Корнев Дмитрий Иванович родился в 1917 году в крестьянской семье в деревне (ныне Вязниковского района). В период коллективизации хозяйство Корневых было конфисковано, несмотря на тот факт, что в семье было 5 детей. В 14 лет Митя поступил в Ковровское училище при ж/д мастерских. Окончив его стал работать на экскаваторном заводе.
Он вспоминает, как трудился: «Поручили обработать сотню отливок золотников для пневматических инструментов. Норма два часа на один золотник. Придумал шаблон и с его помощью стал замерять детали, не останавливая станок. В первую смену расточил 20 золотников, через 4 дня все 100 золотников, а это почти шесть норм. Газета «Экскаваторщик» писала о победах трудовых: «Задание выполнено на 403 %».
«На станке Корнева всегда имеется полный комплект ключей, правильно заточенные резцы, сверла, шаблоны, так что ему не приходилось бегать по цеху. Он использует все 420 минут рабочего времени»,- писала комсомольская газета «Ленинец» от 22 марта 1936 года. Городская газета «Рабочий клич» от 22.04.39 на первой странице поместила фотографию стахановца Мити Корнева и его мастера комсомольца Романова.
В 1940 году был призван в армию Ковровским ГВК, Ивановская обл. Службу начал в полковой школе 14-го танкового полка 15 Сивашской дивизии, где ему было присвоено звание старший сержант, должность механик-водитель танка БТ-7М.
В 1941 году началась война.
Шел десятый месяц Великой Отечественной войны. Наша армия, разгромив немцев под Москвой, начала очищать родную землю от фашистской нечисти.
В этом священном деле, проявляя мужество и героизм, участвовала наша 43-я армия, в составе которой находился и я. В газете «Правда» в № 152 (8923) от 1 июня 1942 года была напечатана заметка, которая оставила скупой след о моем участии в этих сражениях в тяжелые апрельские дни 1942 года. Заметка следующего содержания:
«ПОД ОГНЕМ ПРОТИВНИКА
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 31 мая. (Спец. воен. корр. «Правды»).
На поле боя вышел из строя танк, он находился в 200 метрах от блиндажа противника. Боец-комсомолец Корнев под минометным огнем врага подполз к танку и установил на месте, в чем неисправность. Затем, возвратившись к своим, распределил работу между бойцами и вместе с ними под огнем, на виду у противника, направился к танку.
Бойцы исправили танк. Но когда они запустили мотор, немцы начали бешеный обстрел машины, намереваясь захватить ее. Разгадав замысел врага, бойцы-ремонтники вместе с отважным комсомольцем создали свой боевой экипаж и под прикрытием ответного огня вывели танк в расположение наших частей.
Л. Митницкий».
О том, как я, находясь вблизи от неприятеля, под непрерывным огнем вместе с боевыми друзьями выполнил сложный ремонт танка Т-34 и вывел в пределы нашей обороны, пойдет настоящий рассказ. Наша воинская часть - 13-й отдельный танко-ремонтный батальон - находился в селе Износки Смоленской области. В конце апреля 1942 года в штаб части пришло предписание от командования бронетанковыми войсками 43-й армии: «На нейтральной полосе, у подножия высоты, на которой укрепились гитлеровцы, остался подбитый танк, принадлежащий 26-й танковой бригаде. Попытка эвакуировать его в безопасное место не удалась, так как пути подхода с высоты противником просматриваются и обстреливаются прицельным огнем.
Вам необходимо направить группу ремонтников с заданием: отремонтировать танк на месте и вывести его в расположение наших частей. Точное его нахождение укажет командование 26-й танковой бригады, которая расположена западнее деревни Гречишки, на плацдарме за переправой через реку Воря».
Командир батальона капитан Коптев на выполнение этого задания назначил меня с составом бойцов: Леонтием Баженовым, Михаилом Ивановым и Василием Хабаровым.
Солдатские сборы быстрые: взяли оружие, запасные части, сухой паек, и в путь. Старший политрук Степанов провожал нас на опасное дело, по-братски напутствовал: задание выполнить и вернуться всем в сохранности.
