Деревня Карики Ковровского района
Деревня Карики
Карики — деревня в Ковровском районе Владимирской области России, входит в состав Клязьминского сельского поселения.
Деревня расположена в 12 км на юго-восток от центра поселения села Клязьминский Городок и в 27 км на северо-восток от райцентра города Ковров.
Расположенная в 21 версте к востоку от Коврова и в 81 версте от Владимира деревня Карики возникла в пределах бывшего Стародубского княжества, по всей видимости, в составе удела князей Кривоборских-Стародубских. С начала XVII столетия Карики являлись вотчиной дворян Отяевых — потомков легендарного немецкого маркграфа Аманда Бассавола, поступившего на службу к младшему сыну Александра Невского Даниилу Московскому — деду Дмитрия Донского.
Герб дворян Отяевых
Отяевы служили воеводами в разных уголках Русского государства, головами (офицерами) в полках, занимали придворные должности в Москве. При царе Алексее Михайловиче в конце 1640-х годов Василий Петрович Отяев командовал стрелецким полком. Его сын Иван Васильевич прослужил в армии все бурное царствование Петра Великого, командовал солдатским полком, шефом которого являлся царевич Алексей. После того как обвиненный в государственной измене сын Петра I в 1718 году был замучен в Петропавловской крепости, полк Отяева был расформирован. Впрочем, полковник Иван Отяев в опалу не попал, но на всякий случай его отправили подальше от Петербурга — воеводой (фактически губернатором) Тульской провинции. В 1715 году по ландратской переписи за полковником И. В. Отяевым в Кариках состояло 19 крестьянских дворов.
Зять помещика деревни Карики полковника Ивана Отяева вице-адмирал Федор Соймонов
Дочь полковника Отяева Дарья Ивановна вышла замуж за морского офицера Федора Соймонова — выдающегося деятеля отечественного флота, ученого, исследователя Каспийского моря и Дальнего Востока. Соймонов достиг степени вице-адмирала и должности вице-президента Адмиралтейств-коллегии, однако в 1740 году из-за происков Бирона и других немцев-временщиков из окружения императрицы Анны Иоанновны был лишен всех постов, званий и наград и сослан в Охотск. В царствование дочери Петра императрицы Елизаветы ссыльный адмирал был реабилитирован и назначен сибирским генерал-губернатором. Он скончался в 1780 году в возрасте 88 лет, будучи сенатором и кавалером высших орденов империи. От брака с Отяевой у них было пятеро детей.
Постепенно когда-то многочисленный род Отяевых почти угас. Его последний представитель в мужском поколении отставной кавалергард Николай Иванович Отяев в грозном 1812 году добился назначения в состав действующей армии фельдмаршала Кутузова. Он не захотел оставаться на штабной службе и пал на поле Бородина.
После Отяевых владельцами деревни Карики стали помещики Чернцовы. При Екатерине II Кариками владел Дмитрий Григорьевич Чернцов, много лет прослуживший в Российской армии и достигший генеральских чинов. В отставку он вышел генерал-поручиком (генерал- лейтенантом). После его смерти Карики достались его вдове Екатерине Ивановне, урожденной Татищевой, а после кончины последней в 1776 году малолетним внукам: сержанту лейб-гвардии Преображенского полка Григорию Ивановичу Чернцову и девице Пелагее Ивановне Чернцовой. По четвертой ревизской переписи 1782 года за внуками генерала Чернцова значилось 119 мужского и 159 женского пола душ крестьян.
В 1793 году внучка генерала Чернцова Пелагея Ивановна Бехтеева, урожденная Чернцова, жена обер-провиантмейстера Алексея Алексеевича Бехтеева, продала деревню Карики Елизавете Демидовне Хотяинцевой, урожденной Мещаниновой, второй супруге отставного секунд-майора Ивана Васильевича Хотяинцева. Елизавета Демидовна Мещанинова-Хотяинцева (1771-1797) была дочерью московского купца 1-й гильдии Демида Демидовича Мещанинова, которому принадлежали фабрики в городе Коломне, Коломенском и Зарайском уездах. В 1795 году по пятой ревизской переписи в Кариках насчитывалось 101 мужского и 135 женского пола душ.
