Средства содержания Владимирской духовной Семинарии в первые годы ее существовании (1750 — 65 гг.)
В начале 1750 года в силу распоряжения Владимирского епископа Платона последовало открытие Владимиpской духовной семинаpии. Наша Семинария явилась в ряду других далеко не в числе первых, вследствие чего основатель ее как в изыскании материальных средств к обеспечению своей школы, так и в организации пользования этими средствами, воспользовался существовавшими на этот счет распоряжениями высшей власти и затем практикой уже основанных Семинарий. Духовный Регламент в основу содержания духовных школ положил хлебный сбор с церковных и монастырских земель в размере 1/30 с первых и 1/20 со вторых со всего приплодного по умолоту хлеба, получаемого с них ежегодно. Этот источник содержания к 1750 году был главнейшим
и почти исключительным для существовавших тогда Семинарий (так как штатные оклады получили только некоторые): он лег в основу содержания и новоустроенной Владимирской школы.
Для управления Семинарией была учреждена епископом Платоном, так называемая, семинарская контора, членами которой в первое время состояли: архимандрит Цареконстантиновского монастыря и член консистории Павел (он же начальник школы), иеромонах Гурий, — тоже член консистории, и кафедрального Успенского собора священник Иван Алексеев. Высший надзор над нею поручен был духовной консистории, которая имела значение посредствующей инстанции в сношениях между архиереем и Семинарией; и консисторию Семинария подавала свои ведомости и отчеты, чрез консисторию шли все распоряжения по семинарским делам. На консисторию и семинарскую контору, в числе других обязанностей, возложена была еп. Платоном при основании Семинарии и забота о правильном и неопустительном сборе с церковных земель следуемого на содержание Семинарии хлеба, «как к первопотребнейшему построению и содержанию всяческому учеников, так и ко взысканию откуда по благопристойности возможно к таковому и толь не мало нуждно полезному во святом христианстве делу учителей и к благопристойному же в трактаменте и жаловании содержании их». Задача, благодаря своей новизне, сложности и отчасти недобросовестности названных учреждений, была выполнена на первых порах неудовлетворительно. Из донесения семинарской конторы о сборе денег и хлеба на Семинарию за 1749 год преосвященный Платон узнал о великих непорядках. От духовных правлений, согласно распоряжению, были присланы в семинарскую контору ведомости об ужине и умолоте хлеба в 1749 году и следуемых на Семинарию с этого хлеба долях. Но (по донесению семинарской конторы) в этих ведомостях показаны неверно не только цифры ужина и умолота хлеба, но даже количество имеющейся при церквах и монастырях земли. Сравнительно с поданными по особому распоряжению в 1748 году ведомостями в количестве земли оказалась многая утайка и немалое уменьшение, а в арзамасском, краснослободском и других духовных правлениях указания доли на Семинарию собирались с одного приплоднаго, а не со всего умолотнаго и ужинаго хлеба. Семинарская контора доносит преосвященному Платону, что обо всем этом в разное время делались представления в консисторию: 30-го мая 1750 г. передана была соответствующая форма для составления в духовных правлениях генеральных ведомостей о сборе хлеба и форма вместе с указом, оттуда была разослана во все духовные правления, но тем не менее ответа до сих пор не получено. Результаты всех этих упущений были самые плачевные. «Довольно небезъизвестно учинилось, пишет еп. Платон, что многие ученики, лишась должного им быть по той Семинарии довольствия, ходя по миру, просят сущим подобием нищих прокормления».