Преодолевая 35-километровый путь по весеннему бездорожью, с тяжелым грузом, мы намокли и сильно устали. Особенно были трудны последние километры, перед нашей линией обороны. Местность открытая, а подступы к переправе через реку Воря постоянно обстреливались и бомбились с воздуха...
Преодолевая трудности, мы достигли желаемого рубежа, который проходил по берегу старки и был значительно ниже противоположного, на котором обосновался неприятель.
Лощина шириной до 200 метров отделяла нас от врага. Участок почти непрерывно подвергался немцем обстрелу из разных видов оружия.
Наскоро перекусив, я оставил бойцов отдыхать, а сам отправился искать танкистов. При выяснении установил, что они прошлой ночью с нашего участка уехали. Я призадумался. Где же искать подбитый танк? И тут припомнил текст, с которым знакомил меня капитан Коптев. Подумав, я пошел на передний край и стал внимательно осматривать нейтральную полосу и подножие высоты противника. В секторе видимости танка не обнаружил. С целью поиска решил продвигаться по линии обороны вправо вперебежку и ползком, укрываясь от разрыва мин и обстрела автоматчиков. Через 8-9 километров достиг невысокого бугра, с которого хорошо просматривался овраг, и в ложбине его увидел танк.
Укрывшись в безопасное место на бугорке, я наблюдал более 5 часов за поведением неприятеля. Танк находился в 150-300 метрах от блиндажа противника, а линия обороны была гораздо ближе к той местности, где находился танк, и неприятель то и дело обстреливал наш передний край и нейтральную полосу. Пренебрегая опасностью, я рискнул ползти ложбиной один, чтобы обследовать танк, установить неисправность и приступить с бойцами к ремонту. (С первого дня войны, в пределах нашей Родины, я преграждал путь фашистам в Молдавии, на Украине, на подступах к Москве. За это тяжелое время мы с экипажем потеряли три боевые машины. Юго-западнее г. Кишинева, близ станицы Узловая и обороняя г. Венев в уличном бою, я был контужен и чудом спасся).
Я понимал, что каждая боевая единица на ходу ценится на вес золота, сознание и патриотизм заставляли продвигаться вперед, невзирая на опасности. День был на исходе. В пасмурную погоду пошел дождь, уменьшая видимость противнику. По ровной местности нейтральной полосы ползти было опасно, так как мог быть окружен противником; а правее метров 250 были видны невысокие кустики, холмики и стебли прошлогоднего бурьяна. Изменив направление, я прополз более половины расстояния к намеченной цели быстро, а продвижение дальше задержал шквальный минометный огонь, мины рвались поодаль и вблизи меня. Лежа, я часто передергивался, проверяя, не задело ли что осколком. Вот тут-то и пожалел, что, не сказавшись друзьям, пополз один. После длительного обстрела мины стали рваться левее. Я обождал минут десять, преодолел остаток нейтральной полосы разными ухищрениями и был у цели. Осторожно осмотрев, не заминирован ли танк и нет ли в нем фашистов, я подполз под трансмиссионное отделение, прислушался... Было тихо. Затем, повременив, легонько стукнул в броню... Тихо. Под днищем десантный люк был открыт. Привычным приемом зацепился руками за пол днища, подтянул свой корпус и проник в него. В боевом и моторном отделениях было все в порядке, а в отделении управления не работала педаль сцепления, было понятно - не исправен главный фрикцион. Чтобы установить, что не действует, я вылез из машины, отвернул жалюзи, проник в трансмиссию и обнаружил, что разбита подвижная сепаратора - труднодоступный узел в устройстве главного фрикциона.
Низкие облака и пронзительный весенний дождь прикрывали меня от противника, и я благополучно ночью возвратился к боевым друзьям.
Бойцы пожурили, что я без прикрытия рискнул один произвести разведку, но риск мой был оправдан в проведенной операции. Главное, я имел полное представление о ремонте танка, при продвижении к которому знал опасные и менее опасные места, изучил повадки фашистов и смог найти путь ускоренного ремонта. Задача бойцам была ясна: ремонтировать танк ночью - скрытно от противника, оружие всегда иметь при себе, не курить, светом не пользоваться, объясняться жестами и шепотом.
