Марк Айзикович Фурман Марк Айзикович Фурман (9.06.1936 – 5.01.2022) – Кандидат медицинских наук (1973), Заслуженный врач РФ (1997), эксперт-криминалист Владимирского областного бюро-судмедэкспертизы (с 2001 г.), писатель и журналист.
Марк Айзикович Фурман родился 9 июня 1936 года в Кишиневе.
С 1955 по 1958 гг. проходил срочную службу в рядах Советской армии, служил в конвойных войсках НКВД СССР, охраняя лагерь ГУЛАГА с осужденными по 58-ой сталинской статье. О тех далеких годах впоследствии мной написана документальная повесть «Записки конвоира», опубликованная в журнале «Дружба народов» и вошедшая в ряд моих книг.
После армии в 1958 году окончил лечебный факультет Горьковского медицинского института.
Работал судебно-медицинским экспертом в г. Шумерля Чувашской АССР. Его первые публикации в прессе стали появляться еще до Владимира. И все-таки расцвета в обеих ипостасях Фурман добился во Владимире.
15 мая 1968 года, во Владимирском областном бюро судмедэкспертизы начал работать молодой врач Марк Фурман.
Кандидат медицинских наук (1973).
- Когда меня пригласили работать во Владимир, - вспоминает Марк Айзикович, - я ехал сюда с желанием завершить работу над кандидатской диссертацией под руководством моего учителя, профессора Аделаиды Петровны Загрядской, ученого с европейским именем. В профессии она для учеников была, как вторая мать. А во Владимирском областном бюро судмедэкспертизы имелась хорошая аппаратная база, которой не располагал провинциальный чувашский городок.
Диссертацию Фурман защитил в Горьком в 1973 году — и с тех пор не прекращает научных изысканий, опубликовав в журнале «Судебно-медицинская экспертиза» и научных сборниках более 90 работ по судебной медицине и криминалистике. 28 лет, с 1973 по 2001 год, Марк Фурман заведовал медико-криминалистическим отделением Владимирского областного бюро судмедэкспертизы.
В 1976 г. в соавторстве с А.П. Загрядской и Н.С. Эделевым написал монографию «Судебно-медицинская экспертиза при повреждениях пилами и ножницами», получившую в 1980 г. поощрительную премию Минздрава РСФСР на конкурсе лучших медицинских книг года.
С 1988 г. является членом Союза журналистов РФ, с 1996 г. — членом Союза российских писателей.
Заслуженный врач РФ (1997).
- Наибольшее число экспертиз и не только во Владимире, а по всей стране, связаны с колото-резаными ранениями - около пятидесяти процентов всех исследований, - говорит Фурман. – Так, одним из недавних резонансных дел, в котором я участвовал как эксперт, было расследование громкого убийства женщины-таксистки в Гусь-Хрустальном. Провели экспертизу ран, нанесенных жертве, идентифицировали орудия убийства: нож, пассатижи, металлическую проволоку-удавку. Выступали на процессе в областном суде. Результаты экспертизы в совокупности с материалами дела стали важнейшими доводами, убедивших суд присяжных в справедливости обвинительного приговора.
- Наше Владимирское бюро - одно из лучших в Центральной России. В чем немалая заслуга начальника Александра Семенова и всего нашего дружного коллектива, - добавляет Марк Айзикович. - В ЦФО по оснащенности и объему работ мы уступаем только Москве и Воронежу.
Многолетняя психологическая нагрузка на страшной работе могла бы ввергнуть в депрессию кого угодно — но не Марка Фурмана. Он привык оставлять переживания и трудности работы эксперта внутри бюро в конце рабочего дня. Он по мере возможности старается быть оптимистом. А литература и другие увлечения в этом ему помогают.
- Опыт я набирался постепенно, - рассказывает он. - Но я и сейчас не скажу, что знаю все. Постоянно учусь. Прислушиваюсь к мнениям талантливых молодых экспертов, у нас преобладает коллективное мнение. Кроме того, сейчас практикуется состязательность экспертиз. Многие экспертизы пытаются опровергнуть московские эксперты, работающие платно - а мы остаемся государственными медицинскими экспертами. И в суде, даже в условиях конкуренции с приезжими коллегами, наше мнение чаще всего более весомо.
За долгую карьеру Фурман участвовал во многих съездах и конференциях профессионального сообщества. В том числе - в двух съездах судебных медиков России, которые проходили на Владимирской земле в 1980 и 1996 годах.
С 2001 по н.в. — врач — судебно-медицинский эксперт медико-криминалистического отделения.
«Белый корпус». Ул. Большая Нижегородская, д. 65. ГБУЗ Владимирской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы»
- Для меня профессия многое значит, - говорит он. - Я всегда ставил ее выше литературы и журналистики, которыми занимаюсь в свободное время. Никаких скидок на возраст я в работе не даю. Вот и сегодня проводил исследования сразу с шестью экспертизами, благо наш лаборант Елена Валерьевна - мой надежный помощник …
И в 2017 году коллеги выдвинули Марка Айзиковича на Всероссийский конкурс врачей в номинации «Лучший эксперт». Отбор кандидатов провела и «Медицинская газета», на страницах которой Фурман публикуется уже свыше 40 лет. На решающем этапе номинанты оценивались в Минздраве.
- Я участвовал во многих писательских и журналистских конкурсах, но это был первый для меня профессиональный конкурс судмедэкспертов, - говорит Фурман. И сразу успех! Владимирский врач был признан лучшим в стране по версии 2017 года. Приз и почетный диплом от министра здравоохранения Скворцовой - тому подтверждение.
Ну а что литература?
- Когда я начинал, это были, в основном, судебные очерки. Первые мои книги посвящены конкретным расследованиям, - рассказывает он. - Потом мне это стало неинтересно. Я перешел на прозу. Тематика расширилась, последний роман, который я закончил - о высшей мере наказания для трех категорий преступников: серийных убийцах, террористов, педофилов. Я, как и все российские судмедэксперты, как великий писатель А.И. Солженицын, убежден - для этих преступников необходима смертная казнь. И вот решился написать художественное произведение. Сюжет нового романа под рабочим названием «Мораторий на крови» раскрывать не буду - скажу лишь, что он связан с моим пониманием проблемы ложного гуманизма по отношению к нелюдям.
Помогает профессиональному долголетию известного владимирского судмедэксперта и семья. Супруга Мария Иосифовна, как и муж - тоже медик с почти 53-летним стажем. Она детский отоларинголог, по-прежнему работает в городской детской поликлинике №1. Медицину выбрала и старшая дочь Стелла. Врачом стал и ее сын Александр, внук Марка Айзиковича и Марии Иосифовны. Он занимается лучевой диагностикой. Но никто из потомков Марка Фурмана судебную медицину пока не выбрал.
- Это работа штучная, не для каждого, - улыбнулся мой собеседник.
Марк Айзикович Фурман
М. Фурман автор ряда книг, в которых, освещал вопросы судебной медицины, криминалистики и права – «Записки эксперта» (Москва, 1982 г.), «Убийства под микроскопом» (Варшава, 1986 г.), «Хроника необычного расследования» (Москва, 1989 г.), «Из записок судебно-медицинского эксперта» (Ярославль, 1991 г.), «Внимание: сексуальная агрессия» (Смоленск, 2000 г.), «Новеллы о криминалистике» (Смоленск, 2000 г.), «Преступника назовет судмедэксперт» (Смоленск, 2000 г.), «Жизнь и смерть глазами судмедэксперта» (Владимир, 2008 г.) и др.