По поводу упомянутого доношения семинарской конторы последовало в консисторию два указа, полученные здесь в начале 1751 г., где еп. Платон, напоминая консистории, «чтобы она, чувствительно памятуя страх Божий и должность присяги своей, имела во всем этом, как в самом богоугодном и в государственную и народную пользу устроенном деле, наикрепчайшее и неусыпное рачение и старание без всякого наималейшаго в чем нибудь упущения», делает следующие распоряжения. Консистория должна вновь составить самовернейшие ведомости о количестве пахотных десятин при церквах и монастырях с обозначением, сколько дает эта земля в год средним числом ржаного и ярового хлеба; сюда же должны быть присоединены те оброчные хлеба, которые собираются некоторыми из монастырей. Так как в представленных от духовных правлений списках оказалось, что «от них земли с не малым уменьшением показаны», то при составлении новых ведомостей консистория должна принять во внимание сказки о монастырских и церковно-служительских землях, поданные в 1748 г., и ставленнические показания, собираемые в консистории от лиц, поставляемых в священники, дьячки и пономари. При определении среднего урожая на десятину консистория, кроме освидетельствования, кому это належит, урожая на месте, должна сноситься с провинциальными и воеводскими магистратами и собирать справки от дворцовых волостей, синодальных сел и знатных помещичьих вотчин. В новосоставленных ведомостях должен быть определен средний урожай со всей земли, принадлежащей известному монастырю или церкви, и с этого урожая отчислена 1/20 или 1/30 доля в пользу Семинарии. «По учинении такого обстоятельного и ни в чем же не сумнительного расписания, на котором можно без всяких вдаль сомнений крайне совершенно утвердиться» должна быть произведена оценка по местной Владимирской цене разного звания и рода хлеба и затем, соответственно оценке, исчислено общее количество денег, следуемых с каждой отдельной церкви. Это «самоакуратнейшее» в таком виде составленное расписание консистория имеет вслед за тем разослать в духовные правления для соответствующих распоряжений. Одна из точных копий этого расписания должна храниться у интенданта семинарской конторы, а другая представлена ко владыке. Духовные правления чрез поповских старост или десяти-начальников, не трогая священно и церковно-служителей с их мест, обязываются оныя указанныя доли, собрав, препроводить, чрез кого найдут возможным, в консисторию, «дабы чрез то священно и церковно-служители напрасного и излишняго, быть не ровно могущаго при постановке натурою труда, могли поизбыть». Консистория, получив деньги, представляет их под распиской в семинарскую контору. Исключение допускается только в отношении к монастырям, находящимся внутри и в недальности от Владимира, которые следуемую на Семинарию долю должны были представлять натурою, т. е. всякого рода хлебом.
Помимо этого владыка тогда же делает распоряжение об учреждении при Семинарии особой должности интенданта по примеру Семинарии Тверской, Переяславской и Троицкой Лавры. К этой должности определяется обретавшийся при доме Его Преосвященства малороссийский дворянин Василий Стефанов Лазаревич, проходивший свое служение до того времени «без малейшаго порока и оказавший в поручаемых ему делах вернотщательное рачение». Ему назначено было «самопристойнейше и накрепко смотреть и наблюдать, дабы по оной Семинарии как в произведении на учителей и учеников пристойного трактамента и положенного учителем жалованья, так и о бережении семинарской суммы денег от лишнего расхода и в верном употреблении на что-либо по оказующимся во оной Семинарии самопотребнейшим нуждам с оныя суммы во всем всегда было надлежащее учреждение». Для сего интендант должен был вести приходо-расходные шнуро-запечатанные, выданные из консистории и им скрепленные книги. По справке, забранной в вышеназванных Семинариях, интендант получал обыкновенно 300 руб. в год; но «по нужднех ныне в доходех домовых Его Преосвященства казенных и семинарских обстоятельствах ему было назначено только 100 руб., и эти деньги вследствие затруднительных обстоятельств, в которых находилась Семинария, еп. Платон приказал выдавать из домовых Его Преосвященства сумм, пока Семинария не придет в надлежащее состояние. Находившемуся раньше при семинарской конторе священнику Успенского собора Ивану Алексееву, «ради многих самовольно и довольно оказательно примеченных за бытностию его в конторе последовавших безпорядков», велено было от семинарской конторы отказать. В помощники Лазаревичу назначался уже раньше определенный к семинарской конторе Димитрий Иванов Попов, сын соборного священника Гороховской церкви, «для всеобстоятельнаго и порядочного ж во всем по той конторе производства и для содержания записных во всем книг и во каковым либо тоя семинарския конторы экономичным или же хозяйственным нуждам для правильного всемерно росписанных обстоятельств незабвения и напамятования и письменного и неупускного всего исполнения». Дмитрий Попов должен был представлять из себя нечто в роде нынешнего эконома.
