Церковь в Средней Европе до IX века. Церковь в Испании
Рассказы из истории Христианской Церкви (для детей старшего возраста)
ЦЕРКОВЬ В СРЕДНЕЙ ЕВРОПЕ ДО IX ВЕКА. ЦЕРКОВЬ В ИСПАНИИ
В некоторых областях Германии христианская вера начала распространяться очень рано; в третьем и четвертом веке были уже епископства в Прирейнском крае: в Кельне, Трире, Майнце, Спире, Страсбурге, Базеле; распространялось христианство и в Придунайском крае, в области, которую римляне называли Норикою, часть нынешней Австрии и Баварии, там города Фавиана, Пассау, Лореакум были главными сосредоточиями христианского просвещения; но эта область, вместе с близкою ей Паннаноией, постоянно опустошалась варварами, то гуннами, а по смерти Аттилы — то аланами, герулами, готами, вандалами; все эти варвары были или язычниками, или арианами, и христианство, едва укоренившееся, не устояло против их бурного набега. Но и в самые тяжкие времена нашествия варваров являлись ревностные христианские подвижники и благовестники. Особенно замечательна в пятом веке деятельность Северина в Придунайской области, Норике. Этот несчастный край был страшно разорен варварами; они опустошали поля, грабили и жгли города и веси, уводили за собою множество пленных, которых продавали в рабство. Ужас объял всех; начальники, правившие областью от имени римского императора, устрашенные набегом варваров, искали безопасности в более укрепленной местности; Рим не присылал помощи, будучи сам на краю гибели; да и все пути в Италию были уже заняты варварами. Народ, хотя по имени христианский, имел еще самое темное понятие о вере, а в пастырях своих не находил ни наставников, ни утешителей; иные бежали, иные были убиты варварами, иные бездействовали. Бедные жители края были доведены до самого отчаянного положения, терпя все ужасы войны, голода и совершенного безначалия. Вновь начались недавно покинутые языческие обряды; забыт был всякий нравственный закон; всякое чувство сострадания и любви уступило чувству самосохранения. Кто приставал к варварам, грабя вместе с ними; другие составляли шайки разбойников. В это тяжелое время явился на берегах Дуная, как посланник Божий, бедный странник, которого звали Северином. Ему было лет тридцать; откуда он был родом, осталось неизвестным; знали только, что он некоторое время вел на Востоке подвижническую жизнь; речь и обращение его доказывали, что он получил высокое образование. Скоро он сделался утешителем для бедствующих. Не страшась опасности, терпеливо перенося труды и лишения, он обходил весь край, ободрял и утешал несчастных и старался восстановить в опустошенной области порядок и благоустройство. Призывая к молитве, к покаянию, проповедуя Христа и жизнь вечную, он сумел внушить богатым сострадание к бедным, унывающим — деятельность и бодрость духа. Даже суровые варвары, видя его безграничное милосердие и мужественную твердость среди опасности, оказывали ему уважение. Пользуясь влиянием своим, он многих обратил к истине; выпрашивал свободу пленным; иногда получал пособия, которые спешил раздать нуждавшимся. Все покорилось ему, и человек Божий сделался истинным начальником всей области, которая благословляла его святую деятельность. В городах и весях устраивал он склады хлеба, одежд, всего необходимого; и таково было общее уважение к нему, что и варвары не дерзали трогать этих запасов, защищенных именем святого мужа. Равнодушный к собственным страданиям, Северин, казалось, чувствовал живо лишь страдания других; часто в зимнюю стужу ходил он босой и едва защищаемый плохою одеждой по замерзшим волнам Дуная, неся нуждавшимся пищу и одежду. Все несчастные обращались к нему с доверием; жители Дунайского прибрежья поочередно звали его к себе, считая, что одно его присутствие защитит их от варваров. По временам удалялся он в основанный им близ Фавианы (нынешней Вены) монастырь, чтобы в молитве и в уединении почерпнуть новые силы. Образовал он множество учеников и когда, после тридцатилетней деятельности в Норике, он с хвалою на устах предал Богу душу свою, все население края оплакивало в нем отца, наставника и утешителя. Останки его были с торжеством перенесены в южную Италию, когда удрученное новыми бедствиями, вновь разоренное варварами, христианское население Норики решилось перейти в Италию. Несчастная область осталась жертвою варваров, и в ней почти исчезли все следы христианства. Вся Средняя Европа подверглась опустошениям, и кое-где остались лишь слабые следы прежнего просвещения; но и язычество не успело прочно водвориться в этих краях, когда снова началось в шестом веке благовествование святого Евангелия. Обращение германского племени, франков, имело влияние и на душе германские племена, покоренные франками. Некоторые франкские епископы и пресвитеры ходили проповедовать в германские земли. Руперт, Емеран Аквитанец, Авит Виенский и другие трудились между баварцами, турингами и бургундами в шестом веке; пресвитер Гоар в Трирской области построил храм для обучения в нем народа и раздания милостыни. Всего же более обязана Германия своим духовным просвещением ирландским инокам, которые в шестом веке, в седьмом и