Цикл стихотворений Глава восемнадцатая поэтического ансамбля «Русские боги»
1
Из шумных, шустрых, пестрых слов
Мне дух щемит и жжет, как зов,
Одно: бродяга.
В нем - тракты, станции, полынь,
В нем ветер, летняя теплынь,
Костры да фляга;
Следы зверей, следы людей,
Тугие полосы дождей
Над дальним бором,
Заря на сене, ночь в стогу,
Посвистыванье на лугу
С пернатым хором.
Быть может, людям слово то,
В речь обыденную влито,
Напомнит даже
Совсем другое: тайный лаз,
Угрюмый взгляд свинцовых глаз,
Нож, ругань, кражи...
Ну что ж!
В бродяжье божество
Любовно верить никого
Я не неволю,
Слоняюсь только да слежу
Сорок, стрижей, ручей, межу,
Курганы в поле.
Безделье? Нет. Труд был вчера
И будет после. Но пора
Понять, что праздник
Есть тоже наш священный долг:
В нем безотчетно знает толк
Любой проказник.
Да и потом, какой ханжа
Прикажет верить, будто ржа
Наш разум гложет,
Когда с душой природы связь
Мы углубляем, развалясь
На хвойном ложе?
Вот и валяюсь в пышном мху,
Рад то напеву, то стиху,
Игре их граней,
И в чудных странах бытия
Мне путеводна лишь моя
Звезда Скитаний.
2
Ах, как весело разуться в день весенний!
Здравствуй, милая, прохладная земля,
Перелески просветленные без тени
И лужайки без травы и щавеля.
Колко-серые, как руки замарашки,
Пятна снега рассыпаются кругом,
И записано в чернеющем овражке,
Как бежали тут ребята босиком.
В чащу бора - затеряться без оглядки
В тихошумной зеленеющей толпе,
Мягко топают смеющиеся пятки
По упругой подсыхающей тропе.
А земля-то - что за умница! Такая
Вся насыщенная радостью живой,
Влажно-нежная, студеная, нагая,
С тихо-плещущею в лужах синевой...
Ноздри дышат благовонием дороги,
И корней, и перегноя, и травы,
И - всю жизнь вы проморгаете в берлоге,
Если этого не чувствовали вы.
1931-1950
3
Лёвушка! Спрячь боевые медали,
К черту дела многоважные брось:
Только сегодня апрельские дали
По лесу тонкому светят насквозь.
Ясени, тополи, дикие груши,
Семьи березок у юных полян -
Нет, не деревья: древесные души,
Тихий, чистейший, зеленый туман,
Не существа ли в зеленом виссоне
Нежно окутали сучья и пни?
С каждой зарею - плотнее, весомей
И воплощённее будут они.
Только сегодня очам достоверен
Этот нездешне-зеленый эфир,
Таинство странных, не наших вечерен,
Ранней весной наполняющих мир.
Только сейчас очевиден Господний
Замысел горнего града в лесу... Лев!
Тебе лень шевелиться сегодня?
Ладно. Я добр, - я тебя донесу.
1950
4. АРАШАМФ
Не знаю, живут ли дриады
В лесах многоснежной России,
Как в миртах и лаврах Эллады
Ютились они в старину.
Нет, - чужды древним народам
Те дружественные иерархии,
Что пестуют нашу природу,
Нашу страну.
Ясней - полнорадостным летом,
Слабее - по жестким зимам
Их голос слышен поэтам:
Он волен, струист, звенящ,
И каждый лес орошаем
Их творчеством невыразимым,
И следует звать Арашамфом
Слой духов древесных чащ.
Не знают погони и ловли
Лепечущие их стаи,
И человеческий облик
Неведом их естеству,
Но благоговейно и строго
Творят они, благоухая,
И чувствуют Господа Бога
Совсем наяву.
