Аспекты хозяйственной и социальной жизни суздальского Ризположенского монастыря в XVIII веке
Аспекты хозяйственной и социальной жизни суздальского Ризположенского монастыря в XVIII веке по документам научного архива Владимиро-Суздальского музея-заповедника
Вахтанова Н.В.
Ризположенский монастырь относится к числу древних русских обителей, основанных ещё в домонгольское время. О первоначальном средневековом периоде его истории мы знаем мало, поскольку письменные свидетельства той поры не сохранились. Монастырь известен как место подвижнической жизни преподобной Евфросинии, и некоторые сведения о нём содержатся в «Житии преподобной Евфросинии Суздальской», написанном в XVI в. на основе лишь устных преданий. Появление собственно документальных источников относится уже к ХѴІІ-ХѴІІІ вв., а в научный оборот они начинают вводиться только в XIX в. На рубеже ХІХ-ХХ вв. был опубликован ряд документов из монастырского архива, хранящегося сегодня в фонде «Суздальский Ризположенский женский монастырь» научного архива Государственного Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Фонд содержит документы с конца третьего десятилетия XVIII в. по начало XX в. До настоящего времени публикации затронули лишь малую часть этого собрания. В этой связи изучение фонда и любые новые сведения по истории древней обители представляют несомненный интерес. Цель настоящего исследования - расширить наши знания по различным направлениям хозяйственно-экономической деятельности монастыря и вопросам социальной сферы. Среди поставленных задач были: 1) выяснить экономическое положение Ризположенского монастыря в XVIII в.; 2) установить, из каких источников складывались необходимые материальные средства и 3) в каких основных хозяйственно-бытовых областях жизни происходила реализация этих средств; 4) определить социальную структуру монастырской общины и 5) уточнить, была ли она стабильна или подвергалась количественным и другим изменениям; 6) рассмотреть основные правила, регламентировавшие жизнь насельниц и открывавшие возможность пострижения; 7) собрать материал, свидетельствующий об использовании Ризположенского монастыря как места изоляции от общества раскольников и других категорий лиц.
Источниками для работы являлись документы названного фонда. В основном это входящая документация, большая часть которой - указы Ризположенскому монастырю из Суздальского архиерейского дома, из Суздальской духовной консистории, Коллегии экономии. Наряду с указами представлены монастырские описи, приходо-расходные книги, переписка, рапорты игумений, платёжные документы, расписки, договоры на строительные работы, увольнительные письма на пострижение и т.д.
Внимание к истории Ризположенского монастыря было проявлено уже в XVIII в. Ключарь суздальского Рождественского собора Анания Фёдоров в «Историческом собрании о граде Суждале» представил найденные им сведения о Ризположенском монастыре. Указанная в этом сочинении дата основания монастыря - 1207 г. - утвердилась в исторической литературе.
В XIX - начале XX в. о Ризположенском монастыре писали иеромонах Иоасаф, И.Ф. Токмаков, В.В. Косаткин, М.Ф. Достоевский, В.Г. Добронравов, Н.Н. Ушаков. Они дали краткую информацию о монастыре, находившихся в нём постройках, реликвиях, упомянули также о преподобной Евфросинии, прославившей обитель своей подвижнической жизнью. П.М. Строев, работавший в Московском архиве Министерства юстиции и иностранных дел, Синодальном архиве, составил список игумений Ризположенского монастыря в ХѴІІ-ХІХ вв. В.Т. Георгиевский наряду с материалами центральных архивов изучал документы, хранившиеся непосредственно в Ризположенском монастыре, представил подробные сведения об обители на конец XIX в., опубликовал ряд документов по истории монастыря в XVIII столетии и «Житие преподобной Евфросинии Суздальской» по списку XVII в. В советское время Н.Н. Воронин, А.Д. Варганов, Г.К. Вагнер свои работы в большей степени посвятили архитектурным памятникам обители.
Современных исследований, посвящённых истории Ризположенского монастыря в XVIII в., нет.