начале восьмого обошли весь край, благовествуя слово Божие. Это было время и самой живой духовной деятельности в ирландских монастырях; туда отдавались на воспитание юноши из всех соседних стран; там они почерпали, вместе с научным образованием, горячую ревность к служению Христу распространением Его святого слова, и толпы проповедников посвящали всю жизнь святому делу благовествования. Одним из таких ревностных служителей Божиих был инок Фридолин, о котором сохранилось довольно мало известий. Знают, что он трудился в горах Вогезских. Туда же прибыл в конце 6-го века и другой ирландец, инок Колумбан. С двенадцатью товарищами он поселился в бедной и дикой местности, в горах Вогезских; народ там был крайне груб, не имел даже понятия о земледелии. Иноки стали с великим трудом возделывать землю и скоро внушили своею святою жизнью такое уважение к себе, что жители стали толпами приходить к ним за советами. Иноки охотно поучали их, объясняли им закон Божий, и хотя сами были бедны, помогали им трудами своими. В устроенном ими монастыре они стали принимать детей на воспитание и деятельно распространяли и слово Божие, и грамотность, и всякое полезное знание. Число иноков все возрастало; образовалось под управлением Колумбана до трех монастырей, из коих самым значительным сделался монастырь Люксельский. Этот успех возбудил зависть окрестных епископов и пресвитеров, которые не пользовались уважением народа; они возненавидели Колумбана, который часто укорял их за то, что они, как наемники, пекутся о своих выгодах, а не как добрые пастыри, о благе овец своих; стали его всячески преследовать. Колумбан следовал правилам ирландских монастырей, соблюдал некоторые древние обычаи, не сходные с римскими, и не считал себя зависимым от папы. Духовенство восстановило против него гражданское начальство. Колумбан был принужден удалиться и перенес свою благотворную деятельность к свевам, в теперешней Швейцарии. Шафгаузен, Цюрих, потом Брегенц услышали слово Божие от ревностных ирландцев. Подвергшись потом новым гонениям, Колумбан перешел в Италию, где основал близ Павии монастырь Боббио; иноки этого монастыря усердно распространяли слово Божие в Северной Италии. Любимый ученик Колумбана, Галл, оставшись в Швейцарии, устроил близ Брегенца пустынножительство, известное под именем Сан-Гальского. Эти святые мужи воспитали множество учеников, которые ревностно продолжали начатое дело; к ним постоянно прибывали из-за моря новые благовестники, особенно же после того, как на Британских островах Старобританская Церковь была подавлена силою Рима. Иноки, не подчинившиеся Риму, поспешили перенести свою деятельность в другие страны, и трудами их святое благовествование распространилось в Швейцарии, Германии и отчасти Франции. Местности близ Дуная, Рейна, горы Вогезские, леса Шварцвальда приняли множество благовестников; основались монастыри, в которых обучалось юношество; в них собирались ученики, слушали их наставления и подражали их жизни. Благовестники, всецело преданные обошли весь край, благовествуя слово Божие. Это было время и самой живой духовной деятельности в ирландских монастырях; туда отдавались на воспитание юноши из всех соседних стран; там они почерпали, вместе с научным образованием, горячую ревность к служению Христу распространением Его святого слова, и толпы проповедников посвящали всю жизнь святому делу благовествования. Одним из таких ревностных служителей Божиих был инок Фрид один, о котором сохранилось довольно мало известий. Знают, что он трудился в горах Вогезских. Туда же прибыл в конце 6-го века и другой ирландец, инок Колумбан. С двенадцатью товарищами он поселился в бедной и дикой местности, в горах Вогезских; народ там был крайне груб, не имел даже понятия о земледелии. Иноки стали с великим трудом возделывать землю и скоро внушили своею святою жизнью такое уважение к себе, что жители стали толпами приходить к ним за советами. Иноки охотно поучали их, объясняли им закон Божий, и хотя сами были бедны, помогали им трудами своими. В устроенном ими монастыре они стали принимать детей на воспитание и деятельно распространяли и слово Божие, и грамотность, и всякое полезное знание. Число иноков все возрастало; образовалось под управлением Колумбана до трех монастырей, из коих самым значительным сделался монастырь Люксельский. Этот успех возбудил зависть окрестных епископов и пресвитеров, которые не пользовались уважением народа; они возненавидели Колумбана, который часто укорял их за то, что они, как наемники, пекутся о своих выгодах, а не как добрые пастыри, о благе овец своих; стали его всячески преследовать. Колумбан следовал правилам ирландских монастырей, соблюдал некоторые древние обычаи, не сходные с римскими, и не считал себя зависимым от папы. Духовенство восстановило против него гражданское начальство. Колумбан был принужден удалиться и перенес свою благотворную деятельность к свевам, в теперешней Швейцарии. Шафгаузен, Цюрих, потом Брегенц услышали слово Божие от ревностных ирландцев. Подвергшись потом новым гонениям, Колумбан перешел в Италию, где основал близ Павии монастырь Боббио; иноки