После кончины Е. Д. Хотяинцевой в 1797 году Карики достались ее единственному сыну и наследнику Павлу Ивановичу Хотяинцеву. П. И. Хотяинцев начал службу в 1811 году актуариусом в Коллегии иностранных дел, в 1812-м поступил корнетом в Белорусский гусарский полк (в тот самый, где несколько лет служил Денис Давыдов) и к 1820 году имел чин поручика. Затем он вернулся на гражданскую службу и занял должность чиновника особых поручений в Министерстве юстиции, в 1834-м был титулярным советником, к 1838 году — коллежским асессором, а закончил карьеру надворным советником.
Сохранились письма Павла Ивановича Хотяинцева, написанные им в 1836 году по дороге в Карики и по пути из Кариков, адресованные жене в Петербург, которые сохранил в своем архиве известный владимирский краевед Александр Васильевич Смирнов. Они очень интересны и наглядно показывают отношение ковровских помещиков к своим имениям и «крещеной собственности», как именовали в ту пору крепостных крестьян. А. В. Смирнов так писал об авторе писем: П. И. Хотяинцев жил «обыкновенно в Петербурге» и приезжал во Владимирскую губернию «за оброком». «Он, причастный к литературе (писал стихи и водевили), имел обыкновение писать с дороги к оставшейся семье в Петербурге». В Кариках в 1836 году по восьмой ревизской переписи значилось 149 мужского и 176 женского пола душ крестьян.
Итак, первое письмо П. И. Хотяинцева, написанное им из Владимира по дороге из Петербурга в Карики:
«6 июля 1836 года. Владимир на Клязьме. 4 часа утра и 25 минут. Понедельник.
Видите, mes chers amis, как я, человек деятельный, умной и трудолюбивой поднимаюсь на Клязьме! Это не по Вашему! Вы еще спите, храпите, а я уже думаю и соображаю, как бы приступить к моим владимирцам благоразумнее и основательнее, дабы не всякий год кататься по 5 тысяч верст.
Любимая карета уже ломается другой раз, и теперь буду сидеть сутки за ней во Владимире, куда приехал вчера в половине 1 часа пополудни, и заплачу 30 рублей, и то по милости здешнего прокурора, который дал мне своего каретника, иначе просили другие 50 рублей...
Недоимки за крестьянами, недоимки за управителем, недоимки за дворовыми, которые ровно почти ничего не платили! Здешний прокурор Петр Николаевич Шкляревский обещает мне помочь в сборе недоимок за владимирскими дворовыми. Мне кажется, это будет лучше: прокурора всегда вся губерния боится, он важное лицо на губернии. Нынче в 2 часа выезжаю в деревни Ковровского уезда Карики и Федюнино в 80 верстах от Владимира и 20 от Коврова. Увижу, что будет, а надо получить и старого оброка около 3-х тысяч, кроме нового 3500 руб. Если соберу — паном поеду.
Я, слава Богу, здоров и ожидаю Ваших писем в Саратове, куда выехать думаю из деревни владимирской в воскресенье или понедельник, не раньше. Кланяйтесь низко Алексею Ивановичу и скажите, что я во всю дорогу от Москвы до Владимира его вспоминал по 100 раз на день, особливо, когда начались леса и пикеты, от воров судом расставленные. На двух, трех верстах встречаешь уже будку и с ружьями. Экой край, экая страна благодатная! А что дальше будет, в лесах Муромских! — ужас! Страх и страх ужасный! На каждом сучке сидит по разбойнику, по Фрейшицу, по Фра-диаволу. Не правда ли, что у меня соседство славное? Впрочем, мы не трусим: на козлах спящий Григорий, а сзади на сундуке дремлющий Петр нас, верно, не выдадут. От вас до Москвы я проехал в трое суток 700 верст, а здесь 172 версты еду двое суток, остановка ужасная, лошадей нет и, признаюсь, надо много терпения и хладнокровия. Живи не так, как хочется, а так, как Бог велит...
Вчера было воскресенье и мы с Ал. Пет. гуляли на бульваре володимирском. Сколько красавиц! Сколько хорошеньких, сколько невесточек — тысячи! Однако ж, гуляющих было до 50, две кареты четверней и дрожки на буланой лошади. Здесь дамы носят еще широкие рукава и платья до колена. Большой genre ходит с лакеями, зашитыми в старые мишурные галуны. Бульвар узок и неровен, подчас ногу переломишь.
В табельные дни играет музыка. Город весь на горах, следовательно, ходить легко и приятно. По-французски говорят мало; слышал одного только, да и тот, собака, зарезал меня; еще учатся, и дамы, и кавалеры к будущему Троицыну дню обещают выйти от мастеров из ученья и вдруг заговорят все разом.
