Состояние крестьян после отмены крепостного права
Наконец, ненавистное для многих крепостное право в России пало. В Манифесте, высочайше утвержденном 19 февраля 1861 года, определялся общий порядок перехода крестьян в новое состояние. В нем, в частности, говорилось:
«Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам за установленью повинности в постоянное пользование усадебную их оседлость, и сверх того, для обеспечения быта их и исполнения обязанностей пред правительством, определенное в Положениях количество полевой земли и других угодий.
Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за сие обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в Положениях повинности. В сем состоянии, которое есть переходное, крестьяне именуются временнообязанными.
Вместе с тем им дается право выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков они могут приобретать в собственность полевые земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С таковым приобретением в собственность определенного количества земли, крестьяне освободятся от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступят в решительное состояние свободных крестьян-собственников...
Имеющиеся в виду примеры щедрой попечительности владельцев о благе крестьян, и признательности крестьян к благодетельной попечительности владельцев утверждают нашу надежду, что взаимными добровольными соглашениями разрешится большая часть затруднений, неизбежных в некоторых случаях применения общих правил к разнообразным обстоятельствам отдельных имений, и что сим способом облегчится переход от старого порядка к новому и на будущее время упрочится взаимное доверие, доброе согласие и единодушное стремление к общей пользе.
Для удобнейшего же приведения в действие тех соглашений между владельцами и крестьянами, по которым сии будут приобретать в собственность вместе с усадьбами и полевые угодья, от правительства будут оказаны пособия, на основании особых правил, выдачею ссуд и переводом лежащих на имениях долгов.
Полагаемся и на здравый смысл нашего народа.
Когда мысль правительства о упразднении крепостного права распространилась между неприготовленными к ней крестьянами, возникали было частные недоразумения. Некоторые думали о свободе и забывали об обязанностях. Но общий здравый смысл не поколебался в том убеждении, что и по естественному рассуждению, свободно пользующийся благами общества взаимно должен служить благу общества исполнением некоторых обязанностей, и по закону Христианскому всякая душа должна повиноваться властям предержащим, воздавать всем должное, и в особенности кому должно урок, дань, страх, честь; что законно приобретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за сие соответственной повинности.
И теперь с надеждою ожидаем, что крепостные люди, при открывающейся для них новой будущности, поймут и с благодарностью примут важное пожертвование, сделанное благородным дворянством для улучшения их быта.
Они вразумятся, что, получая для себя более твердое основание собственности и большую свободу располагать своим хозяйством, они становятся обязанными пред обществом, пред самим собою, благотворность нового закона дополнить верным, благонамеренным и прилежным употреблением в дело дарованных им прав. Самый благотворный закон не может людей сделать благополучными, если они не потрудятся сами устроить свое благополучие под покровительством закона. Довольство приобретается и увеличивается не иначе, как неослабным трудом, благоразумным употреблением сил и средств, строгою бережливостью и вообще честною, в страхе Божием жизнию.
...Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного».
Вслед за отменой крепостного права последовали реформы сельского и городского управления: возобновлено было земство и учрежден публичный суд с присяжными заседателями. Готовились и другие радикальные реформы, по важнейшей из них, конечно, остается крестьянская реформа 1861 года. Именно за нее в народе Александру II был присвоен титул Освободителя. И действительно, этот исторический акт имел для России огромное значение: он не только развязал руки народной инициативе, по и поставил нашу страну в один ряд с цивилизованными европейскими государствами.
Прошло 10 лет в пореформенной России. Как же изменились быт и земледелие крестьян ополья, которое давно и справедливо называли садом или Украиной Владимирской губернии. Проследить за этими изменениями нам не составит труда, тем более, что от пореформенного периода остались многочисленные записки исследователей, составлявших общую картину народной жизни Российской империи.
Вот типичное описание Владимирского ополья того времени.