В XVIII в. в жизни Русской Православной Церкви произошли перемены, отрицательно сказавшиеся на экономическом положении монастырей. В январе 1701 г. был восстановлен упразднённый ещё в 1667 г. Монастырский приказ, в ведение которого переходило управление всеми церковными вотчинами и распоряжение сборами с них. Монастырям было предписано присылать в Москву в приказ Большого Дворца приходные и расходные книги, запрещено держать деньги «в расход» и возведение «лишняго строения». Существовали ограничения на пострижение в монашество. Организация Синода в 1721 г. означала полное подчинение духовной власти светской, что привело к усилению требований соблюдения иерархической субординации внутри церковной организации и поставило монастырские общины в зависимость от бюрократического чиновничьего аппарата. Проведённая в 1764 г. секуляризация церковного землевладения ещё более затруднила положение монастырей. Ризположенский женский монастырь, в отличие от Покровского, ставшего аристократическим благодаря знатным инокиням, не был привилегированной и богатой обителью. Лишение его в 1701 г. государственной руги (ежегодных денежных выплат из казны, в том числе хлебных денег) взамен на разбросанные в отдалённых уездах поместья, безусловно, затруднило его положение. Однако, благодаря увеличившемуся притоку богомольцев к обретенным в конце семнадцатого столетия мощам преподобной Евфросинии и умелому руководству настоятельниц, хозяйство монастыря было налажено. Свидетельство тому - строительство каменного придела в честь св. Евфросинии при Ризположенском соборе спустя год после пожара, случившегося в Суздале 10 сентября 1719 г. и уничтожившего церковь во имя Евфросинии, бывшей приделом тёплой деревянной Знаменской церкви. Среди документов XVIII в. фонда Ризположенского монастыря особое место занимают приходо-расходные книги - всего 16 дел. Из них 10 приходо-расходных книг для записи выдаваемых и расходуемых казённых денег за 1783, 1790-1793, 1795, 1796, 1798-1800 гг., а также приходо-расходные книги с «подаваемых доброхотнодателями и высыпаемых из церковной кружки сумм» за 1784-1788, 1792-1794,1797,1798 и 1800 гг. Эти документы дают представление о хозяйственно-экономической жизни обители в течение двух последних десятилетий рассматриваемого столетия. Статьи прихода монастыря складывались из следующих поступлений. Прежде всего - это казённое жалованье на выплаты монахиням, священнослужителям, дьякону, церковникам, штатным служителям и на монастырские нужды. Размер поступлений из казны практически не менялся с 1783 по 1796 г. В 1783 г. Ризположенский монастырь получил 498 руб. 64 коп., в 1791 г. - 481 руб. 85 коп., в 1790, 1792,1793,1796 гг. - 487 руб. 85 коп., в 1795 г. - 487 руб. 23 коп. с ¾. При Павле I в 1798 г. к положенной монастырю сумме была произведена прибавка «по конфирмованной росписи... из суздальскаго уезднаго казначейства на жалованье монашествующим и церковно и штатным служителям и на починку церквей и монастыря» в размере 241 руб. 50 коп. Монастырь стал получать ежегодно 970 руб. 85 коп. Такое жалованье Ризположенский монастырь получал и в 1799, и в 1800, и в начале XIX в. - в 1801 г. Кроме получаемых ежегодных казённых выплат монастырь производил кружечные сборы и свечную продажу. Доход от этих видов деятельности записывался, как правило, в одну статью приходо-расходных книг. В 1792 г. монастырь собрал «кружечных» и от продажи свеч денег 890 руб. 93 коп., в 1793 г. - 757 руб. 54 коп., в 1794 г. - 924 руб., в 1797 г. - 1008 руб., в 1800 г. - 1020 руб. 10 коп. Очевидно, что подаяния год от года разнились. То же можно сказать и о размерах сборов в течение года. Самым доходным для Ризположенского монастыря был сентябрь, когда приток паломников в обитель к мощам преподобной Евфросинии резко возрастал, поскольку именно в сентябре отмечался день памяти святой. Наименьшая сумма собранных в сентябре денежных средств была в 1793 г. и составила 140 руб., наибольшая - 305 руб., в 1796 г. Заметная