Длина бульвара 100 сажен, ширина 6 аршин, всех рассмотреть можно.
Местоположение, где бульвар, очаровательное: гора, под горой излучистая Клязьма, а за рекою луга на десяток верст. В половине 9-го часа все уже разошлись, съехавшись в 7 часов вечера. Это бесподобно! Шторы здесь не в моде: от солнца в горнице не знаешь куда деваться».
Спустя три дня Павел Иванович Хотяинцев отправил супруге следующее письмо, на этот раз уже непосредственно из деревни Карики:
«9 июля 1836 г. Деревня Карики. ...Мы, слава Богу, здоровы и хлопочем с 7-го числа здесь как писаря департаментские, приводя в порядок дела бумажные; денег же в сборе еще нет. С завтра начнется денежная процедура. Увижу, что будет, и вас уведомлю из Мурома или Пензы. Я думаю, что денег будет немножко: негодные управители и старосты набаловали крестьян так же, как в Москве дворовых людей. Авось справимся».
Еще через 5 дней Хотяинцев вновь писал из Кариков супруге в Северную столицу:
«14 июля 1836 г. Деревня Карики Ковровского уезда Владимирской губернии. 10 часов ночи.
Я, слава Богу, здоров и завтра в 10 часов утра собрался выехать из прекрасно-скучных наших Кариков, где прожил с 7-го числа с 6 часов вечера. Я еду за 55 верст прямо к Александру Сергеевичу Языкову [муромскому помещику, отставному полковнику, герою Отечественной войны 1812 года] по соседству в гости. Там отведу душу, ибо здесь и солнце изжарило, и хлопоты измучили... Бог к нам милостив, приезд мой был здесь нужен; оброк и недоимки я, конечно, собрал лучше и более всех бывших моих управителей-дармоедов, и к июню месяцу будущего года отыскал лесной клад, который нам даст две тысячи целковых верного барыша.
Я рубить велел мой лес и по Клязьме весной будут сплавлять в Вязники (город) и по заводам, где лесу всегда требуется много. Заправлять сим будет бурмистр и стряпчий Ковровского уезда г-н Преображенский Иван Александрович, умной, бойкой. Он сам имеет фабрики и доходу с них 30 тысяч. Лицом похож на нашего бывшего барона Миллера, что меня вез из Москвы.
Сколько сделаю к завтрашнему выезду денег — не знаю наверно, но знаю только, что я должен к 23 июля... заплатить... 500 рублей Александру Николаевичу Гринвальду... Скажите, что об мальчиках по его поручению я помню, но доселе, кого не спрашивал, нет подходящих.
Дорога мне будет дорога — везде еду на 6 лошадях. Завтра думаю отпустить на волю одного мужика, 3 души по ревизии, который уже мне дает 10000 руб., но я менее 16000 не отпущу... Бурмистр мой здесь настоящая потеха: дурак набивной, 50 лет, хромой, мужики все его бьют, и он ко всякому слову говорит «очень доброе дело». Урод такой, каких мало. Николай Иванович заверил, что мужик хороший. Хорош, это правда, свиней пасти. Его сменю завтра.
Я написал здесь русскую песню, из которой посылаю 4 куплета; музыка моего сочинения:
Нет, нет, нет, нет!
И средь забот, души работ
Я помню тех,
С кем горе, смех,
С кем все делил,
С кем сердцем жил!»
Наконец, неделю спустя Хотяинцев отправил в Санкт-Петербург еще одно письмо, в котором подводил итоги своей поездки в Карики:
«21 июля 1836 г. Пенза. 10 ½ часов утра.
...Дела мои во Владимире кончил исправно, оброк собрал сполна, и осталось за ½ года сего недоимки 130 руб. Это исправно, слава Богу! Далее, я уволил 3 души ревизские и получил 1000 руб. ассигнациями задаток; уволил же на волю за 16000, кои деньги в мае получу сполна. Далее, мне кланялись христиане, угощали, кормили, поили, возили, качали и подарков надавали — по старой памяти...».
Через два года после своей поездки в свои ковровские имения в 1838 г. П. И. Хотяинцев заложил Карики и Федюнино в Московском опекунском совете (231 ревизскую душу по 50 руб. за каждую). В описании имения указывалось, что в Кариках и Федюнине 100 тягол на оброке, «коего платят ассигнациями по 66 руб. 85 коп. с тягла, а всего 6685 руб. ассигнациями. Промышленность крестьян состоит в торговле разными товарами по различным городам. В оном имении протекает река Клязьма, фабрик и заводов нет, а имеется господский флигель с принадлежностью».