Также является автором сборников прозы: «Концерт в криминальной оправе», 2006 г., «Кровавый футбол или игра по-русски», 2010 г.», «Последний рейс стюардессы», «Если будет угодно богам…», «Вне игры, или Кровь и деньги большого футбола» (в соавторстве с Б. Смирновым), «Детективы судмедэксперта», «Вечер с Окуджавой», «Очарование футбола, 2010 г.», «Радуга памяти, 2011 г.», автор двухсерийного документального телефильма «Охота на слонов» из цикла «Криминальная Россия» (НТВ), автором сценариев «Тайна Ганиной ямы» (о гибели царской семьи, РТР). По сюжетам М.А. Фурмана и его сценариям во Владимире и Москве снимался 12-серийный телефильм «Эксперты» (РТР), документальный телефильм «Охота на Слонов» (НТВ). К ЧМ-2018 подготовил новое издание книги «Очарование футбола».
Его журналистские произведения публиковались в ряде центральных московских газет и журналов: «Огонек», «Совершенно секретно», «Версия», «Вечерняя Москва», «Известия», «Неделя», «Литературная Россия», «Человек и закон», «Журналист», «Медицинская газета», «Юридическая газета», «Российская юстиция», литературных журналах – «Нева», «Дружба народов», «День и ночь» и др., владимирских областных периодических изданиях.
Как врач – исследователь и писатель в разные годы занимался вопросами жизни и смерти М.Ю. Лермонтова, С.А. Есенина, А. Д. Сахарова, Великого князя Владимирского Андрея Боголюбского, Царской семьи, написал ряд статей о медицинской и литературной деятельности А.П. Чехова.
В 2002 г. М.А. Фурман удостоен благодарности заместителя министра МВД России генерал-полковника Е. Соловьёва за участие в литературном конкурсе по созданию произведений о российской милиции. В декабре 2004 г. он стал лауреатом конкурса «ТОМ-2004» и получил литературную премию «Медицинской газеты» за серию материалов по медицинской и судебно-медицинской тематике, в 2009 году – Первой премии МВД России «Доброе слово» за книгу «Жизнь и смерть глазами судмедэксперта», в 2011 году – лауреатом литературного конкурса «Владимирская Русь» за материалы о Великом князе Андрее Боголюбском, участвовал в финальном конкурсе лучших журналистов России «ГОНГ-96» в Москве, был отмечен ценным призом в конкурсе «Произвол в законе» еженедельника «Совершенно секретно», в 2013 - 2014 годах стал победителем Всероссийских конкурсов за произведения о русской бане. В 2017 году стал победителем и обладателем Первой премии «Врач года» Министерства здравоохранения России в номинации «Лучший эксперт».
Награжден почетными грамотами областной администрации, грамотами и дипломами МВД России, Республики Беларусь, Владимирского УВД.
Марк Фурман умер 5 января 2022 года в Москве.
Источник:
Александр Известков. Марк Фурман: 50 лет в строю: [Электронный ресурс] // ВЛАДИМИРСКИЕ ВЕДОМОСТИ: [сайт]. – 2018. – URL: https://vedom.ru/news/2018/05/18/29630-mark-furman-50-let-v
БИБЛИОГРАФИЯ:
1. «Записки эксперта» (Москва, 1982 г.);
2. «Убийства под микроскопом» (Варшава, 1986 г.);
3. «Хроника необычного расследования» (Москва, 1989 г.);
4. «Из записок судебно-медицинского эксперта» (Ярославль, 1991 г.);
5. «Внимание: сексуальная агрессия» (Смоленск, 2000 г.);
6. «Новеллы о криминалистике» (Смоленск, 2000 г.);
7. «Преступника назовет судмедэксперт» (Смоленск, 2000 г.);
8. «Последний рейс стюардессы», 1994 г., Владимир;
9. «Если будет угодно Богам …», 1996 г., Владимир;
10. «Жизнь и смерть глазами судмедэксперта» (Владимир, 2008 г.);
11. «Концерт в криминальной оправе» (Владимир, 2006 г.);
12. «Криминальный футбол, или игра по-русски», Владимир, 2010 г.;
13. «Кровавый футбол или игра по-русски», Москва, 2010 г.»;
14. «Очарование футбола», Владимир, 2010 г.»;
15. «Радуга памяти» (Владимир, 2011 г.);
16. «Убийства под микроскопом: Записки судмедэксперта», Москва, 2011 г.;
17. «Детективы судмедэксперта», Владимир, 2014 г.;
18. «Очарование хоккея», Москва, 2015 г.;
19. «Вечер с Окуджавой», Владимир, 2016 г.;
20. «Очарование футбола», Книга к Чемпионату мира по футболу, Владимир, 2018 г.;
21. «Мораторий на крови», роман – реквием, 2018 г.
Персональный сайт: http://filimonov.vladimir.ru/mark/index.php
ВЕЧЕР С ОКУДЖАВОЙ Марк ФУРМАН
Произошло это у нас во Владимире, в семидесятых, красным календарным днем, точнее - седьмого ноября. Однако редкому событию предшествовал ряд обстоятельств, о которых тоже следует рассказать. Все началось со звонка приятеля из Нижнего - коллеги по профессии, врача и замечательного фотохудожника Наума Шинкарева:
- Я с друзьями собираюсь на праздники во Владимир, - сообщал он. - Ты уж не откажись нас принять, закажи хороший номер в гостинице на двоих. Приедет адвокат Зилковский с дочкой, а я перекантуюсь у тебя. Целых три дня впереди, наговоримся вдоволь.
Задачу передо мной Наум поставил нелегкую. Это нынче нет проблем - несколько современных отелей появилось, а в те годы, да еще на праздники... Словом, пришлось побегать. Но все-таки забронировал двухместных люкс в гостинице «Владимир». И если учесть, что семья собралась на Ноябрьские в Ленинград, то коротать мне три дня бобылем, если бы не гости из Горького. Итак, как нынче говорят, - ждем-с...
Нижегородцы прибыли утром шестого, на последней модели новых «Жигулей»! Как водится, начали с гостиницы. Номер Зилковским понравился - теплый и просторный, второй этаж, с входом на наш Кремль.
- Горьковский, конечно, мощнее и помасштабнее, - задумчиво произнес адвокат, потерев запотевшее окно. - Ну, а ваш белокаменный, похоже, более древний, надо бы и туда заглянуть...
- Боюсь, Леонид Осипович, не попадем мы туда, - возразил я. - Владимирский кремль единственный в своем роде, такого в России больше нет.
- Ну нет, так нет, - согласился Зилковский, артистически приподняв бровь. - К тому же, на сегодня у нас запланирован Суздаль.
Поездка туда заняла целый день. Да мы и не очень спешили - программа намечалась обычная, хорошо известная. Успенский собор, Музей деревянного зодчества, монастыри, Золотая кладовая... Потом набег в торговые ряды - за сувенирами и, наконец, ГТК - Главный туристский комплекс, где нам удалось попасть в сауну с бассейном. Закончили все ужином в ресторане ГТК, где изящная сервировка, многолюдье и простор произвели на нижегородцев должное впечатление. Довольные друг другом и проведенным днем, вечером вернулись во Владимир.
Утро праздничного дня мы с Шинкаревым провели в бесконечных разговорах. И то сказать, не виделись давно, а когда встречаются два судебных медика - люди весьма горячей профессии, им тем более есть о чем потолковать. К тому же, в то лето мой друг заканчивал диссертацию, весной развелся с женой, и я кожей чувствовал, как ему необходимо откровение, осмысление свершенного да и просто товарищеская поддержка.
Коснулись мы в разговоре и Зилковских.
- У нас в Горьком он из самых известных адвокатов и весьма состоятельный человек, - не без уважения к последнему обстоятельству сказал Наум. - Занимается дорожно-транспортными происшествиями, ведет хозяйственные дела. Клиентов подбирает лично, как опытный антиквар нужную вещь. Но если уж взялся за что-то, костьми ляжет, своего добьется.