активность «доброхотнодателей» наблюдалась также в мае. Прибыли от сборов в последнем весеннем месяце составили в 1793 г. 150 руб., в 1796 г. - 234 руб. Объяснить активность «доброхотнодателей» в мае пока не удалось. Самыми низкими доходы монастыря были в феврале, августе, декабре: в среднем 30-50 руб. Были сборы на конкретные цели, также как и кружечные, разрешённые указами. К примеру, 3 июля 1793 г. игуменье Ризположенского монастыря Евфросинии с сёстрами была выдана из Консистории книга «для записи собираемого во оном монастыре и по епархии Его Преосвященства Виктора Епископа Суздальского и Владимирскаго... на вылитие во оной монастырь побольше ныне имевшаго вновь колокола подаяния и из него росходу...» сроком на год - до 3 июля 1794 г. За указанный период - 1 год - монастырь собрал на новый колокол 406 руб. 34 коп. Примечательно, что средства на новый колокол монастырская община собирала более трёх лет, и в июле 1796 г. доходы от сбора денег на колокол, кружечных сборов и от продажи свеч были объединены и составили в конце года колоссальную сумму - 2160 руб. Кроме доходов, носивших постоянный характер, случались неплановые, «разовые» поступления. Так, например, в марте 1792 г. за проданный холст монастырь выручил 2 руб. 52 коп., а в августе того же года - 16 руб. за яблоки из монастырского сада, купленные суздальским купцом Яковом Ворониным. Выручка в 16 руб. равнялась годовому содержанию двух монахинь Ризположенского монастыря в 1793 г. Не преминул монастырь получить доход от старых деревянных келий. Бревенчатые строения, если они были достаточно крепки и пригодны для использования, разбирали и переносили на новое место. Так, 28 мая 1800 г. игуменья Аполлинария в докладе Преосвященному Ксенофонту епископу Владимирскому и Суздальскому спрашивала позволения продать «за малостию» и «к жительству неудобные» игуменские кельи и вместо них построить новые. Разрешение на продажу настоятельских келий и слом стоящей рядом ветхой монашеской кельи было получено уже 10 июня. Настоятельская келья, по-видимому, была не столь ветха и мала, поэтому о ней писали «кельи» - во множественном числе - за неё суздальский мещанин Пётр Шишляков уплатил 260 руб. За две проданные тогда же ветхие небольшие монашеские кельи покупатели суздальский мещанин Иван Артамонович Кнутов и каменщик Новосельской слободы Никифор Матвеевич Рыбкин уплатили по 30 и 31 руб. Общий доход монастыря от сделки составил 321 руб.
Монастырские кельи в Ризположенском монастыре в XVIII в. были рассчитаны, скорее всего, на одну-две монахини. В указе от 19 августа 1747 г. на имя игуменьи Ризположенского монастыря Маргариты говорится о двух монахинях, живших в одной келье, а в указе от 11 декабря 1775 г. - разрешение на строительство общей кельи двум белицам из крестьян. В указе из Суздальской духовной консистории о дозволении строиться монахиням Ризположенского монастыря после пожара 1769 г. упоминаются 39 сгоревших келий. Количество штатных монахинь после 1764 г. было 17, и можно предположить, что жить в тесноте насельницам монастыря не приходилось. В указах XVIII в. из Духовной консистории встречаются распоряжения-разрешения на строительство келий поступающим в монастырь белицам. Келья могла быть выкуплена для насельницы монастыря её родственниками. Например, в 1792 г. секунд-майор Андрей Сергеевич Секерин выкупил для своей дочери Анастасии Секериной, жительствовавшей «безысходно» в Ризположенском монастыре, келью у капитана Никанора Нарышкина - сына умершей белицы вдовы Акулины Васильевны Ключаревой. Эти факты свидетельствуют как об определённом уровне достатка тех социальных слоёв общества, из которых вышли насельницы Ризположенского монастыря, так и о крепком хозяйственно-экономическом положении самой обители во второй половине XVIII в. В расходной части приходо-расходных книг мы видим как статьи, систематически повторяющиеся из года в год, так и расходы, которые были вызваны какой-либо разовой необходимостью, а также ремонтной и строительной