Ныне везде слышатся — и еще долго будут на устах наших, пока не скажутся каждому из ближних и знаемых — обычные слова новогоднего приветствия: «с новым годом — с новым счастьем». Внутренний и глубокий смысл этих приветственных слов не подлежит сомнению. В сущности своей они означают, что нет на земле человека, который удовлетворился бы своим старым счастьем, считая его истинным и полным, — нет положения и состояния, которым исключалось бы пожелание счастливой перемены. В жизни отдельных людей, в истории целых народов, в системах философов, мечтаниях поэтов и простых размышлениях каждого из нас — мы везде встречаемся с проявлениями стремлений человечества к счастью, как к чему-то, что было когда-то изведано, но ныне в своей полноте не проявляется. Отсюда возникает искание счастья с ненасытной жаждой к нему, — оно является двигателем всех забот человеческих, создает ту суету жизни, от которой нигде человек не свободен. Жить и быть счастливым — вот задача, которую поставляет себе человек, — усилие разрешить ее написано и на вдумчивом челе богача, снаряжающего корабли свои в заморское плавание, и в усталых очах бездомного скитальца, прилегшего под кустом отдохнуть на котомку свою.
Радостно видеть напряженную деятельность человека в искании счастья, хочется пожелать ему этого счастья, так как для него и создал Господь человека, — но нельзя умолчать и о той непреложной истине, что если человек ищет своего счастья только здесь на земле, то оно, это желанное счастье, всюду и без малейших исключений, лишь манит и обманывает человека., «Счастье улыбается, счастье улыбнулось».... — в этих обычных словах народной мудрости весьма метко и верно изображается изменчивость нашего здешнего счастья. Действительно, земное счастье только улыбается, но никогда, как следует, от души, не посмеется человеку. Как призрак, оно принимает то ясные, блестящие формы, то расплывается в тусклом тумане; как болотный огонек скользит оно над бездной жизни, прикрывая собой целую пучину нечаянных и неведомых несчастий, пока, наконец, как степной мираж, блещущий при сиянии солнца и погибающий под грозой и тучами, не разлетится оно, это счастье земное, без остатка и без возврата под ударом самого страшного из несчастий земных — смерти и могилы. Таково наше счастье земное. Ужас объемлет душу, когда всмотришься душевным взором в его непрочный, обманчивый блеск.
Между тем человеку хочется жить, — в сознании самой жизненной силы видится счастье ему. Поэтому первый день нового года является великим праздником, великим торжеством жизни. В этот день и св. церковь, возглашая, как бы по преимуществу, многая лета всем чадам своим, всерадостно и благодатно освящает наше желание жизни, — значит и она находит в жизни нашей великий смысл и счастье для человека, которого и просит для нас у Господа особым молитвенным последованием. В чем же полагает она этот смысл и счастье жизни?
Девятнадцать веков тому назад, когда все человечество представляло собою печальную картину разочарованности в бесплодных исканиях смысла жизни и счастья, когда не только язычество утратило всякую надежду на земное счастье и презирало жизнь, как страдание, — и даже избранный Богом Израиль окончательно погибал в погоне за земными призраками счастья — двенадцать рыбарей галилейских из уст Самого Спасителя, воплотившегося Сына Божия, пришедшего осчастливить мир, сподобились услышать и передать миру учение о том, в чем состоит истинная жизнь, а следовательно и истинное счастье человека: «се есть живот вечный, да знают Тебе, единого истинного Бога и Его же послал eси, Иисус Христа» (Иоан. 17, 3). Вот в чем наше вечное, непреложное, ничем не разрушимое счастье, легко достижимое всеми при некотором подчинении своей воли требованиям Божественного учения.
Земная жизнь наша слагается в три главные формы существования, — в форму семьи, общества и государства; в какой бы из этих трех форм бытия своего ни помыслил себя человек — только тогда каждая из этих областей его жизни и деятельности принесет человеку счастье, достаточное для земли и неба, когда все они вообще и каждая порознь сложатся по заповедям Христа, «освятятся и созиждутся Его святейшим именем, о Нем же едином подобает спастися», т.е. найти истинное, настоящее счастье.