«От Берендеева болота и Плещеева озера до Суздаля, Обращихи и Черкутина в селах и деревнях избы почти все низенькие, курные, без труб, крытые соломой, дворы небольшие, плохо сложенные, щелястые между кривыми сучковатыми бревнышками. Крестьяне приберендеевские и приненашевские еще употребляют для освещения лучину, даже летом по возвращении поздно с работ, и немногие зажигают свечу или лампадку и ночник, хотя и здесь безлесная сторона. При таком быте пожары здесь очень часты и нередко сряду несколько лет в одном и том же селении. Деревня Краски, например, горит четвертое лето сряду. В селе Кузмарине (в двух верстах от Юрьева) в 1862 году выгорела половина селения и церковь, а летом 1870 года и другая половина — до 36 домов. Однако, если перечислять все пожарища, то выйдет довольно длинный список.
Верст за 30 или за 35 от Владимира и Клязьмы стройки заметно красивее и прочнее, избы высокие, белые, то есть с трубами, крытые дранью или тесом, дома нередко каменные и часто на каменном же фундаменте, самый народ наряднее, щеголеватее, по росту крупнее, по виду здоровее и светлее. Селения крестьян на всем пространстве расположены как правило в глубине долин рек и оврагов, а господские усадьбы — на вершинах холмов: при устройстве первых имеются в виду близость воды и защиты от вьюг и метелей, а при устройстве вторых — красота местоположения».
Как видим, общий вид ополья почти не изменился за 10 лет, он тот же, что и был до 1861 года, но в частностях он много и заметно улучшился. Правда, кто зажиточнее жил и кому льготнее было жить до освобождения крестьян, те заметно исправнее жили и сейчас — это закономерность. Но и между этими поселянами лучше жили те, которые прежде были государственными и удельными, или хотя и крепостными, но оброчными, а не барщинными крестьянами. Такие поселяне выглядели даже как будто выше ростом, плотнее и крепче, чем вышедшие из-под барщины; равно скот и постройки у них были лучше, поля обработаны тщательнее, хлеба всегда урожайнее, работа шла скорее и лучше исполнялась. Для примера сравним несколько соседних селений, расположенных в одинаковых естественных и экономических условиях, как бы побываем в них.
Возле Берендеева болота в Юрьевском уезде находились казенная деревня Ростиново, село Давыдово, д. Шумкова и бывшие помещичьи — Петровское, Вески и прочие. Не входя в деревни, можно уже было заметить большую разницу по виду одних хлебов на полях, окружающих селения, хотя и почва и климат у них совершенно одинаковы. В Ростинове, например, хлеба выглядели чище, пышнее, крупнее, колосистее и чаще; в Петровском и Весках (Не путать с Весками В. В. Калачова. Во Владимирской губернии было несколько одноименных сел, называемых Весками.), наоборот, они были мельче, реже и травянистее, потому что в этих селах крестьяне за господами жили плохо, особенно в Весках, так что «у многих овцы не было», как выразился один сосед из вольных крестьян. И только ныне, за волей, они понемногу, год от году, стали поправляться: и лошади у них были получше, на дворах держали больше скота, строились прочнее, хотя все еще отставали в довольстве от соседней деревеньки Ростиновой, очень невзрачной на вид, и далеко не сравнялись с зажиточными крестьянами села Давыдова и деревни Шумковой.
Петровское, Вески и Ростиново расположены были в одной версте от Берендеевской станции, влево, если ехать от Александрова; здесь сходили с поездов пассажиры, которым надо было добираться в Переславль (15 верст) и к Юрьеву (30 верст). Именно благодаря железной дороге, в названных селениях образовался новый промысел легкового извозничества. Но так как у ростиновцев были более здоровые и свежие лошади, то с ними охотнее ехали и дороже им платили, чем весковским и петровским. К чести тех и других крестьян следует сказать, что в рабочую пору ни те, ни другие не ездили в извоз, разве только в ночь, чтобы к утру, к работе вернуться назад, но брали тогда с седоков недешево, рубля по 2 на лошадь. Парадокс здесь в том, что воля и усиленные заработки подействовали на бывших изнуренных барщиной крестьян благотворно, к улучшению их быта, а на прежних вольных, напротив, к упадку их благосостояния. Весковцы заметно поправились в своих делах, ростиновцы же «ослабели», оправдывая упадок своего хозяйства тем, что при проведении железной дороги они набаловались больше пить, как от содержания рабочих при дороге, так и от собственных заработков: они часто вместо платы забирали водкой, особенно, если приходилось решать дело всем миром (общиной).