В случае нападения на нас фашистов используем пушку и пулеметы танка. Я - стреляющий, Баженов - заряжающий, Хабаров и Иванов действуют по обстановке.
Отдохнув, мы тронулись в путь и в 2 часа 30 минут спустились на нейтральную полосу. Видимость в ту памятную непогодь была не более 3-5 метров.
Противник не спал. Он периодически посылал в нашу сторону смертоносный металл. Разрывы снарядов, мин и трескотня автоматов в ненастную ночь были устрашающими. Когда разрывы были близко, приходилось приостанавливать движение и ложиться.
Нейтральная полоса ночью показалась длиннее. Я ожидал, что скоро обнаружится высота противника, а там поворот налево и мы у цели. Но эта приятная мысль прервалась рокотом мотора.
Случилось неожиданное, которое чуть-чуть не лишило жизней весь отряд. Внезапно сверху обрушилось множество гранат. Рвались они впереди, затем несколько правее и наконец сзади нас. В сплошной темноте, зная, что противник рядом, нам трудно было предположить, что происходит. Ошеломленные внезапностью такого действия, мы враз прижались к земле, и я почувствовал, что кто-то вцепился мне в правую ногу и несколько подвинул мой корпус назад. Я от растерянности вцепился в лимонку, не зная, в кого ее направить. Когда прекратились взрывы, мы услышали знакомый рокот мотора. Нога от объятий освободилась, и возле оказался Миша Иванов, произнося ругательство в адрес улетающего «старшины фронтов» (так мы называли наш самолет У-2).
Миша в волнении поносил летчика:
- Паразит, побоялся сто метров взять правее, чтобы проутюжить фашистскую оборону, а поди доложит, что громил врага. А? Каково? Я, Дима, с испугу ухватил твою ногу и подумал: «Если нас убьет, то мои руки от твоих ног не оторвут, так и закопают».
Вскоре к нам подползли Баженов и Хабаров и признались, что им тоже было жутковато.
Леонтий Баженов, остряк на слова, тихо сказал:
- На фронте всякое бывает, но от своих погибать обидно.
Невдалеке был виден танк, который мы обошли вокруг, осмотрели, и я ознакомил бойцов с местами, где находиться безопаснее во время обстрела противника. Указал опасный путь, откуда может появиться неприятель. Затем в танке зарядили пушку, пулеметы, протер прицел. Когда был открыт задний лист брони, принялись дружно разбирать узлы трансмиссии, чтобы добраться до разбитого механизма выключения главного фрикциона. Ночью неприятель вел себя странно, изрыгая огонь залпами в нашем направлении, и был от нас так близко, что в затишье отчетливо слышались их громкая речь, окрики, брань. В предпоследнюю беспокойную ночь мы добрались до основной неисправности - заменили разбитый механизм выключения главного фрикциона; затем втроем бесшумно подняли тяжелый корпус вентилятора к трансмиссии и стали одевать на наружную часть коленчатого вала. Но возле нас раздался разрыв мин, и нам пришлось бросить корпус и укрыться в безопасное место. Вентилятор свалился, издавая металлический звук, который мог выдать нас противнику. После такого неистового обстрела мы решили, что это было не случайно, а засветло подготовленный обстрел, очевидно, немец обнаружил нас еще вчера с вечера. А получилось так: на четвертую ночь мы решили пойти на место раньше обычного. Нам, кроме монтажных работ, предстояло перенести 4 аккумулятора (вес каждого по 64 кг) и бочку горячей воды. Солнце только что скрылось за горизонт, но было еще достаточно светло. Я и Хабаров взяли аккумулятор, миновали спуск, нейтральную полосу и дошли благополучно. Убедившись, что на наш переход фашисты не обратили внимания, по моему сигналу Баженов и Иванов взяли второй аккумулятор и смело стали преодолевать спуск. В это время через наши головы по ним с высоты противника застрочили автоматы. Они стремительно метнулись в разные стороны. Баженов притаился за невысоким пнем, от которого отлетали щепки. Я горестно сокрушался над тем, что рано, не дождавшись темноты, начал операцию и стал невольным виновником