С 30-го октября 1820 года по 27-е декабря 1847 года, в продолжение 27 лет, в городе Судогде настоятелем собора был протоиерей Иоанн Евфимович Савелов,— личность замечательная во многих отношениях. Он обладал высоким, развитым умом, и даром красноречия; был в высшей степени бескорыстен и трудолюбив. При своих способностях и трудолюбии, он приобрел множество сведений самых разнообразных и вполне основательных: глубоко изучив богословские предметы, в особенности св. Писание, прекрасно владея многими языками, он в тоже время был замечательный врач, математик, живописец, механик и техник.
Иоанн Евфимович родился в 1789 году в селе Спасском-Савеловых, Юрьевского уезда. Отец его, Евфимий Савелов, был диаконом в этом селе. Первоначальное образование Иоанн Евфимович получил в Суздальском духовном училище, откуда потом переведем был во Владимирскую духовную семинарию. По окончании курса в семинарии, он послан был семинарским начальством в Сергиево-лаврскую семинарию для образования к учительской должности. Здесь он хорошо изучил священное Писание и церковную историю: с большим усердием и полным успехом занимался естественными науками: физикой, механикой, технологией и математикой, как засвидетельствовал об этом профессор философии Сергиево-лаврской семинарии, протоиерей Федор Александрович Голубинский в своем письме к Иоанну Евфимовичу.
В 1809 году, получив аттестат от правления Сергиево-лаврской семинарии, Иоанн Евфимович, по резолюции Преосвященного Ксенофонта, Епископа Владимирского, определен учителем еврейского и высшего немецкого классов во Владимирскую семинарию. С этого времени, по 1820 год, он в разное время преподавал в семинарии различные предметы. 1810 года Преосвященным Ксенофонтом он произведен был во священника в село Заколпье Меленковского уезда, с оставлением при учительской должности в семинарии.
1817 года Владимирским отделением Российского Библейского общества избран был в секретари онаго общества, и эту должность проходил до 1821 года. В 1819 году, февраля 16 дня, за долговременные и усердные труды по учительской должности и за тщательное, назидательное проповедание слова Божия, он произведен был в сан протоиерея и переведен в село Лежнево Ковровского уезда, но опять с оставлением при учительской должности в семинарии,— а в селе Заколпье после него (священническое) место предоставлено было его сестре.
1820 года Октября 30 дня, о. Савелов оставил службу при семинарии и поступил настоятелем к Екатерининскому собору в город Судогду, а в село Лежнево, на оставшееся после него праздным священническое место, произведен был один из студентов семинарии со взятием другой сестры о. Савелова. Время службы при семинарии было лучшею порою жизни Иоанна Евфимовича. Там он имел добрых, умных друзей и коротких знакомых, — он окружен был людьми, среди которых с удовольствием проводил время, делясь мыслями и чувствами. Рассказывают, что он после всегда с восторгом вспоминал о времени, проведенном им во Владимире на службе при семинаpии. Поступив настоятелем к Судогодскому Екатерининскому собору, протоиерей Иоанн Евфимович оставался в Судогде до конца своей жизни. Здесь, кроме добросовестного исполнения обязанностей в отношении к прихожанам, он нес и другие обязанности, возложенные на него Епархиальным начальством. Так он был цензором сказываемых при соборе проповедей, членом оспенного комитета Судогодскаого; в 1828 году определен сотрудником Владимирского попечительства о бедных духовного звания: 1844 года Нноября 30 сделан преподавателем катихизического учения в соборе, и в том, же году утвержден в звании члена Судогодского тюремного комитета.
