Худайдатов Марк Соломонович (14.05.1941 – 19.01.2022) – писатель
Марк Соломонович Худайдатов родился 14 мая 1941 года в городе Кондорово Калужской области. В 1963 году окончил Ленинградский химико-технологический институт имени Ленсовета, а в 1974 г. - Всесоюзный заочный финансово-экономический институт.
Во Владимире жил с 1963 года. Работал на химическом заводе: сначала мастером смены, позже - главным экономистом. С 1995 по 2001 год - заместитель директора по экономике в фирме «Макромер».
За перо Марк Соломонович взялся уже в зрелом возрасте и за короткое время стал признанным среди коллег и читателей мастером короткого рассказа. В его произведениях с изрядной долей автобиографичности рассказывается о детстве, о приключениях на охоте, о производственной деятельности.
Работал в жанре короткого рассказа. Рассказы М.С. Худайдатова публиковались в местной периодике.
Автор четырёх книг: «Странные люди, эти взрослые» (2005), «Ну, мужики, вы даёте» (2007), «Такие вот времена», «Какие наши годы». Последняя из них была издана к восьмидесятилетнему юбилею прозаика и представлена любителям литературы в ноябре 2021 года.
Член Союза российских писателей с 2007 года.
С 2017 года Кантов Дмитрий Владимирович - Председатель Правления Владимирского отделения Союза российских писателей. Предыдущий руководитель писательской организации Краковский Владимир Лазаревич ушел из жизни 12 октября 2017 года. На заседании владимирского отделения СРП кандидатура Кантова была единственной рассмотренной членами организации. Он был выбран единогласно. Кроме того, членом правления был выбран писатель Худайдатов Марк Соломонович. Он же стал заместителем нового председателя.
Скоропостижно скончался 19 января 2022 г.
Марк ХУДАЙДАТОВ МАТЕРИНСКАЯ ПОМОЩЬ
— Перед вами дворец короля Норвегии, - привычной скороговоркой затараторил гид. - Обратите внимание на гвардейцев, несущих внешнюю охрану дворца. В королевскую роту отбирают новобранцев ростом не менее ста девяноста сантиметров. На их головах, по традиции, идущей от англичан, красуются медвежьи шапки весом около трёх килограммов. Правда, мех искусственный, его королевское величество не позволяет себе расточительности, он всегда с народом. Вот и всё. Я ухожу, а вам советую остаться. Минут через пятнадцать вы увидите великолепный церемониал смены караула. Произнеся эту тираду, гид свернул яркий зонтик на цвет которого, как пчёлы на цветок, слетаются туристы, и засеменил куда-то по своим делам. Мы остались рассматривать королевский дворец. В сравнении с резиденцией шведского короля - огромным дворцом из тёмно-красного гранита - он выглядел бедновато. Оштукатуренное двухэтажное здание, правда с двумя гвардейцами в красных мундирах и медвежьих шапках. Ребята, действительно, были очень рослые, но очень молодые и выглядели как-то не солидно. Гвардеец справа был к тому же ещё и простужен и по-детски всё время шмыгал носом. Предательская капля то и дело появлялась из ноздри. Гвардеец испуганно втягивал носом воздух, капля исчезала, но потом появлялась снова. Опустить карабин, вытащить носовой платок и высморкаться ему не позволял караульный устав. Парень мучился. Туристы же, будучи народом бесцеремонным, вместо сочувствия, нацелили на бедного стража объективы своих фотоаппаратов и ждали появления той самой капли, чтобы запечатлеть и разнести по свету этот позор. Среди разношёрстной толпы появилась местная жительница с выводком разнокалиберных детишек. Сама мамаша являла собой праздник плоти, которая огромными округлостями выпирала отовсюду и даже делала попытки перевалиться в некоторых местах через края одежды. На руках у мамаши сидел краснощёкий бутуз и что-то с аппетитом жевал, а остальные детишки безостановочно бегали друг за другом вокруг неё. Она что-то говорила одному, другому подтягивала штаны, поправляла банты девочкам. Увидев мучения гвардейца, она вытащила носовой платок и мигом вытерла ему нос. Часовой радостно вздохнул, а его спасительница пошла с детишками в дворцовый парк кормить королевских лебедей.