этого монастыря усердно распространяли слово Божие в Северной Италии. Любимый ученик Колумбана, Галл, оставшись в Швейцарии, устроил близ Брегенца пустынножительство, известное под именем Сан-Гальского. Эти святые мужи воспитали множество учеников, которые ревностно продолжали начатое дело; к ним постоянно прибывали из-за моря новые благовестники, особенно же после того, как на Британских островах Старобританская Церковь была подавлена силою Рима. Иноки, не подчинившиеся Риму, поспешили перенести свою деятельность в другие страны, и трудами их святое благовествование распространилось в Швейцарии, Германии и отчасти Франции. Местности близ Дуная, Рейна, горы Вогезские, леса Шварцвальда приняли множество благовестников; основались монастыри, в которых обучалось юношество; в них собирались ученики, слушали их наставления и подражали их жизни. Благовестники, всецело преданные службе Божией внушали народу величайшее уважение; они ни от кого не принимали даров, жили бедно, трудами рук своих, и неутомимо заботились о благе ближних, возвещая Евангелие и пробуждая дух к умственной деятельности. В местных народных преданиях хранятся доселе имена первых благовестников: Колумбана, Галла и Магноальда, трудившихся во Франции, Швейцарии и частию в Италии; Трутберга и Зегберта — в Шварцвальде; Пирмина, благовествовавшего в Эльзасе; Килиана в окрестностях Вюрцбурга, отдавшего жизнь за убеждения свои. Он запрещал вюрцбургскому князю вступить в брак со вдовою брата и был убит по повелению сей последней. Об этих благовестниках сохранилось множество сказаний, и в благодарной памяти народа они живут, как святые и чудотворцы. Вслед за проповедниками, державшимися старобританского исповедания, прибыли с Британских островов и другие, уже покорные Риму. Они должны были неминуемо встретиться враждебно с первыми тружениками, и в Средней Европе повторилась борьба между Церковью Римской и началами Церкви, не зависимой от власти папской; и, как на островах Британских, победа осталась за той, которая пользовалась внешнею силою. С трудом водворялось христианство между фризами и батавами, в нынешней Голландии и Бельгии. В первые века христианские проповедники мало посещали эта страны, и идолопоклонство успело в них укорениться; а потом, когда обращенные франки начали заботиться о распространении веры между батавами и фризами, то эта племена, ненавидевшие франков, неохотно принимали веру врагов своих, тем более, что франкские правители в этом деле часто употребляли меры силы: они менее заботились о благе этих народов, чем об утверждении власти своей над ними. Оттого вера не укоренялась прочно; новообращенные, при каждом успехе оружия своего, оставляли закон Христов, подвергали гонениям христианских проповедников и возвращались к прежней вере. Но были и ревностные благовестники, которым святая истина была дороже жизни. Таковым в начале седьмого века является Аманд, уроженец Нанта; его считают апостолом Бельгии. Он сперва проповедовал между басками в Пиринеях, потом на берегах Дуная и, наконец, всю остальную жизнь посвятил Бельгии. Немало страдал он от язычников, трудясь в окрестностях Гента, Люттиха и Местрихта. Его деятельность продолжил с большим успехом другой франкский епископ, благочестивый Елигий. Еще в юности, будучи по ремеслу золотых дел мастер, он употреблял все заработанные деньги на дела христианского милосердия, выкупал пленных, помогал им, научат их закону Божию, строил церкви. Впоследствии он был посвящен в епископы Нойона; епархия его обнимала местность, составляющую ныне Бельгию и северо-восточную часть Франции. Любимый королем Дагобертом, он употреблял свое влияние на него во благо народу и прославился ревностью к распространению веры, милосердием и щедрою благотворительностью. Но при всех усилиях благовестников и правителей вера Христова распространялась медленно. В седьмом веке ирландец Ливии был убит идолопоклонниками, и не мало трудов пало на долю английских проповедников, которые в том же веке прибыли к фризам и батавам. Одним из первых был Вильфрид, тот самый, который в Англии так успешно действовал в пользу папы; за ним последовали англичане Вигберт, Егберт и Виллиброрд. Деятельность последнего была особенно значительна; он был впоследствии епископом Утрехтским, посещал Данию и остров Гельголанд, проповедуя язычникам, от которых много пострадал. Но, как уже сказано, распространение веры стояло как бы в зависимости от успеха оружия франков; в начале восьмого века фризскому королю Ратботу удалось на время освободиться от власти франков, и торжество его оружия было и торжеством язычества. Рассказывают, впрочем, что, по убеждению благочестивого епископа Вульфрама, суровый язычник изъявил готовность принять святое крещение; но, ступив уже одною ногою в купель, вдруг спросил у епископа: «А что предшественники мои, прежние короли фризов, на небеси или во аде?» — «Конечно, во аде, потому что умерли без крещения»,— отвечал епископ. «Ну, так я хочу лучше быть во аде с славными предками моими, чем в раю с бедняками»,— возразил Ратбот и вышел из купели. Ратбот был впоследствии опять побежден франками; и