Итак, в консисторию посланы были указы, консистория зарегистрировала их, куда следует, и на том дело остановилось. Тут то обнаружилось, насколько неудобно было смешение училищного управления с епархиальным. Распоряжение судьбой Семинарии вверено было заботам людей, чуждых интересам школьным и малопонимавших важность возлагаемых на них обязанностей. Епископ Платон, как член Св. Синода, жил в Петербурге, а консистория не особенно спешила выполнять переданное ей поручение. 12-го апреля того же года интендант Василий Лазаревич донес владыке, что в бытность его во Владимире по делам Семинарии он приложил все старание «о непродолжительном в консистории сделании нужно требуемой ведомости», но окончания этой ведомости дождаться не мог и по состоянию тогдашнего зимнего пути, небезопасного вследствие разлития вод, принужден был отбыть из Владимира. На прощание его обнадежили, что ведомость будет представлена чрез неделю нарочным в Петербург. 27-го числа марта явился действительно пристав от секретаря консистории с письмом, помеченным 22-м марта, в котором заявлялось, что по расчислению требуется еще одна неделя для переписки ведомости набело, считая от числа помеченного в письме. Но таковой ведомости, доносил Лазаревич, не представлено и до 12-го апреля. Преосвященный Платон отправляет в консисторию новый указ, где велит означенные ведомости отослать тотчас же по получении указа (если паче чаяния оне еще не посланы), в противном случае секретарь должен будет привезти ведомости на собственный кошт). Указ возымел силу, и мая 14-го того же года копия с расписания, составленного консисторией, отправлена была в Петербург. Но в Петербурге известна была уже рачительность консистории. 16-го мая оттуда посылается новый указ, где консистории, в виду обычного ее промедления и нерадения в столь важном деле, напоминают вслед за составлением требуемой ведомости принять меры к скорейшему собранию семинарских денег. Консистория отвечает справкой, что 30-го апреля сего года разсыльщики и пристава с необходимыми инструкциями и указами разосланы в духовные правления; в силу полученного же указа определяет послать снова в те места с наикрепчайшим подтверждением указы. Хотя указы с инструкциями подписаны действительно 30-м апреля, но только теперь после получения нового наказа из Петербурга во все духовные правления и к поповским старостам Владимирского уезда разосланы были нарочные с копиями расписания в запечатанных пакетах и соответствующими указами. Они обязывались по прибытии на место и по вручении указа, кому надлежит, неослабно понуждать управителей ко взысканию следуемых на Семинарию денег. Если вследствие их слабого понуждения к назначенному сроку указанные деньги собраны не будут, то им угрожает, сказано было в инструкции, жесточайшее на теле наказание. Сборщики расписались в получении инструкции и указов (в июне месяце) и разъехались по владимирской епархии для понуждения, кого следует, к сбору семинарских денег.
Как мы видели, на этот раз, благодаря настойчивости еп. Платона, были приняты самые энергичные меры. Результатом должно было ожидать блестящих и по крайней мере теперь можно было думать, что деньги будут собраны полностью. Разсыльщики, хотя принадлежали к разряду людей не высоких по рангу, но снабжены были обширными полномочиями. Управителям духовных правлений даны были строгие предостережения с угрозами, отвечающими духу того времени. Однако, как оказалось, и тут не было достигнуто того, чего можно было ожидать. От некоторых духовных правлений деньги действительно вскоре были присланы полностью. Так, от Гороховского правления было получено сполна, что следовало еще за 1750 г., 43 р. 40 ½ коп.; от Луховского правления в июле было прислано тоже сполна 64 р. 81 ¼ коп.; от Балахновского 145 р. 77 ½ коп. Из других мест причитающиеся на содержание Семинарии за 1750 г. взносы были присланы уже с некоторыми оговорками и недочетами по сравнению с исчислением генеральных консисторских ведомостей. Недочеты получились прежде всего благодаря тому, что самы ведомости далеко не были «несумнитольным и самоакуратнейшим» расписанием. Из Арзамасского духовного правления прислано 385 р. 11 ½ коп., а с двух сел Савинского и Смагино денег не взыскано, так как в расписание по ошибке они попали два раза. Поповкий староста села Ставрова, Владимирского уезда, доносил, что с. Короваево, находящееся в его районе, помечено в расписании дважды, и что с попа