дворовым людям побоях», а 15 человек показали, что о поведении Полуэктовой им ничего не известно. Вязниковский земский суд, куда поступило все следственное дело о Полуэктовой, определил: «хотя госпожа Полуэктова в битии бывшей у нее в услужении незаконнорожденной малолетней девочки Марьи и чинит запирательство, но живущие при ней дворовые — мать той девочки Анна Алексеева, Герасим Петров и жена его Пелагея Павлова доподлинно сие утверждают, а также и тоя деревни мужа ее и других владельцев крестьяне показывают, что оне и прежде сего многократно от тех дворовых людей 6 причиняемых тою госпожею Полуэктовою им, равно и той малолетней девочке, побоях слыхали и нередко и сами то видали, и для того означенную госпожу Полуэктову с произведенным об ней подлинным делом отослать к законному рассмотрению и суждению в Вязниковский уездный суд». Владимирский губернатор Долгоруков Иван Михайлович, получив донесение Вязниковского земского суда о происшествии в деревне Назарихе, предписал Вязниковскому земскому исправнику обратить особенное внимание как на имение Полуэктовой, так и на имение ее мужа, «охранить вверенной исправнику властью всех крестьян их от всякого насилия и тиранства». Вязниковскому уездному суду губернатором предложено было немедленно на основании законов рассмотреть это дело и вынести свое определение. Несмотря на такое категорическое предложение губернатора, дело Полуэктовой все же тянулось до марта 1808 г. Только 11-го марта этого года Владимирская палата уголовного суда сообщила губернатору, что она рассматривала определение Вязниковского уездного суда и согласилась с его мнением. Мнение это было следующее: «порутчицу Полуэктову за жестокие шестилетней девочке побои, от коих последовала ей скорая смерть, по силе воинских 158 и 163 артикулов и на оные толкований (Соответствующие пункты воинского артикула Петра I гласили: «Артикул 158. Ежели учинитца смертный убой, хотя ненарочно и неволею, чтоб кого убить, или поранить, однакож сочинитель того виновен есть, понеже убивство от того произошло, и тако наказание исполнитца над виновным по делу и состоянию оного, и какую вину в том имеет: или тюрмою, денежным наказанием, шпицрутеном, или сему подобным». «Артикул 163. Ежели кто отца своего, мать, дитя во младенчестве, офицера, наглым образом умертвит, оного колесовать, а тело его на колесо положить, а за протчих мечем наказать».) и жалованной дворянству грамоты 16 и 15-й статей (Соответствующие пункты жалованной грамоты дворянству говорят об освобождении дворян от телесного наказания.), лиша дворянского достоинства сослать на поселение, о чем и представить на благоусмотрение правительствующему сенату». Палата дальше сообщала губернатору, что Полуэктова находится под присмотром Вязниковской градской полиции. Губернатор в своем донесении сенату о деле Полуэктовой сообщил, что он считает правильным определение Вязниковского уездного суда и Владимирской палаты уголовного суда, вполне его разделяет, и просит утвердить. Решение сената в делах не сохранилось. Н.П. ШахановГород Вязники Вязниковский уезд Бытовая картинка из эпохи крепостного права Владимирской губернии
В статье факты прокомментированы неверно. Семейной бытовой драме дали политический оттенок. Анна Ивановна никогда не была женой Ивана Николаевича. Постоянно в Назарихе она не проживала, а была только наездами. Назариха ей не принадлежала, а принадлежала одному только Ивану Николаевичу, согласно решению суда от 2 февраля 1786 года. Полуэктовым Анна Николаевна приходилась родственницей по браку, но была очень родовитая и постоянно этим козыряла, и кичилась и она была в очень преклонном возрасте, если поднимите документы, вы это обнаружите(ок. 60 лет, если не больше) Кто то из Полуэктовых просто неудачно женился. Иван Николаевич же никогда никого не притеснял. Было опрошено 60 человек и никто ничего не мог рассказать о притеснениях к крестьянам. Мама девочки была гражданской женой, проживала в барском доме вместе с ребёнком. В услужении у неё была семейная пара, для решения