Рассказы из истории Христианской Церкви (для детей старшего возраста)
ЕРЕСЬ ИКОНОБОРЧЕСКАЯ И СЕДЬМОЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР
В то самое время, как Церковь страдала от магометан, на нее вдруг поднялась новою грозой безумная ересь иконоборчества, которая свирепствовала в продолжение почти ста лет и произвела сильнейшее смятение на Востоке. Как мы видели, магометане беспрестанно укоряли христиан в идолопоклонстве: говорили, что они отпали от древнего благочестия, поклонения одному истинному Богу, и стали поклоняться трем богам и боготворить идолов; так звали они святые иконы. Иудеи, радуясь всякому случаю оскорбить христиан, усердно повторяли это последнее обвинение. Может быть, при упадке духовной жизни и образования, икона, издавна предмет благоговейного поклонения для каждого христианина, в темном народе и делалась иногда предметом обожания; но против всякого суеверия, прошв всякого уклонения от истины всегда восставали словом святые отцы Церкви; теперь же императоры задумали уничтожить священный обряд властью и силой. Император Лев Исаврянин (717—741), прославленный воинскими подвигами против магометан, возмечтал через уничтожение икон очистить от суеверия Церковь и обратить к христианству магометан и иудеев. Патриарх Константинопольский, святой Гермоген, с которым царь советовался, объяснял ему истинное значение иконопочитания и, наконец, объявил, что ни царь, ни патриарх не имеют права изменять обычаи Церкви и что он скорее согласен умереть, чем содействовать беззаконному делу. Царь не послушался возражений патриарха и в 728-м году издал указ, воспрещавший употребление икон в церквах и домах. Доблестный патриарх отказался от своего сана и, претерпев оскорбления, поношения, даже побои, был изгнан из Константинополя; он скончался в изгнании, в глубокой старости, оставив несколько замечательных сочинений. На его место был назначен Анастасий, во всем покорный царю. Вслед за указом царь повелел вынести из храма и домов иконы и сжечь их на торжище. Это произвело в народе сильное волнение и негодование. Над вратами царского двора стояло еще со времен Константина Великого изображение Спасителя, которое теперь велено было уничтожить. Присланный от царя военный чиновник, приставив к стене лестницу, стал исполнять царское веление; напрасно толпа мужчин и женщин, окружив его, со слезами умоляла не трогать святого изображения, предмета благоговейного поклонения всего народа; воин вместо ответа ударил по нему молотом. Тогда исступленные женщины опрокинули лестницу; воин убился до смерти; вспыхнул мятеж, который был усмирен лишь силой оружия; множество людей подверглось смертной казни, но весь народ считал их мучениками за святую истину и чествовал память их. Царь, раздраженный сопротивлением, стал прибегать к самым строгим мерам: изгнание, лишение имущества, заточение, пытки и казни — все было употребляемо против почитателей святых икон; он повелевал разрушать училища, в которых наставники не принимали его мнения касательно икон; сжег в Константинополе, вместе с огромною библиотекою, и двенадцать человек библиотекарей, оттого что один из них указал в рукописях мнения, противные иконоборству. Эти неистовые меры только воспламеняли страсти, ожесточали народ против правительства, и волнение росло с каждым днем. Оно сообщалось и всем областям, куда достигали указы царские. Некоторые епископы, из угодливости царю, исполняли его повеления, которые везде возбуждали народное негодование; но нашлись и такие епископы, которые с твердостью отстаивали древние обычаи и права Церкви. Папа Григорий II осудил в Риме ересь иконоборческую и написал к царю письмо, в котором резко укорял его за его поступки. Лев решил низложить папу, но весь народ римский восстал за своего святителя. Волнение сообщилось всей Италии; негодование было так сильно, что народ во многих городах разрушил царские изображения и готов был провозгласить нового императора и идти войной на Исаврянина. Тогда папы Григорий II и Григорий III остановили сбор податей с итальянских подданных императора. На Востоке сильнейшим защитником иконопочитания явился Иоанн Дамаскин, славный во всем христианском мире благочестием, ученостью и красноречием. Получив с детства прекрасное образование от калабрийского инока Космы, которого его отец выкупил из плена, Иоанн сделался впоследствии правителем города Дамаска и