с. Бусино положенных 8 р. 50 ½ коп. не взыскано, так как он заявил, якобы в его распоряжении находится лишь по 5 десятин, а не по 25, как состояло в расписании. Поп с. Бродниц сказал, что в его распоряжении имеется всего по две десятины, а не по 7 ½, как записано, и денег тоже не заплатил. Поповский староста с. Лыкова донес, что в с. Кутукове имеется не по 20 десятин земли, а только по шести, и что в реестр не внесены церковные земли, находящиеся при с. Олыкове и т. д. Пришлось забирать новые справки, пошла новая переписка, новые проволочки. В некоторых случаях и большинстве оговорки оказались на самом деле вымышленными. Так, из Кинешемского духовного правления было донесено, что при соборной Преображенской г. Кинешмы и Георгиевской церкви такого числа десятин, какое значится в расписании, не имеется. Последовали справки, в ответ на которые присланы в консисторию три доношения. Из них уяснилось, что в описи количество десятин земли обозначено правильно, но из них некоторые лежат впусте, иные поросли лесом, а другие отдаются в наймы. Консистория определила деньги взыскать, несмотря на суетные и недельные оговорки, «понеже, если эти земли и подлинно лежат впусте, нужно винить в этом владевших и ныне владеющих ими церковно-служителей, благодаря нерадению и нерачению которых эти земли запустели». С церкви Георгия деньги были взысканы, но с церкви соборной взыскать было не с кого, так как поп и диакон, но донесению, «имеются в С.-Петербурге, а из прочих церковнослужителей доходами никто не владеет». Консистория шлет новый указ: взыскать урочные деньги с домашних упомянутых священно-служителей без всякого послабления, взыскать, не взирая ни на какие их суетные оговорки; в случае же, если Кинешемское духовное правление означенных денег в скорости не представит в консисторию, то они будут взысканы с него со взятием за преслушание и послабление штрафа. В таком роде можно привести многое. Консистория посылала указы в духовные правления, духовные правления отписывались, а нужно потребное дело между тем страдало. Нe надобно забывать, что все это происходило при одном из сборов, которому предшествовало несколько внушительных указов со стороны владыки и который, следовательно, производился особенно настойчиво и энергично. Что, спрашивается, было при других сборах? Видеть здесь одно нерачение консистории, по крайней мере в данном случае, будет, конечно, несправедливостью. Причины такого явления лежали глубже; они коренились в неудовлетворительности самого источника содержания духовных школ. Стоит только припомнить ту бедность и нищету, в какой находилось и еще находится наше духовенство, чтобы понять, что и эти, по-видимому, незначительные сборы были для него «всеконечным раззорением». К самой школе, на обеспечение которой вносились последние гроши, духовенство относилось недоверчиво и враждебно; с ее учреждением существенно изменились вековые порядки в замещении священно-церковно-служительских мест. Отсюда недоимки, неплатежи были обычным явлением и после 1751 года. В описи консисторского архива за это время попадается множество бумаг (не сохранившихся, к сожалению, в архиве), касающихся взыскания с духовенства недоимочных на Семинарию денег. В 1752 г. преосвященным Платоном велено взыскать недоимочные деньги с священно-церковно-служителей Успенского Владимирского собора, взыскать без всякого послабления и, «дондеже этих денег сполна не заплатят, держать оных в консистории всех без выпуску под караулом». Тем не менее в 1763 году священно-церковно-служители Успенского собора подают снова прошение о сложении с них накопившихся недоимок в виду того, что за отдаленностью земель они сами не пашут, а отдают в наем и по совершенной своей скудости платить тридцатой доли не имеют чем. А между тем с членов этого собора, несравненно более обеспеченных, чем причты других церквей, требовалось только около 20 руб. ежегодно.
При всех неаккуратностях, при всех оговорках, все же, пока был жив еп. Платон, близко принимавший к сердцу интересы устроенной им Семинарии, недоимки, хотя при посредстве угроз и суровых наказаний, восполнялись и вносились. С 1757 года определен на Владимирскую кафедру еп. Антоний, природный грузин, который почти совершенно не знал русского языка и не мог во все вникать и все наблюдать. Дела пошли хуже: недоимки увеличились. За Яропольским духовным правлением в 1758 г. числилось недоимочных денег 358 р. 13 к., в 1759 г. 387 р. 63 к.
