Георгий Бязырев родился 8 сентября в 1953 году в Иркутске. Служил в рядах Советской Армии в Восточной Германии. После демобилизации работал грузчиком в портах Черного моря и судосборщиком на верфях украинского города Николаева. Затем завербовался рабочим на стройки БАМа, работал сварщиком, бетонщиком, кочегаром в городах Комсомольске-на-Амуре, Хабаровске, Иркутске, Ярославле. Долгое время преподавал русский язык и литературу в профтехучилище, работал корреспондентом и литконсультантом в областных газетах. Сейчас живет и работает в Подмосковье.
Первые пробы пера начал делать в 25 лет, посылая свои стихи в областные и районные газеты украинского города Николаева. Там же учился в кораблестроительном институте. Затем учился еще в трех институтах. Но закончил всего один институт - Литературный. В 1980 году поступил в Литературный институт им. Горького, на факультет поэзии, семинар Ларисы Васильевой. В 1986 году получил диплом Литина.
Первые поэтические книги - «Телеграмма» (г. Иркутск, 1986 г.), «За тридевятой дверью» (г. Москва, изд. «Молодая гвардия», 1988 г.), «Белые грозы» (г. Ярославль, 1989 г.).
Сейчас Георгий Бязырев работает редактором в книжном издательстве.
Стихи о любви
Янтарные мосты
На берегу лесного озера,
Не позабыв, что жизнь – театр,
Я пульс любви искал до осени,
Тебя раздев, как педиатр.
Теперь один брожу здесь вечером,
И рву букет листов, как встарь:
Валюту леса обеспечили
Рубины, золото, янтарь.
Еще не все меж нами сказано,
Не все опало, как листы.
Между кустов, меж замков сказочных
Стоят янтарные мосты…
В свечах берез вхожу послушником
В храм рощи; глохну от молитв,
Что ты придешь сюда прослушивать
Лесные легкие мои…
ЗАЧЕМ Я НЕ СНЕГ
Протрублю о тебе в водосточные трубы,
Семиструнною радугою прозвеню –
Не поймешь.
Не заметишь.
Пройдешь.
Не полюбишь…
В этой жизни я – дождь. Я тебя не виню.
Я склоню пред тобой свою глупую тучу –
Разреши к твоим окнам прижаться щекой?
Я вернулся:
Небритый,
Осенний,
Колючий,
В рваных струнах ручьев и с опавшей листвой.
Отчего же я дождь - бородатый мальчишка?
Ах, зачем
Я не белый,
Пушистый,
Как сон:
Друг целует тебя – я седею от вспышки,
И в полнеба горит
Ослепительный стон…
Волшебный город
А где-то далеко, лиманом загороженный,
Волшебный город есть принцесс и королев.
Плывут к ним облака из сливочных мороженных
И мчатся поезда, от счастья обомлев.
Там окна из небес – висят всю ночь иконами,
Там в рамах серебра сияют до утра
Портреты королев под желтыми коронами,
Под нимбами из люстр, под аурами бра.
Над улицей всю ночь Бетховен с Бахом шефствуют,
Куражится Шопен, кружится в парке Лист,
И в теплых небесах ждут моего пришествия,
Баюкая принцесс, иконы тех цариц…
Мои принцессы ждут в стеклянных сарафанчиках
В воздушных замках снов за прутьями ресниц,
Когда я им сплету венки из одуванчиков,
Когда им привезу букеты певчих птиц…
Немезида
Накинув платок красно-розовый,
Красива, чиста и горда,
Восходит над краем березовым
В ночи золотая звезда.
Глядит она, в Землю влюбленная,
На нас – ее падших детей,
И гладит своими ладонями
Нелепо живущих людей.
От маминой ласки все каются:
У нас бегут слезы внутри,
Религии мира шатаются
И рушатся все алтари.
И светятся души увечные, -
Не зря наша мама пришла, –
Сгорает от ласк бессердечная
Империя грязи и зла…
И СВИРЕЛЬ НА ГУБАХ У РЕКИ
Это все потому, что уже распускается утро,
И в четыре – уж травы и птицы вовсю на ногах!
Это наша любовь лебедей налепила из уток,
Превратила в пегасов бодливых бычков на лугах.
Потому что в полях бродят звезды с шальными глазами,
Нянчат первых птенцов на бессонных руках дерева,
И гитара поет комаров и шмелей голосами,
И запачкана сеном с росою твоя голова.
