Утверждение веры в нетление св. Мощей
(Из Минских Епарх. Ведомостей №13, за 1883 г.).
В Православном Обозрении за 1878 год была помещена биография наместника Троицкой Сергиевской Лавры, архимандрита Антония, в коей, между прочим, было упомянуто, что отец-наместник, живши еще в миру, сомневался в нетлении св. мощей и был убежден в их истине мощами св. князя Глеба, почивающего во Владимирском соборе. Случай этот в биографии упомянут мимоходом; но я слышал о нем подробно от самого покойного отца-наместника лично и рассказ его кажется мне так интересен, что я нахожу не лишним его обнародовать. Передам его словами самого отца наместника, которые я вскоре же после беседы с ним записал.
Бывши еще в миру, так рассказывал отец наместник, жил я в имении князя Грузинского, селе Лискове, Нижегородской губернии. Имея кое-какое понятие в медицине, я занимался там лечением домашних князя и окрестных жителей. В числе моих пациентов были и раскольники, которых в нашем селе было очень много, по большей части богатые люди. Однажды, когда я был у одного из них, разговор наш коснулся разностей их обрядов с нашей церковью. Раскольник, разумеется, оправдывал свои обряды и обвинял нашу церковь в отступлении от православия и в принятии новшины; а я, как умел, защищал нашу церковь и в доказательство ее православия указывал ему на множество нетленных мощей, находящихся в нашей церкви.
— Эх! Андрей Гаврилович! (в монашестве Антоний) ответил мне раскольник,— да видали ли вы сами нетленные мощи? Поверьте мне, это все монахи для доходов выдумали; ведь, ни одних нет мощей в вашей церкви, а так только поставят гробницу, да накроют пеленою, а то, пожалуй, и положат что-нибудь на подобие мощей, да и говорят, что тут нетленные мощи! Ну, вестимо, простой народ верит, а монахи, да попы доходы обирают.— Диавольские эти слова раскольника произвели на меня страшное впечатление; враг тотчас вложил мне мысль, что и в самом деле, не правду ли он говорит. Я продолжал защищать церковь, но в душе моей уже родилось сомнение. Когда пришел я домой, мысль эта не оставляла меня и враг продолжал нашептывать мне, что раскольник говорит правду. В самом деле, я никогда не видывал мощей и не имел хорошего понятия, что: такое мощи; слыхал, что мощи — тела святых, не предавшиеся тлению; но как они почивают и в каком виде — я решительно не имел понятия. Теперь, после разговора с раскольником, и за непременное положил намерение побывать там, где есть какие-нибудь мощи, чтобы самому лично удостовериться в их нетлении. Случай к этому представился мне очень скоро.
Раз зимой случилось проезжать нашим селом генералу Безобразову с женою, сыном, дочерью и гувернером. На дороге генерал почувствовал себя нездоровым и приехал к нам в село уже совсем больным. Остановившись на постоялом дворе, он спросил, нет ли в селе доктора? Ему рекомендовали меня. Пришедши к ним, я нашел, что у больного лихорадка, прописал ему микстуру, посоветовал хорошенько пропотеть и объявил, что раньше трех дней им ехать нельзя. В продолжение этих дней, я почти постоянно бывал у них, не потому, чтобы болезнь того требовала, а так, чтобы провести время. Они рады были, что есть с кем промолвить слово в их невольном заточении, а я рад был, что такое образованное семейство заехало в наше уединение. В эти три дня мы так коротко познакомились, что как будто уже три года были знакомы. В разговоре я спросил их: откуда и куда они едут? Мне отвечали, что они едут из своего поместья в Муром и Владимир на поклонение св. мощам, и вместе с ответом предложили мне, не желаю ли я им сопутствовать, обещая на возвратном пути завезти меня домой. У них, как нарочно, для меня было и место. Генерал с семейством ехал в повозке, а гувернер в санях ехал один: с ним-то я и мог поместиться. Предложение это я принял с восторгом, испросив на это позволение князя. А между тем и генералу стало лучше, и мы, ни мало не мешкая, отправились.