пользовался полным доверием калифа. Как только дошли до Дамаска вести о действиях императора против икон и их почитателей, то Иоанн написал к Константинопольской Церкви несколько посланий, в которых с силой и красноречием защищал право христиан изображать воплотившегося Христа и поклоняться изображениям Спасителя и святых Его, нисколько не впадая этим в идолопоклонство. Послания его произвели в Константинополе сильное действие и ободрили православных. Тогда император, чтобы отмстить Иоанну, оклеветал его перед калифом, послав сему последнему подолжное письмо, в котором Иоанн будто бы предлагал предать ему Дамаск. Калиф, поверив клевете, велел отрубить у Иоанна правую руку и лишил его сана. Чудесной помощью Пресвятой Богородицы отсеченная рука срослась с суставом своим; невинность Иоанна обнаружилась, но он отклонил от себя почести, которые калиф предлагал ему, и, оставив Дамаск, провел остальную жизнь в строгом подвижничестве в лавре святого Саввы. Гонение на иконы еще усилилось при наследниках Льва Исаврянина. Сын его, Константин V Копроним, созвал в 754-м году беззаконный собор из единомышленников своих, которые осудили, как идолопоклонство, всякую честь, воздаваемую иконам, и сравнили почитателей икон с приверженцами Ария, Нестория и Евтихия. Преследовалось тоже как опасное суеверие иночество, чествование Божией Матери и святых и поклонение святым мощам. На внутренних стенах церквей стирали изображения евангельских событий и заменяли их изображениями деревьев, охоты и т. п. Тридцатипятилетнее царствование Константина было для христиан страшным испытанием: казни не прекращались; но православные громогласно заявили, что хотят лучше перенесть всякого рода мучения, нежели не почитать Господа и святых Его в их изображениях. Множество христиан запечатлели веру свою мученическою смерило. Св. Андрей Критский (его не должно смешивать с епископом того же имени, сложившим Канон покаяния), отшельник всеми уважаемый, был побит каменьями за то, что смело обличал царя в неправомыслии и жестокости. Святой Стефан Новый, игумен Авксентьева монастыря, был тяжко замучен и сослан в заточение, обитель его была разорена, но ничто не могло победить его твердости, и он был предан смерти. Но, как всегда бывает в таких случаях, жестокое гонение только воспламеняло усердие верующих. Весь народ оказывал величайшее уважение гонимым епископам; темницы узников за святые иконы делались молитвенными храмами, в которых народ толпился, прося благословения у страдальцев, между тем как он отвращался от епископов-иконоборцев, которые за угодливость царю получали от него дары и почести. Иконы, изгоняемые из домов и храмов, были тем более чествуемы втайне; в честь Богоматери и святых раздавались высокие песни св. Иоанна Дамаскина, Космы Маюмского, Германа и других, и все православные с восторгом повторяли их. Между тем беспрестанные мятежи и волнения свидетельствовали о всеобщем недовольствии; много гонимых, оставив отечество свое, искали на Западе безопасности; некоторые епископы входили в сношение с Римским епископом, тогда очень усилившимся, и искали его покровительства. Римский епископ Стефан, на Соборе в Латеране, предал анафеме иконоборцев. Лев II, сын Копронима, следовал примеру отца и деда; продолжались жестокие казни, разрушались монастыри; воины обыскивали дома, чтобы предавать огню скрываемые иконы; сжигали даже книги, в которых были изображения; но Лев царствовал только пять лет, а вдова его Ирина, приняв правление в малолетстве сына, восстановила иконопочитание. Патриархом Константинопольским был тогда Павел, человек добрый, но слабый, который из малодушия во всем уступал императору-иконоборцу. Это мучило его совесть, и тотчас по смерти Льва он оставил патриарший сан и, удалившись в убогую келлью, принял схиму (Высшая степень монашества.). Тщетно Ирина умоляла его править Церковью; он отвечал, что хочет посвятить всю жизнь уединенной молитве и покаянию, и указывал на Вселенский Собор, как на единственное средство возвратить мир Церкви, волнуемой иконоборством и распрею с Западом. По совету его избрали в патриархи Тарасия, гражданского сановника, известного твердостью духа и благочестием. Тарасий долго не соглашался, но наконец уступил общему желанию, под условием, чтобы был немедленно созван Вселенский Собор. «Я вижу расторгнутую и разделенную Церковь Божию,— говорил он,— вижу распри между Востоком и