тогда снова усилились меры к распространению веры христианской, но более чрез британских, чем франкских благовестников. В самой Франции христианское просвещение стояло на очень низкой степени. Наследники Хлодовика были большею частью христиане только по имени; страшные преступления и развратная жизнь их, знакомые нам из повествования Григория Турского, ясно доказывали, что язычество не было побеждено в их сердцах силою истинной веры; мало заботилось о чистоте веры и духовенство, соблазнившееся приманкою мирских выгод. С самого водворения христианской веры во Франции, при Хлодовике, епископы, помогавшие ему утвердить власть свою, принимали великое участие в делах государства. Так продолжалось и далее; епископы, как единственные образованные люди в стране, справляли посольства, вели переговоры с чужими властителями, иногда правили городами и областями, занимали должности при дворе. Все это удаляло их от их прямых обязанностей; епископов можно было видеть во дворцах, разделявших заботы и развлечения двора, грубого и развратного; можно было видеть их на войне, на охоте, на шумных и бесчинных пирах; но редко Видели епископов в их епархиях; почти никогда не являлись они наставниками и пастырями; и народ был оставлен на попечение низшего духовенства, крайне необразованного и угнетаемого и духовными и светскими властями. Существовало правило, чтобы епископ, хотя однажды в год, объезжал епархию свою для обзора церковных дел, для поучения народа и принятия жалоб, и чтобы потом дела церковные обсуждались на духовных совещаниях, называемых «синодами»; но это правило соблюдалось плохо, и синоды постепенно перестали созываться, потому что дела церковные стали обсуждаться на совещаниях государственных, где восседали епископы. На ту среду, в которой епископы франкские вращались, как вельможи к царедворцы, они не имели благотворного влияния, ибо сами заразились ее безнравственностью. Возлюбя богатство и власть, они часто потакали порокам сильных; ради выгод своих часто жертвовали чистотою христианского учения. Алчность к приобретению с самого начала легла темным пятном на франкское духовенство; от новообращенных требовалось лишь наружное уважение к Церкви, чаще всего выражающееся одними дарами; им внушалось, что подаянием в Церковь можно загладить грехи и преступления; варварские вожди, которых сама Церковь благословляла на войну и грабеж, щедро делились с Церковью добычей своей: землями и богатствами, добытыми силою и неправдою. Они охотно дарили Церкви поместья и сокровища, «для оставления грехов и спасения души», веруя, по учению наставников своих, что подаянием в Церковь можно купить и прощение прежних преступлений, и право совершать новые. Таким образом, богатства текли так обильно в руки духовенства, что некоторые короли были вынуждены запрещать передачу имений Церкви помимо прямых наследников. Но и это распоряжение не имело желаемых последствий. Духовенство, довольно снисходительное к порокам и преступлениям, грозило проклятием и вечными мучениями тем, которые посягали на его имущество, оспаривая его права; и в тяжебных делах богатство оставалось за ним; имущество церковное было более всякого другого ограждено от насилия, столь частого в это время; ибо за ограбление церковного или монастырского имущества духовенство отлучало виновных от Церкви. Следствием всего этого было то, что в конце седьмого века целая треть земель Галлии принадлежала церквам и монастырям. Эти земли были свободны от всяких налогов и податей; приходское духовенство кроме того пользовалось десятинным сбором, и короли жаловались иногда, что Церковь сделала их нищими. Преданность духовенства мирским выгодам имела последствием порабощение Церкви мирской власти. Издавна право выбора лиц на церковные должности принадлежало приходу; соборы по делам церковным должны были созываться епископами; но короли франкские присвоили себе эти права, и епископы, получавшие от них богатые поместья, не отстаивали прав Церкви. Опираясь на мирские власти, и они в епархиях своих распоряжались самовластно и произвольно, часто попирая законы церковные, собирая себе огромные богатства; и некоторые из них, при всей зависимости от королей, достигали сильного влияния на дела государственные. При этом порядке вещей, сношения с папою по делам церковным почти совершенно прекратились, хотя на словах признавалось его главенство, но на деле Церковь Галлии была от него независима и управлялась произвольно королем и значительнейшими епископами. Распоряжаясь самовластно делами Церкви, короли могли иногда налагать руку и на имущество церковное. Они продавали за большие деньги епископские места, а в начале восьмого века нанесли решительный и прямой удар богатству церковному. В это время власть королевская была в руках главного вельможи или мэра. Мэр Карл Мартель (714—741), известный своей победой над сарацинами, первый наложил прямо руку на огромные богатства духовенства. Находя затруднительным награждать приверженцев своих землями, он стал давать земли не в дар, а в пользование (что называлось «бенефициями»), связывая с тем обязательство для получившего землю