СТРАННЫЕ ЛЮДИ, ЭТИ ВЗРОСЛЫЕ
Мне было семь лет. Я дружил с соседским погодком Вовкой, а у него был старший брат Мишка, которого все звали Миней. Он только что вернулся из армии, устроился плотником на бумажную фабрику и пребывал в том счастливом состоянии, когда он уже взрослый, работает, но живет с родителями, заботящимися о нём как о ребёнке.
И вот вспоминается. Сидит как-то Миня у своего дома - только что отужинал, на танцы рано, делать нечего, скучно. Обращает внимание на нас с Вовкой. Мы играем во что-то, сидя на траве.
- Мелкота, медку хотите? - спрашивает Миня, хитро посматривая на нас жёлтыми отцовскими глазами.
- Хотим! - дружно отвечаем с Вовкой, не подозревая подвоха. Отец с Миней держат пчёл.
- Тащите хлеб.
Мы побежали каждый в свой дом. Нам, узнав про мёд, отрезали по здоровенному куску хлеба, и через минуту-другую мы сидим на прежнем месте, ожидая Миню. Тот возвращается к нам с блюдцем, на дне которого поблескивает тонкая плёнка мёда.
- Кто-то уже съел, - сокрушается Миня, - но ничего. Вовка! Сбегай в сад, попроси у пчёлок медку. Им ведь всё равно куда складывать - в улей или на блюдце.
Вовка схватил блюдце и побежал в сад к ульям.
Мы, дети, одиноких пчёл совершенно не боялись. Спокойно брали их, сидящих на цветках, пальцами, рассматривали и отпускали. Пчёлки как ни в чём не бывало продолжали облётывать цветы, не обращая на нас никакого внимания. Вовка без опаски подошёл к одному из ульев, подставил блюдце к летку, и, хотя пчелы готовились ко сну, они не заставили себя долго ждать, налетели на халяву, сделали «экстренные сообщения» собратьям, - и вот уже вокруг Вовки гудят тысячи пчёл. Вовка хочет посмотреть, сколько меда на блюдце, подносит его к лицу; рассерженные движением кормушки пчёлы чмокают Вовку в руки, в лицо. Тот, бросив блюдце и заорав, мчится к нам.
- Ну что? - как ни в чём не бывало спрашивает Миня, сдерживаясь, чтобы не засмеяться, - принёс?
Орущий Вовка что-то нечленораздельно выкрикивает, размахивая руками.
- Не дождался, значит, - делает вывод Миня, - пойду сам принесу.
Через несколько минут он действительно приносит блюдце полное мёда. Орущий Вовка замолкает, мы смотрим на Миню как на волшебника. Тот ставит блюдце на лавочку, замечает спешащую на рёв младшего брата мать и быстро исчезает. Тётя Поля, увидев опухшего сына, всплёскивает руками, ахает, садится рядом с нами и, глядя, как мы быстро поглощаем хлеб с мёдом, выясняет причину рёва.
- Ирод, чистый Ирод! - вновь ахает тетя Поля. - Они ж могли тебя зажалить до смерти. Пусть только заявится этот дуралей домой, я покажу ему, как издеваться над братом!
Тётя Поля раскрывает нам истинную картину появления мёда в блюдце:
- Это ж я налила по его просьбе, думала, чайку он хочет попить. Ну, погоди! - она погрозила кулаком в никуда. Зная характер тёти Поли, мы нисколько не сомневались, что Мине сегодня достанется.
Тётя Поля дождалась вылизанного нами блюдца, погладила Вовку по опухшей щеке и ушла в дом.
Кроме танцев, Миня любил ещё рыбалку. Кто-то ему сказал, что крупная рыба хорошо берёт на майского жука. Миня тут же приказал нам наловить ему жуков, обещая заплатить по пять копеек за штуку.
- А на мороженое сколько нужно? - спрашиваем мы.
- Поллитровую банку, неучи, - отвечает Миня.
- Обманешь? - сомневаемся мы после случая с мёдом.