деятельностью. К первой группе расходных статей относятся выплата жалованья, покупка дров, воска, свеч, лампадного масла, ладана, красного вина, пшеницы и соли для печения просфор. Вторая группа расходов монастыря была связана с такой хозяйственной деятельностью и событиями, как, например, отливка нового колокола, ремонт часов на колокольне, ремонтно-строительные работы (например, строительство новых келий, ремонт крыш), перекладка и установка новых печей, починка имеющихся и изготовление (либо покупка) новых церковной утвари и облачений, а также выполнение долговых обязательств. Выше была приведена сумма собранных монастырём денег на литьё нового колокола. В 1795 г. колокол был отлит. В приходо-расходной книге за 1796 г. значится: «31 ноября Выдано в уплату Ераславскому купцу Христофору Еропову сыну Крепышеву за привозку им из Ераславля красную медь весом 110 пуд каждой по 15 рублей да за вылитие в прошлом 795 году во оной Ризположенский девич монастырь трехсотнаго колокола за каждый пуд по рублю по сороку копеек всего две тысячи семьдесят рублей». В 1797 г. монастырь смог рассчитаться с белицей, одолжившей обители недостающие для изготовления колокола деньги: «30 ноября... выдано майорской дочери девице Настасье Андреевой Секериной в уплату занятых у неё на вылитие колокола денег 100 руб.». Достаточно часто приходилось чинить на колокольне часы. Эту работу выполняли в 1795 г. мещанин Иван Васильев сын Вихрев, в 1797 г. - бобыль Никифор Глядковский, в 1798 г. - мещанин Иван Долганский, в 1800 г. - мещанин Иван Андреев сын Корепов. С 1784 по 1788 г. монастырь возводил каменную ограду. Строительство велось на средства «от христолюбивых подателей». В специально заведённой по этому поводу приходо-расходной книге нет имён подателей, однако в ней имеются регулярные чёткие записи: у кого, сколько и по какой цене приобретён материал, здесь же - расписки продавцов о получении денег. Всего за эти годы на строительство было израсходовано 2322 руб. 90 коп. Самые большие затраты, связанные с приобретением материалов, совершены в 1784-1785 гг.: был израсходован 1651 руб. Только за первый год монастырь приобрёл кирпича 120 тысяч штук, извёстки 250 четвертей, песку 20 саженей, дикого камня 25 саженей. За возведение монастырской стены в 1784 г. было «выдано дому его преосвященства штатному служителю Аванасью Петрову сыну Толкушкину за клажу каменой ограды за петдесят за сем сажен с половиною сто пятнатцать рублев». Примечательно, что Афанасий Толкушкин сотрудничал с монастырём все эти годы, за исключением 1787 г., заработал 295 рублей и возвёл стену длиной 147 саженей (около 310 м.), из них 117 саженей (около 246 м.) - за первые два года. А в 1787 г. ограду строил бобыль Спасо-Евфимиева монастыря Иван Лепешкин. Его вклад в строительство значительно меньше: ему монастырь заплатил 35 рублей, то есть он возвёл всего 17 саженей стены (около 37 м.). В 1800 г. взамен проданных были выстроены новые деревянные настоятельские кельи. Контракт на строительство монастырь заключил с суздальским купцом Гаврилой Матвеевым сыном Охлониным. Мы не знаем, на какую сумму был составлен этот контракт, но всего за работу Гаврила Охлонин получил 750 руб. В новых кельях были установлены три изразцовые печи и очаг. Работу выполнил Сергей Пешкин - дворовый человек госпожи Владимирской округи Анисьи Александровны Потаповой. Ему заплатили 32 руб. А суздальский купец Абрам Петров сын Боковинов за 4 руб. сделал в настоятельских кельях в четырёх окнах с рамами оконницы. В 1797 г. по указу Павла I российские монастыри были наделены рыбными ловлями, пашенной землёй, покосами. После упразднения Суздальского архиерейского дома к Ризположенскому монастырю в 1799 г. отошли сенные покосы в сёлах Гнездилово, Туртино, Янево, Кибол, Ивановское, Крапивье - 5 десятин и мельница близ села Михайлова сторона. К статьям монастырского дохода добавились поступления от сдачи в аренду мельницы и лугов. В 1800 г. арендная плата составила 130 руб.