ставить и содержать известное число воинов. Земель свободных уже было немного. Карл Мартель стал раздавать епархии и монастыри своим приверженцам, которые за то обязывались давать из церковных имуществ бенефиции тем, на кого указывал Карл Мартель. Сыновья его еще произвольнее распоряжались церковными имуществами. Зло и бесчинство в Церкви достигло высшей степени; епархии и монастыри раздавались за воинские заслуги грубым, безграмотным воинам, которые, пользуясь доходами с них, нанимали епископов и священников для исполнения обязанностей. Дела церковные пришли в крайний упадок, ибо епископам некогда было ими заниматься; низшее духовенство, состоявшее большей частью из людей совершенно необразованных, было страшным образом угнетаемо епископами. Нередко люди несвободного состояния вступали в духовное звание, ради средств к жизни, и епископы благоприятствовали этому для того, чтобы иметь более власти над подчиненными им лицами. Исчезло всякое уважение к духовному сану; епископы уважались не за звание их, а как богатые и влиятельные люди; а низшее духовенство грубое, безграмотное, алчное, часто развратное, не могло внушать народу ни уважения, ни доверия. Богатые землевладельцы, строившие церкви при своих замках, часто назначали в них священниками рабов своих, и эти несчастные были на положении последних слуг: с ними обращались презрительно и грубо; они служили за столом господ своих, часто смотрели за собаками. Такое духовенство не могло иметь благоприятного влияния на народ, не могло подвинуть его по пути христианского просвещения. Таково было состояние Церкви в Средней Европе, когда явился человек, который должен был иметь сильное влияние на развитие церковной жизни в германских и отчасти франкских землях: англичанин Винфрид, более известный под своим иноческим именем Вонифатия. Он родился в Англии около 680-го года и, с ранней молодости вступив в иночество, стремился к деятельности благовестника; он желал отправиться в Фризляндию, где уже трудилось много благовестников, но не вдруг получил на то дозволение: духовное начальство старалось удержать в Англии ревностного инока, полезного своими учеными трудами; наконец, он достиг желаемого и, оставив знаменитый монастырь Нутшель, отправился в Фризляндию. Но время было неблагоприятным для деятельности проповедников. Фризский король Ратбот достиг некоторых успехов в борьбе с Карлом Мартелем и вследствие этого жестоко гнал веру врагов своих, разоряя церкви и монастыри и преследуя благовестников. Вонифатий был принужден возвратиться в Англию, но через два года вновь явился благовестником в Германии, испросив сперва в Риме благословение папы Григория на труды свои, ибо Вонифатий был горячим приверженцем папы и везде действовал от имени Римского престола. Он проповедовал на берегах Саалы и Некара, в Тюрингене, Франконии и Гессене. Потом, узнав, что в Фризляндии обстоятельства изменились, он опять отправился туда, и три года помогал Утрехтскому епископу Виллиброрду, после чего опять возвратился к своей деятельности в Германии. Посетив вторично Рим, Вонифатий там торжественно присягнул в верности папе и получил от него, с званием епископа, обещание покровительства, письма к мэру Карлу Мартелю и к светским и духовным властям Германии. Но Вонифатий скоро убедился, что от Карла Мартеля нельзя ожидать содействия: и Карл Мартель, и придворное духовенство его, привыкшие распоряжаться самовластно делами Церкви, с неудовольствием видели вмешательство в эти дела папы чрез уполномоченного его. Вонифатий обратился вновь к Гессену, где рядом с начинавшейся христианской Церковью язычество было еще довольно сильно. Около Гейсмара стоял огромный вековой дуб, посвященный богу громовержцу, предмет суеверного поклонения народа. Вонифатий срубил священное дерево. Объятые ужасом язычники ожидали, что божество отмстит дерзновенному; но когда не воспоследовало ничего, они убедились в бессилии мнимых богов своих, и множество народа согласилось принять крещение; разрушенный дуб пошел на постройку малой церкви во имя св. апостола Петра. Также успешно действовал Вонифатий и в Тюрингене. Преемник Григория II, Григорий III, еще расширил права Вонифатия и круг его деятельности, предоставив ему, со званием архиепископа и примаса для всей Германии, право надзора за всей Церковью, власть учреждать епархии, избирать и низлагать епископов. Эти права Вонифатий считал для себя необходимыми; твердо веривший с самого начала в законность папской власти над Церковью, он, при более близком знакомстве с состоянием Церкви в немецких и французских землях, еще более убедился в необходимости подчинить ее вполне папе. Подчинение Церкви верховной власти Рима казалось ему единственным средством освободить ее от произвола всяких светских и духовных властей, и упрочить в ней определенное благочиние и единство вероисповедания. Но дело было трудно: почти везде Вонифатия встречали враждебно, власти противодействовали ему, будучи недовольны дарованными ему правами и не признавая их; старобританские проповедники, рассеянные по всей Германии, везде старались распространять учение, враждебное Риму, некоторые