- Вот те крест! - божится некрещёный Миня.
- Обманешь — скажу папке! - грозит Вовка.
- Да вот те крест! - вновь божится чувствующий за собой вину Миня.
Смастерив с его помощью мётлы, мы стали вечером гоняться за жуками, сшибая их. Наловили неполную банку и - к Мине. Тот выдал нам обещанный рубль и обида на него у нас сразу пропала. На следующее утро он уехал ловить свою рыбу. Но что-то у него не заладилось и больше жуков он нам не заказывал. А мы, съев честно заработанное мороженое, приставали к Мине с новой банкой. Наконец, чтобы отвязаться, он сказал:
- Вчера на аптеке объявление висело насчёт жуков. Берут для изготовления какого-то лекарства.
Утром мы сидим с литровой банкой на крылечке аптеки, ждём открытия. Появляется единственный сотрудник этого заведения - Мариванна, маленькая, полная женщина с круглыми очками на добром лице. Мариванну знали все жители городка, каждому хоть раз довелось побывать в аптеке.
- Чего вам, детки? - ласково спрашивает Мариванна.
- Мы жуков, - кричим, - принесли для получения лекарств.
- Кто ж вас, ребятки, на такое надоумил?
- Миня, старший брат, - испуганно объясняет Вовка.
- А, старший, - Мариванна задумалась. - А на что же вы истратите деньги?
- На мороженое! - повеселев, хором сообщаем мы ей.
- А у вас жуков уже кто-то покупал?
- Миня, по пять копеек за штуку.
Мариванна опять задумалась и решительным голосом сказала:
- Государственная цена - одна копейка за жука. Устроит?
- А на мороженое хватит? - опасливо спрашиваем мы.
- Хватит, хватит, - отвечает Мариванна.
Аптекарша дала нам рубль, взяла банку и попросила подождать. Через минуту она вручила нам чисто вымытую посудину и поблагодарила за заботу о болеющих. Открытая банка, хотя и вымытая, тошнотворно воняла. И с добытым рублём мы прямиком побежали к коляске мороженщицы. А потом - к приятелям, рассказывать о красивой жизни, которая открывается перед всеми нами. Миня, увидев, что мы опять ловим жуков, спросил:
- Мелкота, на кого работаем?
- На аптеку! - отвечаем мы счастливыми голосами.
- Врёте?
- Вот те крест! - повторяет Вовка недавнюю клятву Мини. Миня чешет в затылке, недоверчиво смотрит на нас.
- Ты что, забыл? - удивляется Вовка. - Ты же сам нас туда послал.
- Так-то гак... - смущённо отвечает Миня и скрывается за садовой калиткой.
На следующее утро на крыльце аптеки сидела стайка мальчишек, держа в руках разнокалиберные банки с жуками.
- Ребята, - сказала Мариванна, - этих я возьму, но больше не надо. Я не успеваю делать лекарство.
С новыми деньгами мы опять побежали к мороженщице, но её на месте не оказалось. Решили подождать. Сели на травке, неподалёку от аптеки. Видим, на заднем крыльце появилась Мариванна с ведром. И ушла, что-то выбросив из него в выгребную яму. Мы подбежали к ней. Жуки, наши жуки, валялись большой кучей среди прочего мусора. Некоторые ещё были живыми. «А как же лекарство? Разве не из них его делают? А почему тогда нам выдавали деньги?» - вопросы роились у нас в головах, не находя ответов.
- Айда домой, - сказал Вовка, - спросим у Мини.
Тот нехотя признался, что просто подшутил над нами. Ни на какое лекарство жуки не годятся. Их даже рыбы не едят. А почему нам платили за жуков, для Мини было такой же загадкой, как и для нас.
- Странные люди, эти взрослые, - сказал Вовка.
И только сам став взрослым, я понял. Сердобольная Мариванна просто проявила уважение к нашему бесполезному труду.
Источник:
ПИСАТЕЛИ ВЛАДИМИРСКОЙ ОБЛАСТИ: биографии, произведения, фото/ [редкол.: В.Л. Забабашкин и др.] - Владимир: Транзит-ИКС, 2009. - 376 с.: ил.