Вот пред нами самая обширная, величественная и сложная форма земной жизни, жизнь государственная. Здесь миллионы отдельных жизней сливаются в одну великую единицу, в единую вековую жизнь, устраивая свое счастье. Но государственная жизнь способна принести то счастье, к которому должна идти она, всему народу и каждой отдельной личности лишь тогда, когда в основе этой жизни, во всем ее выполнении, незыблемо лежит святой завет учения Христова: «воздадите Кесарева Кесареви и Божия Богови» (Мф. 22, 21) — когда, в силу жизненного понимания этого завета, «всяка душа в государстве, не за страх, а за совесть власти предержащей повинуется» (Рим. 13, 7. 1), когда отдельные лица и учреждения, призванные служить общему ходу государственной жизни, руководятся в деятельности не личными побуждениями, а общей полезностью своей службы, ответственностью за нее пред Богом, царем и отечеством, — служат самоотверженно, до последней капли крови, имея перед собой пример Сына Божия, который говорит: «Аз приидох не да послужат Ми, но послужити и дати душу свою избавление за многих» (Мф. 20, 28). Такое государство и такое служение ему может быть только там, где знают Единого истинного Бога и Его же послал Он, Иисуса Христа, — в таком государстве можно быть счастливым.
Тоже самое увидим, если от этой сложной области земного бытия перейдем к жизни общественной. Здесь люди в стремлениях к счастью, чтобы яснее видеть сложный круг своих обязанностей, действий, занятий и интересов разделяются на сословия. Стремление к счастью указывает людям необходимость избирать из своей среды представителей, собирать их в определенные места для совещания по вопросам местным и для всенародной думы о том, как лучше устроиться в жизни государственной, — оно побуждает собирать и слагать в общую сокровищницу трудовое сбережение, доверяя его надежной совести, чтобы правильным хранением и употреблением получить на него честный прибыток деланием общественным в торгово-промышленных, благотворительных и многих других различных предприятиях общественной жизни. Сложившаяся на таких началах общественная жизнь только тогда доставит человеку искомое счастье, когда члены общества, все вообще и каждый в отдельности, знают Бога и живут по заповедям Христовым, — только в этом случае общественные собрания наши будут святилищем чести и единением душ, местом выражения наших дум о счастии общем, по Божьему сложившихся и направленных, без личных целей и сомнительных намерений, только при таком общем настроении всех смиренный труженик, вручая сбережения свои общественной охране, будет мыслить, что соблюдется его добро и приумножится, дойдет по назначению, если таковое указано было нашим доверием к общественным деятелям.
От общественной жизни перейдем теперь в самую узкую и тесную форму земного бытия, область семейную. Здесь под мирным кровом любви, в уютном уголке, за тихой трапезой, среди милых лиц, друг другу преданных, человек чаще всего ищет своего земного счастья. Понимание счастья в идее государственной доступно не всякому, — это есть идея разума, отвлеченная и высокая; понимание идеи общественной доступно многим, но не всем, — это есть идея воли, требующей выработки и развития; идея семейственности доступна всякому, — это идея сердца, которое одинаково осязательно трепещет и бьется в груди каждого человека. Вот почему здесь именно, в семье, каждый видит свое счастье, скромное и не широкое, но укрытое отовсюду, спокойное и безмятежное. Но и семейная жизнь дает счастье только тогда, когда в ней члены семьи знают Бога и учение Христово приемлют, как руководственное начало в жизни. Тогда сознается в семье и свято хранится заповедь Христова о том, что «еже Бог сочета, человек да не разлучает» (Мф. 19, 6), — тогда семья является прочным союзом для переживания всех треволнений жизни, союзом беспримерным и единственным в мире, который внешне прекращается только смертью. В семье, знающей Бога, под таинственным осенением св. Духа, вмещается малая церковь Божия, которой не прикасается ничтоже скверно; здесь как бы возвращается человеку некоторое подобие первобытной искренности и простоты отношений; здесь, и только здесь и нигде больше, радуются счастью без зависти и утешают в скорби — без злорадства. В семье старшие члены живут мыслью отдать жизнь свою и заботы для общего семейного счастья и радости, а младшие твердо помнят, что благословение отчее утверждает домы чад, стремятся быть достойными его и боятся, как грозы небесной, клятв материнских, искореняющих домы до основания.