монастыри, давно основанные, считали себя вполне независимыми от всякого начальства и неохотно подчинялись правилам, вводимым Вонифатием от имени Римского престола; но Вонифатий твердостью своей и неутомимой деятельностью умел победить сопротивление; вся деятельность его была беспрерывной борьбой, то с язычеством, то с светскими и духовными властями, то с проповедниками Церкви независимой. Он проповедовал, устраивал церкви, монастыри и епархии, назначая в них деятелей, преданных ему, которые действовали в его духе. В продолжение нескольких лет он основал епископства: Пассаусское, Фрейзингейское и Регенсбургское в Баварии; Эрфуртское в Тюрингене, Вюрцбургское в Гессене; Ейхштатское в Баварском Пфальце. Из монастырей, устроенных им самим, значительным сделался впоследствии монастырь Фульда, вверенный Вонифатием любимому ученику своему, баварцу Штурму. Этот монастырь сделался училищем высших наук. Ревностно заботился Вонифатий об образовании юношества, заводил училища, сам воспитывал несколько юношей, которые впоследствии сделались его сотрудниками и помощниками. Из Англии Вонифатий выписывал книги для школ, утварь для церквей; вызывал иноков и инокинь в вновь устроенные им монастыри. Письма его к папе и к приятелю своему, епископу Даниилу Винчестерскому, содержат чрезвычайно любопытные сведения о состоянии Церкви в Средней Европе и о затруднениях, встречаемых ревностным благовестником. При жизни Карла Мартеля, правившего Францией и частью Германии, Вонифатию трудно было достигнуть какого-нибудь успеха в франкских землях; но сыновья Карла Мартеля оказались несколько сговорчивее: Кар- ломан, правитель Австразии (восточной части Франкского королевства, с некоторыми областями нынешней Германии), и Пипин, правитель Невстрии (западной части Франции), допустили вмешательство Вонифатия в дела Франкской Церкви, в которой беспорядок и бесчиние достигали крайней степени. Вонифатию удалось восстановить «синоды» или соборные совещания по делам церковным, которые уже не созывались в продолжение восьмидесяти лет. На первых же таких синодах были устранены некоторые вопиющие злоупотребления; низложены недостойные епископы, утверждены епископы, назначенные Вонифатием; он сам был признан митрополитом Церкви Австразии, и наконец, вся Франкская Церковь признала над собой полную власть папы. Как мы знаем, эта власть давно признавалась на словах, но мало на деле, и духовенство франкское, под покровительством светской власти, распоряжалось самовластно делами Церкви. И теперь не без сопротивления достигнуто было это признание. Три значительнейших епископа Франции: Руанский, Реймский и Сенский, которым папа прислал омофоры (Pallium), долго не соглашались принять их, видя в этом признание зависимости своей от папы, и еще долее не соглашались заплатить за них. Их сопротивление было, наконец, побеждено настойчивостью Вонифатия. Всего труднее для Вонифатия были отношения к многочисленным проповедникам, трудившимся до него в Германии. Все почти они принадлежали к независимой Старобританской Церкви. Вонифатий, вполне преданный папе и так ревностно старавшийся подчинить всю Церковь его главенству, непременно должен был встретиться с ними враждебно. Их было очень много во всех областях Германии, и они приобрели огромное влияние, ибо трудились ревностно, бескорыстно и вообще народ слушал их гораздо охотнее, чем тех проповедников, которые действовали заодно с властями и вводили христианскую веру под условием подчиненности папе. Проповедники Старобританской Церкви, глубоко огорченные победой римских начал у себя, надеялись на торжество своего вероисповедания в германских землях; они долго и упорно сопротивлялись Вонифатию. Они ненавидели тот государственный строй и порядок, который Вонифатий вводил в Церковь: отвергали безбрачие духовенства, церковную иерархию; клеймили, как суеверие, множество римских обычаев. Некоторые из них, дошед до крайности во вражде своей ко всему, что проповедовала Римская Церковь, всегда склонная к внешности, отвергали, как зло, всякий внешний обряд, а некоторые и сами, упорно и суеверно держась обычаев, которые давно уничтожила Церковь, проповедовали учение, весьма близкое к ереси. Между ними и Вонифатием завязалась упорная борьба, но силы были не равные; Вонифатий имел за себя силу и власть; папы не только позволяли, но и повелевали ему действовать со всевозможной строгостью против «британских еретиков». Осуждаемые на церковных совещаниях, некоторые из них подверглись заточению и изгнанию, как проповедники Адальберт, Климент и Виргилий; но все должны были уступить силе Вонифатия, поддерживаемого не только Римом, куда он совершил и третье путешествие, но и под конец всеми местными властями. Начала Церкви независимой были на время побеждены и в Германских землях. Вонифатий перед окончанием своих сорокалетних трудов увидел Церковь устроенную, с твердыми правилами благочиния, и подчиненную папском) престолу. Побеждено было сопротивление галликанских епископов; низложено старобританское исповедание. Надзирая за основанными им епископствами по всей Германии, Вонифатий сам долго не имел определенной