Фаянс Люциан Игнатьевич родился 23 июня 1879 года в городе Вроцлавек, бывшей Варшавской губернии, Польша. Окончил реальное училище, Политехнический институт в городе Карлсруэ в Германии в 1901 года.
Покинув Польшу в 1908 году, Л.И. Фаянс в поисках службы приехал в Россию. "С первых дней советской власти убеждён, что это единственная форма власти, способная по своим принципам и характеру людей внести порядок и править страной, удовлетворяя чувства и потребности громадного большинства населения, — писал он в своих показаниях, когда 12 марта 1935 года был впервые арестован Управлением НКВД Ленинградской области. — Вся моя жизнь и деятельность с начала советской власти свидетельствует о таком отношении. Я мог уехать из СССР в 1918 году, избрав польское подданство. Я этого не сделал. В 1928 году я был за границей с женой и мог остаться там, если бы мне не нравилась жизнь в СССР".
У следствия не было фактов, доказывавших неискренность этого высказывания. Тем не менее, решением Особого совещания при НКВД СССР от 23 марта 1935 года Л.И. Фаянс как социально опасный элемент был лишён права проживания в 15 населённых пунктах СССР. Так он оказался во Владимире.
Владимирский граммофонный завод приобрёл в его лице дипломированного инженера, грамотного в техническом отношении специалиста, трудолюбивого и инициативного. Но сфера применения знаний была для него совершенно новой — подготовка предприятия к производству граммофонных иголок и патефонов.
1935 год был критическим для вновь организовывающегося производства. Пуск завода находился под угрозой срыва. Возникало множество проблем технического характера. Специалистов не хватало. И с первого же дня Люциан Игнатьевич целиком отдаёт себя работе. Он был корректен, требователен и пользовался большим авторитетом среди рабочих.
Инженер Л.И. Фаянс приказом по заводу премируется "за систематическое оказание помощи в деле освоения мощностей импортного оборудования, за перевод части станков на увеличенные скорости, а также за ряд внесённых рационализаторских предложений и собственных конструкций". Приказ был подписан 20 января 1937 года директором граммофонного завода К.Ф. Гроднером.
«Инженер Л. Фаянс Заграничные станки в наших руках работают производительнее По распоряжению технического директора граммофонного завода т. Коган, я с октября 1936 года прикреплен к игольному цеху для оказания технической помощи. Придя в цех, я вместе с начальником цеха т. Рутенштейном обратил внимание на станки не только с точки зрения их состояния, а и оценки конструктивного порядка. После первого же осмотра нам стало ясно, что станки могут вырабатывать продукции значительно больше. Надо сказать, что эти станки делались в Германии и считаются по конструкции лучшими, самыми производительными. Но мы заметили, что у станка далеко не совершенна деталь, которая правит проволоку. После нескольких опытов, нам удалось установить простенькое по замыслу приспособление — это простая спираль из стальной проволоки. После установки такого приспособления пустили станок на 60 оборотов в минуту, вместо скорости, проектированной заграничной фирмой, в 32 оборота. Спираль, установленная нами на станке, позволила работать станку полтора часа и больше без переналадки, тогда как раньше станок останавливался через каждые 5-10 минут. Такие незначительные введения повысили производительность станка в 4 раза, т. е. станок стал давать 500 килограммов продукции вместо 120 килограммов, запроектированных фирмой. При этом работа на станке для рабочего несравненно облегчилась сокращением времени на наладку. Успех настолько бесспорен, что прибывший в январе новый рихтовочный станок этой же фирмы, нам пришлось тут же переставить, ибо стахановцы отказываются работать на нем, как малопроизводительном. На других станках-концеточильных, где шлифуется иголка, тоже потребовалось сделать некоторые поправки (эти станки тоже германские). Заточка игл, по предложению фирмы, производилась в два приема, из-за боязни, якобы, перегреть проволоку. Наблюдение показало, что перегрев получается вовсе не от непрерывной заточки иглы, а от того, что камень (точильный) быстро теряет точность. Мы провели несколько опытов точной наладки камня, установили наблюдение за правильностью вращения камня — и вопрос разрешен. Вот уже три месяца мы затачиваем иглы в один прием, увеличив проектную мощность заграничного станка. Стахановцы при такой работе новые нормы выполняют более чем на 200 проц. В связи с увеличением производительности концеточильных станков пришлось подумать и о рубке. Концеточилки потребовали почти вдвое больше полуфабриката, а рубильные станки работали по-старому. Мы и тут вышли из положения. На рубилках поставили более солидные направляющие ролики, улучшили качество ножей и увеличили скорость, подняв производительность станков на 60 процентов. И еще один важный факт: изготовление