Материалы научного архива ВСМЗ дают возможность изучить вопросы, касающиеся социального состава Ризположенского монастыря в XVIII в., условий поступления и проживания в обители, а также - затронуть тему о женщинах, содержавшихся в Ризположенском монастыре «под надзором». Основной группой монастырской общины были монахини. Число монахинь Ризположенского монастыря с первых десятилетий XVIII в. и до 1764 г. неуклонно уменьшалось, что напрямую было связано с внутренней государственной политикой. В 1700 г. количество инокинь в монастыре было 72, в 1741 г. - 56, в январе
1763 г. - 23, к началу 1764 г. число монахинь было только 21. В 1764 г. Ризположенский монастырь был отнесён к второклассным монастырям, и в соответствии с духовными штатами количество монахинь сократилось до 17 (игуменья, казначея и 15 рядовых монахинь). Количество штатных монахинь - 17 - оставалось неизменным до начала XX в. Кроме монахинь в монастыре жили белицы - женщины, находившиеся в обители в качестве послушниц, не постриженные в монахини. Известно, что в 1741 г. в Ризположенском монастыре было 2 белицы, в 1761 г. - 110, в 1763 г. - 102. Самое малое количество белиц приходится на первые годы правления дочери Петра I - Елизаветы. На протяжении первого десятилетия её царствования, по-видимому, строго следили затем, чтобы в монастырях жили только указные послушницы - белицы, имеющие разрешительный указ из Синода. Если белица не могла по каким-то причинам подтвердить документом право на пребывание в монастыре, её высылали из обители. Так случилось в 1750 г. с матросской вдовой Авдотьей Матруниной, долгое время добивавшейся своего восстановления в числе белиц и выдачи ей «монашеской порции». К началу правления внука Петра I - Петра III Фёдоровича ситуация изменилась. В Ризположенском монастыре находились как указные белицы, так и неуказные - живущие в обители на свои средства по разрешению игуменьи. Изданный Синодом в 1763 г. указ запрещал проживание в монастыре неуказных белиц. В соответствии с указом Ризположенский монастырь должны были покинуть 93 человека! Документы научного архива содержат весьма важную информацию, позволяющую подробнее узнать социальный статус и социальное положение, дававшие право женщине поступить в монастырь в XVIII в. В основном это были вдовы военнослужащих, купцов, священнослужителей, «поповские», мещанские и дворянские дочери, отпущенные к пострижению вотчинные крестьянки. Безусловно, женщины дворянского происхождения обладали большими возможностями. Бывали даже такие исключительные случаи, когда просительницами на место белицы в монастыре выступали жёны служащих офицеров. В 1787 г. в Ризположенский монастырь поступил указ от 18 сентября, разрешающий Елизавете Андреевне Зыбиной - жене майора Ярославского пехотного полка Михаила Ивановича Зыбина - проживать в обители на правах белицы «до возвращения мужа её из службы». Условием для поступления в монастырь вдов было отсутствие опеки со стороны родственников, благочестивое поведение, неимение собственных финансовых долгов и каких-либо других обязательств перед государством, оставшихся после умершего супруга. Просительница должна была представить доказательства своего положения светским и духовным властям. Обычно в качестве свидетелей выступали товарищи супруга: военные сослуживцы, друзья семьи - люди, имевшие вес в обществе, собратья по купеческой гильдии. Обездоленных вдов по распоряжению духовных властей обитель обеспечивала жильём и определяла «на монахинскую порцию». Вдовы, имевшие какой-либо достаток, по зачислении в монастырь жили на своём пропитании, в съёмных либо построенных на собственные средства кельях. Своим трудом добывали пропитание белицы из крестьян. Главными условиями к зачислению их в монастырь наряду с благонадёжностью было засвидетельствованное согласие родственников на их уход из семьи и разрешение господ, в вотчинах которых крестьянки жили. Поступали в Ризположенский монастырь женщины из семей священнослужителей. Данная социальная группа российского общества в XVIII в. в большинстве своём была небогата. Это обстоятельство зачастую определяло условия поступления «поповских дочерей» в монастыри. Документы архива повествуют о 72-летней «дочери поповой» Февронии Андреевой, которая при поступлении в обитель сделала вклад взамен на обещание быть постриженной в монахини. Пострижение становилось возможным при появлении вакансии на монашеское место: при назначении одной из монахинь на должность игуменьи, при переводе в другой монастырь, по смерти одной из инокинь, и - только по указу из Духовной консистории. Иногда ждать приходилось долгие годы. Упомянутая Феврония Андреева ожидала очереди на пострижение долгих шестнадцать лет. Все эти годы она сама обеспечивала себе пропитание, но состарилась и, будучи не в силах больше работать, просила «постричь в монашество или заплатить вклад [или] для старости и дряхлости определить [её на] порозжую [свободную] монашескую порцию». Духовные власти обязали игуменью Маргариту исполнить просьбу Февронии. А 60-летняя белица Акулина Андреева жила в монастыре в послушницах ещё дольше: двадцать два года, с 1779 по 1801 г. За это время сменились три настоятельницы! Акулина была представлена к пострижению с формулировкой «по долговременному ея в обители пребыванию и добропорядочному прохождению послушания». Указы на пострижение белиц или на перевод в штат монастыря белиц или монахинь из других обителей в делах фонда нередки. Среди документов научного архива обращают на