- А дочь? - полюбопытствовал я.
- Лиля - единственное дитя в семье. Учится на шестом курсе мединститута и склонна к психиатрии. Наш Ян Голанд, надеюсь, слыхал о таком, родом из Владимира, известный сексопатолог, советует ей заняться его наукой. Похоже, она внимает наставлениям Яна.
- Вот для тебя, холостяка, подходящая пара. Наверное, я в точку попал?
- Мимо, явный перелет! Не в моем вкусе, избалована, да и староват я для нее, - отшутился Шинкарев. - Наше предназначение иное - в люди вывести девушку, в театр или на концерт сводить. Словом, я друг семьи. Учти, что попасть в среду Зилковских - это уже немало.
После полудня подъехали адвокат с дочерью. Мы немного выпили - попросту расслабились. Наум читал свои стихи, я - отрывки из полудетективной пьесы, которую, кстати, до сих пор так никто и не поставил. Лиле пьеса понравилась, и она эксцентрично предложила себя на роль главной героини. Папа с суховатым юмором посоветовал ей поначалу окончить институт, все-таки весной госэкзамены, и рассказал, между делом, помнящийся до сих пор анекдот.
Молодая особа, некая Белла Мендельсон, неделями преследовала знаменитого пианиста Артура Рубинштейна, умоляя послушать ее. Наконец добилась своего. Почти два часа Рубинштейн слушал, как она терзала рояль. Окончив играть, девушка спросила: - Итак, маэстро, что вы думаете? - Я думаю, - устало ответил Рубинштейн, - что даже если вы из музыкальной фамилии Мендельсонов, вам лучше учиться на врача-невропатолога или постараться выйти замуж.
В тот далекий беззаботный день поздней осени всеобщим вниманием пользовалась Алиска - шаловливый трехмесячный котенок, размером с женскую туфельку, словно выточенную из полированного темного дерева. Она взбиралась по книжным полкам под потолок, посверкивая азартными глазками, подобно обезьянке, висла на шторах и, выпросив лакомый кусочек, тут же запрыгивала на люстру, вызывая всеобщую тревогу, особенно у Лили.
И вот, когда мы с Наумом узнали что адвокат забронировал на вечер столик в ресторане, и приступили всей компанией к сборам, Алиска пропала. Вероятно, устав от своих забав, вкусной еды и суеты, котенок попросту выскользнул в приоткрытую дверь. Длинные, почти часовые поиски - в доме, на лестницах, улице, и близлежащих сараях - ни к чему не привели. Так, в порядком подпорченном настроении, и отправились в ресторан.
Впрочем, мысли о сбежавшем котенке недолго занимали меня. Когда доехали до гостиницы, то увидели сбоку, у ресторанного входа, весьма внушительную толпу жаждущих попасть в это заведение. Мы степенно поднялись в номер, привели себя в порядок, перекурили и только потом спустились вниз, пройдя в зал через коридор, узкостью и длиной напоминающий что-то цирковое в момент поочередного стремительного рывка хищников на арену.
Испытывали ли вы, читатель, некое чувство мелкого снобизма, когда входили в места, куда другие не смогли попасть - в театр на нашумевшую премьеру, на концерт с участием модного певца или в тот же ресторан? Тогда-то и возникает ложное ощущение собственной значимости, эдакой самоуверенности, хотя, казалось бы, радоваться-то особенно нечему - и человек вы довольно скромный, и в средствах весьма ограничены. Но если платите не вы и ужин заказан состоятельным адвокатом... А рядом твой друг и эффектная молодая женщина... В общем, многие меня поймут.
Едва успели расположиться, нарушить величие остроконечных белоснежных салфеток, провозгласить первый тост, как через пару столиков от нас я заметил знакомого - виолончелиста Славу Васильева, с которым иногда виделся на концертах в филармонии.
Бородатый эксцентричный Слава, из местной музыкальной элиты, был лично знаком с Ростроповичем. Помнится, когда маэстро приезжал во Владимир, он встречал и сопровождал его, называя себя учеником Ростроповича. Не прошло и получаса, как Васильев помахал мне рукой, приглашая к разговору. Мы прошли в холл ресторана, Слава достал сигареты.
- Так как тебе удалось заполучить Окуджаву? - с места в карьер спросил он. - И надолго он к нам пожаловал?
Я опешил, не сразу сообразив, что речь идет о Зилковском. Слава расценил мое молчание по-своему:
- Старик, пойми меня правильно: не хочешь говорить - так не говори. Однако вспомни, когда я своего тезку уговорил во Владимир приехать, об этом весь город узнал. Такие люди - не собственность индивидуума, а общественное достояние, - с пафосом проговорил он. - Кстати, после нашего белокаменного Ростропович вскоре в Америку подался. И у меня, сам понимаешь, возникли определенные неприятности...
Наверное, тут следует пояснить, что адвокат Зилковский внешне удивительно похож на знаменитого Булата: такого же невысокого роста, суховат, худощав и изящен, но главное - лицо: выразительные и живые глаза, чуть ироничная улыбка, усы над верхней губой.
- Булат Шалвович к нам на пару дней подъехал, - не без гордости сообщил я Васильеву. Потом, наглея, добавил: - Его мой приятель завез, отдохнуть от столичной суеты.
Удовлетворенный Слава завистливо кивнул. Докурив сигареты, мы вернулись на свои места.
- Вас этот бородач принял за Окуджаву, - со смехом сообщил я Зилковскому. Поздравляю, действительно поразительное сходство.
- Папе не раз говорили об этом. Будь на его месте более решительный мужчина, он обязательно научился бы играть на гитаре и, во всяком случае, не отказался бы поучаствовать в конкурсе двойников, что прошел в Горьком, - заметила Лиля.
- Вряд ли обществу нужен второй Окуджава. И учти: копия всегда проигрывает оригиналу. - Зилковский сочувственно кивнул дочери и философски изрек на латыни: «Suum cuique placet», пояснив нам сказанное: «Каждый делает свое дело».
Вскоре, однако, я подметил, что атмосфера в переполненном веселящемся зале начала меняться. Так случается при скоплении людей, в толпе ли - каждый вроде сам по себе. И вдруг некая тайная пружина меняет состояние души, обращая взоры всех на нечто общее и единое. События при этом могут быть самые разнообразные: сцена с поднятием занавеса, подходящий к остановке троллейбус, свисток судьи перед началом футбольного матча, первые капли дождя и отдаленный гром в преддверии грозы...
Мои друзья пока ничего не замечали. Между тем я подметил, что наш дальний, угловой столик вдруг взлетел и плавно перенесся в центр ресторана. В общем, случилось то, чего следовало ожидать: бородатый Слава не устоял перед искушением. Поначалу он поведал об Окуджаве, то есть Зилковском, своим друзьям, а там птичка-молва, выпорхнув из клетки, облетела всех без исключения, каждому села на плечо, что-то напела-нашептала, и вот уже шутка была принята всем обществом за правду.
Руководитель небольшого оркестра, плавным жестом оборвав мелодию, обратился к присутствующим: - Дорогие друзья! В этот праздничный вечер, когда вся страна отмечает столь знаменательную дату, в наш древний Владимир приехал и среди нас находится замечательный поэт, писатель и исполнитель любимых народом песен Булат Шалвович Окуджава. Мы рады приветствовать его в нашем городе и попросим спеть для нас.
Раздался гром аплодисментов, а хлопать в те годы умели. Тотчас вслед им, перекрывая оптимистический шквал, оркестр заиграл нечто из раннего Булата, помнится, то была очень популярная в те годы песня про Леньку Королева:
Во дворе, где каждый вечер все играла радиола,
Где пары танцевали, пыля,
Все ребята уважали очень Леньку Королева
И присвоили ему званье Короля...