25 декабря 1847 года он почувствовал сильную боль в груди; на другой день с ним последовал удар, от которого он и помер 27 дня того же месяца и года, на 58 году своей жизни. О. Савелов вид имел величественный, характера был веселого и доброго. Памятен он гражданам города Судогды, прежде всего, как красноречивый и неутомимый проповедник. С усердием занимался он проповедованием слова Божия, еще когда был на учительской должности при семинарии; но с особенною любовью и ревностью он предался занятию проповедничеством, поступивши в Судогду: пастырским словом он поучал своих прихожан почти каждый воскресный и праздничный день. И проповеди его отличались особенною задушевностью: он произносил их всегда с увлечением; он умел выражать в своем взоре и в своих словах то, что чувствовала его душа. Поэтому проповеди его всегда выслушивались с напряженным вниманием и производили на слушателей глубокое впечатление; это было обычным явлением, что за проповедью его многие плакали. В продолжение жизни им составлено было множество проповедей и поучений разнообразного содержания; но до настоящего времени сохранилось у сына его, живущего в городе Судогде, только 108 бесед и поучений, сказанных в продолжение 1845, 1846 и 1847 годов. Прочие же его проповеди частью затеряны, а частью разобраны родными и знакомыми. Богослужение о. Савелов совершал довольно скоро; кто хотел присутствовать при совершении им Богослужения, тот должен был приходить в храм по первому удару в колокол, потому что так он сам приходил в храм и тотчас же начинал Богослужение. Дома прихожан он посещал с животворящим крестом почти только в великие праздники, когда его принимали действительно с усердием и религиозным настроением; в прочие праздники он не ходил, не желая быть в тягость прихожанам. А так как причт его при этом лишался части доходов, то в удовлетворение его о. Савелов выдавал ему от себя приблизительно такую сумму денег, какую получали приняты у других священников. За исправление разных треб он сам никогда не назначал платы; он всегда довольствовался тем, что ему давали. Говорят, что он нередко получал по 50 коп. за совершение брака, и был этим доволен. Как на доказательство бескорыстия о. Савелова и его преданности пастырскому долгу, можно указать еще на следующий факт. 25-го апреля 1838 года, в городе Судогде был сильный пожар. Оставив свой дом и все свое имущество в жертву огня, о. Савелов поспешил в собор для спасения церковного имущества, и все время пожара находился там. Начавшийся по близости пожар, при сильном, порывистом ветре, скоро достиг соборного здания: собор обгорел, — и как огонь проник в самую внутренность храма, то иконостасы и многие внутренние украшения разрушены; движимое же имущество церковное, как то: ризница, библиотека, документы, напрестольная и прочая церковная утварь и святые иконы, благодаря самоотверженному усердию о. Савелова, все было вынесено и сохранено в целости. В отношении к подчиненному духовенству о. Савелов был добр и снисходителен. Он старался исправлять его недостатки, прекращать ссоры и вражду — всегда сам,— так сказать, домашними средствами, не доводя о том до сведения Епархиального начальства. Как добрый отец, он старался действовать в этом случае прежде всего своими наставлениями, советами и убеждениями; к мерам строгим он прибегал очень редко. Жители города Судогды и ближайших сел и деревень питали к о. Савелову любовь и уважение за его ум и доброе сердце. Особенно же его любили и уважали дворяне и чиновники. Он был, как говорится, душой их общества. Где они собирались, туда непременно приглашали и его; своим красноречием и остротами он увлекал всех. С ним они делили и радости свои и скорби: посылал ли Бог какое утешение в жизни,— тотчас приглашали Иоанна Евфимовича разделить семейную радость; случалось ли с кем из них несчастие и горе, — его также звали к себе и ждали от него слова утешения. Много у него было знакомых; но никто не был так близок к нему, как доктор