Марк ХУДАЙДАТОВ БАБУШКА И ПАРИ Рассказ
Жила в нашем небольшом посёлке бабушка Авдотья - маленькая, сухонькая, без единого зуба во рту, зимой и летом одетая во всё чёрное. Жила одна в покосившемся от ветхости домишке. В общем, бабушка как бабушка, каких на любой улице десяток встретишь. Но бабушку Авдотью знали все поселковые - умела она разные болезни заговаривать. Народ к ней валом валил. Дело было в середине сороковых годов - конец войне, разруха, врачи и лекарства ещё при армии, лечиться было негде, да, собственно, и нечем. Бабушка никому не отказывала - снимала боль, жар, сводила цыпки детям, могла даже справиться с опущением желудка от непосильной работы. Денег не брала, считая свой дар божьим, но от продуктов не отказывалась, тем и жила. И жила так долго, что даже старухи-соседки не могли припомнить Авдотью молодой. Неожиданно бабушка в одночасье померла. Хоронили её всем миром. Кто выпросил подводу на конном дворе фабрики, кто сколотил гроб, а кто выставил на помин четверть самогона. За гробом шёл народ со всего посёлка. Свежую могилку обнесли оградкой из отходов металлической полосы, из которой на фабрике делали шайбы и прокладки. Какой-то доброхот выкрасил и её, и деревянный крест, и столик со скамейкой чёрной краской. То ли дома она не пригодилась, то ли в память о цвете всесезонной одежды бабушки. И от такой покраски могилка приобрела зловещий вид. Это насторожило суеверных жителей, и стали они ждать всяких неприятностей. И, действительно, через неделю-другую вдруг разнеслась по посёлку весть, что крест-то на могилке бабушки ни с того, ни с сего покосился. - А как ему не покоситься, - судачили бабы у колодцев, - когда мужики, копая могилу, уже были пьянее вина. Мужиков пристыдили за некачественную работу и велели крест поправить. Что они и сделали. Тогда в народе стыдились работать «тяп-ляп». Мужики, прикинув, что тяжеленный крест покосился наверняка от собственной тяжести, добросовестно его выправили, добавили при этом камней и как следует утрамбовали вокруг землю. Однако через несколько недель какая-то баба, проезжавшая мимо кладбища, углядела, что крест снова накренился. Мужики опять пришли на кладбище, - как же, дело рабочей чести! - выкопали крест, углубили под него яму и вновь вкопали, не жалея камней и усердно утрамбовывая землю. Но когда крест опять покосился, его оставили в покое, а по посёлку пополз слух, что неспроста всё это. Что душа бабушки рвётся с того света на этот. Вот, мол, крест и раскачивает. Что тут началось! Все стали вспоминать разные небылицы и нагнали такого страха на людей, что детня перестала по вечерам носиться по улицам, а взрослые, идя вечером на работу или с неё, стали кучковаться, мало ли что. Нервный настрой докатился и до парней, только что вернувшихся с фронта. И как-то возник между ними разговор о том, найдётся ли средь них смельчак, который в одиночку, не убоявшись нечистой силы, сходит ночью на кладбище, посидит у могилки бабушки Авдотьи и принесёт оттуда заранее положенную там вещь. Среди парней выделялись своей статью Никита и Алёшка - ребята могучего телосложения и атлетической силы. Они только и искали случая показать свою удаль. - Слыхала» - спрашивала одна соседка другую, стоя в очереди за хлебом, - что Микитка-то учудил? Вчерась бочку с пивом снял с подводы, взгромоздил на плечи и внёс на второй этаж бани, в буфет! А ведь для этого не меньше двоих мужиков надо. Соседка ахала, изумлённо качая головой. В другой раз говорили, что Алёшка на спор выпил полведра пива, не отрываясь и не передыхая. - Я бы тоже выпил, - сказал, облизываясь, присутствовавший при разговоре тщедушный мужичонка об одной ноге, - почитай, лет пять как последний раз пробовал. - Но-о! - грозно рыкнула на него жена, - чего захотел, смотри у меня! - Я что, я ничего. Это