По длинным лиственным гривам
Они, как по нежной скрипке,
Проводят воздушным порывом,
Как беглым смычком скрипач;
И клонятся с шорохом лозы,
И плещутся юные липки,
И льют по опушкам березы
Счастливый, бесслезный плач.
Естественнее, чем наше,
Их мирное богослуженье,
Их хоры широкие - краше
И ласковей, чем орган;
И сладко нас напоить им
Дурманом до головокруженья,
Когда мы входим наитьем
В мягчайшую глубь их стран.
1955
5
И воздух, поющий ветрами,
И тихо щебечущий колос,
И воды, и свищущий пламень
Имеют свой явственный голос.
Но чем ты уловишь созвучья
Лужаек, где травы и сучья,
Все выгибы, все переливы
Беззвучной земли молчаливой?
Язык ее смутен, как пятна,
Уста ее жаркие немы;
Лишь чуткому телу понятны
И песни ее, и поэмы.
Щекотным валежником в чаще,
Дорогою мягко-пылящей,
На стежке - листом перепрелым
Она говорит с твоим телом.
И слышит оно, замирая
От радости и наслажденья,
В ней мощь первозданного рая
И вечного сердца биенье.
Она то сурово неволит,
То жарко целует и холит,
То нежит тепло и упруго, -
И матерь твоя, и супруга.
Ее молчаливые волны,
Напевы ее и сказанья
Вливаются, душу наполня,
Лишь в узкую щель осязанья.
Вкушай же ее откровенье
Сквозь таинство прикосновенья,
Что скрыто за влагой и сушей -
Стопами прозревшими слушай.
1950
6. ВОВСЕ НЕ ШУТЯ
И в том уже горе немаленькое,
Что заставляет зима
Всовывать ноги в валенки
И замыкать дома.
Но стыдно и непригоже нам
Прятать стопу весной
Душным футляром кожаным
От ласки земли родной.
Не наказала копытами
Благая природа нас,
Чтоб можно было испытывать
Землю - во всякий час;
Чтоб силу ее безбрежную
Впивали мы на ходу,
Ступая в лужицы нежные,
На камни иль в борозду.
Швырните ж обувь! Отриньте!.. Я
Напомню, что этот завет
Блюдет премудрая Индия
Четыре тысячи лет;
Хранит народ Индонезии
В обыкновении том
Чарующую поэзию
Бесед с травой и песком;
Смеются потоки синие,
Любовно неся струю
К босым ногам Абиссинии
И в Полинезийском раю.
И миллионы вмяточек
Свидетельствуют на селе
О радости шустрых пяточек
На мягкой русской земле.
Ты - не на чванном Западе.
Свободу - не нам давить.
Моя беспечная заповедь:
Обувь - возненавидь!
1950
7
Вот блаженство - ранью заревою
Выходить в дорогу босиком!
Тонкое покалыванье хвои
Увлажненным сменится песком;
Часом позже - сушью или влагой
Будут спорить глина и листва,
Жесткий щебень, осыпи оврага,
Гладкая, прохладная трава.
Если поле утреннее сухо,
Что сравнится с пылью золотой?
Легче шелка, мягче мха и пуха
В колеях ее нагретый слой.
Плотным днем, от зноя онемелым,
Бросься в яр прозрачный... и когда
Плеском струй у пламенного тела
Запоет прекрасная вода,
И когда, языческим причастьем
Просветлен, вернешься на песок -
Твоих ног коснется тонким счастьем
Стебелиный каждый голосок.
Если же вечерние долины
Изнемогут в млеющей росе,
И туман, блаженный и невинный,
Зачудит на сжатой полосе -
Новый дух польется по дороге,
Кружится от неги голова,
Каждой капле радуются ноги,
Как листы, и корни, и трава.
Но еще пленительней - во мраке
Пробираться узкою тропой,
Ощущая дремлющие знаки
Естества - лишь слухом и стопой.
Если мраком выключено зренье,
Осязаньем слушать норови
Матерь-землю в медленном биенье
Ее жизни и ее любви.