коробочек и упаковка иголок у нас раньше производились на импортном оборудовании. Повышение выпуска иголок требовало увеличения прессов, изготовляющих коробочки. На заводе уже начали разговоры о том, чтобы выписать такие пресса из Англии. Я никак не мог смириться с мыслью, что для такой простой операции — штамповки коробок — надо везти станки из-за границы, платить золотом. Поэтому разработал конструкцию специального простого прибора для штамповки коробочек. Наша маленькая машина проще большого английского пресса. Но эта маленькая машина в производительности и качестве нисколько не уступает заграничной. На ней уже изготовлено два миллиона коробок. Все эти мероприятия очень помогли игольному цеху перевыполнить месячную программу января и создать прочную базу для досрочного выполнения годового плана. На концеточильных станках работницы выполняют нормы на 300—350 процентов. Цех не имеет рабочих, не выполняющих плана, за исключением вновь поступивших и проработавших менее месяца. Но мы продолжаем усовершенствование оборудования и хотим еще выше поднять производительность труда. Я сейчас занимаюсь усовершенствованием отсчета иголок. Эта операция везде — и у нас и за границей — организована при помощи весов. Мы для этой цели пользуемся сложнейшими импортными электрическими весами, но они не удовлетворяют наших требований. Отвешанное количество колеблется от 185 до 210 штук игл в коробочке. Весы не могут работать точнее, так как вес иголки колеблется. Я поставил задачу — создать автомат, который бы вместо взвешивания отсчитывал иголки. Опыты близятся к концу и подают хорошие надежды. В случае удачи (а в условиях советского завода не бывает неудач) мой аппарат значительно улучшит процесс отсчета и избавит государство от уплаты золотом за заграничные электрические весы. Другие товарищи тоже работают над усовершенствованиями станков. Коллективный творческий труд даст возможность нам в ближайшее время создать свое высокопроизводительное новое игольное оборудование и совсем освободиться от оборудования заграничного» («Знамя», 7 февраля 1937).
«И сейчас стахановцы и инженеры работают над улучшением процесса выработки иголок. Инженер Фаянс, например, работает над сложнейшим аппаратом для автоматического отсчета иголок. Работы уже близятся к концу и подают благоприятные надежды. Рационализация, стремление использовать технику «до дна» — вот один из важнейших факторов побед игольного цеха…» («Знамя», 27 февраля 1937). Гроднер Константин Федосеевич был арестован 22 июля 1937 года, З.И. Коган, главный инженер, — в тот же день. Л.И. Фаянс — 25 августа 1937 года.
"По заданию Гроднера и Когана, — читаем мы в обвинительном заключении по делу директора граммофонного завода, — правотроцкистская диверсионно-вредительская группа в количестве шести человек проводила на заводе большую диверсионную работу...". В состав этой группы была включена и фамилия Фаянса.
На 1937 год. Жена — Юлия Львовна. Дочь — Теодора, инженер в городе Ленинграде. Сын — Андрей, Студент. Сестра Людвига — в Польше. Брат — в Париже.
Фаянс Люциан Игнатьевич был арестован 25 августа 1937 года. Ему было 58 лет.
Справка на арест: "Фаянс Люциан Игнатьевич, беспартийный, поляк, гражданин СССР, имеет высшее образование, бывший заводчик, административно высланный из Ленинграда, работает в городе Владимире на граммофонном заводе в должности заместителя начальника технического отдела. Подозревается в шпионаже в пользу Польши и Германии, кроме того, проводит контрреволюционную фашистскую агитацию".
На первом допросе он сказал всё, что счёл нужным, и замолчал. "…Повторяю, что ни шпионской, ни контрреволюционной деятельностью я не занимался, и сколько бы следствие меня не спрашивало — на этот вопрос я буду вынужден давать только отрицательный ответ".
Но это вовсе не значит, что допросов не было. Были, и практиковались, в основном, ночные допросы. Факты же, которыми оперировало следствие, были сформулированы в обвинительном заключении: "В 1937 году разоблачён и привлечён к ответственности польский шпион Фаянс Люциан Игнатьевич, проводивший контрреволюционную шпионскую деятельность в пользу Польши.
... Фаянс Л.И. в 1928 году, будучи враждебно настроенным по отношению <...> к политическому строю, познакомился в Ленинграде с польским подданным Великим Генрихом и был завербован им для шпионской работы в СССР. В 1929 году Фаянс в целях передачи Великому шпионских сведений добился разрешения пути следования, не имея на то право, сделал трёхсуточную остановку в Варшаве, где имел встречу с Великим.
Наряду со шпионской деятельностью Фаянс проводил систематическую контрреволюционную пораженческую агитацию и фашистскую пропаганду, всячески идеализируя фашистский режим. Виновным себя не признал".
Л.И. Фаянс был приговорён к высшей мере наказания. Приговор был вынесен 7 декабря 1937 года и приведён в исполнение 16 декабря в 23 часа.