Западом, обоюдную вражду вместо единства мира и любви». Были немедленно разосланы к восточным и западным епископам письма, с приглашением прибыть на Вселенский Собор в Константинополь. Но принуждены были потом назначить другой город; в Константинополе партия иконоборцев была сильна в войске; и толпа воинов, окружив храм, в котором должны были происходить заседания, производила волнения и кричала, что не допустит внести в церковь идолов. Тогда решили, что Собор будет в Никее; и там в 788-м году открылся «Седьмой Вселенский Собор», под председательством Тарасия и при участии 367-ми епископов, между которыми были посланные от папы Адриана. Во все время иконоборчества церковные сношения были почти совсем прерваны между Римом и Константинополем; и этим временем папы очень усилились на Западе. Папа Адриан, в ответе на приглашение Константинопольской Церкви, обнаружил вполне притязания свои на главенство, которые, как и прежде, не признаны были Востоком. Собор, на основании Священного Писания и свидетельств из сочинений святых отцов, утвердил иконопочитание, выразив, что следует «чествовать святые иконы и оным кланяться не как Богу, а как Его и Святых Его воспоминательному начертанию». Собор опроверг все пункты иконоборческой ереси. Определения Собора были сообщены всем Церквам. Римская Церковь приняла их вполне; но несмотря на возрастающую власть папы, некоторые французские богословы и сам король Франции, Карл Великий, возражали, и на Соборе Франкфуртском отвергли некоторые пункты. После краткого спокойствия ересь иконоборческая снова возникла на Востоке и опять много лет волновала Церковь. Это было время беспрестанных смут и тревог; к тому же внутреннее состояние Византийской империи было самое жалкое; трудно было бы поверить, чтобы страна, просвещенная светом христианской веры, могла пасть так низко в нравственном отношении. Разврат, жестокость и суеверие господствовали при дворе и в народе; совершались беспрестанно самые ужаснейшие злодеяния; церковные и гражданские законы нарушались; императоры увлекались ересью и, преступая границы своей власти, дерзали изменять постановления Церкви, открытою силою поддерживали лжеучения, и жестоко преследовали несогласившихся с их мнениями. Все это производило страшные беспорядки и смятения; вся империя волновалась, беспрестанно в разных местах вспыхивали мятежи, и искатели власти пользовались всеобщим неудовольствием, чтобы вербовать себе приверженцев и овладеть престолом. Торжествующая партия с жестокостью мстила всем противившимся ей, и кровь лилась беспрестанно то в политических, то в религиозных смутах. К славе Церкви надо сказать, что в это тяжелое время в ней находились всегда святые мужи, которые с непоколебимою твердостью и высоким самоотвержением охраняли чистоту христианского учения и смело поднимали голос против разврата. Но жизнь этих святых служителей Господних была за то непрерывною цепью страданий. Святой Феодор Студит, который смело обличал императора Константина (сына Ирины) за то, что, расторгнув свой брак с добродетельной супругой и оклеветав ее, он вступил в беззаконный брак с близкой родственницей. Этот поступок царя служил пагубным примером всему двору; патриарх Тарасий смело укорял царя и лишился его милости; Феодор же, который был в то время игуменом Сакудианского монастыря близ Константинополя, за обличение потерпел жестокие испытания и был сослан в заточение в Солунь вместе с 10-ю иноками. Возвращенный императрицею Ириною по смерти Константина, Феодор сделался настоятелем Студийского монастыря. Вокруг него собралось более 100 братий, которыми Феодор правил с высокой мудростью; он заботился о распространении просвещения, завел при монастыре училище для детей; но благочестивые труды его были снова прерваны гонениями от императора Никифоре, который придерживался ереси павликиан. Феодор опять подвергся заточению. Возвращенный наследником Никифора, он опять вытерпел страшнейшие гонения от императора Льва Армянина, который употреблял все усилия, чтобы восстановить иконоборство. Созвав собор из единомышленников своих, он в 814-м году отменил определения Вселенского Собора и стал снова жестоко преследовать почитателей святых икон. Феодор смело говорил ему: «Государь, не нарушай мира Церкви! Апостол сказал, что Бог поставил в Церкви иных апостолами, других пророками, некоторых пастырями и учителями для созидания Церкви; но не