«Промышленностью» крестьян Хотяинцева было не что иное, как офенство. Коробейники из Кариков и Федюнина подчас становились весьма состоятельными людьми.
В 1850 году по девятой ревизской переписи за надворным советником Павлом Ивановичем Хотяинцевым в деревне Карики значилось дворовых людей 13 мужского и 11 женского пола душ, крестьян 113 мужского и 138 женского пола душ крепостных. Учитывая наличие 24 дворовых людей, можно полагать, что «флигель с принадлежностью» к тому времени превратился в небольшую господскую усадьбу. Кроме того, к тому времени часть имения в Кариках в 1845 году приобрел коллежский асессор Василий Онуфриевич Сизарев — чиновник и бывший офицер, выслужившийся из нижних чинов, герой русско-турецкой и наполеоновской войн. Всего же по девятой «ревизии» 1850 года в Кариках насчитывалось 309 жителей: 139 мужского и 170 женского пола.
Незаурядная биография карикского помещика В. О. Сизарева заслуживает отдельного рассказа. Он родился в 1791 году. Происхождение его неизвестно. Скорее всего, Сизарев был сыном солдата, в младенчестве потерявший родителей, так как воспитывался в Казанском военно-сиротском отделении. В марте 1808 года 16-летнего Василия Сизарева зачислили в Шлиссельбургский пехотный полк. В том же году он принял участие в начавшейся войне с Турцией и сражался при осаде турецких крепостей Туртукай и Рушук. В январе 1809 года 17-летний рядовой Сизарев уже был произведен в унтер-офицеры. В августе 1811-го он участвовал в осаде и взятии крепости Рушук под командованием знаменитого генерал-фельдмаршала Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, будущего великого полководца Отечественной войны 1812 года. 10 января 1812 года 20-летний унтер-офицер Василий Сизарев, к тому времени прослуживший в армии уже почти четыре года и зарекомендовавший себя бесстрашным воином, был произведен в фельдфебели одной из рот Шлиссельбургского пехотного полка. Начало Отечественной войны 1812 года фельдфебель Сизарев встретил в Валахии (на территории нынешней Румынии) в составе 3-й армии генерала Тормасова. Его полк принял участие в войне с Великой армией императора французов Наполеона Бонапарта только в конце «Великого года» России. В ноябре 1812 года Сизарев сражался с французами при Горностаевичах и при Рудне в пределах Смоленской губернии.
Затем он вместе со своим полком в 1813-1814 гг. совершил заграничный поход. В марте 1813-го фельдфебель Сизарев участвовал в блокаде занятой французами прусской крепости Глогау, а в марте того же года сражался в Саксонии при Дрездене, а в мае того же года — при Бауцене. За храбрость в сражении при Бауцене фельдфебель Сизарев был награжден знаком военного ордена святого Георгия (солдатским георгиевским крестом, имевшим тогда всего лишь одну степень) за номером 29627 и еще ранее получил серебряную медаль в память войны 1812 года. В сентябре 1813-го 22-летний фельдфебель и георгиевский кавалер Василий Онуфриевич Сизарев, прослуживший в армии пять с половиной лет, императором Александром I «за отличие» был произведен в первый офицерский чин прапорщика. Его представил в офицеры командир полка полковник Иван Богданович Ререн, командовавший шлиссельбурцами с 1803 года и знавший Сизарева 10 лет. Так недавний молодой исправный солдат всего в несколько лет стал «вашим благородием», наглядно доказывая, что в царской армии вполне можно было делать карьеру и не принадлежа к дворянскому сословию. Кстати, став прапорщиком, Сизарев одновременно стал и потомственным дворянином, так как в ту пору все офицеры считались дворянами. А его командир Ререн, став в том же сентябре 1813-го генерал-майором, месяц спустя погиб в бою в возрасте 40 лет.
В 1814 году прапорщик Сизарев участвовал в походе во Францию и в марте участвовал во взятии Парижа, за что получил соответствующую серебряную медаль. В ноябре 1816-го он получил чин подпоручика, в апреле 1818-го — поручика, а в январе 1822 года — штабс-капитана. В марте 1822-го штабс-капитан Сизарев, отслужив в армии 14 лет, вышел в отставку тем же чином. Так как к тому времени Шлиссельбургский пехотный полк дислоцировался в Ковровском уезде Владимирской губернии, Сизарев здесь и поселился, вступив в брак с дочерью ковровского чиновника титулярного советника Николая Федоровича Ложкина Марией Николаевной Ложкиной, которая была на 18 лет моложе своего жениха.