смерти моего лучшего боевого друга Укропчика - так мы любовно, по-дружески называли Леонтия Баженова. Фашисты били по нему долго и усердно. И какова же была наша радость! Примерно через 15 минут Укроп зашевелился, затем они подхватили с Мишей Ивановым аккумулятор и где вперебежку, где ползком доставили его по назначению. Под покровом ночи мы принесли и вторую пару аккумуляторов и прикатили бочку горячей воды. Фашисты, видимо, поставили себе цель во что бы то ни стало уничтожить нас. Они каждый час, пока было темно, били по нам 10-15 минут. Работать было трудно, но все же все внимание уделялось не обороне, а ремонту. Во время обстрела двое из нас, находясь в танке, сумели установить и подключить аккумуляторы. Беспокойная ночь была на исходе. Неумолимо приближался рассвет. Нужно было завершить работу, потому что каждый из бойцов твердо помнил, что с рассветом будем на прицеле у фашистов. Работу исполняли молча и быстро. Наконец, монтаж узлов трансмиссии был завершен. Я подал знак - поднять задний лист брони - закрыть трансмиссионное отделение. Все четверо подскочили к тяжелому листу и по команде, приложив остатки физических сил, приподняли его. В этот самый момент зловеще прострочила очередь автоматчика. К нашему счастью, пули ложились выше нас, не причинив нам вреда. Задний лист занял свое положение, крепить его, ставить выхлопные коллектора и закрывать их броневыми накладками мы не смогли, потому что подходить к заду стало смертельно опасно. Рассветало. Наступило утро 29 апреля 1942 года. Это утро каждый из нас отчетливо помнит и теперь, хотя после него прошло уже 40 лет. О нем знают наши дети, внуки, бывшие и настоящие школьники тех школ, в которых мы выступали с воспоминаниями о минувшей войне.
Д.И. Корнев. 1943 г.
...Рассвет обнаружил нас перед противником. Наш танк обстреливался неприятелем справа и сзади. Опасность, что враг захватит наш танк вместе с нами, увеличилась. Пришлось Леонтия Баженова посадить в танк с приказом - в случае наступления фашистов открыть огонь из пушки и пулеметов. Я, Хабаров и Иванов притаились у левой гусеницы. Перед нами стояла неотложная задача - залить воду в радиатор. Без этого мотор заводить нельзя. Но залить можно лишь с брони моторного отделения. А это означало быть открытой мишенью. А промедление увеличивало опасность. Хабаров и Иванов наполнили ведро водой из бочки. Я первый поднялся на броню. Прильнул к ней, как можно плотнее, приспособился и залил одно ведро, затем второе, влил и третье. За мной такую же порцию воды добавил Иванов, а затем Хабаров. Через передний люк проникли в танк. Миша Иванов занял место башенного стрелка, Вася Хабаров - место радиста, Леонтий Баженов сидел на месте командира, а я сел за рычаги танка, на место водителя танка. Получился боевой экипаж. С большим волнением нажимаю кнопку стартера, слышу, как стремительно, издав металлический звук, выскочил бендикс стартера, зацепив шестерней за венец маховика, стал вращать коленчатый вал двигателя. Прошла томительная минута, а мотор не заводился. Волнуюсь я, волнуются мои друзья. Подсказывают: «Дима, подкачай еще». Я подкачал. Вновь нажимаю на кнопку стартера. Двигатель завелся. Я сразу дал большой газ, чтобы он не заглох. Работая на больших оборотах, без выхлопных коллекторов, он издавал громкий шум и вырабатывал облако черного дыма, который из трансмиссии устремлялся вверх, а часть его стелилась сзади на большом расстоянии. У фашистов еще лютее закипела злоба. Они поняли, что «побежденный» русский танк ожил и теперь направит свою огневую мощь против них. И они обрушили на нас огонь из всех видов оружия. Леонтий Баженов за Время наблюдения за противником достаточно хорошо определил место нахождения их огневых точек и вместе с заряжающим М. Ивановым открыл по ним огонь осколочными снарядами. Противник не унимался. Снаряды рвались слева от танка, впереди и сзади. Надо было уводить его.