упомянул о царях. Оставь Церковь пастырям и учителям. Когда не так, то поверь, что если бы сам Ангел с неба стал требовать противное вере нашей, не послушаем и его». Увещания Феодора остались тщетны, гонение все усиливалось, все православные были в скорби и унынии. Однажды в праздник Феодор совершил торжественно крестный ход с иконами вокруг монастыря, воспевая церковную песнь, сложенную Иоанном Дамаскиным: «Пречистому образу Твоему поклоняемся, Благий!» Император, узнав об этом, велел предать святого истязаниям и сослать в дальний город, где его заключили в мрачную темницу. Но Феодор и из темницы действовал в пользу Православия, письменно сносился с епископами, верными истине, учил, ободрял, утешал страдающих христиан. Силою духа своего поддерживал он патриарха, унывающего среди смут. Неоднократно еще мучили его пытками, голодом; из одной темницы переводили в другую, более отдаленную, более мрачную. Святой исповедник переносил все терпеливо; силы духа не изменяли ему, хотя и слабели силы телесные. «Мне все равно, куда бы меня ни отослали,— говорил он,— Бог везде, Господня земля и исполнение ее; но где бы я ни был, не буду молчать, когда следует стоять за правду». Изгнание св. Феодора кончилось только со смертью Льва. Он был тогда возвращен в Константинополь: но, не стерпев разврата столицы, удалился в пустынное место, где скончался (826) на 68-м году, с благодарственной молитвой на устах. Брат св. Феодора, Иосиф, епископ Солунский, также претерпел гонения за иконопочитание. Гонение на почитателей икон свирепствовало еще около двадцати пяти лет, при Льве Армянине, Михаиле и Феофиле. Разрушались монастыри и пустынные келлии, иноки предавались истязаниям; тому же подвергались и иконописцы. Тогда многие, гонимые на Востоке, нашли убежище в Италии, где ввели начало живописи; множество православных искали спасение в бегстве; но не всегда могли укрыться от ярости гонителей, которые преследовали их и в чужих странах; темницы были полны узников, придумывались страшные, неизвестные доселе истязания. Так, два брата, Феодор и Феофан, присланные к императору Льву от Иерусалимского патриарха для защиты истины, подверглись ужаснейшим пыткам. Вина их состояла в том, что один из них писал поучения, другой составлял каноны в честь святых. Лев мучил их голодом в темнице, а Феофил велел на лицах их начертать железом бранные слова. Они говорили во время истязания: «Пиши, царь! Перед Страшным Судьей прочтешь свое писание». Эти святые исповедники чествуются Церковью под названием «начертанных». Инок Иосиф, родом из Сицилии, отправленный православными на Запад за помощью, был схвачен и долго томим в заключении; но в темнице он сделался утешителем и наставником узников; по окончании иконоборческой ереси он поселился в Константинополе, где в высоких песнях восхвалял святых, и стал известен под именем Иосифа Песнописца. Святой патриарх Константинопольский Никифор подвергся тяжким гонениям от императора Льва; святой патриарх Мефодий от Михаила и Феофила. Мефодий после жестоких истязаний был сослан на отдаленный остров и там заключен в подземелье вместе с двумя разбойниками. По смерти императора Феофила, вдова его прекратила гонение, возвратила из ссылки всех изгнанных, в том числе и святого Мефодия. Поместный Собор (842), под его председательством, восстановил иконопочитание, осудил иконоборческую ересь и установил Торжество Православия, совершаемое и доныне в первый воскресный день Великого поста. Тем кончилась эта безумная ересь, которая в продолжение ста лет терзала Церковь, губила, вместе, с иконами, науки, художество, просвещение; жестоко нарушала свободу совести. Бесчисленное множество монастырей было разрушено, и не мало сожжено драгоценных рукописей. Копроним, например, повелевал предавать огню все книги с изображениями. Замечательно, что именно в это время, когда чествование святых преследовалось как преступление, сложилась большая часть тех церковных песен, которые доныне поются в Церкви во славу Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих. Одним из вдохновенных песнопевцев, чествуемых Церковью, был Иоанн Дамаскин, о котором мы упоминали как о ревнителе и защитнике иконопочитания. Презрев величие и почести, Иоанн сделался иноком в обители святого Саввы близ Иерусалима. Предание рассказывает, что когда он прибыл в обитель, то сперва ни один инок не решался принять его к себе в ученики, ибо