Это все потому, что мы оба – из клана влюбленных,
Поцелуи твои в земляничном соку так сладки,
И рисуют кистями над нами художники-клены
Зори над шалашом и свирель на губах у реки…
Земные сны
Пылают осени, как Фениксы,
Курлычут звезды в небесах.
И память – кинозалов пленница, -
Включает чьи-то голоса.
Что не было со мною - помню я.
На звездах просыпаюсь, где
Рассказываю фильм фантомам я
О прошлых жизнях на Земле…
Киномеханик в будке мается,
Он режет кадры, клеит, ждет.
Искрит проектор и включается,
Про жизнь трещит и ленту рвет…
… Вот я – совсем, как птичка, маленький,
Лечу на Землю вниз - с крыльца,
Бумажным змеем был ужален там,
Крапивой и ремнем отца.
Я весь - в кузнечиках и в бабочках,
И в кулачке жучок живет,
И догоняет меня бабушка,
Мне набивает кашу в рот.
А каша мне совсем не нравится,
Я ласточками окрылен -
Я птичий свист учу, как правила,
И по уши в котят влюблен.
Там стрекоза - в простудных прыщиках,
Там в кране чмокал водяной.
Теперь, друзья, вы не разыщите
Меня губами и Луной.
… А вот – летят, как чайки, лужицы –
Несутся кони за дворы
К реке, где грозы глухо тужатся,
Рождая звездные миры.
Мальчишки с радостными лицами
Пригнулись к гривам – повезло! –
К ним горизонт летит Жар-птицею,
Креня багровое крыло.
И я вот так пронесся отроком
К реке, пылающей огнем.
Я управлял веселым окриком
Землей и небом, как конем.
Где конь мой мчался, как видение,
Задев на небе провода,
Там излучает вдохновение
Высоковольтная звезда.
… А дальше – кони, как в тумане, все.
Поют небесные хоры:
Там я на первое свидание
Пришел на берег Ангары.
И Таня, вдумчивая девушка,
Сидит со мною у реки.
Здесь мы не знаем, что же делать нам –
Всего боимся, дураки.
Как аленький цветочек в сказке, я
Краснею – хочется удрать:
Мы не умеем с Таней ласково
Ни говорить, ни целовать.
А мне костром ладоней вспыхнуть бы,
Ласкать губами до утра…
Всю ночь сидим мы с ней бездыханно,
И щеки – словно два костра…
… А дальше - я уж не стреноженный,
Нахал – таких лишь в шею гнать!
Я лез за сливочным мороженным
Туда – где стыдно и мечтать!
Там бил я вазы, был отчаянно,
И в Вузах бился, быль ковал,
Там пах я женами и чайником,
Который всех нас освистал.
Крутил кино – трагикомедию:
Искал, икал, любил дотла,
И пропивал с Икаром медленно
Два недоломанных крыла.
Терял, бросал и ерепенился.
Давали ангелы мне вновь
На вырост - жизнь и крылья Феникса,
Судьбу на вырост и Любовь…
Но била током вольнодумия,
Как сварка, синяя звезда,
И я, оплавленный безумием,
Чужие прожигал года.
Потом, то шепотом, то опытом
Замаливал грехи «побед».
Набиты посвистом и топотом
Подковы-месяцы тех лет…
Я часто посещаю родину
Небес, летящих на меня.
Глядит, оплавлена и пройдена,
Земля сквозь всполохи огня.
Опали птицы там, отщелкали.
На шелухе былой зари
Танцует дождь, и дует в щеки он,
И выдувает пузыри.
И кинолента та невзрачная
Меня слепит игрой огней:
И ослепленный соловей
В клетушке свищет краше зрячего…
Вот я лежу спиною на поле,
Листаю тучи, как роман.
Клен перепончатыми лапами
Гребет от берега в туман.
На Землю снегом души сыплются
И одеваются во плоть.
Приплюснутое Солнце силится
Лучами небо проколоть.
Мальчишки, чудо прозевавшие,
Идут на речку сны ловить,
Приносят мне звезду упавшую
И умоляют – оживить!
Мальчишкам хочется, им кажется,
Что я живой, что я колдун.