насущных житейских проблем. Девочка в услужении также никогда не была, так как она являлась дочерью дворянина, была им любима и делом времени был вопрос о возведении ребёнка в надлежащее ей по праву рождения, дворянское сословие. По существующим тогда законам бастардов отдавали в другие семьи, на усыновление. Отец же девочки считал, что мать не может заменить никто, и он хотел видеть, как растёт его единственная дочь. В роду уже был инцидент женитьбы на крепостных. Мужчины про свой род говорили: « В нас течёт свежая кровь простых людей, поэтому мы более здоровые и красивые". Родственник Полуэктовых, князь Пётр Никитич Трубецкой(1724-1791) имел внебрачную дочь, Анастасию Петровну Березовскую (род. в 1777), которая была узаконена 12 ноября 1789 года венчанием с её матерью, крепостной Н. И. Березовской. Князь Трубецкой не только отпустил на волю родню новой жены, но и завещал Анастасии часть общего имущества. Сохранились письма к Петру Никитичу его отца за 1747—67 годы и подробный рукописный дневник, в заключении которого автор обосновывает этическое равенство дворян с крепостными. Большое недовольство в выделении наследства вызывало у законнорожденных детей. Анна Ивановна постоянно придиралась к гражданской жене. Хозяин дома просил не перечить ей, а уходить от неё в отдельную комнату и запираться на ключ. Именно Иваном Николаевичем был запущен процесс о лишении дворянства садистки. Бился 2 года и добился справедливости. Возглавлял уездную полицию в теч .12 лет и был судьёй. Именно он принимал решение о наказании. В память о погибшей дочери, в каком то храме был выложен в камне, на полу, какой-то круг со словами мольбы о маленькой Маше. Каждый день, с началом службы, мольба за маленькую девочку о принятии её в царство небесное, отправлялась на небеса. Всю жизнь Иван Николаевич горевал, что он сильный, состоявшийся мужчина, побывавший в сражениях, плену, не уберёг своего первенца, маленькую девочку. В дальнейшем имя Маша стало даваться всем первенцам в роду. Нам рассказывали об этой истории. Эта история не о жестоком обращении с крестьянами, а о нежелании одной из родственниц родниться с крепостной. Анна Ивановна была пожилой женщиной, ходившей с тросточкой. Именно тростью были нанесены 2 удара, сначала по ладошке ребёнка, потом по руке. Вторым ударом была переломана рука девочки. Перелом руки не угрожает жизни, если оказана своевременная помощь. Наложение шины и жгута, для остановки кровотечения. Мама девочки не обладала знаниями санитарной дружинницы. События произошли в барском доме, который был в отдалении от деревни и людей. В то утро все транспортные средства отсутствовали. Отец ребёнка был в отъезде. Домашние в страхе попрятались. Вы пишите проломлен череп и высечена?! Неправда! Тогда, приехавший лекарь не написал бы лёгкие телесные повреждения. Лекаря привёз сам Иван Николаевич. Девочка погибла от неоказания медицинской помощи, просто истекла кровью. Даже на второй день было зафиксировано в акте, что ручка кровоточит. Если бы дом, не находился в удалении от деревни, помощь была бы оказана и девочка была бы спасена. Анна Ивановна стала простолюдинкой и была сослана в Сибирь. Она понесла наказание, но не приписывайте ей излишние зверства. Подвесила ребёнка?! Сначала посадила на лестничную ступеньку, а потом, связав руки сзади, привязала их к более высокой ступеньке, но ребёнок сидел! Не клевещите на людей и на историю своего края! Анна Ивановна не проживала в Назарихе и не являлась жительницей Вязниковского края, а бывала только в гостях, наездами. После произошедшего, уехала к себе в имение и не приезжала на суд, который запустил Иван Николаевич по месту совершения события. Именно поэтому так долго, около двух лет длился процесс суда, что обвиняемая не являлась жительницей Вязниковского края. Иван Николаевич, возглавляя уездную полицию, очень гордился, что на подведомственной ему территории порядок, а если кто его нарушит, то понесёт заслуженное наказание, невзирая ни на какое родство и звание. Перед законом все равны.