епархии и только перед кончиной своей был назначен архиепископом Майнца. Как пример образа жизни некоторых франкских епископов того времени, укажем на предместников Вонифатия в этой епархии. В правление Карла Мартеля она была занимаема одним из полководцев, женатым и отцом семейства. Архиепископ — полководец этот был убит на войне; и Карл Мартель, желая оказать помощь осиротевшему семейству, передал епархию старшему сыну умершего. Гевильлиб, новый епископ, был воином, как и отец, и на следующий же год отправился в поход. Горя желанием отмстить за смерть отца, он зазвал к себе на совещание того, от руки которого пал отец, и собственноручно, предательски убил его. Такие поступки не были редкостью между тогдашними епископами. Вонифатий, однако, настоял на том, чтобы Гевильлиб был низложен. Вонифатий испросил у нового папы Захарии право (обещанное ему еще Григорием III) при жизни избрать себе преемника и передать ему звание архиепископа Майнцского и примаса Германии. Неохотно согласился на это папа, боясь, как бы обширная Германская Церковь, с примасом во главе ее, не сделалась впоследствии независимой; но отказать Вонифатию было невозможно, и ученику и соотечественнику своему Лулле он (754) передал и звание и права свои. Чувствуя близость смерти, Вонифатий пожелал посвятить последние дни и последние силы свои тому делу, которым начал деятельность свою,— благовествованию языческим фризам. Их было еще много, несмотря на труды стольких благовестников. В сопровождении пятидесяти сотрудников, по большей части иноков, старец спустился вниз по Рейну, переехал Зюйдерзе и расположил шатры свои на берегу реки Дорны. Отсюда он обходил окрестную страну, призывая язычников ко спасению через Иисуса Христа. Несколько тысяч людей крестились. Вонифатий с сотрудниками возвратился к шатрам своим, повелев новообращенным в назначенный день прийти для совершения над ними миропомазания. В этот день, 5-го июня 755-го года, он рано поутру услышал шум приближавшейся толпы и радостно вышел ей навстречу, думая, что это его новообращенные чада; но то была толпа вооруженных язычников, решившихся отмстить благовестникам за поругание богов своих. Товарищи Вонифатия взялись было за оружие, но он остановил их. «Будьте тверды в Боге, тверды духом,— сказал он им,— уповайте на Господа; не бойтесь тех, которые могут убить тело». Подняв над головой святое Евангелие, старец спокойно принял смертный удар и предал душу Богу. Ему было 78 лет. Сотрудники его тоже положили жизнь за веру. Останки Бонифация были перенесены в любимый его монастырь Фульдский, а дело между фризами продолжал успешно ученик его Григорий, присоединившийся к нему с 14-летнего возраста и полный горячей ревности к вере. Очень различно судят о деятельности Бонифация; между тем как одни благоговеют перед ним, как перед основателем Германской Церкви, и считают его деятельность вполне благотворной,— другие укоряют его за то, что он много способствовал к усилению власти папской и, стремясь к внешнему благоустройству Церкви, подавил в ней много добрых начал, внесенных прежними проповедниками; но все признают в нем полную искренность, бескорыстие и самоотвержение, все удивляются его непреклонной силе воли, обширному практическому разуму и совершенной преданности предпринятому делу. Все это, конечно, дает ему право на звание «апостола Германии», хотя, как мы видели, он и не был первым благовестником в этих землях. Страшные беспорядки в Франкской Церкви, произвольное вмешательство в ее управление светских властей, упадок христианского просвещения, конечно, могли дать ему повод предполагать, что под управлением духовной власти Рима лучше сохранятся и разовьются те духовные начала, на которых основана Церковь; сам Бонифаций искренно и деятельно заботился о просвещении вверенных ему людей, об уничтожении беспорядков и злоупотреблений, вкравшихся в Церковь; сильно действовал против продажности должностей, небрежности духовенства к обязанностям своим; и, при глубоком уважении к Римскому престолу, смело говорил папе против злоупотреблений, дозволяемых им. Но Рим уже вступил на ложный путь, стремясь к внешней силе; и с каждым годом деятельность Римской Церкви все более и более удалялась от истинно христианских начал: благовествование язычникам все более и более принимало характер покорения их власти папской. Признание папской власти было, по- видимому, путем к водворению христианской Церкви, но в сущности делалось главной целью, для которой забывалось об истинном просвещении страны. Строились церкви, монастыри, и затем страна считалась христианской страной, между тем как народ только принял крещение и слушал богослужение, но весьма мало знал о вере, особенно же потому, что Римская Церковь везде вводила латинское богослужение, не переводила на народный язык Священного Писания. Как исключение, немногие ревностные проповедники считали нужным ознакомиться с языком страны и перевести для новообращенных самые необходимые молитвы. Таков был характер деятельности римских благовестников в продолжение восьмого и девятого века, когда власть папы быстро возросла, благодаря разным