В 1929 году он действительно получил советский заграничный паспорт для поездки в Германию с целью лечения жены. Требовалось получить также разрешение на проезд через территорию Польши. Разрешение было получено в польском консульстве в Ленинграде, но без права остановки в Польше. Но остановка в Польше всё же была. С разрешения польских властей была продлена виза на трое суток. Причиной была болезнь жены. На второй день пребывания в Варшаве его действительно посетил знакомый — Генрик Великий. Как стало впоследствии известно, Генрик Великий — польский коммунист, приезжавший в ноябре 1926 года в СССР, чтобы скрыться от преследования польских властей. Компартия Польши ходатайствовала в консульстве СССР о предоставлении ему разрешения на въезд в нашу страну. Таким образом, он смог скрыться от преследования полиции, которой стало известно, что он предоставлял свою квартиру для нелегальных собраний. Затем он снова уехал в Польшу, где нелегально, и, узнав, что его знакомый из Советского Союза находится в Варшаве, посетил его.
В чём их вина? Что было предосудительного в этой встрече?
Сопоставляя даты, приходишь к неожиданному открытию: Л.И. Фаянс мог уехать из Владимира ещё в марте 1937 года, когда Особое совещание НКВД СССР отменяет прежнее решение о его высылке. Но, по-видимому, это было совсем не просто для человека, отдавшего столько души и сил строящемуся заводу. Он мог уехать, и, быть может, жизнь сложилась бы иначе. Основной пункт обвинения — шпионаж. Зададимся вопросом, какие же сведения мог передавать неведомым врагам заместитель начальника технического отдела граммофонного завода? Неужели представляла ценность информация об изготовлении автомата для рубки патефонных иголок, над которым он работал, или о создании под его руководством мелких настольных прессов для производства коробочек для иголок?..
Будучи арестованным, он ничего не знал о семье — о больной жене, сыне Андрее. Он не знал, что его сына уже нет на свете, и защищал его как живого: "Фаянс Андрей Люцианович по показаниям своего отца Фаянса Люциана Игнатьевича не проходит, и никаких показаний он в отношении указанного лица в ходе следствия не давал". Андрей Фаянс, студент пятого курса Ленинградского холодильного института, как участник шпионско-диверсионной польской организации был арестован в Ленинграде 3 октября 1937 года. Приговорён к высшей мере наказания 21 октября. 30 октября 1937 года приговор был приведён в исполнение. Сына убили раньше отца.
Жена Л.И. Фаянса, Юлия Львовна, была арестована 25 ноября 1942 года и заключена в лагерь сроком на пять лет. "А мамочку мою, ослепшую, отпустили в 1945 году, и она скончалась 8 февраля 1946 года в Ленинграде, у меня на руках", — напишет в своём письме в Управление КГБ по Владимирской области в сентябре 1990 г. единственный уцелевший член семьи Фаянса — его дочь Теодора Люциановна Фаянс. "Прошу вас сообщить о судьбе моего отца Фаянса Люциана Игнатьевича, высланного во Владимир из Ленинграда в ноябре 1935 года. Были косвенные сведения, что в 1937 году был переправлен в город Иваново... Отец мой — человек большой душевной чистоты, ясности мысли, глубокого настоящего инженерного таланта, огромного личного обаяния. Каждый, кто знал его, подтвердит то, что я пишу о нём. Он приносил пользу. Его работы, его изобретения дали многомиллионную экономию. По его проектам и под его непосредственным руководством воплощён ряд установок механизации транспортных работ, в частности, механизация мельницы им. Ленина, Шатурской ГЭС, Ленинградского торгового порта, почтамта и других. В конце 20-х и начале 30-х годов он работал начальником технического отдела на заводах "Красный Октябрь" и "Промет" в Ленинграде. Он не был дельцом. Не обладал коммерческими данными. Он был честным высокоталантливым инженером и хотел применять свои знания и опыт на пользу дела. Отвергал предложения повышения. Не пожелал оптироваться как поляк и уехать в Польшу. Считал, что корнями врос в Россию и во всё русское. Гордился тем, что он является участником и строителем того Великого, Прогрессивного, Нового, что происходит в России. В этом духе гордости и радости созидательного труда он воспитывал нас, своих детей: меня и моего брата Андрея".
И трогательные строки в адрес Управления КГБ по Владимирской области, написанные позднее: "Благодарю Вас за быстрый, чёткий, ясный ответ, за неказённое, такое человеческое отношение. Примите признательность мою и моих близких. Впервые за годы и десятилетия я получила известие о дате и месте гибели моего дорогого папы, человека замечательного...
Прошло 53 года, теперь и я, и мой сын, и моя внучка, и мой правнук будем 16 декабря поминать нашего дорогого папу, дедушку, прадедушку. Память о нём для нас священна. С искренним уважением. Теодора Фаянс".
В своём письме она писала также: "Отец мой сделал ряд изобретений, одно из которых — телескопическая мачта — обратило на себя внимание на технической выставке. Он получил предложение от одного промышленника организовать совместное производство мачт. Материальную часть компаньон брал на себя, исполнителем был мой отец". И действительно, в печатных справочниках "Весь Петербург" за 1911 — 1916 год значится: "Фаянс Люциан Игнатьевич. Инженер-механик. Механический завод. "Мачта Фаянс".
Пройдёт много лет, и в документы по его реабилитации будет вписана фраза: "Следует признать, что осуждён он был необоснованно".