Мы, вчетвером, до сих пор уединенно блаженствующие, поразились всеобщему энтузиазму, на волне которого решили, однако, доиграть комедию до конца. Лично мне, пожалуй, к месту, вспомнился концерт великого выдумщика и мистификатора Никиты Богословского.
- Вот он, Богословский, - сказал я своим спутникам, - ни за что не упустил бы столь благоприятной возможности повеселиться от души.
Не знаю, мое ли замечание, а скорее всего, задор и энергия Лили склонили чашу весов в пользу продолжения мистификации.
Едва смолк последний аккорд, как Шинкарев обратился к залу:
- Друзья! Булат Шалвович благодарит всех за аплодисменты и теплые слова в его адрес. Безусловно, он пел бы, и пел много, но, увы... - Наум, сделав трагическую паузу, чуть ли не смахнул не выступившую слезу и с неподдельным горем в голосе сообщил: - Вчера, будучи в Суздале, сильно простудился. У Булата Шалвовича пропал голос, он едва говорит... Однако будет счастлив, если в этот чудесный праздничный вечер здесь будут звучать и его мелодии.
Закончив спич на этой печальной ноте, Шинкарев сочувственно положил ладонь на плечо адвоката. Зилковский встал, развел руками, словно приглашая самого Всевышнего в свидетели и, обратив взор на оркестр, артистически прохрипел:
- Сыграйте нам «Виноградную косточку», милые. Буду очень признателен, если начнем именно с этой, моей любимой песни.
Музыканты и в те глубоко застойные времена попадались разные. Нам определенно повезло: ребята оказались талантливыми, с неплохим вкусом. Пианист уверенно взял первые аккорды, подключилась гитара со скрипкой, и в притихший сытый зал вошла щемящая ностальгическая мелодия.
Вскоре события стали развиваться сами по себе, почти независимо от нашей воли. Мы, с Зилковским во главе, оказались заложниками затеянной нами весьма рискованной игры. Время от времени, в среднем каждые пятнадцать-двадцать минут, на наш стол передавались презенты - в основном шампанское горьковского разлива (там расположен наиболее близкий к Владимиру комбинат, производящий этот изысканный напиток), реже - конфеты или коньяк. Следует заметить, что дарители при этом непременно желали чокнуться или выпить на брудершафт с самим Окуджавой.
Леонид Осипович в эти моменты держался замечательно, с достоинством и тактом истинного интеллигента. Каждый подарок принимал с благодарностью, обаятельной улыбкой. Непременно вставал, чокался с очередным поклонником, касаясь бокала губами. Однако же почти не пил, тогда как дарители считали обязательным признаком хорошего тона выпить содержимое до дна. Затем, обращая взор к оркестру, адвокат делал умоляюще-ласковое движение, нечто среднее между человеческой просьбой и дирижерским жестом. Мгновение спустя ресторанный шум перекрывала очередная мелодия Окуджавы.
Между ними звучали и обыкновенные танцевальные ритмы - чаще всего вальс или танго. Покоя не было и в эти минуты, ибо почти каждая из дам считала своим долгом перетанцевать с Зилковским, в крайнем случае, с кем-нибудь из нас. Естественно, и сильная половина не хотела оставаться в стороне, на Лилю образовалась своя очередь.
Сам Леонид Осипович никого не приглашал - приглашали его. Особенно усердствовала эффектная блондинка в брючном костюме, еще не достигшая бальзаковского возраста, уцепившаяся за адвоката, как пай-девочка за любимую игрушку. До сих пор перед глазами незабываемая картина: невысокий лысоватый Зилковский и женщина-вамп, в туфельках-шпильках, выше на целую голову, страстно прижавшаяся к нему и, похоже, мечтавшая впечатать навечно пышные формы в худого и беспомощного партнера.
- Не волнуйся, папочка, я маме ничего не скажу. Танцуй на здоровье, мы всe рады за тебя, - со смехом произнесла Лиля, когда в который раз пианист провозгласил белый танец. К Зилковскому с двух сторон тотчас устремились соперницы - блондинка, считавшая его почти собственностью (еще бы - четвертый танец подряд!), и другая - совсем молоденькая девушка, худощавая, как манекенщица, в темном облегающем платье. Растерянный Леонид Осипович предпочел на сей раз даму в черном, чем вызвал у блондинки праведный гнев: с пылающим румянцем, который не могли скрыть пудра и косметика, она, мигом сориентировавшись, пригласила Шинкарева. Наум откликнулся на призыв, улетев под звуки вальса куда-то к эстраде. Через минуту, когда пара пронеслась мимо нас, женщина уже улыбалась, и я подивился таланту своего, ныне покойного, друга, сумевшего так просто обратить вспышку гнева в ровное покойное тепло.
В разгар всеобщего ажиотажа и подлинного триумфа «Окуджавы» у меня возникло желание нарушить действо и прервать мистификацию. За изысканным «вторым» в горшочках я поделился мыслями об отступлении со своими друзьями. Не исключаю, что то был обычный инстинкт самосохранения: горьковчане завтра уедут, им-то что - Фигаро сделал свое дело... а я - владимирский, останусь здесь.
Первой на предложение идти на попятную откликнулась Лиля:
- Вот не думала, доктор, что вы настолько непоследовательны, - заявила она. - Посмотрите на этих людей, они веселятся как дети. Да не вы ли вчера разглагольствовали, читая пьесу, что спектакль, его интрига и финал должны быть доиграны до конца.
- Слово женщины - закон, - кратко изрек Наум. - В особенности - Лили. Да, старик, что-то ты не того, теряешь форму. Начал во здравие, а кончаешь за упокой. Я лично - против.
Последним высказался Зилковский:
- Боюсь, Марик, что нам придется согласиться с молодыми людьми, - умиротворенно изрек он. - Хотя я, по большому счету, на вашей стороне. Поезд ушел слишком далеко. Сыграем комедию до конца.
Заключительный штрих в наш спор внес директор ресторана. Прервав застольную беседу, он подарил Зилковскому меню праздничного ужина в роскошной кожаной папке, потом попросил расписаться в книге почетных посетителей. Одновременно он подсунул для автографов, невесть откуда взявшийся поэтический сборник Окуджавы и пару стереопластинок. Когда оркестранты ушли передохнуть, мы, оставив Лилю со Славой Васильевым, притеревшимся все-таки к нашей компании, вышли в холл перекурить.
Почти тотчас подошли двое. На ломаном русском, путая русские слова с иностранными, попросили спички. Оба высокие, блондинистые, приблизительно одного возраста - лет за тридцать пять и, словно братья-близнецы, на одно лицо. В коротких отрывистых фразах прозвучало что-то на немецком. Зилковский достал зажигалку, предложил дефицитное тогда «Золотое руно» - отличные отечественные сигареты, ныне почему-то исчезнувшие, словно то мифическое руно, что когда-то искали древние греки.
Слово за слово, под ароматный дым, разговорились.
- Откуда вы, господа? - поинтересовался кто-то из нас.
- О, фройндшафт, дружьба, - откликнулся один. - Ми из Герьмания есть, ГДР... - Он медленно подбирал слова, смягчая их произношение.
Немного поговорив с новыми знакомыми, мы узнали, что они оба инженеры, приехали во Владимир на химзавод, чтобы помочь в освоении новой технологии. Между тем другой немец, широко улыбаясь и пересыпая речь мягкими гласными, спросил у Леонида Осиповича:
- Говорьят, вы есть очень лючший совьетский поэт и певьец? Зер гут, прият-о-о-о позна-ко-мить-ся, геноссе Окуджава.