Еще явственнее выступала разница быта и обработка полей в казенном селе Давыдове и смежном с ним господском селе Бехтышеве, или в с. Березниках и в соседнем с ним Фроловском, а также в других ближайших господских деревнях и деревеньках. Хлебные села Давыдово и Березники, поднимая поля на глубину не менее 3 ¼ вершка, и теперь еще, когда убирали с полей новую рожь, окружены были хороводами кладей старого хлеба, стогов сена и ометов соломы, потемневших немного снаружи, да и сусеки в их амбарах были полны-полнехоньки разного жита; новые хлеба густо покрывали их прекрасные поля, с полными и длинными колосьями на высоких и толстых соломинах, пригнувшись под тяжестью зерна. Только в селе Елохе и деревне Сазонихе, из прежних помещичьих, наблюдалось такое же обилие старых хлебов, и такой же прекрасный урожай, как и в казенных селах Березниках и Давыдове. Причина оказывалась та, что в Елохе и за помещицей крестьяне были на оброке, оттого жили хорошо и в достатке. В среднем, в Елохе на 200 душ мужского пола всегда сохранялось старого хлеба не менее 14 кладей, что составляло, считая в клади по 15 сот и при умолоте шести четвериков с сотни, до 1350 пудов зерна, то есть по 3 пуда зерна на каждого жителя в запасе, не считая обмолоченного и провеянного хлеба в сусеках и сложенного в общественном магазине. Без преувеличения можно сказать, что до умолота новых хлебов в таких хлебных селениях оставалось на каждого жителя не менее 9 — 10 пудов разного хлеба, не считая запасов в общественных магазинах. Такое благополучие объяснялось еще и тем, что здешние опольные крестьяне-земледельцы вообще не торопились продавать свои хлеба даже при обильном урожае, когда предвиделся большой остаток за годовым пропитанием семьи и домашнего скота. И это не единичные случаи.
Почти вся площадь ополья от Берендеева болота до Клязьмы имела в 1870 году такие хлебные запасы: только уж очень изнуренные прежним бытом деревеньки и села встречались между ними унылыми безхлебницами, и эта безхлебица еще резче бросалась в глаза при богатых соседях. Например, такой именно контраст представляли собой села Елох и Флоровское, разделенные только верховьями речки Колокши. В Елохе клади старого хлеба всегда стояли вокруг села, во Флоровском их вовсе не было; в Елохе у крестьян лошади и коровы выглядели прекрасно — широкими, откормленными, крепкими, с веселым взглядом, и некоторые держали их помногу, во Флоровском — изнуренными и держали их там помалу; в Елохе плуги и косули были лучше устроены, часто с очень правильно изогнутыми отвалами, хотя и деревянными, во Флоровском отвалами служили простые прямые доски, грубо обтесанные и нередко щелястые; от того в Елохе земли лучше обрабатывались и сильнее удобрялись, а потому и хлеба бывали урожайнее, чем во Флоровском. А все от того, что Флоровское раньше было на барщине, а Елох на оброке.
В селениях казенных и бывших оброчных и сам народ казался как будто смышленнее, от того и во всех занятиях и сельских ремеслах оказывался предприимчивее и находчивее. В Березниках, Давыдове, Шутове и других, например, рожь косили, а не жали, находя уборку косой выгоднее и скорее против серпа; в прочих же местах косили только яровой хлеб, но пшеницу убирали серпом.
В Березниках в это десятилетие вошло в общий обычай обмолачивать хлеба не цепами (кичигами), а молотилками, которые с легкой руки и доброго примера крестьянина Василия Терентьева и сыновей его многие сами хорошо стали устраивать. На село в 350 душ мужского пола уже было устроено 10 молотилок, на которых обмолачивался весь сельский хлеб. На каждые 10 дворов здесь работала одна молотилка при трех или четырех лошадях. И не в одних Березниках заведены были молотилки, но, по примеру их, и в соседних селах: в Елохе две, а в Новом Селе, Никомарне, в Красном Селе, в деревнях Созонихе, Пьяницыне, Фисневе и прочих — по одной. Молотилки стали вытеснять здесь уже не только цепы, но даже сушку в овинах.