Я включил первую скорость и стал отпускать педаль сцепления. В это время сердце мое забилось с особой тревогой. Ведь если педаль опущу до конца, а танк не пойдет, это будет означать, что главный фрикцион собран неправильно. Сборка его велась наощупь, в темную тревожную ночь. И тогда нам не уйти живыми. К нашей великой радости, педаль еще до конца не опущена, танк дрогнул и двинулся всей своей грозной массой. От этого движения я глубоко вздохнул и почувствовал облегчение, как будто с меня свалился тяжелый груз. Прибавляю газ, привычным движением рычага кулисы, переключаюсь на вторую скорость. Танк пошел быстрее. Чем дальше он уходил от высоты, занятой противником, тем большему числу огневых точек врага открывался. Обстрел увеличивался. Миновав нейтральную полосу, маневрируя, я стал преодолевать нашу высоту. В передний люк были видны разрывы снарядов впереди и по бокам, они попадали и в танк, но к нашему счастью, вреда не причиняли.
Л. Баженов и М. Иванов, развернув ствол пушки назад, как начали обстрел фашистских блиндажей и огневых точек со стоянки, так и продолжали его на всем пути следования. Вскоре танк уверенно достиг вершины высоты, а затем скрылся за нашей высокой. Я умело преодолел нашу оборону, спустился вниз и установил его под обрывом на берегу реки Воря. Там мы были в полной безопасности. Временно созданный экипаж как по команде выскочил из люка с радостными возгласами, по-солдатски обнялись, поздравив друг друга с выполнением опасной части боевого задания.
А на участке артиллерийская и минометная канонада не утихала. Артиллеристы и минометчики нашей обороны не остались в долгу перед фашистами. Они засекали огневые точки неприятеля при обстреле нашего танка и поражали их прицельным огнем. Получалась настоящая дуэль между враждующими сторонами. Она длилась не менее часа.
Спасая боевую машину, мы невольно приняли вражеский огонь на себя и были основными виновниками этой дуэли.
Велико было желание фашистов уничтожить нас и вторично подбить танк - это им не удалось. Отдохнув и подкрепившись горячей пищей, мы вновь откинули задний лист брони танка. В спокойной обстановке перебрали ответственные узлы трансмиссии, проделали им регулировку и смазку - закончили ремонт.
Вскоре прибыл экипаж. Я ознакомил их с техническим состоянием танка. Сделали вместе с ними испытательный пробег. Подписали акт о передаче. После чего танкисты заняли свое место и двинулись в путь. Мы с грустью смотрели вслед машине, у которой провели четыре тревожные ночи, махая экипажу, желая победы над фашистами в будущих боях. Я от всего сердца был искренне благодарен моим боевым помощникам и друзьям: Баженову Леонтию Николаевичу, Иванову Михаилу Ивановичу, Хабарову Василию Васильевичу.
Они меня понимали с полуслова, выполняли мои требования быстро, не боясь опасности. В трудную минуту были находчивы и бесстрашны. Только с такими преданными, храбрыми помощниками можно было выполнить такой сложный ремонт, находясь вблизи от злого и коварного врага в ночное время. Мы все были счастливы, что вернули в строй танк, который нужен был для изгнания фашистов с нашей священной Родины.
Корнев Дмитрий Иванович
После окончания войны приехал в город Ковров и стал работать мастером производственного обучения в Профессиональном училище №2, а затем старшим мастером в этом же училище. На пенсию вышел в 1972 году.
Умер Дмитрий Иванович в 2002 году.
Награжден:
- Орден «Красная звезда»;
Медали: Медаль «За боевые заслуги», Медаль «За оборону Москвы», Медаль «За Победу над Германией», Медаль «20 лет победы в Вов 1941-1945 гг.», Медаль «30 лет Победы в Вов 1941-1945 гг.», Медаль «За взятие Будапешта», Медаль «За взятие Вены», Медаль «50 лет Вооруженным Силам ССР», Медаль «60 лет Вооруженным Силам ССР».
За труд в мирное время: Медаль «За доблестный труд»; Знак «Отличник Профессионально-технического образования РСФСР».
Источник:
Н. Фролов. Потомству в пример. Из истории боевой славы Ковровского края. Воспоминания работников Ковровского экскаваторного завода – участников Великой Отечественной войны и трудового фронта. Ковров. 1995.
Ковровский экскаваторный завод в годы Великой Отечественной войны