Не поранит бережный шиповник,
Не ужалит умная змея,
Если ты - наперсник и любовник
Первозданной силы бытия.
1936-1950
8
Как участь эта легка:
Уйти от родного порога...
Дорога! Птица-дорога!
Волнующиеся облака!
Как мед, я пью этот жребий:
Воительницу-грозу,
Склоненную в зыбь лозу
И радугу в вечном небе.
Мелькают межи, столбы,
Деревни у перелога...
Дорога! Песня-дорога!
Песня моей судьбы!
Как не любить - телеги,
Поскрипывающие в колее,
Неспешную речь в жилье,
Гул хвои на лесном ночлеге?.
Лети же, светла, легка,
На зов голубого рога,
Дорога! Птица-дорога!
Кочующие облака!
1937
10. ПРИВАЛ
Где травка, чуть прибитая,
Нежней пушистых шкур,
Уютен под ракитою
Привал и перекур.
Хоть жизнь моя зеленая
И сам я налегке,
Но сало посоленное
И сахар есть в мешке.
Гляжу - любуюсь за реку,
На пажити внизу,
Сухарики-сударики
Грызу себе, грызу.
А большего не хочется,
И весело мне тут
Смотреть, как мимо рощицы
Прохожие бредут.
Идите, люди мудрые,
Куда велят дела,
А мне зеленокудрая
Ракиточка мила.
1950
12
Сколько рек в тиши лесного края
Катится, туманами дыша,
И у каждой есть и плоть живая,
И неповторимая душа.
На исходе тягостного жара,
Вековую чащу осветя,
Безымянка звонкая бежала
И резвилась с солнцем, как дитя.
Вся листвою дружеской укрыта,
В шелестящем, шепчущем жилье
Пряталась она, и от ракиты
Зайчики играли на струе.
Как светло мне, как легко и щедро
Засмеялась ты и позвала,
В плавные, качающие недра
Жаждущее тело приняла.
Пот горячий с тела омывая,
Беззаботна, радостно-тиха,
Ты душой своей, как реки рая,
Омывала душу от греха.
И когда на отмель у разводин
Я прилег, песком озолочен,
Дух был чист, блистающ и свободен,
Как вначале, на заре времен.
Сколько рек в тиши лесного края
Катится, туманами дыша, -
Как таинственна их плоть живая,
Как добра их детская душа!
1937
14. ЯГОДКИ
Смотри-ка! Смотри-ка!
Что может быть слаще?
Полна земляникой
Смешная чаща.
Медведи правы:
Здесь - рай. И вот
В душмяные травы
Ложусь на живот.
В зеленом храме,
Быть может, первый
Срываю губами
Алые перлы.
На солнце, у пней,
Близ юных опенок,
Они вкуснее
Сладчайших пенок,
И меда пеннейшего,
И даже, ха,
Наисовершеннейшего Стиха.
1950
15
Неистощим, беспощаден
Всепроникающий зной,
И путь, мимо круч и впадин,
Слепит своей желтизной.
Но тело все еще просит
Идти по полям, идти
Изгибами - в ржи и просе
Змеящегося пути.
Люблю это жадное пламя,
Его всесильную власть
Над нами, как над цветами,
И ярость его, и страсть;
Люблю, когда молит тело
Простого глотка воды...
...И вот, вдали засинело:
Речушка, плетни, сады,
И белая церковь глядится
Из кленов и лип - сюда,
Как белоснежная птица
Из мягкой листвы гнезда.
1936
16. ЛОПУХ
А еще я люблю их -
Прутья старых оград у церквей,
Если в медленных струях
Нежит их полевой тиховей.
Здесь бурьян и крапива
Да лиловые шапки репья,
И всегда терпелива
В раскаленной пыли колея.
Ноги ноют от зноя,
От огня многоверстных дорог.. .
Ляг, ветришка, со мною
У спокойной ограды, в тенек.