я так, к слову, - пробормотал мужичонка и замолчал. Вот эти два парня, прошедшие войну, и заключили пари. Если Алёшка после вечерней смены пойдёт на кладбище, то Никита выставит четверть самогона. Если же Алёшка сдрейфит, то тогда он накрывает стол. Их дружки, быстро смекнув, что при любом раскладе спора выпивка обеспечена, стали активно подъелдыкивать спорщиков. В один из ближайших дней Никита засветло сбегал на кладбище и положил на поперечину покосившегося креста свой старый кисет, который получил ещё на фронте как подарок от тружеников тыла. Чёрный антураж могилы бабушки Авдотьи неприятно подействовал на его нервы и он пожалел о заключённом пари. Но вечером, в компании дружков, всё же спросил Алёшку: готов ли тот сегодня сходить на кладбище и принести кисет обратно. - А чо, сегодня, так сегодня, - беззаботно ответил Алёшка, пытаясь на спор согнуть кусок железного прута. После смены он отделился от толпы приятелей и, засунув руки в карманы длинной шинели, бодро зашагал в темноту - в сторону кладбищенского холма, крикнув товарищам, чтобы готовили выпивку, минут через тридцать он вернется. Никита, вспомнив свои впечатления от посещения бабушкиной могилы, ещё раз пожалел о споре с другом. Приятели пришли в дом Никиты, родители накрыли немудрящий стол, и все стали ждать возвращения Алёшки. Прошло полчаса, час, а его всё не было. Никита заволновался:
- Ребята, наверное, с Алёшкой что-то случилось, может, сходим и проверим?
Но усталым парням неохота было после домашнего тепла вновь тащиться по тёмной, грязной дороге, и они отказались. Дождёмся, мол, утра.
Рано утром Никита прибежал к дому Алёшки. Тот так и не приходил. Чувствуя неладное, не отвечая на расспросы Алёшкиной родни, Никита помчался на кладбище. Уже издалека он увидел, что его друг спит, раскинув руки, на могилке.
- Лёшка, чёрт ты этакий, просыпайся. Как же ты напугал меня! — радостно вскричал Никита, но друг и не пошевелился. Подойдя ближе, Никита увидел, что лицо Алёшки перекошено гримасой страха, а глаза глядят, не мигая, в одну точку.
- Да он же мёртв! - похолодел Никита. Волосы на его голове встали дыбом, и он огромными прыжками понёсся вниз, в посёлок, за народом.
Вскоре толпа возбуждённых людей, окружавших подводу, в которой сидели старичок фельдшер и два милиционера, споро подошла к кладбищу. Фельдшер взял руку Алешки, поискал пульс и, не найдя его, произнёс:
- Преставился соколик, царствие ему небесное.
Милиционеры обошли могилку и, не найдя следов борьбы, велели мужикам грузить тело на подводу. Господи, что тут началось! Рыдания родных, женский плач, выяснение, кто был зачинщиком этого спора, приведшего к смерти. Опять посыпались обвинения в адрес бабки Авдотьи, и, только подняв Алёшку, люди поняли, что произошло. Пола длинной кавалерийской шинели, в которой он щеголял, завалилась в зазор между скамейкой и оградкой, и когда Алёшка встал, чтобы уйти, зацепилась за острые края металлических полос. Почувствовав, что его «кто-то» держит и, видимо, связав это с бабушкой Авдотьей, Алёшка, нервы которого были на пределе, умер от суеверного страха. Люди же, узнав причину смерти парня, делали совсем другие выводы. - А знахарство бабки Авдотьи, значит, побоку? И наклонившийся крест тоже? Нет, тут явно нечистая сила, - разглагольствовали в народе, - вывод один: обменяла бабка свою душу на Алёшкину, и всё тут.
Какое-то время спустя, власть, чтобы прекратить распространение суеверных страхов, пригласила из областного центра лектора, и тот два битых часа уверял слушателей в окончательной и полной победе над религией и связанными с ней тёмными суевериями. Как бы не так! Люди слушали одно, а верили в другое. Мёртвое тело богатыря Алёшки навсегда запечатлелось в их цепкой памяти.
Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