себя внимание указы о высылке белиц из Ризположенского монастыря за дисциплинарные нарушения. К таковым относится указ Духовной консистории от 4 июня 1791 г. «О чинении находящимися во оном монастыре девками Суздальской округи села Мордыша Ефимиею Семеновою, Владимирской округи деревни Воронцова Марфою Степановою... ругательств, непослушания, дерзких поступков и ссор». Не принимали обратно в монастырь белиц, без разрешения игуменьи отлучившихся из обители. Так могло произойти с белицей из дворян Елизаветой Ивановной Зайцевой. Указ о непринятии её в монастырь за самовольную отлучку поступил из Духовной консистории 7 июля 1801 г. Правда, следом за упомянутым указом последовал указ от 9 июля, повелевающий «означенную девицу Елисавету принять в монастырь понрежнему уволив ея в отпуск для своих надобностей на два месяца да и впредь увольнять в случае нужды ея». По-видимому, дворянское происхождение Елизаветы Зайцевой было определяющим фактором в решении конфликтной ситуации. Кроме упомянутых указов дисциплинарного характера, среди документов архива хранятся любопытные указы об увольнении находившихся на своём пропитании в Ризположенском монастыре белиц «разных званий... для снискания себе пропитания работою» и одной белицы из дворян «в имеющиеся за ней деревни». Для «безнужного пропитания для жительства в дом к отцу... Вязниковской округи погоста Нередище дьячку Михайлу Степанову» отпущена была белица девка Марфа Михайлова. Возможно, послушницы Ризположенского монастыря, сами обеспечивавшие своё проживание в обители, испытывали в тот период затруднения, заставившие некоторых из них покинуть монастырь. В отличие от белиц, монахини и жившие в монастыре штатные служители - 2 священнослужителя, дьякон, 2 церковника, 4 штатных служителя - получали жалованье из Казначейства, были надёжно защищены от подобных трудностей. В 1798 г. игуменье было выплачено 150 руб., казначее - 40 руб., рядовой монахине - 20 руб., священнослужителю - 40 руб., дьякону - 30 руб., церковнику - 20 руб., штатному служителю - 20 руб. Общая сумма на их содержание составила значительную сумму - 730 рублей. Напомним, в год Ризположенскому монастырю полагалось 970 руб. 85 коп. Приведённый выше перечень монастырского штата даёт представление о составе монастырских служителей, обеспечивавших функционирование монастыря. Важную роль в жизни обители играли монахини и белицы, каждодневно выполнявшие разные послушания. Большую ответственность возлагали на казначею, церковниц (отвечали за ризницу), в случае отсутствия настоятельницы её обязанности выполняла первенствующая монахиня. Сёстры несли послушание на колокольне, клиросе, отвечали за печение просфор, ремонт одеяний церковнослужителей и т.д. Особую группу представляют документы научного архива ВСМЗ, содержащие сведения о «подначальных» монахинях, раскольницах и бывших раскольницах, сумасшедших женщинах, находившихся в Ризположенском монастыре в разные годы XVIII в.
Раскольники - в России с середины XVII в. последователи религиозн-ообщественного движения, направленного против официальной церкви, возглавлявшейся патриархом Никоном, к концу XVII столетия получившего название старообрядчества. Со времени образования раскола принимались меры духовные (увещания, обличения, поучения) и принудительные против его распространения и к обращению старообрядцев в православие. Собор 1681- 1682 гг. постановил нераскаявшихся раскольников отсылать к гражданскому суду, их пустыни и часовни уничтожать. Законом от 5 апреля 1785 г. было постановлено, что раскольников, которые бранят церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, «по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе», а если покорятся, то отсылать их под строгий надзор и испытание в монастыри, а по окончании испытания холостых совсем не выпускать из монастырей, чтобы снова они не совратились в раскол, а женатых выпускать на поруки и, в случае совращения их вторично в раскол, казнить смертью. При Петре I раскольникам было разрешено открыто жить в селениях и городах под условием платежа двойного оклада, они не имели права заниматься общественной деятельностью, пропаганда их учения наказывалась смертью или ссылкой на каторгу, им запрещено было организовывать скиты, а раскольничьих монахов и монахинь рассылали по монастырям под строгий надзор, православные священники должны были вести исповедные книги по приходам, исполнять для раскольников требы по православному уставу и строго следить за тем, чтобы все бывали у исповеди. При Петре III раскольники были приравнены к иноверцам, прекращены следствия о раскольниках ввиду часто повторявшихся случаев самосожжения. Екатерина II дозволила раскольникам, ушедшим за границу, возвратиться в Россию и селиться особыми слободами, раскольников было велено называть старообрядцами, они были подчинены ведению общих присутственных мест, были основаны два знаменитых духовных центра старообрядчества в Москве - Преображенское и Рогожское кладбища. Павел I разрешил старообрядцам строить церкви во всех епархиях, в 1800 г. учредил единоверие: при сохранении старого богослужебного чина и древних обычаев единоверцы обязывались принимать священство от господствующей церкви и поминать за литургией Синод, вполне ему подчиняясь. - Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., дополненное. М., 2003. С. 658; Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. М., 1995. С. 445-447; Кожурин К.А. Культура русского старообрядчества (XVII- XX вв.). СПб., 2007. С. 27,29.