Люди, люди! Напрасно
Вы смеетесь над этим листом:
Его жилки - прекрасны,
Ведь пеклись стихиали о том.
Убеленные пылью,
Эти листья над прахом взошли,
Как смиренные крылья
Старых кладбищ и вечной земли.
И отрадно мне знанье,
Что мечта моя будет - в стихе,
Дух - в небесном скитанье,
Плоть же - в мирном, седом лопухе.
1950
18. ЛИВЕНЬ
Вдали - как из ведра:
Не облако - гора!..
И стала ниже градусом
Испуганно жара.
Округлым серебром
Раскатываясь, гром
Овеял дрожью радостной
Опушку и паром.
С разъявшихся высот
Весомые, как плод,
Хлестнули капли первые
Шоссе и огород.
И струй гудящих рать
Асфальтовую гладь
Заторопилась перлами
И звоном покрывать.
Галдеж на берегу,
Смятенье на лугу -
Визжат, полуутоплые...
Да я-то не бегу:
Долой рубаху! Лей
На поле, на людей,
На это тело теплое,
Великий Чародей!
Поток из рвов и ям
Бурлит по колеям;
Как весело, как весело, -
По лужам, по ручьям!..
Ни воздуха, ни струй:
Все слито в поцелуй,
В бушующее месиво...
Земля моя, ликуй!
Хлябь вязкую мешу,
Кричу, пою, машу,
То шлепаю, то шаркаю -
Как бешеный пляшу:
Сходящий с высоты
На травы, на листы,
Ласкай мне тело жаркое
И жадное, как ты!..
А, начисто побрит,
Какой-то сибарит
С испугом из калиточки
На дикого глядит.
Успеть бы верно мог
Я спрятаться в домок,
Но счастлив, что до ниточки,
До ниточки промок.
1950
19. СЛЕДЫ
И всегда я, всегда готов
После летних ливней косых
Попадать в очертанья следов -
Незнакомых, мягких, босых.
Вся дорога - строфы листа,
Непрочитанные никогда.
Эта грязь молодая - чиста,
Это - лишь земля да вода.
Вот читаю, как брел по ней
Бородач, под хмельком чуть-чуть;
Как ватага шумных парней
К полустанку держала путь;
Как несли полдневный удой
Бабы с выгона в свой колхоз;
Как, свистя, пастух молодой
Волочащийся бич пронес;
Как бежали мальчишки в закут
Под дождем... и - радость земли -
Голосистые девушки тут,
Распевая, из бора шли.
Отпечатались на грязи
Все пять пальчиков - там и здесь,
И следами, вдали, вблизи,
Влажный грунт изузорен весь.
Да: земля - это ткань холста.
В ней есть нить моего следа.
Эта мягкая грязь - чиста:
Это лишь земля да вода.
1936-1950
21
Холодеющий дух с востока,
Вестник мирной ночной поры,
Чередуется с теплым током -
Поздним вздохом дневной жары.
Щедрой ласкою день венчая,
Отнимая свой грузный жар,
В гущу розовую иван-чая
Опускается алый шар.
Эхо, дремлющее в овраге,
Легким шагом не разбужу
И, по пояс в журчащей влаге,
Навлю резвую перехожу.
Плеск ребят вдалеке и пенье:
Речка льющаяся тепла,
Чтоб дробили ее теченье
Крики, смех, голоса, тела;
Чтоб мелькала над гладью черной
Гибко, шумно и горячо
Бронза влажная рук проворных
Иль коричневое плечо.
И, скользя по скатам прибрежным,
Сходит стадо, спеша, мыча,
И склоняются морды нежно
К струям плещущего ключа.
1936
23
Плывя к закату, перистое облако
Зажглось в луче,
И девять пробил дребезжащий колокол
На каланче.
Уж крик над пристанью - "айда, подтаскивай" -
Над гладью смолк.
Как молоко парное - воздух ласковый,
А пыль - как шелк.
В село вошли рогатые, безрогие,
Бредут, мычат...