Эта последняя фраза, сказанная среди прочих как-то естественно, по-нашенски, даже с акцентами на «о», вдруг подсказала, что мы, возможно, имеем дело либо с двумя подвыпившими земляками, решившими нас разыграть, либо...
Я пока ничего не сказал своим спутникам. Но в сознании зримо возник кремлевский белокаменный ансамбль, что располагался через дорогу от нас, на высоком холме с великолепным видом на Клязьму. Всего-то ничего, несколько десятков метров...
Непосвященным поясню, а владимирцы и без меня прекрасно знают, что именно там, в кремле, находилось областное управление КГБ - единственное и неповторимое в своем роде. Ибо по всей Руси подобного почета, как у нас во Владимире, ни один древний кремль не удостаивался. Разве что главный - московский. Но о том не мне судить.
Несмотря на изрядное количество выпитого шампанского, в памяти тут же всплыло нечто такое, о чем я не рассказывал даже близким друзьям. Этими полезными сведениями в минуту откровения поделился со мной приятель, работавший некоторое время при администрации гостиницы. Оказалось, что почти все номера, особенно те, лучшие, что предназначены для иностранцев, ведомство расположенное через дорогу, оборудовало совершенно бесплатно и по своему вкусу, как и столики в ресторане, некими хитрыми устройствами. И если вы, уважаемый прослушиваемый, скажете витиеватый и тонкий комплимент такой очаровательной спутнице, как наша Лиля, то собственная супруга об этом не узнает, зато товарищи, те, что на холме с видом на Клязьму, обязательно будут в курсе ваших, даже почти невинных, амурных дел.
Жаль было омрачать столь непредсказуемо и счастливо протекающий вечер. Однако и догадку следовало проверить. Когда мы гурьбой возвратились в зал, вальяжно, без приглашения я подсел за стол к обаятельным блондинам. Особого труда это не представило: рядом с двумя чистыми приборами стояла табличка с предупреждающим «Занято». На кураже, не раздумывая, налил из хрустального графинчика водку в чистый фужер, приподнял, провозглашая некий тост и, крякнув для храбрости, бодро выпил.
Совершенно естественно поперхнулся, но тут же, подцепив вилкой какую-то снедь, стал бодро закусывать. В стекляшке, вмещающей грамм эдак пятьсот, оказалась обыкновенная вода!
Мои новоиспеченные знакомые с редким хладнокровием (профессия обязывает!) продолжили игру. Они мгновенно налили себе из того же графинчика, провозгласив тост за дружбу, энергично и со смаком выпили кипяченую, аппетитно закусили. Предложили было по второй. Деликатно отказавшись, я поспешил вернуться на свое место.
Когда, несколькими минутами спустя, обдумывая, как бы сообщить нижегородцам о своем открытии, я бросил взгляд на опасный столик, то уже не увидел за ним «немцев». На освободившиеся места направлялась весьма оживленная молодая компания, которой, пусть и под занавес, посчастливилось попасть в этот оазис музыки, еды и мистификаций.
Мне расхотелось искушать судьбу. Памятуя о хитроумных приспособлениях, я нацарапал на салфетке несколько слов, после которых мы незаметно покинули ресторан. А вдогонку неслось:
Пускай моя любовь, как мир, стара, -
Лишь ей одной служил и доверялся.
Я - дворянин с арбатского двора,
Своим двором введенный во дворянство...
Едва успели подняться в номер, где Зилковские не хотели больше оставаться, как горничная доставила очередную пару поднадоевшего шампанского и роскошный букет роз.
- Поехали к вам, Марк, - коротко бросил Леонид Осипович. - Глядишь, спокойненько переночуем да и наговоримся от души. Все-таки прекрасный сегодня выдался вечер...
Несмотря на поздний час, довольно легко поймали такси. И пока летели по пустынному ало-многоцветному городу, Шинкарев, словно пулеметчик, прикрывавший отход, вглядывался с заднего сиденья в запотевшее стекло: не преследует ли нас чужая машина?
Поутру, пройдя на кухню, я застал там полуодетых Наума и Зилковского. Пред ними стояла пустая бутылка из-под кефира.
- Диета перед дорогой. По мне, так сей напиток из холодильника получше шампанского будет, - иронично усмехнулся адвокат.
- А как же ваше драгоценное горло, Булат Шалвович? - укоризненно произнес Шинкарев. - Вот, - обратился он ко мне, - уговариваю исполнить что-нибудь из репертуара, - ни в какую. Как и вчерашним вечером. Не найдется у тебя, старик, пластинки Окуджавы?
Пластинка, конечно, нашлась.
За окнами начинался поздний сиреневый рассвет. Городские огни уже погасли. Лиля неслышно вошла в комнату. И в мужские голоса наркотической мелодии о скрипке и Моцарте вплелась звончая ленточка девичьего сопрано.
В дверь настойчиво постучали. Раз, другой. Наш квартет смолк.
«Вот и соседи пожаловали». - Я с досадой открыл дверь. На пороге, однако, стояла девчушка лет десяти, с собачкой на руках.
- Меня к вам по делу прислали, - серьезно сообщила она. - За животными надо следить. Говорят, это ваш черный котик на заборе сидит - тот, который потерянный.
Быстро накинув куртку, с ломтиком колбасы, прихваченным для приманки, спускаюсь вниз. Так и есть - пушистой кляксой Алиска примостилась на припорошенной первым снегом скамье. Беру ее в руки - тельце на удивление теплое. Котенок слегка вздрагивает, довольно урчит, ухватив колбаску.
Едва успеваю поблагодарить девочку, как вижу, что прямо напротив в зеленоватый «Москвич» усаживается высокий парень в кожаной куртке и затемненных очках. Что-то мне знакомо в его облике, делаю шаг, чтобы разглядеть получше. Мужчина смотрит на меня в упор - мгновенье, секунду, другую. Резко захлопнув дверь, рывком трогает машину с места. В стремительно удаляющемся «Москвиче» номера уже не различить. И все же главное я уловил: незнакомцем оказался один из «иностранцев», встретившихся нам в ресторане.
Стало быть, вот так: приключения безобидной бродяжки Алиски неожиданным образом раскрыли заботы и интерес весьма могущественного ведомства.
А через полчаса нижегородцы уехали. Путь они избрали обходной - километров на сто длиннее, через Муром, совсем по другой дороге...
P.S. Как, очевидно, поняли читатели, все события, описанные в рассказе, - подлинные. Незадолго до смерти Булата Шалвовича я послал ему рассказ и вскоре получил ответ от признанного мастера литературы.
ЕВРЕЙСКИЙ ТАБОР НИКОЛАЯ ЖЕМЧУЖНОГО Произошло это в нашем древнем граде Владимире, когда я был ещё молодым судмедэкспертом. В погожие летние дни июля заехал к нам цыганский ансамбль Николая Жемчужного, остановившийся в гостинице «Заря» и концертировавший через дорогу в столь удачливо расположенной городской филармонии.
После бурного с аплодисментами песенно-танцевального шоу актеры-цыгане на глазах публики живописно - в расписных рубашках, хромовых сапогах и длинных цветастых шалях, - небольшим табором отправлялись в «Зарю». Переодевшись в номерах и обретя цивилизованный вид, они направлялись в ресторан при гостинице, где в зависимости от настроения и артистической наличности ужин мог быть кратким, как завтрак с чашкой кофе и булочкой, либо, наоборот, затянувшимся, как прощальный банкет.
Итак, представьте себе тёплый летний вечер после концерта. Около десятка артистов за довольно живописным столом. Тосты, легкий шум с хоровым пением, хорошее настроение...