Устройство такой машины обходилось от 130 до 170 рублей. Хозяин молотилки обыкновенно брал с односельчанина за молотьбу сотни снопов ржи (20-вершковой вязи в окружности) по 10 копеек, если и лошади и рабочие предоставлялись хозяином ржи; по 15 коп., если только лошади от хозяина молотилки, и по 20 коп., если и лошади и рабочие были от хозяина молотилки. Обычно же старались работать на молотилке хозяйскими лошадьми, как уже привычными и приученными.
Молотилка при трех лощадях и при двух или трех погонщиках из мальчиков, девочек или стариков, и при шести взрослых рабочих легко вымолачивала за 10 часов работы 6000 снопов крупной вязки, из которых получалось до 420 четвериков или по 52 ½ четвертей вывеянной ржи, если только снопы заранее были подвезены в молотильный сарай. При молотьбе цепами этого же результата можно было достигнуть только 30 рабочими и 12 подростками, да и то с предварительной овинной подсушкой снопов.
«По всему видно, — замечал очевидец — что как только у русского селянина развязаны руки, как только даны ему воля и простор распорядиться своими силами, у него является и смысл, и охота перенимать и вводить у себя всякое доброе улучшение, и работать без устали, сберегая время и плоды трудов своих, лишь только видит он прок от труда и бережливости. Поэтому не напрасны ли укоры русскому крестьянину-земледельцу в лености и пьянстве. В опровержение последнего приведу весьма утешительное явление. В селе Давыдове было два кабака: теперь ни одного по желанию самих крестьян; а в селах, где хотя и существуют кабаки, в будни в рабочую пору они запираются, потому что народ весь на полевой работе и посетителей не бывает. Так ведется в Березниках и Каллистове. Встают, выходят и выезжают на работу, начиная с сенокосов и до конца посевов и жнитва, с рассвета, как только можно работать не ощупью, косить, жать и пахать, и возвращаются когда стемнеет, так что удивительно, когда и как после продолжительной и изнурительной работы успевают они отдохнуть и умеют оставаться вполне здоровыми и свежими».
Пафос этот, как мы увидим дальше, не вполне может быть оправдан, но тем не менее, как известно, благодаря своей почве и трудолюбию сельского населения, опольщина и в то нелегкое время не только не нуждалась в подвозном хлебе, но и сама еще сбывала его во все стороны.
К сожалению, многие отрасли сельского хозяйства ополья оставались в запущенном состоянии. Травосеяние, например, в этом районе у крестьян было развито слабо, если не относить к нему обычные и давнишние посевы вики и чечевицы. Еще в большем запущении оказались луга; крестьяне ограничивались лишь сбором сена с них, довольствуясь любым урожаем трав без всяких стараний к его улучшению. От этого луга, покрываясь толстым дерном, как войлоком, от множества переплетающихся корней, вследствие долголетнего урожая без перепахивания, год от году становились беднее, травы оказывались редкими и менее питательными, наконец, луга покрывались мохом, как лишаем, на больших площадях. Урожайность и доброкачественность трав уменьшались даже на таких лугах, которые лежали на склонах от пахотных полей и на которые, стало быть, при каждом дожде и при таянии снега стекало много навозной жижи, что должно бы было способствовать отличным урожаям. Между тем, по свидетельству очевидцев, и эти поля часто оказывались покрытыми мхом и давали мало сена, притом самого низкого качества. А ведь стоило бы только перепахать и пересеять луг, и опять лет на 10 — 12 пошли бы отличные урожаи трав и избыток сена. Но крестьяне, видимо, не понимали такой простой вещи, ожидая всего от матушки природы.