Приезжаем в Муром. Я с нетерпением поспешил в собор, где почивают мощи св. князей Петра и Февронии, чтобы проверить слова раскольника. Приходим туда. Мои спутники пошли к св. мощам, начали усердно молиться, а потом и прикладываться; я последовал их примеру; положил несколько земных поклонов, с благоговением хотел приложиться к мощам; но к удивлению моему увидал, что тут, вместо ожидаемых мною мощей, лежит только икона во весь рост благоверных князей Петра и Февронии. Я попросил состоящего тут священника, чтобы открыл мне мощи.
- Их нельзя открыть: они под спудом, отвечал он мне.
Я не понимал, что такое значит под спудом.
- Нужды нет — говорю, что они под спудом; пожалуйста откройте, мне хочется приложиться к самым мощам.
- Я вам говорю, что нельзя открыть, отвечал священник;— здесь мощей нет,— они в земле.
- А!... их тут нет! - сказал я и пошел прочь. Мне сейчас пришли на ум слова раскольника и теперь еще более показалось, что он говорил правду. В смущенном расстроенном духе возвратился я к своим спутникам.
- Ну, что прикладывались к мощам? - спросили они меня.
- К каким мощам? - спросил я их, как будто не понимая.
- Как к каким? - да вот, к которым мы прикладывались!
- Извините,— я прикладывался тут и сам; но только мощей никаких не видал, а там просто лежит одна икона; да мне и священник сказал, что тут нет мощей.
- Ах, Боже мой! Какой вы невер! - сказала с ужасом , генеральша, и начала с жаром уверять меня в действительности тут мощей и чудесах, бывающих от оных: но я на все ее доказательства решительно сказал, что ни одним мощам не поверю до тех пор, пока собственными глазами не уверюсь в их нетлении.
- Ну хорошо-ж! - сказала торжественно генеральша — Вот пойдете в Благовещенский монастырь,— там вы уверитесь, там мощи почивают на вскрытии.
Приходим туда и прямо к гробнице, где почивают князь Константин с чадами. Мои благочестивые спутники предварительно попросили отслужить молебен; во время служения оного пред царскими дверями, я, чтобы лучше разглядеть мощи, подошел к ним и стал ощупывать их головки. Хотя мощи были на вскрытии, но покрыты пеленою, а это было для меня неудовлетворительно, я все-таки не видал мощей так, как бы мне хотелось. Иеромонах, заметив это, подошел ко мне и сказал, чтобы я отошел и не трогал св. мощей. Я с досадою повиновался и отошел в сторону. По окончании молебна, все стали прикладываться; подошел и я.
- Батюшка! Что это — мощи? - спросил иеромонаха.
- Да, мощи, - отвечал он, удивленный моим вопросом.
- А что, можно их открыть, чтобы посмотреть мне? - спросил я.
- Нет, нельзя! - сказал он, еще более удивленный.
- Так чем же вы докажете мне, что тут доподлинно лежат мощи, - с досадою спросил я,— быть может тут лежат сделанные куклы, покрытые пеленою?
Гневно взглянул на меня иеромонах.
- Милостивый государь, - сказал он, возвысив голос в котором слышалось негодование,— позвольте спросить вас, вы к какой принадлежите церкви?
Я отвечал, что — к православной.
- Так как же вы говорите, как неправославный? Св. мощи, которые признала наша церковь, вы смеете называть куклами!
Он разгорячился, я тоже, и у нас с ним завязался жаркий спор, кончившийся тем, что иеромонах приказал мне выйти вон, или в противном случае угрожал отправить меня в полицию, как хулителя Святых. С бешенством в душе и еще с большим предубеждением против святых мощей возвратился я на постоялый двор и решительно объявил моим компаньонам, что с этих пор я не верю ни одним мощам, и просил их, что ежели мы приедем в такое место, где есть мощи, то они бы мне и не говорили об них. Тщетно старались они убедить меня и навести на путь веры и истины, с которого я так страшно пошатнулся; враг так ослепил мой рассудок, что все их доводы были без успеха,— я оставался при своем предубеждении против святых мощей. И что же последовало со мною за это? Сердцем овладела злоба, досада на всех и на все; в духе немирность, страшное томление, тоска, хульные помыслы не только на одни мощи, но и на все святое. Я чувствовал, что враг овладел мною, что я погибаю, но я и не мог и не умел выйти из этого ужасного положения. Так приехали мы во Владимир. Чтобы облегчить свою совесть, я пришел в собор пред чудотворным образом Владимирской Божией Матери излить свою душу. Прихожу, собор только что отперли пред начатием обедни. В соборе никого не было. Я прошел мимо мощей, не отдав им должного поклонения, прямо к образу Богоматери. Долго с усердием молился. Я сознавался в душе, что заблуждаюсь и грешу пред Богом, отвергая мощи Его угодников; но рассудок мой не мог убедиться в истине; и вот я просил Матерь Божию, чтобы она не дала мне погибнуть, вразумила бы меня и наставила на путь правый. С верою приложившись к образу, я почувствовал себя как-то легче. Оглянувшись, увидел священника, который только что вошел в собор для служения Литургии. Я обратился к нему с просьбою показать мне достопримечательное в их соборе.