Матвей Васильевич Покровский. Это был самый искренний друг о. Савелова. Они виделись друг с другом почти каждый день: или доктор приходил к о. протоиерею в дом, или тот к доктору. Ни одного важного и серьезного дела они не начинали, не переговоривши и не посоветовавшись друг с другом. Дружба их не прекращалась и тогда, когда доктор Покровский переведен был на службу в город Муром. Они часто переписывались между собой и нередко навешали один другого. О. Савелов оставил по себе память в городе Судогде не только как добрый пастырь, но еще как искусный врач. Обладая богатыми сведениями по медицине, он употреблял их при всяком случае, требовавшем врачебного пособия, когда у больного не было средств пригласить врача, или не доставало доверия к врачу. В этих случаях врачебная помощь о. Савелова была большею частью удачна и всегда безмездна. За советом в болезнях к нему обращались не только жители города Судогды и окрестных сел и деревень, но и из других уездов Владимирской губернии. Однажды приезжал к нему лечиться от расслабления Московский купец Пегов, и получил излечение. Но поводу болезни своего зятя о. Савелов писал к врачу Покровскому о признаках болезни и о своем лечении ее; тот отвечал, что описание болезни так точно и определенно, и способ лечения ее так хорош, что исправлять нет надобности. Но врачебная практика о. Савелова возбудила неудовольствие в местном враче г. Бернгарде. По поводу смерти поручика Винова, который после безуспешного лечения у Бернгарда обратился за врачебною помощью к о. Савелову, этот врач отнесся бумагой к Судогодскому исправнику, в которой просил отобрать от о. Савелова сведения о том, какими он руководился правилами в лечении как означенного Винова, так и других лиц. Городничий по этой бумаге формально затребовал таковые сведения от о. Савелова под предлогом представления их к Начальнику губернии, но получивши передал их тому же врачу Бернгарду, который, заручившись этим документом, сделал донесение во Врачебную Управу, а та с своей стороны отнеслась по этому делу в Духовную Консисторию. Из этого процесса открывается, что о. Савелов излечивал самые разнообразные болезни и таких опасно-больных, от которых после безуспешного лечения отказывался г. Бернгард. Так в своем ответе от 2 ноября 1826 года на запрос исправника он пишет: «Хотя я отнюдь не состою в числе вольнопрактикующих медиков, да и быть таковым не желаю, но действительно при иных отчаянных случаях, будучи позван самими больными или их домашними, по общей для всех обязанности человеколюбия, многим подавал помощь, как то и сами те, коих я пользовал, или их домашние засвидетельствовать, надеюсь, не отрекутся. Да и сами Вы (исправник) свидетелем в том быть можете; ибо, надеюсь, помните, что, во 1-х, подана была мною помощь одной девке собственного вашего дому, имени которой теперь не упомню, одержимой жестоким боковым колотьем, доведшим было ее почти до последнего издыхания,— а потом, во 2-х, подал я помощь от жесточайшего в руке и в боку ревматизма жене бывшего здесь винным помощником Петра Дмитревского, Марье Дмитревской, пользованной до того очень долго г. Бернгардом и в безнадежном положении им оставленной, что сама Дмитревская засвидетельствовать может,— в 3-х, вылечил я бывшего здесь винным помощником штабс-капитана Гошицкого от злокачественных по всему почти телу его чирьев, которого вотще пользовал долгое время тот же г. Бернгард, и которого оставил он в самом дурном положении, что все сам г. Гошицкий засвидетельствовать может,— в 4-х, вылечил я от сильного трудного колотья, сопряженного с резью в животе, проживающего здесь в городе титулярного советника Ивана Кузьмина, пользованного тем же г. Бернгардом, и в преопасном положения им оставленного, что сам он, Кузьмин, засвидетельствовать может,— в 5-х, вылечил я помещика здешнего уезда, Аполлоса Трусова, от ломоты в ногах и сжимания сердца, которого г. Бернгард тщетно долго пользовавший наконец оставил, что сам Трусов засвидетельствовать