Кроме того, крестьяне ополья, очень старательные на своих полях, весьма небрежно относились к садам и огородам. Огороды, например, хотя и имелись у каждого хозяина как при усадьбе, так и за селением, отведенные в одном месте для всего мира, но находились в крайне запущенном состоянии, не пропалывались, глохли от высокой густой травы; лебеды, полыни, пижмы, лутошника, крапивы и пр. На огородах возделывался больше картофель, затем капуста, на некоторых встречались еще понемногу морковь, свекла, лук и огурцы, которых, впрочем, хватало только до осени, а в зиму крестьяне запасались этими овощами из городов. Редьки и хрена в огородах не было, хотя редька составляла здесь любимое кушанье крестьян, а хрен — приправу к разной пище. Огороды плохо огораживались, особенно заусадебные на всполье, и потому каждый день после пригона попадала в них блудливая скотина, сминала и поедала овощи. И сам выбор места под огороды часто бывал неудачен. Так, в Елохе под капустник был взят высокий бугор за селом, где хорошо родился бы доброкачественный картофель. Между тем, внутри самого села, по речке Колокше, протекающей вдоль села, лежала без употребления широкая и тучная долина, на которую с обеих слобод стекала со дворов навозная жижа, и которая поэтому без дополнительного унавоживания могла бы обильно родить огурцы и крупно- и крепкокочанную капусту. От того-то не поселяне снабжали горожан огородными овощами, а напротив, сами закупали овощи на целый год в городах, или обменивали их на зерновой хлеб у разъезжающих по селениям осенью огородников.
Хорошие сады у крестьян встречались только в опольной части Владимирского уезда и больше всего у бывших государственных крестьян. Они были разведены как на усадьбах, так и на всполье вокруг селений. Каждый садик занимал от 1/8 до 1/2 десятины, или на круг около четверти десятины. В нем имелись обычно с полсотни яблонь, несколько кустов вишен, смородины и крыжовника, и пять-шесть деревьев невежинской сладкой рябины. Такой садик приносил доход от 20 до 80 рублей в год, смотря по тому, сдавался ли он внаймы, или сам хозяин собирал и продавал плоды.
К Юрьеву и за Юрьев к Берендееву болоту и Переславскому озеру у крестьян почти совсем не было садов. Да что там садов! Даже простой древесной и кустарной растительности — лип, берез, вязов, ив, осин, рябины и черемухи не видно было на крестьянских усадьбах, отчего деревни и села стояли какими-то оголенными и мрачными, со своими потемневшими постройками, с кладями хлебов, стогами сена и ометами соломы. Только в последние годы мировые посредники и земские управы стали обязывать крестьян сажать на улице перед домами березки и другие деревья, вероятно в целях предохранительных мер от пожаров, и крестьяне насадили кое-какие деревца, но без надлежащего ухода они плохо росли.
Сейчас трудно объяснить, чем был вызван у опольных крестьян недостаток садов и огородов. Предположить, что они были слишком заняты полевым земледелием, что не хватало времени? Но ведь крестьяне села Рождествино имели же отличные и по средствам обширные сады. Думать еще, что многие помещики в крепостное время не дозволяли крестьянам разводить сады, чтобы не сбить цены на свои, тоже едва ли верно; многие помещики, напротив, содействовали разведению садов крестьянами, что видно на примере Рождествино с околотком и Опарино. Скорее всего в крестьянах были сильны еще привычки к рутинному хозяйству и довольствоваться малым за семейной трапезой.
В уходе за своим рабочим и домашним скотом крестьяне были вообще старательны, хотя в содержании некоторых животных было больше от природы, чем от искусства и труда человека. Примечательно в этом плане проследить цвет шерсти овец. Он, оказывается, сродни был цвету почвы той или иной местности. Так, на черном суглинке ополья преобладал черный цвет шерсти овец, на почве средней — зольного или серо-пепельного цвета, и овцы имели приятный дымчато-серый синеватый цвет шерсти, то есть обыкновенный цвет так называемых романовских овец. Наконец, на бледно-желтоватых, сухих песчаных землях некоторых уездов овцы имели белый цвет.