— Главные достопримечательные драгоценности нашего собора, - отвечал священник,— это святые мощи благоверных князей наших: вот среди собора, между двух столпов, почивает князь Георгий, убитый в нашествие Батыя, а на левой стороне, у иконостаса, князь Андрей, за свою любовь к Богу прозванный Боголюбским и тоже убитый, но не от иноплеменных, а от своих присных; а тут по правую сторону, напротив, почивает сын его князь Глеб, в юности мирно скончавшийся не задолго до убиения отца.
Так рассказывал священник, указывая на гробницы угодников. Благородное обхождение, доброе выражение лица священника расположили меня в его пользу, и я решился объясниться с ним откровенно.
- Батюшка! - сказал я ему,— ради Бога, о чем я вас попрошу, исполните мою просьбу. Я не верю нетлению мощей, думая, что это обман, выдуманный для доходов. Чтобы уверить меня, ради Бога, ради спасения души моей, откройте мне которые-нибудь из мощей, чтобы я мог лично удостовериться в их нетлении. Я вам заплачу за это, что вам угодно. В соборе теперь нет никого: вам это легко сделать: только ради моего спасения выведите меня из этого заблуждения!
- Извольте!— сказал священник.
Он подвел меня к мощам св. князя Глеба, сделал пред ним три земных поклона и с одушевлением начал мне говорить:— Вот мощи святого князя Глеба, скончавшегося в 1275 году. С тех пор, до времен Петра Великого, они лежали в земле, а от его царствования доселе лежат на вскрытии для благочестивого чествования: но посмотрите: ни время, ни земля, ни воздух не смели коснуться освященного тела.
При этих словах, священник снял покров с мощей и мне открылись мощи, лежащие в княжеской одежде. Священник благоговейно приподнял руку угодника, засучил на ней рукав и показал мне ее по локоть: она была в полном нетлении, все составы, самая кожа были целы, как у давно умершего, только желтоватого цвета.
- Не подумайте, что это сделано,— продолжал священник: он взял обе ручки, которые были сложены на груди, поднял их и разложил не как у мертвого, а как бы у спящего.— Ужас напал на меня; мороз прошел по коже:
- Верите ли вы теперь? - спросил меня священник.
Вместо ответа, я упал в чувстве благоговения пред святыми мощами. Теперь я был вполне убежден; я истинно верил и пламенно благодарил угодника Божия, что он благоволил так уверить меня; я просил Бога, чтобы Он не наказал меня за мое прежнее неверие; на душе стало так легко, слезы радости невольно текли из глаз моих.— Батюшка! Чем я могу заплатить вам за ваше благодеяние? - сказал я с чувством благодарности священнику. Я ему предложил было какую-то ассигнацию: но он благодарно отказался.
— Нет, благодарю вас; я сделал это не за деньги; вы просили меня сделать это ради Бога и ради вашего спасения: вот ради чего я решился исполнить вашу просьбу. Спасение души ближнего для меня всего дороже. Сказав это, он вежливо раскланялся и удалился в алтарь.
С восторгом прибежал я в гостиницу к моим спутникам, рассказал все, что было со мною, и они от души порадовались моему обращению. С тех пор я свято верую в святость и нетление св. мощей, и это происшествие со мною послужило мне уроком, что надо беречься разговоров с еретиками и раскольниками (И. Ф.).
Владимирский Успенский собор.
Владимирская епархия
Copyright © 2017 Любовь безусловная
|