Итак, каждая форма жизни дает нам счастье лишь тогда, когда слагается на земле, но живет небом, т. е. оживляется познанием Единого истинного Бога и заветами Сына Божия. Лишь только исчезает или даже слабеет только в них это познание — и государство, и общество, и семейство гибнут и распадаются, а если и живут, то жизнью тяжелой, беспорядочной, — в ней то и бывает счастье лишь мимолетным призраком, той улыбкой солнечного дня, которая на время оживляет нас, но не греет полным солнечным лучом.
Познание истинного Бога, исполнение Его заповедей да будут желанием нашей души, делом всей нашей жизни в наступающее лето, — тогда счастье полное и нерушимое придет к нам. Благослови венец лета благости Твоея, Господи, — а мы «во свете Лица Твоего пойдем» в делании нашем, да сподобимся достигнуть счастья земного Твоим благоволением небесным. Аминь.
Законоучитель гимназии свящ. Ал. Васильев.
Новый год
Один всплеск волны на безбрежном океане жизни, и целый год с множеством дум, порывов, сладких мечтаний, тяжелых разочарований, перемежающихся радостей и горя остался где-то позади. Вечно-текучее время поставило нас на рубеже между вчера и сегодня, между старым годом и новым, у таинственной завесы неведомого будущего.
Пред нами новый год!
Обычно мы равнодушны к смене дней и ночей и нередко, забывая о ней, день обращаем в ночь, а ночь в день. А пред новым годом в тяжком раздумье, — как сказочный богатырь на перекрестке, — останавливаются и беспечная молодежь, и уверенный в себе и своих силах зрелый муж, и согбенная под тяжелой жизненной ношей седая старость.
Правда, и этот день многие встречают с ленящимися бокалами и неудержимым весельем. Но это веселье — кажущееся. Под этой обманчивой маской скрывается тяжелая дума о том, что грядущий год готовит. В то же самое время до тесноты переполнены богомольцами всех возрастов и положений храмы в полночный час, — как под Светлое Христово Воскресенье, и в Новый год...
Что значит их исключительно горячие, несущиеся из глубины сердца мольбы к Отцу Небесному? Искреннее сознание своей вины пред Высшей Правдой, — сознание своего ничтожества пред Божественным всемогуществом и желание робко, как провинившиеся пред родителями дети, прижаться к краю ризы Господней и укрыться под ней, — подобно птенцам, ищущим убежища под крыльями наседки, — от грядущего неведомого с его невзгодами, — вот что, как единая мысль и единое чувство, наполняет души богомольцев и светится в их молитвенно устремленных к Пречистому Образу Спасителя глазах.
А то страшно без этой опоры в душе созерцать неукоснительное движение жизни, ее приближение к могиле и тлению.
Прислушайтесь, как замечательно об этом говорит преп. Ефрем Сирин.
«Дни текут и улетают: часы бегут и не останавливаются; в стремительном течении времени мир приближается к концу своему. Дни разоряют жизнь твою, часы подламывают здание ея, и ты спешишь к своему концу, потому что ты — пар. Дни и часы, как тати и хищники, скрадывают и расхищают тебя, — нить жизни твоей постепенно отрывается и сокращается.
Дни предают погребению жизнь твою, часы кладут ее во гроб, и вместе со днями и часами исчезает на земле и жизнь твоя. Жизнь, которою живешь ты сегодня, уходит и улетает с концом этого же дня, потому что каждый день берет свою часть из твоей жизни и с нею уходит; и в быстром времени часы уходят, исчезают и обращаются в ничто.
Как спешно текут дни, так быстро пролетает и жизнь, — нет ей возможности остановиться и стать на одном месте»...
Страшно становится от этого неуклонного течения жизни.
И невольно душа тянется к Создателю времен и сроков и ищет у него опоры и утешения... («Совр. Лет.», № 1).
/«Владимирские Епархиальные Ведомости» Отдел неофициальный. № 1, 5-го января 1913 года./