благоприятным условиям и на Западе, и на Востоке, как мы увидим далее. Ученик Вонифатия, Лулла, наследовал его права, но оказался менее, чем он, предан папскому престолу. Папы смотрели на него с недоверием, старались стеснить данные ему права; и впоследствии другие епархии: Кельн, Зальцбург, Пассау, были сравнены в правах с Майнцем, хотя Майны продолжал пользоваться наибольшим уважением. Упорнее других немецких племен отстаивали саксонцы свою старую веру и свою независимость. И у них положили начало английские благовестники, и первые из них, два Егберта, положили жизнь за веру; затем в продолжение многих лет франки старались покорить саксонцев и принудить их к принятию крещения, но напрасно; Вонифатий, часто доходивший до самых границ их, ничего не мог сделать между ними, и только в последних годах восьмого века последовало их обращение, если можно назвать обращением введение христианства силою меча. Это было уже во времена Карла Великого, который упорно боролся с саксонцами; за войсками его шли священники и иноки, которые совершали крещение над побежденными, рубили их священные деревья и дубравы и ставили церкви; но саксонцы ненавидели христианство как веру врагов своих, и всякий успех воинственного вождя их Витикинда имел последствием гонение на христианских благовестников. Тогда разрушались церкви, убивались священники и восстановлялись идолы. Такие действия вызывали страшные возмездия; однажды Карл велел предать смертной казни до 4,500 саксонцев. Наконец, в последних годах ѴІІІ-го века, после тридцатилетней борьбы, саксонцы были окончательно побеждены; их главные вожди приняли крещение и по всему краю были разосланы священники и иноки. Много было выстроено церквей, основано несколько епархий; новообращенные были обложены десятинной податью в пользу духовенства; но многие еще довольно долго оставались втайне идолопоклонниками и, только называясь христианами, ничего не знали о новой вере; Карл издавал самые строгие законы; назначалась смертная казнь тем, кто не соглашался принять крещение; тем, кто, приняв его, совершал втайне языческие обряды; тем, кто сжигал церкви. Такие меры свидетельствуют о неискренности обращения и, конечно, вредили распространению истинной веры. Карл Великий старался и далее ввести христианство между аварами, которых победил в Паннонии, и между разными племенами славянскими, граничившими с немецкими, как хорутанами и моравами. Заботился об этом и Зальцбургский епископ Арно; но успеха было мало. Христианская вера, проповеданная на непонятном народу языке, не утверждалась и не распространялась; но папы считали страну своей и христианской, как скоро были основаны в ней церкви и епархии. Мы далее расскажем о начале Церкви в этих странах. Остается нам сказать несколько слов о Церкви в Испании. Там с половины пятого века господствовали ариане-вестготы; но они не преследовали народ за Никейское вероисповедание, и мало-помалу сами обращались. В конце шестого века представляется первый известный случай мученичества. Царевич Ерменгельд, воспитанный в арианстве, был обращен к истине увещаниями юной супруги своей и Севильского епископа Леандра. Но строгость отца, короля Леовигильда, и в особенности оскорбления, которым супруга его подверглась от свекрови, до того раздражили его, что он с оружием восстал на отца. Он был побежден и заключен в темницу; король предлагал ему прощение и свободу, если он согласится отречься; но Ерменгельду вера стала дороже жизни; он остался тверд в исповедании своем, терпеливо перенес страдания и заточение и умер мученической смертью. Память его совершается Церковью 1-го ноября. Вскоре по его смерти, Рекаред, второй сын Леовигильда, наследовав отцу, обратился к истинной вере; и арианство пало в Испании (586). В конце же шестого века совершилось в Испании событие, которое должно было иметь печальные последствия. Духовенство испанское, заразившееся духом властолюбия и нетерпимости, мало сносилось с остальной Церковью; оно часто издавало против иноверцев страшные, кровавые законы, несогласные с духом христианства, искало преобладания в делах государственных. На Соборе, бывшем в Толедо, оно решилось самовольно сделать изменение в Символе веры, что было воспрещено Третьим Вселенским Собором. Еще недавно, на 5-м Соборе, император Юстиниан сильно настаивал, чтобы в Символе, вместо «Девы Марии», читали «Приснодевы Марии»; но отцы Собора единодушно отвергли это предложение, не считая себя вправе нарушить постановление Вселенского Собора. Между тем на Толедском Соборе, в 589-м году, испанские епископы, имея в виду недавно низложенное арианство, сделали несколько нововведений в богослужении; по образцу восточного обычая ввели в употребление частое повторение славословия Пресвятой Троицы, громогласное чтение Символа веры перед совершением таинства евхаристии и в укор арианам, и думая тем возвысить достоинство Сына Божия, они прибавили в Символе, что Дух Святой исходит и от Сына (filioque). В это время смут и волнений, когда Церкви сносились между собой редко, на это событие не обратили должного внимания. Но оно отозвалось позднее важными последствиями.