Рядом, за столиками, сдвинутыми в ряд, схожая картина: молодые офицеры-танкисты отмечают присвоение очередного воинского звания своему товарищу, теперь уже старшему лейтенанту Диме Михееву, командиру боевой машины. Тосты, лёгкий бодрящий шум с хоровым пением, хорошее настроение...
Казалось бы, расклад самый благоприятный и для артистов, и для танкистов. Поначалу так оно и было. Но тут кто-то неосторожно сказал что-то кому-то из противоположной дружеской компании. Большой шум. Стулья. Бутылки. Лёгкий бокс, переходящий в драку. Милиция. Изолятор временного задержания. Руководитель ансамбля, сам Жемчужный. Командир полка. Директор гостиницы.
Утром - синяки, шишки, ссадины, переломы у артистов и танкистов. Счёт им: один-один (артистический нос и офицерское ребро), и на десерт назначенная военной прокуратурой судебно-медицинская экспертиза.
Офицеров освидетельствуют в одном номере «Зари», артистов-цыган в другом, этажом ниже. Мне в качестве эксперта выпало осматривать приезжих артистов. Входит молодой черноволосый мужчина, по виду - типичный цыган, а по фамилии Лифшиц. Узнаю, что он скрипач, живёт в Москве.
Внимательно осмотрев Михаила Ароновича, отмечаю живописные подробности его нового лица с парой синяков и ссадиной на лбу.
Следующим оказывается невысокий цыган блондинистого типа с перевязанной рукой. По возрасту артист не первой молодости, на вид ему за сорок. Фамилия его Бергинер, скрипач, и тоже из Москвы.
В ходе осмотра снимаю повязку с руки, под ней ушибленная рана, зашитая в травмпункте. Тут же, сличая фотографию на паспорте, вижу знакомую пятую графу.
Третьим цыганом оказался Эммануил Борисович Коган, а четвёртым - мой однофамилец - Фурман Михаил Захарович, - играющий на ударных, коренной петербуржец. Он чемпион по травмам из всего ансамбля - приобрёл свежий опухший перелом костей носа со смещением.
Вот этого-то ударника с переломом я, осмотрев его ещё более в сравнении с генетикой увеличенный нос, спрашиваю: - Что-то не пойму, земляк, какой это у вас ансамбль в действительности - цыганский или чисто еврейский? Вы случаем не из Израиля к нам заехали?
- Ага, так вы тоже из Питера, - оживился ударник. - Тогда понятно, почему вы антисемит.
- Был там пару раз, - я нервно усмехнулся. - Но учтите, перед вами невроко тоже аид, как и у вас, Фурман - моя фамилия.
- Это в корне меняет дело, - говорит ударник, удовлетворяя мое любопытство. - Все те цыгане, что когда-то были в ансамбле, разом за границу подались. Лучшая мировая биография: Нью-Йорк, Брайтон-Бич, Тель-Авив, Хайфа, Мюнхен. Остались двое - наш шеф, он сейчас с командиром полка дружественный армянский коньяк в люксе пьёт, и наша прима-солистка Роза Мечукаева, у неё сын стоматологический кончает. Вот этот-то, Придорожный, последний из некогда знаменитого на всю Европу музыкального табора, и организовал наше концертно-еврейское ОАО.
Вот такая цыгано-еврейско-военная история с дракой и криминальным уклоном приключилась в нашем старинном городе на Клязьме... А я получил от ударника-однофамильца за внимание, разговор по душам и большой чистый бинт на нос контрамарки на концерт. Так, пустяк, небольшая взятка судмедэксперту, но всё-таки приятно.
В итоге дело конечно замяли. Но сам факт такого приоритетного национального ОАО... Пусть на Гиннесса не тянет, однако же где-то рядом, наверное, поставить можно.
МОЁ ОТКРЫТИЕ ШУКШИНА В моей библиотеке, которую собирал почти полвека, около пяти тысяч книг. И среди десятка раритетов самый ценный стоил всего-навсего 21 копейку. Речь идет о первой книге Василия Шукшина «Сельские жители», изданной в далёком 1963 году.
Поделюсь, как она попала ко мне. Окончив Горьковский мединститут, я по распределению был направлен врачом-судмедэкспертом в чувашский городок Шумерля, боком прилепившийся к быстрой и чистой реке Суре, славящейся своей стерлядью. Из конца в конец Шумерлю можно пройти за какой-нибудь час, на этом пути тогда находилось два книжных магазина.
Один из них, скорее даже не книжный, располагался в лавке потребкооперации, где средь разных хозяйственных предметов и скудного съестного было разложено несколько десятков книг. Я просмотрел их - ни одна не привлекла внимания. Заметив незнакомого человека, единственная на весь магазинчик продавщица предложила:
- Тут у нас на складе полно разной литературы. Вся недорогая, уценённая. Взгляните, может, что приглянется.
Захожу на склад. О, да тут целые штабеля книг! Небрежно, в беспорядке сложены вдоль стен. Начал в них копаться, да так и пробыл три часа. Кое-что отложил, и среди них томик рассказов неизвестного мне писателя Шукшина в скромном зелёном переплёте с изображением окраины деревни, реки и лесочка у горизонта. Помнится, словно это было вчера, полистал книгу и что-то - фраза ли, выражение или диалог, привлекли внимание, зацепили... Стоила прежде книжка 42 копейки, эта цена зачеркнута, рядом штампик - 21 коп. Стало быть, вдвое дешевле.
Начал дома читать и уже не мог оторваться. Всю книгу проглотил буквально за несколько часов, тогда сразу понял, что в нашу литературу пришёл самобытный большой писатель.
Василия Макаровича в начале шестидесятых мало кто знал. Он явился миру счастливо и непредсказуемо, как бел-боровичок после грибного дождичка, каких не счесть в его светлых рассказах. Узнав это имя, я искал его прозу, следил за Шукшиным по редким публикациям в толстых журналах, а парой лет спустя, он уже гремел по всему огромному Союзу.
Когда-то, будучи во Владимире в командировке, на «Сельских жителей» «покушался», просил подарить мой давний, ныне покойный друг, известный столичный журналист Гриша Орловский. Помнится, Шукшина за вечерним застольем я отстоял. Грише же, которому был немалым обязан (хотя бы квартирой, в которой и по сей день живу), презентовал старинную казачью саблю.
Эта первая, самая тоненькая книжка Василия Макаровича мне дороже любых других и всегда со мной. Читаю, с годами перечитываю и всегда - как впервые, когда мне было 28 лет...
ПОЦЕЛУЙ АЛЕКСАНДРЫ ЯБЛОЧКИНОЙ В 1957 году меня перевели из дальнего лесного посёлка Сухобезводное, что на севере области, служить в Горький. Часть располагалась на окраине Соцгорода автозавода, рядом с городскими кварталами. Неподалёку находилось немало притягательных для молодых парней мест, среди них - Дворец культуры автозавода, построенный ещё в тридцатых годах при личном содействии наркома промышленности Серго Орджоникидзе.
Зимним морозным вечером я и несколько моих товарищей, находясь в увольнительной, оказались у входа в ярко освещённый Дворец культуры. Вскоре здесь должен начаться концерт-бенефис народной артистки СССР, актрисы Малого театра Александры Александровны Яблочкиной. Вокруг толпа, спрашивают лишние билеты. Несмотря на ажиотаж, решаем попытаться попасть во Дворец. Тут надо бы заметить, что в те времена Советскую Армию народ ох, как любил. Люди ещё помнили войну, с момента её окончания прошло всего-то двенадцать лет.