Свиней в опольщине держали мало, и это выглядело очень странным при изобилии хлеба. Здешние крестьяне находили, что свиньи вредны, так как они якобы разрывают луга, и потому их выпускали в поле не иначе, как с продетыми в пятак кольцами из проволок. Но может быть такое мнение было и не совсем верно. Может свиньи только бы поправляли луга, одеревенелые и поросшие мохом, распахивая их своим рылом.
При сельских стадах крестьяне держали общественного быка, купленного на мирской счет, из расчета одного быка на 100, 150 и даже на 200 коров. Его отдавали на попечение кому-нибудь из домохозяев, который должен был в течение года поить и кормить этого быка, а летом загонять на свой двор. За эти хлопоты по истечении годового срока он получал его даром, когда скот с пастбищ переходил на зимний корм. Боров для свиней держался или общественный, или хозяин его получал с каждой опоросившейся свиньи по двухнедельному поросенку, или по 1 руб. серебром взамен поросенка.
Первобытная старина оставалась у здешнего народа во многих понятиях о собственности и взаимных отношениях. Такая отсталость вела многих к серьезным проступкам и даже преступлениям. Так, по понятию крестьян, не возбраняется ходить в чужой лес за ягодами и грибами, за мохом и вениками, за рябиной и орехами. Крестьяне очень сетовали и досадовали, если соседи-помещики строго охраняли свои леса и взыскивали за самовольную охоту. Много из-за этого выходило вражды и даже тяжб.
При шаткости и неясности понятия о собственности, особенно поземельной, многие крестьяне и спустя десять лет после реформы, все еще ждали каких-то щедрых милостей свыше. Ждали, что вся земля будет их, и оттого упускали очень выгодные предложения прежних своих или сторонних помещиков. Так, крестьяне села Елох не сумели воспользоваться очень выгодным предложением своей помещицы. Она хотела отдать им внаем всю землю за наделом в количестве 500 десятин всего за 180 рублей в год. Отказав ей, крестьяне вынуждены были за одно право пастьбы и за частицу покосов платить помещице деньгами и отбывать работами всего на сумму до 500 рублей. Помещица же при вольном найме рабочих стала выручать со всей этой земли не менее 1000 руб. чистого дохода. Крестьяне, конечно же, скоро увидели, что оплошали, не приняв предложения, но, как говорится, и близок локоть, да не укусишь.
Вследствие, между прочим, слабой грамотности, и дела решались миром (общиной), зачастую наобум, без уяснения сути их и права, или, что еще хуже, по количеству предлагаемой водки. Почти ни одного мирского, а равно волостного решения между спорящими или договаривающимися сторонами не проходило без водки на мир или на судей волостных. От такой льготной и ничего не стоящей попойки многие из волостных властей, из голов, старшин, судей, сборщиков податей, из писарей спивались и делались впоследствии никуда не годными крестьянами, хотя при выборах и утверждении считались, и в самом деле были, одними из лучших и почетнейших в волости. Вследствие той же безграмотности большинства приходилось часто выбирать на должности старшин людей очень темных, едва умеющих нацарапать, и то с большими ошибками, свою должность, имя, фамилию и прочитать по складам из крупнопечатного текста. От того писаря и ворочали делами волости как хотели при подобных старшинах.
Успехом крестьянского хозяйства после реформы много препятствовало и то, что они стали больше делиться на мелкие, одиночные семейства, для которых, как известно, всякая работа не спора. Но главным тормозом к улучшению сельского хозяйства являлось препятствие, таившееся в укладе жизни самих сельских обществ, а если точнее, то в формах и методах крестьянского землепользования. Подробнее об это мы поговорим в одной из следующих глав, а сейчас расскажем о состоянии помещичьих хозяйств после отмены крепостного права.
/Российская академия сельскохозяйственных наук
Владимирский НИИСХ Владимирское общество сельского хозяйства
М. И. КИЧИГИН, А. Л. ИВАНОВ
ВЛАДИМИРСКОЕ ОПОЛЬЕ
Историко-хозяйственный очерк/
Основная статья: Сельское хозяйство Владимирской губернии
Отмена крепостного права в 1861 году.
Сельские общества и ВОЛОСТИ
Copyright © 2018 Любовь безусловная
|