может,— в 6-х, вылечил я без операции воспалившуюся рожу на груди у жены здешнего протоколиста Перфильева, Елизаветы Перфильевой, которой г. Бернгард предлагал в сем случае довольно сомнительную операцию, что сама Перфильева засвидетельствовать может. А сверх сих поименованных лиц я имею еще довольное число других, коим я также подал помощь при весьма опасном их положении, что все они и сами, надеюсь, засвидетельствовать не отрекутся, но которых, а равно и болезни их — перечислять почитаю излишним». В этом заявлении не могло быть не только преувеличения, но даже и какой либо неточности, так как оно могло и должно бы быть проверено следствием, хотя этого почему-то не было сделано. Дело тянулось в Консистории более года, и окончено только в январе 1828 года. Указом Консистории от 18-го января, за № 386, о. протоиерею Савелову запрещено лечить больных. Предуведомленный заранее об этом решении о. Савелов писал к члену Консистории, архимандриту Иерониму: «Нет, теперь уже не обманете меня вы, фальшивые и противозаконные чувства души моей, Создателем моим мне вложенные! Теперь уже я очень знаю, как вести себя. Пожар? Не мое то дело и противно сану моему! Есть на то пожарная команда, и обидишь ее, ежели тушить будешь,— а там рапорты брантмейстеров! Караул? Грабят? Не мое то дело! Есть полиция,— обидишь ее, ежели побежишь спасать грабимого: там рапорты городничего! —Умирает? Пусть его умирает, и хотя бы спасти от смерти стоило не более двух ложек квасу! Ибо есть медицинская команда,— обидишь ее… Там рапорты Бернгарда, — там всякий добрый самарянин за все масло и вино свое будет только осужден». В продолжение всей своей жизни о. Савелов занимался науками богословскими и в особенности естественными. Говорят, у него была большая библиотека, но она сгорела вместе с его домом и всем имуществом во время бывшего в Судогде пожара в 1838 году. Плодом его неутомимых занятий были, с одной стороны, произведения письменные, с другой - изобретения механические. Кроме многих проповедей и поучений, им написаны: 1) Летописец священно-библейской истории, служащий к воспоминанию и изъяснению событий и пророчеств в книгах священного Писания; 2) Палестинские Записки, и 3) Математика. Библейский Летописец и теперь еще хранится у сына его. Он разделен на три части. Первая часть написана им в 1832 году и была в цензуре у инспектора Московской академии архимандрита Платона; вторая часть окончена в 1833 году и была цензурована профессором философии протоиереем Федором Александровичем Голубинским; третья часть неизвестно когда написана. О. протоиерей Голубинский сделал такой отзыв о Библейском Летописце: из Летописца видна дельность и основательность мыслей, повсюду опирающихся на Священном Писании, тонкость соображений, острый взор, усматривающий и в событиях и характерах и писаниях мужей Богодухновенных существеннейшее и важнейшее, сила, живость и точность слога,— все это неотъемлемые достоинства сочинения, по которым оно должно принести обильную пользу читателям. Палестинские Записки и Математика после смерти протоиерея Иоанна Евфимовича наследниками его переданы были кому-то из знакомых его для того, чтобы отпечатать их, но у них они, должно быть, затерялись. О. Савеловым были изобретены две машины: во первых — машина, служащая к измерению пространства дороги, какое кто проедет, и всех уклонений на право и на лево, бывших на всем протяжении этой дороги. Она удобно могла быть прикрепляема к какому угодно экипажу, и едущему совсем не нужно было наблюдать за ее движениями: она сама чертила на листе бумаги, в уменьшенном размере, все извилины дороги. Ни описания ни рисунка этой машины не осталось после изобретателя. Во вторых, после пожара, бывшего в городе Судогде в 1838 году, о. Савелов устроил водоподъемную машину, которую назвал водяным мехом. Эта машина с пользою могла быть употребляема на погашение пожаров, и по простоте своей и дешевизне могла быть всем доступна. Описание этой машины сохранилось.