Самый ранний из документов относится к 1734 г. В указе сообщается о монахине Афросинии, содержавшейся в 1733 г. в Ризположенском монастыре в «подначальстве», но сбежавшей, позже пойманной и помещённой в суздальский Покровский монастырь.
В 1735 г. в Ризположенский монастырь была прислана бывшая раскольница Евдокия Максимова под надзор «к знатным и вероятным монахиням... чтоб они имели над нею крепкое и неоплочное смотрение, дабы она препровождала себя в посте и трезвости, кою и приводили б в церковь ко всякому молитвословию... и смотрели б дабы... от нея... противления не было... святым правилам». Вина Евдокии заключалась в том, что она, муж её - посадский человек города Шуи Фёдор Носов, и ещё несколько шуян после выхода из раскола и принятия православия несколько лет не причащались. В наказание все они были разосланы по разным монастырям на исправление.
В 1737 г. в Ризположенский монастырь были переведены из Троицкого монастыря села Холуй Суздальской епархии три раскольницы «в пополнение имевшихся в том [Ризположенском] монастыре раскольниц дву человек». Раскольниц велено было «содержать близ властелинских келей, чтоб могли власти сами и монахини над ними наблюдать всегда, и видеть их самоперсонално, и стараться... оных раскольниц увещевать, и как возможно склонять к соединению святых правоверных церкви...» К раскольницам этим были приставлены отставные солдаты из Спасо-Евфимиева монастыря, а содержать их должны были «неотменно в тяжчайших трудех монастырских, днём скованных, а в ночь - приковывая к стене, чтоб от них утечки не учинилось». Пропитание им определялось из порций Покровского монастыря. В этом же документе говорится о переводе раскольниц и в суздальский Троицкий монастырь. В указе в Ризположенский монастырь от 2 декабря 1738 г. сообщается о побеге раскольницы из суздальского Александровского монастыря, а в указе от 13 июля 1742 г. - о побеге раскольницы из Покровского монастыря. Приведённые данные позволяют сделать вывод о том, что все женские монастыри Суздаля являлись своеобразными тюрьмами для раскольниц, которых государство стремилось изолировать от общества. Для исправившихся и пожелавших выйти из раскола женщин существовала возможность монашеского пострига. Это означало невозможность вернуться к мирской жизни. Такие монахини находились под особым надзором в монастырях. Случалось, что они сбегали. Тогда по всей епархии объявлялся розыск, а в случае поимки их должны были, «сосковав в ножные кандалы, за караулом при доношении объявить в архиерейскую канцелярию». В сентябре 1756 г. в Ризположенский монастырь из Москвы из Конторы тайных розыскных дел была прислана «дворовая жонка» статского советника Василия Полякова вдова Федосья Федотова, «которая явилась в безумии, для исправления в уме». Федосью велено было содержать под крепким караулом, следить, чтобы она не причинила себе и кому-либо телесных повреждений, в церкви вела себя смирно, а если что-то говорила, то за ней следовало всё записывать и записи отправлять в Контору тайных розыскных дел. В 1735 г. в Ризположенский монастырь была прислана бывшая раскольница Евдокия Максимова под надзор «к знатным и вероятным монахиням... чтоб они имели над нею крепкое и неоплочное смотрение, дабы она препровождала себя в посте и трезвости, кою и приводили б в церковь ко всякому молитвословию... и смотрели б дабы... от нея... противления не было... святым правилам». Вина Евдокии заключалась в том, что она, муж её - посадский человек города Шуи Фёдор Носов, и ещё несколько шуян после выхода из раскола и принятия православия несколько лет не причащались. В наказание все они были разосланы по разным монастырям на исправление. В 1737 г. в Ризположенский монастырь были переведены из Троицкого монастыря села Холуй Суздальской епархии три раскольницы «в пополнение имевшихся в том [Ризположенском] монастыре раскольниц дву человек». Раскольниц велено было «содержать близ властелинских келей, чтоб могли власти сами и монахини над ними наблюдать всегда, и видеть их самоперсонално, и стараться... оных раскольниц увещевать, и как возможно склонять к соединению