Бегут, бегут ребята темноногие ,
"Сюда!" - кричат.
Круг стариков гуторит на завалинке
Под сенью верб,
Не замечая, как всплывает маленький
Жемчужный серп.
Несет полынью от степной околицы,
С дворов - скотом,
И уж наверно где-то в хатах молятся,
Но кто? о чем?
1950
25. В ТУМАНЕ
Безлюдный закат настиг меня тут,
Чья ж ласка вокруг? Чей зов?
Над морями туманов тихо плывут
Одни верхушки стогов.
В студеном яру родники звенят...
Тропинка вниз повела...
И вот, обволакивает меня
Блаженно сырая мгла.
Ей отвечая, кипит горячей
Странной отрадой кровь,
Как будто душа лугов и ключей
Дарит мне свою любовь.
Благоуханьем дурманят стога,
Кропит меня каждый куст,
На темной коже - как жемчуга
Дыхание чьих-то уст.
И, оберегая нас, благ и нем,
Склоняется мрак к двоим...
Не знаю за что и не слышу - кем,
Лишь чувствую, что любим.
1950
26. НОЧЛЕГ
Туман в ложбинах течет, как пена,
Но ток нагретый я в поле пью:
На жниве колкой - охапка сена,
Ночлег беспечный в родном краю.
Вон там, за поймой, синей, чем море,
Леса простерли свои ковры...
Земля хранит еще, мягко споря,
Накал прощальный дневной жары.
Утихла пыль над пустой дорогой
И гул на гумнах умолк в селе,
И сон струится луной двурогой,
Светясь и зыблясь, к моей земле.
И все туманней в ночных равнинах
Я различаю - стога, лозу,
И путь, пройденный в лесах долинных,
В болотах, в дебрях - вон там, внизу.
За путь бесцельный, за мир блаженный,
За дни, прозрачней хрустальных чаш,
За сумрак лунный, покой бесценный
Благодарю Тебя, Отче наш.
1936
28. ANDANTE
Не поторапливаясь, ухожу к перевозу
Утренней зарослью у подошвы горы,
Сквозь одурманивающие ароматами лозы,
Брусникою пахнущие от вседневной жары.
Как ослепительны эти молнии зноя
На покачивающейся незаметно воде,
В этом, исполненном света, покое,
В дощатой поскрипывающей ладье!
Тихо оглядываешься - и понимаешь
Всю неохватываемость этих пространств,
Где аир, лилии, медуницы и маеж
Чудесней всех празднований всех убранств...
О, я расколдованнее всех свободных и нищих;
Зачем мне сокровища? И что мне года?
Пускай перекатывается по нагретому днищу
Беспечно расплескивающаяся вода,
Мои подошвы мне и загорелые пальцы,
Блики отбрасывая на ресницы и лоб...
О, трижды блаженнейшая участь скитальца!
Пленительнейшая из человеческих троп!
1937-1950
29
Моею лодочкою
Река довольна.
Плыви лебедочкою
Быстра, привольна!
Пусть весла брошенные
Тобой не правят;
Лужайки скошенные
Ночлег доставят;
Уж не завидывая
Ничьей свободе,
На дно откидываюсь,
И в небосводе
Тону блаженнейшими
Для глаз и слуха
Наисовершеннейшими
Часами духа.
А копны сложенные -
Всё реже, реже...
Леса нехоженые...
Ни сел, ни мрежей.
Лишь птиц аукающих
Из бора клики...
Да струй баюкающих
Сквозные блики.
1950
30. ПЕРЕД ГЛУХОЮ ДЕРЕВНЕЙ
Вот лесной перерыв:
Скоро церковь и мост...
Вдалеке, из-за круч у реки,
Как упорный призыв
Человеческих гнезд,
- Рам-там-там! - барабанят вальки.
И с бугров, от жилья,
С нагруженным ведром
Сходят бабы к стоячим плотам,
И от груды белья
Серебрится, как гром:
- Рам-там-там!