Не представляя здесь самого описания машины, которое занимает пять листов мельчайшего письма и по своей специальности для большинства читателей не может быть понятным, приведем только заключение этого описания, где автор делает такой ораторский оборот: «Теперь ступай моя книжечка. Высшему суду начальства предстань доверчиво и безбоязненно. Начальство высокопросвещенно и благоснисходительно: увидит недостатки твои, и, милостиво прикрывши их, велит исправить, если только заслуживаешь; буде же не стоишь, то за невинное намерение, с каким ты писана, простит все и предаст забвению. А если соблаговолит для общей пользы быть тебе известною: ступай радостно к добрым, любезным нашим соотечественникам; славь с ними мудрость и милость Того, по чьему Державному мановению насаждается повсюду доброе; представляй им пользы изобретения, тобою описанного: от пользы, лишь бы не со вредом ближнему, русский человек не откажется. И богатых познаниями, умом или состоянием особливо склоняй к благу общему, чтобы первые не ставили себе в труд толковать простым людям, как лучше сделать что, а вторые не считали бы для себя разореньем представлять общему понятию добрые вещи на опыте, как Апостол говорит: благое делати, богатитися в делех добрых, благоподатливым быти, общительным (I Тим. 6. 18). Иной тебе скажет: спасибо,— иной посмеется над тобой, а иной и бросит тебя: все принимай,— в мир пошла; там бывает со всячиной. Но если кто уж с явным намерением повредить делу твоему скажет: по автору, тебе надо бы быть проповедью, — так скажи: ведь и это проповедь, да только на деле,— о любви к присным, к чему Бог вечными наградами, и Православный Государь Высокомонаршею своею милостию... призывают всех». Он занимался также писанием планов и фасадов на дома, живописью и гравированием. Он сам снял с себя и жены своей портреты не задолго до смерти. Как уверяет сын его, портреты довольно верны. После него осталось несколько икон его живописи. Им награвированы были на медных дощечках карты Палестины и Владимирского уезда, и образ святителя Николая чудотворца. Карта Владимирского уезда хранится и теперь у сына его. По его рисунку, говорят, сделаны были венцы на иконах Божией Матери: Казанской в Судогодском Екатерининском соборе и Боголюбской в Боголюбове монастыре. По его же рисунку в соборном холодном храме сделано было громадное паникадило, которое и теперь находится там, только в измененном виде. Трудно изобразить всестороннюю деятельность о. Савелова. Вообще, это был человек науки и труда; его никто и никогда не заставал праздным,— он всегда был чем-нибудь занят. Когда утомлялись его умственные силы, он брался за механический труд,— работал, например, на токарном станке; летом занимался своим огородом, пчелами, или собирал различные целебные травы и растения. Что касается семейной жизни о. Савелова, то о ней можем сказать очень не многое. Семейство его состояло из жены и двух сыновей; были у него еще дети, но они померли малолетними. Жил он очень скромно, да и средства были самые ограниченные,— их едва ставало на покрытие необходимых потребностей жизни. Говорят, когда был предводителем дворян Судогодского уезда, Ростислав Александрович Кайсаров, протоиерей Иоанн Евфимович занимался делами по должности предводителя, и за это получал от Кайсарова жалованье. Но вероятно, это жалованье было не настолько значительно, чтобы могло улучшить его положение в материальном отношении. Воспитанием и образованием своих детей о. Савелов занимался сам; его сыновья только числились обучающимися во Владимирском духовном училище, а жили и учились дома; в училище он представлял их только на экзамены. В 1830 году Духовное начальство потребовало, чтобы о. Савелов представил своих детей в училище для образования, но он, неизвестно по какой причине, отказался от исполнения этого требования, — и дети его были исключены из списков учеников училища. Сын о. Протоиерея, Алексей Иванович, живущий доселе в городе Судогде, передает, что у его родителя была книга древней магии, при помощи которой он делал много разных фокусов. За эти-то фокусы он и прослыл в простом народе чернокнижником, чародеем. Куда девалась эта книга,— сгорела ли она у него во время пожара вместе с другими его книгами и бумагами, или передана кому,— неизвестно. Слух о протоиерее Иоанне Евфимовиче, как о человеке необыкновенном, был распространен не только во Владимирской губернии, но и в других. По Высочайшему повелению приезжал к о. Савелову член тайной полиции, полковник Маслов, для осмотра его библиотеки и его сочинений. Пересмотрены были все книги, сочинения и бумаги о. протоиерея,— и ничего особенного, т.е. предосудительного, не было найдено. Оставляя дом о. Савелова, полковник просил его не беспокоиться. И действительно, от этого посещения, причину которого нужно объяснять завистью и клеветой подобных Бернгарду личностей, не было никаких последствий для о. протоиерея. Города Судогды Екатерининского собора священник Александр Богословский («Владимирские Епархиальные Ведомости» Неофициальная часть № 22, 15 ноября 1875 года).
Свято-Екатерининский собор Город Судогда.