Вскоре 31-летний ветеран поступил на гражданскую службу. В 1822- 1823 гг. он занимал должность помощника надзирателя питейных сборов в Суздале, а в 1824-1830 гг. по выбору дворянства являлся ковровским уездным судьей. В 1830-1842 гг. В. О. Сизарев служил асессором Астраханского губернского правления.
Выслужив в Астрахани чин коллежского асессора (VIII класс по «Табели о рангах», дававший тогда потомственное дворянство), карикский помещик Василий Онуфриевич Сизарев вышел в отставку и вернулся в свои ковровские имения. Он скончался в начале 1850-х гг. до начала Крымской войны. Наследником героя наполеоновских войн и Георгиевского кавалера В. О. Сизарева от брака с Марией Николаевной Ложкиной стал Василий Васильевич Сизарев. Он родился 20 февраля 1828 года в Коврове. Образование Сизарев-младший получил в Вятской губернской гимназии, так как в Вятке в то время проживали родственники Ложкиных.
Впрочем, Василий Сизарев-младший полный гимназический курс не окончил и в конце декабря 1845 года в 17-летнем возрасте по протекции отца поступил на службу в Ковровский земский суд (так тогда именовалась уездная полиция) писцом I разряда «по происхождению» (дворян причисляли в канцеляристы I разряда — кандидатами в классные, то есть офицерские чины, не дворяне начинали службу с канцеляристов II разряда и только потом переводились в I класс) с жалованьем в 85 рублей 20 копеек серебром. В 1848 году Василий Сизарев получил вожделенный чин коллежского регистратора и стал «вашим благородием», а в 1851-м был назначен на офицерскую должность станового пристава 2-го стана (северной части) Ковровского уезда, то есть в 23 года фактически возглавил отделение полиции на территории с населением почти в 50 тысяч человек. В 1854 году в чине губернского секретаря Сизарев был переведен на должность станового пристава 2-го стана Меленковского уезда, которую занимал до 1862-го, выслужившись там до титулярного советника (капитана).
После того как полицию реформировали, титулярный советник Сизарев перевелся на службу в почтовое ведомство и в 1870-е годы занимал пост уездного почтмейстера в Юрьев-Польском, получив там, как прежде его отец, чин коллежского асессора (майора). При нем крепостное право было отменено, и в качестве кариковского помещика В. В. Сизарев сохранил за собой лишь 15 десятин земли, которой владел вплоть до своей кончины в середине 1890-х гг.
Последним помещиком земли при деревне Карики стал внук георгиевского кавалера Владимир Васильевич Сизарев. Он служил по тюремному ведомству Министерства внутренних дел. В 1900-е годы коллежский регистратор Владимир Сизарев занимал должность помощника начальника тюремного отделения Владимирского губернского правления, в 1909 году в чине губернского секретаря стал старшим помощником начальника Владимирской губернской тюрьмы, потом получил назначение на должность начальника Ковровской тюрьмы, в 1910-м возглавил тюрьму в Покрове, в 1912-м — в Александрове, а в 1914-м — в Юрьев-Польском. Как дед и отец, Владимир Сизарев тоже дослужился до чина коллежского асессора. Его судьба после революций 1917 года неизвестна, но бывших царских тюремщиков при советской власти жестоко преследовали, и, скорее всего, свои дни бывший начальник разных тюрем закончил уже в качестве заключенного.
Вплоть до последней четверти XIX столетия офенский промысел являлся важнейшим для крестьян деревни Карики. Как свидетельствовал современник той поры, ковровские офени, или, как их еще называли, ходебщики, «торгуя разными мелочными, а иные и довольно ценными, товарами, каждогодно, с своими подвижными лавочками-коробьями, отправлялись из своих деревень во все концы России и рассеивались от самых южных ее губерний до самых отдаленных областей Сибири».
Известно, что между офенями в прежнее время было немало очень богатых торговцев. Именно офени-коробейники из Кариков внесли значительный вклад в строительство каменной приходской Преображенской церкви в погосте Венец. Известно, что карикские крестьяне по призыву своего тогдашнего приходского священника Семена Кирилловича Венецкого в 1820 году внесли на постройку новой церкви несколько тысяч рублей. Известны имена этих жертвователей. Это были крестьяне деревни Карики Василий Григорьев — именно он тогда занимал пост церковного старосты, Федор Савельев, Козьма Федоров и Максим Сидоров.