На Яблочкину нас пропустили, предупредив, однако, что придётся стоять в проходах или на галёрке. И тут по окончании концерта, когда Яблочкину буквально стали заваливать цветами, кто-то из моих товарищей вдруг предложил: - Давай, Марик, выходи на сцену. Скажи тёплые слова от солдат, поблагодари народную артистку от всей Советской Армии. У тебя получится, ты у нас начитанный...
Времени на колебания, раздумья не было. Неведомая сила, на кураже, толкнула меня вперёд. Пока шёл по проходу, кто-то сунул в руки большой букет цветов. На сцене я передал цветы А. Яблочкиной, что-то говорил. Под аплодисменты собрался было уходить, как тут актриса властным величавым жестом притянула паренька - солдата к себе, обняв, поцеловала в щеку. Она показалась мне отнюдь не старой, скорее зрелой энергичной женщиной. Шёл тогда Александре Александровне девяносто первый год...
«КРИМИНАЛИСТЫ
I. ЕСТЬ ТАКАЯ НАУКА
Несколько лет назад довелось совершить экскурсию по необычному музею. Не пытайтесь найти этот музей в каталогах и проспектах, попасть туда — бесполезная затея. Впрочем, ничего удивительного нет — ведь речь идет о музее криминалистики.
Вот документы, рассказывающие о процессе над известной по «Запискам следователя» Л. Шейнина бандой Леньки Пантелеева, рядом - поддельные полтинники еще довоенных лет, в другом зале фотоэкспозиция о знаменитом Мухтаре, с помощью этой служебной овчарки (тут же приходит на память известный кинофильм) были раскрыты десятки разнообразных преступлений. Но более всего нас поразило не это собрание уникумов, отражающих противоборство между Законом и людьми, конфликтующими с ним, а некий факт из истории музея.
Экспозиция была создана в начале тридцатых годов, заметил наш гид, и через несколько лет ее решили сделать открытой для любого посетителя. Однако подобная вседоступность просуществовала чуть больше года. Вскоре милиция подметила, что граждане определенного рода пытаются обойти закон с помощью некоторых практических навыков, почерпнутых при посещении музея. С того времени его закрыли для свободного доступа, и теперь ознакомиться с этими «экспонатами», которые, увы, время от времени пополняют нашу коллекцию, могут только люди, имеющие прямое отношение к юстиции и борьбе с преступностью.
Опытный эксперт-криминалист, профессионал высокого класса так прокомментировал этот факт: «Конечно, правильно поступили, что закрыли музей. Однако, могу поспорить, что если бы даже наши соперники (он имел, понятно, в виду тех граждан определенного рода, о которых упомянул гид) попытались использовать свои знания, они были бы обречены на неудачу. Ведь есть еще такая наука - криминалистика...
Пионером термина «криминалистика» является известный австрийский следователь прошлого века профессор Ганс Гросс, книга которого «Руководство к расследованию преступлений» и поныне считается классическим фундаментальным трудом.
В печати появляется немало судебных очерков, хроник уголовных дел, в которых отражается в основном работа следователей, сотрудников уголовного розыска и правосудия. Но мне хотелось бы поведать читателю о людях, остающихся как бы в тени, за кадром, но без которых ни одно расследование не перешагнет судебный барьер. В данном случае, о владимирских экспертах-криминалистах.
Зайдем в здание областного управления внутренних дел, где расположен экспертно-криминалистический отдел, коротко — ЭКО, как называют его юристы.
Обычные, как в любом учреждении, коридоры, на дверях таблички с надписями: «Лабораторное исследование документов», «Физико-химическая лаборатория», «Баллистическая лаборатория»...
Если кратко изложить цели и задачи современной криминалистики, то они состоят в оказании следственным и судебным органам квалифицированной и эффективной помощи с использованием проверенных научных методов при установлении истины по конкретным уголовным делам. Однако разные бывают случаи — не только убийства или погони...
Вспоминаю эпизод, связанный с расследованием несчастного случая на одном из предприятий. Поздним вечером у электрощита был обнаружен рабочий X… 53 лет. Вскоре прибыла оперативная группа — следователь прокуратуры, эксперт-криминалист, судебно-медицинский эксперт. Предварительным осмотром причина смерти точно установлена не была. На следующий день, после вскрытия, судмедэксперт, исключил сердечно сосудистую патологию, констатировал, что смерть X…
наступила от электротравмы.
Тут-то и произошла весьма редкая ситуация.
Когда следователь двумя днями спустя прибыл на завод, он увидел, что на щите с рубильником имеется положенный защитный кожух, который, однако, как было отмечено в протоколе, отсутствовал при первичном осмотре. К его удивлению, администрация заявила, что кожух находится здесь с незапамятных времен. Следователь опросил нескольких лиц — все в один голос утверждают: да, кожух действительно был. Так возникла иная версия: X. погиб по собственной неосторожности. Ее инициатор, «находчивый» инженер по технике безопасности, забыл о возможностях криминалистики. Когда проявили фотопленку, а съемка места происшествия в подобных случаях обязательна, все увидели, что защита на щите действительно отсутствовала. Затем при лабораторном исследовании следов сверления на щите и крепежных болтов на кожухе эксперты точно доказали, что кожух был установлен совсем недавно.
Но как и в любом деле, так и в криминалистике, самая совершенная техника без людей мертва. Тут многое, если не все, зависит от личностных качеств эксперта, его квалификации, трудолюбия, творческого горения, если хотите — фанатизма — в хорошем понимании этого слова. Только в умелых руках могут заговорить «немые свидетели» преступления.
2. БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ И ОЧЕВИДЦЕВ.
- Настоящий эксперт обязан быть на уровне передовых научных знаний, — считает заместитель начальника ЭКО В.А. Кузнецов. — Ведь пропусти он свежую публикацию о разработанном коллегами методе, и преступник получает своеобразную фору, возможность уйти от справедливого наказания.
Сам Владимир Анатольевич на экспертной работе с 1974 года. За это время он провел десятки сложных экспертиз, владеет разнообразными видами исследований. Словом, мастер на все руки. Было у него и такое дело, и совсем недавно.
...Ночью в одной из деревень внезапно загорелся дом председателя колхоза. На месте происшествия В.А. Кузнецов обнаружил кусок ветоши — промасленной тряпки, что позволило выдвинуть версию об умышленном поджоге, замечу, впоследствии подтвердившуюся. Следующим днем появился и подозреваемый — Степан И., полностью отрицавший свою причастность и случившемуся. Во внутреннем кармане фуфайки его тоже нашли ветошь, однако этот факт еще ни о чем не говорил.
Когда В.А. Кузнецов осмотрел под микроскопом обнаруженную у дома тряпку, он заметил на ее поверхности несколько рыжеватых длинных волосков. Эксперт еще не мог объяснить их происхождения, но в целях сравнения осмотрел и ветошь из кармана Степана И. Тем оказались те же рыжеватые волосы! Логически сходство волос на вещественных доказательствах указывало на единый источник их происхождения. Вскоре из бюро судебно-медицинской экспертизы, где изучают биологические объекты, пришло заключение — рыжеватые волоски принадлежали собаке.
— Дальнейшее расследование оказалось предельно быстрым, — поясняет В.А. Кузнецов. - У Степана И. была охотничья собака рыжей масти, из подстилки которой хозяин позаимствовал кусок тряпки для совершения поджога. Под давлением неопровержимых улик лодырь-тракторист признал себя виновным: дом поджег именно он, желая отомстить требовательному и справедливому председателю колхоза.
В процессе работы эксперты обычно знакомятся со всеми материалами дела. Бывает, что какие-то новые сведения существенно влияют не только на методику расследования, но и на само исследование. События, казавшиеся маловероятными и второстепенными, иногда выдвигаются на первый план, и тогда то, что представлялось бесспорным, подвергается сомнению, а «железные» факты мoгут рассыпаться, как карточные домики.