святых правоверных церкви...» К раскольницам этим были приставлены отставные солдаты из Спасо-Евфимиева монастыря, а содержать их должны были «неотменно в тяжчайших трудех монастырских, днём скованных, а в ночь - приковывая к стене, чтоб от них утечки не учинилось». Пропитание им определялось из порций Покровского монастыря. В этом же документе говорится о переводе раскольниц и в суздальский Троицкий монастырь. В указе в Ризположенский монастырь от 2 декабря 1738 г. сообщается о побеге раскольницы из суздальского Александровского монастыря, а в указе от 13 июля 1742 г. - о побеге раскольницы из Покровского монастыря. Приведённые данные позволяют сделать вывод о том, что все женские монастыри Суздаля являлись своеобразными тюрьмами для раскольниц, которых государство стремилось изолировать от общества. Для исправившихся и пожелавших выйти из раскола женщин существовала возможность монашеского пострига. Это означало невозможность вернуться к мирской жизни. Такие монахини находились под особым надзором в монастырях. Случалось, что они сбегали. Тогда по всей епархии объявлялся розыск, а в случае поимки их должны были, «сосковав в ножные кандалы, за караулом при доношении объявить в архиерейскую канцелярию». В сентябре 1756 г. в Ризположенский монастырь из Москвы из Конторы тайных розыскных дел была прислана «дворовая жонка» статского советника Василия Полякова вдова Федосья Федотова, «которая явилась в безумии, для исправления в уме». Федосью велено было содержать под крепким караулом, следить, чтобы она не причинила себе и кому-либо телесных повреждений, в церкви вела себя смирно, а если что-то говорила, то за ней следовало всё записывать и записи отправлять в Контору тайных розыскных дел. Очевидно, что такая подопечная доставляла игуменье и сёстрам много хлопот, но находилась Федосья в Ризположенском монастыре сравнительно недолго: полгода. В марте 1757 г. её из монастыря забрали в Москву. Приведённый обзор документов о заключённых, содержавшихся в Ризположенском монастыре в XVIII в., - подтверждение той роли в государстве, которую играли не только крупные монастыри, где при Екатерине II официально открывались царские тюрьмы, но также средние и мелкие обители. XVIII в. в жизни Ризположенского монастыря оказался очень непростым. Отмена руги, ужесточение административной регламентации всех сторон жизни со стороны государства стали нелёгким бременем для этой небогатой обители, что выражалось в потере дохода, сокращении числа монашествующих и необходимости выполнять требования государства по благотворительности и содержанию разного рода заключённых. Но тем не менее к концу этого столетия монастырю удалось выправить своё экономическое положение, укрепить хозяйство, проводить насущные строительные и ремонтные работы. Наметившемуся подъёму в немалой степени способствовала позиция государства, в результате которой в конце 1790-х гг. монастырю не только было увеличено казённое жалование, но выросли и монастырские владения. Основу материального обеспечения монастыря составляли фиксированные государственные денежные выплаты. Остальную часть средств монастырь получал от кружечных сборов, пожертвований верующих, продажи свеч, арендной платы за сенные покосы и мельницу. Сумма годового дохода не была постоянной, и от количества полученных средств напрямую зависела активность хозяйственной деятельности. На некоторые дорогостоящие мероприятия объявлялся дополнительный сбор пожертвований. Социальная структура монастырской общины на протяжении XVIII в. оставалась практически неизменной, лишь в 1763 г. указом Синода был ликвидирован разряд неуказных белиц, и пострижение могло произойти только при наличии разрешающего указа Синода. Часто такого разрешения приходилось ждать многие годы. Всё это время белица должна была жить в монастыре на собственные средства, и только неимущим назначалось содержание. Таким образом, наряду с постепенным подъёмом экономического положения Ризположенского монастыря к концу XVIII в. мы видим неуклонное усиление контроля государства над церковью, его значения во всех сферах жизни российских монастырей.