Странствуя всю осень и зиму по городам и селам России, летом — в мае или июне — они возвращались для полевых работ домой и здесь оставались до храмового праздника Преображения Господня — то есть до 6 августа по старому стилю. После праздника, перед отправлением в путь, офени обыкновенно приглашали приходское духовенство для совершения молебствий в домах. В каждом доме совершался молебен и читалось несколько акафистов, смотря по усердию и состоянию хозяина. В домах богатых торговцев читалось от 10 до 15 акафистов, и за каждый полагалась особая плата. В некоторых богатых деревнях молебствия продолжались дня по два и по три. После трудов предлагалось обыкновенно обильное угощение. Товарами, которые продавали кариковцы, служили известные по популярной песне «ситцы и парча», ленты, платки, женские украшения, зеркала, немудреная тогдашняя косметика, пуговицы, иконы разных видов, книги, бумага, перья и тому подобное — все это пользовалось большим спросом у сельского крестьянского населения. Тогда порой селяне за всю жизнь не выезжали дальше соседнего села и как дальнее путешествие воспринимали поездку в свой же уездный город. При этом лавок и магазинов в деревнях и селах обычно не было. Всем необходимым, что не мог произвести и выменять на месте сам, крестьянин со своим семейством запасался на ближайшей ярмарке. Как правило, такая ярмарка проходила раз в год в ближайшем приходском селе в престольный праздник.
Неудивительно, что столь редко видимые товары с доставкой на дом вводили мужичков, а особенно их жен и дочерей, в соблазн, заставляя тряхнуть мошной. Офени очень хорошо знали психологию своих покупателей и чутко следовали за изменениями спроса. Все это вместе взятое и привело к расцвету офенской торговли, а равным образом предопределило ее упадок после устройства разветвленной сети железных дорог в России.
В начале 1860-х гг. деревня Карики вошла в состав Овсянниковской волости Ковровского уезда, а позже была перечислена в Санниковскую волость того же уезда.
По церковной линии Карики состояли в приходе храма села (потом погоста) Венец, сначала — деревянного Михайло-Архангельского, а с 1825 года — каменного Спасо-Преображенского.
В 1904 году в деревне Карики Санниковской волости насчитывалось 142 жителя в 34 крестьянских дворах.
Вскоре после установления советской власти Карики стали центром одноименного Карикского сельсовета, в состав которого также вошли село Санниково, деревни Белебелка, Константиново, Кошуково, Глазково, Рябинницы, Душкино и с. Петровское. Всего в данном сельсовете проживало 824 человека.
С 1926 года — в составе Осиповской волости.
С 1929 года деревня входила в состав Санниковского сельсовета Ковровского района,
В 1936 году в деревне Карики насчитывалось 56 крестьянских дворов, она по-прежнему являлась центром Карикского сельсовета.
В середине 1930-х гг. в Кариках был создан колхоз «Борец». Хозяйство было достаточно слабое, с небольшим числом работников, поэтому в первой половине 1950-х гг., когда многих мужиков еще и повыкосила война, «Борец» по решению сверху влился в укрупненный колхоз «Искра Ленина» с центральной усадьбой в соседнем селе Санниково, вобравший десятки окрестных сел и деревень. При этом в самих Кариках имелась животноводческая ферма.
Во многом деревня Карики сохранилась в качестве сравнительно крупного населенного пункта благодаря тому, что через нее прошло асфальтированное шоссе на расположенное в двух с половиной километрах к югу село Санниково. Еще в 1956 году, когда писатель Владимир Солоухин пару дней провел в Санниково, дорога там была такая, что во «Владимирских проселках» появилась такая фраза: «Санниковские машины как ушли утром за кирпичом, так и не вернулись, хотя езды в оба конца часа полтора. Где-нибудь застряли грузовики, и водители бросают теперь под колеса палки, лозняк, камни, солому».
С 2005 года Карики после укрупнения ряда сельских администраций вошли в состав Клязьминского сельского муниципального образования.
По данным Всероссийской переписи населения 2010 года в этой деревне насчитывалось 48 постоянных жителей, хотя дачников там, как водится, значительно больше.
Николай ФРОЛОВ
Ковровская районная библиотека
Город Ковров.
Copyright © 2018 Любовь безусловная
|
| Категория: Ковров | Добавил: Николай (24.08.2018)
|
| Просмотров: 1573
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