...Поздним вечером шла по муромской дороге с песнями да шутками хмельная свадебная компания. Когда она дошла до деревни, хватились — одного гостя не хватает. Шел он последним, видимо, отстал, предположил кто-то. Несколько проворных ребят вернулись назад. Они обнаружили рядом с оледеневшим полотном шоссе тело отставшего - Михаила Федосеева.
И вот на место происшествия прибыли сотрудники
ГАИ, скорой помощи, милиции. Судмедэксперт, исследовавший покойного, подтвердил версию о дорожно-транспортной травме. Вскоре установили две автомашины, которые прошли по этому участку дороги: ГАЗ-53, принадлежащий совхозу «Зименки», и УАЗ-452 из соседней области, подъехавший на свадьбу. Водитель УАЗа, на которого пало подозрение в совершении наезда, был задержан, шофер грузовика Т., давший следователю довольно убедительные показания, продолжал работать. Поскольку по повреждениям не теле Федосеева не удалось отдифференцировать тип автомашины, следователь направил одежду потерпевшего на исследование в криминалистическую лабораторию.
Сейчас квалифицированная экспертиза невозможна без тщательного исследования поврежденной одежды. Предметы одежды — первый барьер, который преодолевает любое орудие, прежде чем оно придет в контакт с телом человека.
В этом же случае на спинке зимнего пальто М. Федосеева В.А. Кузнецов обнаружил единичный след сложной конфигурации, образованный наслоениями грязи и маслянистой смазки. При осмотре в ультрафиолетовых лучах выявились дополнительные детали, свидетельствующие об образовании следа какой-то выступающей частью автомашины. Осмотр двух проходящих по делу автомобилей прояснил происхождение грязи на пальто: конфигурация и длина следа точно совпали с формой и размерами передней левой рессоры грузовика ГАЗ-53.
М. ФУРМАН, судмедэксперт, кандидат медицинских наук.
5. ЗА ЭХОМ ВЫСТРЕЛОВ
Классическим видом исследований являются баллистические экспертизы. Учебник криминалистики определяет судебную баллистику как вид экспертиз, «изучающих средства, методы обнаружения и исследования огнестрельного оружия, боеприпасов и следов выстрела, связанных с расследуемыми преступлениями».
Ведущим специалистом по баллистике в ЗКО считается майор Александр Васильевич Гаврилов: В его кабинете я увидел несколько охотничьих ружей самой разнообразной конструкции. Три старые винтовки с потертыми прикладами и потемневшими стволами, одна новенькая, будто только сошедшая с заводского конвейера или доставленная сюда из магазина.
— Все это оружие не зарегистрировано, как положено по закону, и изъято милицией у «вольных» охотников, — комментирует А.В. Гаврилов. — Теперь каждого ждет крупный штраф. А одного, пожалуй, и нечто более серьезное.
Пока разглядывал эти «трофеи», Александр Васильевич склонился над микроскопом (есть такая отличная вещь МСК-1 — микроскоп сравнительный, криминалистический), изучая при направленном боковом освещении поверхность пистолетной пули.
Еще в начале двадцатых годов отечественные ученые баллисты установили, что при выстреле из нарезного оружия, например, револьвера или пистолета, на пуле остаются следы нарезов строго индивидуальные для каждого из них. Если на приборах сравнить эти следы со следами на пуле, выпущенной из этого же оружия при экспериментальной стрельбе, можно выявить их полное совпадение. Это открытие стало настоящей революцией в криминалистике.
Отвлекусь и замечу, что картина любого предмета под криминалистским микроскопом весьма впечатляюща. Допустим, изучается клинок ножа. Под мощным и узким пучком света поверхность ножа преображается. Короткое лезвие длиной в несколько сантиметров кажется бесконечным. Отчетливо становится заметной серебристо-белая структура металла, неровности и щербины клинка, похожие на маленькие лунные кратеры (да пpocтят мне эксперты это лирическое сравнение!). И если, предположим, ножом был зачищен красный карандаш, вы отчетливо заметите частицы ярко-красной краски на его поверхности.
Наконец А.В. Гаврилов встал, потянулся, разогнув крепкую спину, потом, достав из ящика стола спичечный коробок, спрятал туда пулю.
— Она у меня вроде эталона,— пояснил он.— Теперь микроскоп настроен. Самое трудное — подобреть нужный угол наклона при освещении.
— И что теперь будешь смотреть?
— Вместе с этими ружьями поступило много объектов. Погиб человек в лесу. Надо разобраться.
Объекты, вещественные доказательства тут помогут Гаврилову.
Весьма удачно, на мой взгляд, ухватил суть этой сложной кропотливой работы поэт Андрей Вознесенский в стихотворении «Ялтинская криминалистическая лаборатория».
«Кабинет криминалистики — как перечень...
Сашка Марков, будь
Вергилием, веди!
Обвиняемые или потерпевшие.
Стонут вещи с отпечатками беды».
В этом деле потерпевший был известен, а вот обвиняемый? Однако по порядку.
...Это случилось в пору зимней охоты, когда егерь Егор Вавилов, услышав эхо дальних выстрелов,- сориентировался и, взяв нужное направление, вышел на браконьера. Тог только закончил свежевать подстреленного лося. Пока он раздумывал, как до тащить тушу до дома, охотинспектор внимательно наблюдал за ним. Потом вышел из-за дерева, предложив браконьеру сдать оружие. Тогда-то и прогремело еще два выстрела.
К полудню следующего дня деревенские ребятишки во время лыжной прогулки обнаружили тело Вавилова. При тщательном осмотре места происшествия с помощью металлоискателя (есть и такой прибор у криминалистов), в снегу нашли гильзу от охотничьего патрона. В ходе проверки различных версий в поле зрения уголовного розыска попал некий Сергеев, давний браконьер, у которого, как оказалось, с охотинспектором сложились весьма натянутые неприязненные отношения.
Однако А.В. Гаврилов дал заключение, что патрон отстрелян не из ружья Сергеева.
Пошла третья неделя с момента убийства. И тут, при проверке оружия у местных охотников, выяснилось, что из ружья пастуха деревни Любимовке А. Каменского недавно стреляли. Но не сам хозяин, а... Сергеев, который одолжил двухствольную винтовку и патроны к ней у приятеля.
Сравнивая донышко найденной гильзы с дном экспериментально отстрелянного патрона из ружья Каменского, Александр Васильевич выявляет достоверно — устойчивые признаки сходства, достаточные для категоричного вывода: выстрел был произведен именно из этого ружья.
Короткий комментарий эксперта: «Когда Сергеев после очной ставки с Каменским и ознакомлением с результатами исследования был вынужден признать факт убийства Вавилова, он изложил следователю собственную версию.
— Я на лыжах подъехал к егерю, чтобы сдать ему оружие, как вдруг он схватил ружье за ствол, резко рванув его на себя. На курок я не нажимал, выстрелы произошли сами собой, случайно, с расстояния не более одного метра».
Последовала новая серия экспертиз. Тщательно изучив следы повреждений на полушубке охотинспектора, А.В. Гаврилов устанавливает, что выстрелы производились с куда большой дистанции — около пяти метров, при этом ударно-спусковой механизм ружья был исправен. Результаты баллистических экспертиз и были положены в основу обвинительного заключения по умышленному убийству охотинспектора, совершенного Сергеевым.
М. ФУРМАН» («Призыв», 25 августа 1987).
«Убийство под микроскопом: записки судмедэксперта». ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ФАМИЛИЯМИ. Марк ФУРМАН.
Ночные «коллекционеры» и «черные доски» Владимира Солоухина Марк ФУРМАН.
Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
|