всем известна была его слава; наконец нашелся один старец, который согласился быть его наставником. Он налагал на великого ученика своего самое трудное послушание, труды, работы; но особенно испытывал его смиренномудрие тем, что воспрещал ему всякую умственную деятельность. Иоанн же любил науку, любил слагать песни духовные. Он безропотно покорился заповеди старца, как ни тяжела была она ему. Но вот, однажды, встретил он инока, который глубоко скорбел о смерти брата; несчастный со слезами умолял Иоанна смягчить скорбь его надгробной песней. Иоанн не утерпел, нарушил заповедь старца, и тут же сложил умилительные надгробные стихи, которые и доныне поются при погребении умерших. «Какая житейская сладость печали не причастна? Человецы, что всуе мятемся? Все человеческая суета?» Старец, узнав об этом, изгнал Иоанна из келлии своей; долго Иоанн плакал, умолял о прощении. Наконец, старец, в наказание велел ему очистить все нечистые места обители, и только по исполнении этого согласился вновь принять его. В ту же ночь старцу явилась Богоматерь и повелела ему снять с Иоанна запрещение. С этих пор потекли сладкими струями дивные песнопения Иоанна во славу Господа, Богоматери и святых. Ему Церковь обязана торжественной пасхальной службой, канонами на главные праздники Господни и Богородичные, на Пятидесятницу, на память многих святых; он составил «Октоих» или «Осмогласник», содержащий воскресные службы, разделенные на восемь гласов. Большая часть его священных песен и молитв были еще при жизни его приняты в состав богослужения. Кроме песен Иоанн составил еще изложение православной веры, диалектику, книгу о ересях, красноречивые слова против порицателей святых икон. Из обители своей Иоанн опять являлся в Константинополь защитником святых икон во время гонения при Копрониме. С церковного амвона сам Копроним произнес на него анафему, но Иоанн продолжал бесстрашно осуждать ересь. Он скончался около 786-го года. Замечательно, что именноТоварищ и воспитанник Иоанна, Косма, впоследствии епископ Маюмский, тоже сложил множество церковных песен, исполненных высокой поэзии. Воспевали в то же время славу святых: Герман Константинопольский, Феодор Студит и некоторые ученики его; Иосиф Песнописец, Феофан Сигрианский и Феофан Начертанный, Иосиф Солунский, инокиня Кассия или Кассиана и многие другие; и все это в тяжелое время инокоборства, под опасением пыток и смертной казни. В то же время патриарх Никифор писал историю от смерти Маврикия до 769-го года. Замечательно, что именноК смутам от иконоборчества присоединялись еще в то время и волнения, производимые павликианами. Трудно с точностью определить, в чем именно состояло их исповедание, во-первых, потому что в писаниях современников сохранилось довольно мало подробных известий о павликианах; а во-вторых, потому, что они очень скоро сами распались на множество различных толков. В некоторых пунктах их учение сходилось с учением некоторых гностических и манихейских сект. Они считали, что мир сей сотворен не верховным существом, отвергали таинства и внешние обряды Церкви; не признавали церковной иерархии; не уважали ни одной ветхозаветной книги, принимая как слово Божие только книга новозаветные, и то без посланий апостола Петра; в объяснении Нового Завета они часто отступали от взгляда Церкви, придавая многим изречениям иносказательное значение. Не знают наверно, от кого они ведут имя свое; от одного ли из учителей своих или от апостола Павла, к посланиям которого выражали особенное уважение. Нам придется подробно говорить об них позднее, когда учение их более определилось и породило новые секты и на Востоке и на Западе. Павликиане, гонимые и церковными, и гражданскими властями в империи, селились в пограничных областях, где входили в союз с сарацинами и другими врагами империи. Много их поселилось в Армении, где они успешно распространяли свое лжеучение и в то же время помогали врагам империи. Это навлекло на них жесточайшее гонение. При императрице Феодоре было истреблено до 100,000 павликиан. Но гонения и жестокости возбуждали в них только сильнейшую ревность к своей вере и вражду к Православию и к греческой империи, которую они и впоследствии тревожили частыми набегами. Пользуясь расположением сарацин, они построили город Табрик, в котором укрепились; и лжеучения их в восьмом и девятом веке очень распространились в соседних с ними областях.