Я знаю, где они окажутся,
Коль поцелую я звезду…
… Я помню этот топот бешеный
Коней, летящих в небо. Но
Не все, что было мне обещано,
Мне показали в том кино.
Инопланетным духам ведаю -
Каким я в фильме парнем был,
На третьем небе мы беседуем
О тех, кого я не любил…
Зачем, скажи, звезда всезрящая,
Такие роли мне играть,
И крылья, мучаясь, отращивать,
Чтоб снова, падая, ломать?
Луч со звезды пронзает сердце мне.
От напряжения луча
Над головой - Сиянье Севера,
И сам свечусь я, как свеча…
Мост
Дождь прошел и над рекой
Он поставил мост дугой.
Мост цветной в росе, в красе -
В нем света сияют все!
Параллельные света
Изогнулись – красота!
Бог прошел, и над рекой
Он поставил Мост рукой.
Млечный Путь, - краса для глаз, -
В нем света живут для нас.
Гнется Мост, как Девы бровь –
По Мосту идет
Любовь…
ЛЮБОВЬ-МОРКОВЬ
- 1 –
Она мне повторяла часто:
«Несчастье ты мое – уйди!»
Мне вновь хотелось быть несчастным
В объятьях - на ее груди.
То прогоняла, то смеялась,
Венера булькала в крови –
И я уехал. Мне казалось:
Спасусь на Марсе от любви.
Я был на Марсе то ищейкой,
То звездным дворником служил,
Махал метлой, катал копейку,
Глотал мутиловый этил.
Казалось, что еще не вечер,
Еще влюблюсь — пройдут дожди.
Шатался гром широкоплечий
И рвал рубаху на груди.
А я прикидывался «шлангом»,
Поил прилипчивых подруг.
Хлестала жизнь водой из шланга,
Который вырвался из рук.
Я познавал любовь за баксы,
Потом дымился от огня,
Когда работники трех загсов
Работали лишь на меня.
И у Луны, как у ромашки,
Я оборвал все лепестки,
Чтоб на веревочках мамашки
Выгуливали ползунки…
Любовь встречают по одежке,
А провожают – без нее:
И раздевалось, как матрешка,
Несчастье глупое мое.
Метла цвела, дорога пела,
Ругались матом миражи,
А я искал ее - без тела,
Что не было измен и лжи…
- 2 -
Я помню общежитий двери,
Вахтерш – «Откройте, вам пора!» -
Деревья, по которым зверем
Залазил в окна, - до утра, -
Вино, гитару, роль артиста,
И тех студенток, что цвели…
Я не любил их – как-то быстро,
Они любили – как могли...
Когда Луне вовсю полтинник,
Противно вспоминать ту ложь,
На осторожное: «Потише…»
Неосторожное: «Ну что ж…»
Прощались и прощали дома,
Сдавали паспорт - «Незачет!»
У будущих тех «Незнакомок»
Все родинки – наперечет…
Потушен свет на ветках кленов.
Отпели, – я и соловьи, –
Печаль любви неразделенной
И разделенной – нелюбви…
Как дождь осенний, как товарищ
Я захожу к ним иногда
На окнах черно-желтых клавиш
Сыграть про вешние года…
Бывает, я по ним тоскую:
Я их люблю – как вербы дым.
Порезанные поцелуем
Пылают губы
Моих зим…
Недоигранная юность
Р. В.
Мне басил режиссер у примерочной:
«Вся элита на пьесу пришла.
Не играй а гори! Чтоб померкло все
Кроме роли – сгори хоть дотла!»
Капельдинер кивнул капельмейстеру,
Капельмейстер взмахнул – полетел,
И мелодия нот – капель мастерских –
Полилась в капилляры капелл.
Пахла драма мускатом и мускусом.
Говорил друг со мною спиной,
Напрягал у зрачков своих мускулы,
Потрясая речей сединой.
Я играл, будто бог – будто в форме я.
Диалог и дуэль. В зале – страсть.
Плюнул выстрел на кровь бутафорную!..
Тут я падаю!..
Должен упасть…
Мое сердце – как вылетит-выстрелит! –
Заскакало, подобно звезде,
Рикошетом по стенам. И ввысь стрелой
Взвилось сердце, задев и за дев.
Я гоняюсь за сердцем, - так классно! –
Как за бабочкой дети в лесу.
Вдруг из зала кричит старшеклассница:
«Ангел, не умирай! Я – спасу!»