Рам-там-там!
Рам-там-там!
Этих стуков канву
За квадратом квадрат
Расшивают шелка-голоса:
Желтый гомон ребят,
Смеха розовый звук,
Песен, синих, как лен, полоса.
У лесничеств каких,
У каких деревень
В этом ласковом русском саду
Для пристанищ людских
В пламенеющий день
С моей лодочки шустрой сойду?
На меже иль в бору
Милый шаг сторожа,
Где найду свой бесценнейший лал?
Приютит ввечеру,
Ум и сердце кружа
Мне дурманами - чей сеновал?..
Пестрый мир не кляни,
Станет сердцу легко,
Будешь мудр полнотой бытия.
Ах, безгневные дни,
Голубое тепло,
Чистых утр золотая струя.
1950
31
Зорькой проснешься - батюшки, где я?
Вся луговина убелена:
Инеем хрустким,
Запахом вкусным
Прочь из овина
Манит она.
Вскочишь... Который? Ба, уже за шесть!
Утренник знобкий топтать босичком.
Кажется: в травах
Мерзлой отавы
Пятки щекочет
Эльф или гном.
Пятки захлебываются от наслажденья,
Каждое прикосновенье - восторг...
Умники, прочь вы!
В травах и почвах
Утренник новую радость расторг.
И поднимается жаром и светом
Выше, по телу, к сердцу, к лицу,
Кто-то, подобный веселым поэтам
И золотистому бубенцу.
Но не один там: множество! Стаи!
Вьются, хохочут, входят в меня, -
Это - прелестный льется, блистает
Рой бестелесный Осеннего дня.
1955
Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень
Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах…
Солнце - Антар леденеет в зловещих закатах
И, бездомный, отходит день.
Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы,
Черная, жидкая грязь на бродяжьих дорогах...
Дети играют у теплых домашних порогов,
И, продрогшие, воют псы.
Родина! Родина! Осень твоя холодна -
Трактом пустынным брести через села без цели
Стынуть под хлопьями ранней октябрьской метели.
Я один, как и ты одна.
1933
33
Бог ведает, чем совершенны
Блаженные духи снегов,
Но именем странным - Нивенна -
Их мир я означить готов.
К священной игре они склонны,
И краток, быть может, их век,
Но станет земля благовонна,
Когда опускается снег.
Кругом и светло, и бесшумно
От радостной их кутерьмы,
И все, от индейца до гунна,
Любили их близость, как мы.
Страна их прозрачна, нетленна
И к нам благосклонна, как рай.
Нивенна - то имя! Нивенна!
Запомни, - люби, - разгадай.
1955
34. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вот, бродяжье мое полугодье
Завершается в снежной мгле.
Не вмещает память угодий,
Мной исхоженных на земле.
Дни, когда так чутко встречала
Кожа почву и всякий след -
Это было только начало,
Как влюбленность в 16 лет.
И, привыкнув к прохладе росной,
Знобким заморозкам и льду,
Я и по снегу шляюсь просто,
И толченым стеклом иду.
Не жених в гостях у невесты,
А хозяин в родном гнезде,
Ставлю ногу в любое место,
Потому что мой дом - везде.
Шутки прочь. Об этом твержу я,
Зная прочно: есть правда чувств,
Осужденных нами ошую,
Исключенных из всех искусств.
Но сквозь них, если строй сознанья
Вхож для радости и певуч,
Лад творящегося мирозданья
Будет литься, как звук и луч.
Много призван вместить ты, много,
Прост как голубь и мудр как змий,
Чтоб ложилась твоя дорога
В чистоте и в любви стихий.
И не косной, глухой завесой
Станет зыблющееся вещество,
Но лучистой, звенящей мессой,
Танцем духов у ног Его.
Этот путь незнаком со злобой,
Ни с бесстрастным мечом суда,
Побродяжь! Изведай! Попробуй!
И тогда ты мне скажешь: да.
1935-1950