Вся от сцены талантливой пьяная,
Ко мне Юность бежит и ревет,
И хватает, и тащит за занавес,
Оживляя дыханьем – рот в рот.
Мне б, как барду, сказать Барби с улицы:
«Я не умер, все это – игра…»
Но она гениально целуется,
А когда выдыхает – вообще: ура!..
Кульминацию ждет за кулисами,
За куличками сцены народ.
Тишина в зале – потною лысиной.
Стены уши натерли –
Рот в рот…
Художник
Один художник, подуставший видно,
Состарился под вечер - как вино.
Он перед сном тоскливо и обидно
Закрасил черной краскою окно.
А утром молодым он встал с постели,
И позабыв о грузе прошлых лет,
Он кисть нашел с палитрой акварелей,
На стеклах в спальне написал рассвет.
И, лишь на миг высокий лоб наморщив,
Он реку написал и тополя -
И проступила из тумана роща,
И превратилась в жаркого шмеля.
Он убежал из дома - пробужденный.
Перед уходом кистью, - на бегу, -
Изобразил художник птиц влюбленных
И девушку в цветах, на берегу.
Вернулся он домой из листопада,
Хотел опять окно покрыть тоской,
Но кто-то без него губной помадой
Подрисовал сердечко над рекой…
Тогда художник улыбнулся грустно,
Изобразил на стеклах Млечный Путь,
Вписал Созвездье Девы так искусно,
Что захотел сам к Деве той прильнуть.
Потом на кресле в полудреме сладкой
Он в сновиденье лег, как в мавзолей…
И вдруг в астрале он вошел в самадхи:
Узнал о многоликости своей.
Он понял: вечность у него в запасе,
И только миг в запасе - у теней..,
И нужно мир придумать и раскрасить,
Чтоб он возник назавтра для людей…
Зверинец
А вечером вчера к нам приезжал зверинец,
И смех из шапито возила карусель,
Мне клоун у ворот показывал мизинец,
Мальвина и Пьеро дарили карамель.
За рощей, как туман, вагончики качались
Жирафы и слоны гуляли средь травы,
На площади цветов мне от души смеялись
Зеленый крокодил и золотые львы.
Я деньги предлагал красивой тете в роще
За солнечный билет на карусель и цирк.
Она сказала мне: «Обманщик нехороший -
На правильных деньгах ни чисел нет, ни цифр».
Стоял у кассы я, глазами ел качели,
И фее предлагал - дом, сердце и слова.
Но тут пальнул по мне мальчишка с карусели, Гордясь, что не упал с березового льва.
Я сердце сжал рукой, залив тропинку кровью,
Чтоб добежать домой и провалиться в сны..,
И мне глядели вслед с надеждой и любовью
Валежник-крокодил, жирафа из сосны...
Когда петух взлетит на маковку сарая,
Захлопает всем нам в ладоши рыжих крыл,
Явится фея мне - поймет, что умираю, -
И принесет «Прости!» Я прошепчу: «Любил…
Я жить без вас не мог! Прощайте, клены-кони
Прощай, Пьеро-сентябрь с Мальвиною зари!..
Все это из-за Вас…» Ей сердце дам в ладони.
И фея в первый раз заплачет от любви…
Творчество
Сам на себя гляжу из привидения,
Не узнаю и узнаю себя –
Он за столом там пишет с упоением,
Смеется, плачет, вымыслы любя.
Вот он листок и жизнь чужую комкает,
Вот говорит мне: «Милая, прости!»
И до утра шатается по комнате,
Пытаясь Галатею воплотить.
Ему там в теле жить, конечно, здорово!
И даже мне приятно вдалеке,
Когда он стих отодвигает в сторону,
Мой взгляд ища средь звезд на потолке…
Осенняя игра
Страна лесов кровавой аурой
Горит в космическом огне…
Зимой кто станет нашим ангелом?
В какой я окажусь стране?
Иду сквозь стену, словно в двери я,
Сквозь стену лжи и сквозь тела,
И вижу я развал империи –
Последней из империй зла.
Родили боги нас и бросили
Дичать под липовой звездой…
Горят леса пожаром осени,
Век обещая Золотой…
Сквозь стены, дождевые, мыльные,
Я вижу осени игру -
Как подметает Землю крыльями
Отец небесный – Нибиру…