Денежный сбор с церквей и монастырей был в сущности единственным источником обеспечения новоустроенной Семинарии. Правда, Семинария на первых порах получила экстренное вспомоществование в виде готовых рабочих рук. Именно, в 1752 г. постановлено было, чтобы церковники, которые «послыхав о наборе школьников, умышленно, к отбытию школьнаго учения, поженились», оставив семейства, были служителями Семинарии по целому году на своем содержании, вследствие чего Семинария в продолжение слишком десяти лет пользовалась даровыми служителями. Но такое вспомоществование было чисто экстренного свойства и в общий счет идти не может. Остается, значит, сбор с церквей и монастырей. Нечего и говорить, кажется, как трудно было обосновать обеспечение школы на такого рода источнике. Прежде всего это был источник чрезвычайно неустойчивый и подверженный всевозможным случайностям урожая. Каждый год нужно было составлять чуть ли не для каждой церкви новое определение количества урожая и с него тридцатой части приплода, при чем происходила большая путаница в расчетах, как это мы уже и видели. Содержа школы на свои нищенские средства, духовенство до крайности тяготилось возложенным не него платежом, старалось оттянуть, урезать, ссылаясь на бедность, неверность исчислений и т.д. Епархиальная власть пугала неисправных плательщиков и сборщиков грозными предостережениями, штрафами, жесточайшими наказаниями на теле. Но эти, большею частью, бумажные средства помогали все таки мало и плохо.
Хуже всего было то, что из собранных таким способом, из под палки, трудовых денег поступало не все по назначению. В 1753 году обнаружилось, что Дмитрий Попов, состоявший при конторе, довел своею недобросовестною экономией Семинарию до того, что для учителей и учеников, кроме «самомалейшаго числа круп и гороху» ничего не отпускалось. Дмитрий Попов по расследовании, учиненном преосвященным, был строго наказан плетьми пред консисторией, но для голодающей Семинарии от этого не стало легче. Шнурованные и запечатанные книги оказались, таким образом, слабым подспорьем.
При таких условиях наша Семинария представляла на первых порах тип настоящей дореформенной бурсы: терпела и голод, и холод. Первые учителя получали жалованья 30 руб. в год при готовой квартире, отоплении и столе. Квартиры представляли из себя деревянные покои, которых еп. Платон велел построить «елико возможно в женском Богородицком монастыре для жительства учителям и для учения учеников». Учителя были люди несемейные и могли довольствоваться такого рода кельями. Стол их тоже был далеко не изысканный. В 1750 году семинарская контора испрашивает у преосвященного Платона дозволения выдавать учителям на столовое кушанье ежедневно в простые дни по 3 коп., а в праздники по 10 коп. каждому. Упомянутый выше подъячий Дмитрий Попов на первых порах совершенно не получал никакого жалованья ни денежного, ни хлебного. В 1751 году в октябре месяце он подал в консисторию слезное прошение, в котором указывал на то, что он с женой, детьми и домашними живет на своем коште в наемной квартире и, «живучи чрез таковое долгое время на своем коште, все что было имущества, иное продал, а другое заложил и пришел в крайнее и совершенное разорение и неоплатные долги»; в силу чего он просил определить ему жалованье хлебом и деньгами, сколько по благоусмотрению консистории соизволено будет. Консистория постановила: «дабы он мог выполнять свою должность с лучшим успехом выдавать ему ежегодно ржи и овса 15 четвертей, да на харчи, одежду и обувь 30 руб. в год». На такое вспомоществование Попову конечно не легко было содержать 10 человек семейства, и чрез два года мы видим его уже в ножных кандалах. Что доставалось на долю учеников, можно догадаться после этого. При ректоре Амвросии и то по строгому только его настоянию ученикам выдавалось хлеба по 1/3 фунта в день каждому. Как микроскопичны, следовательно, были порции, выдаваемые ученикам за завтраком, обедом и ужином? Понятно, что в новом рассаднике духовных наук царил «невыностный голод» в буквальном смысле этого слова.
Недалекое будущее готовило Семинарии новые испытания и новые беды. В феврале месяце 1764 года окончилось начавшееся еще раньше дело отобрания церковных имений в ведомство коллегии экономии. В Высочайшем манифесте
было объявлено, что белое священство освобождается «от сбору им раззорительного данных денег с церквей, который прежними патриархами был уставлен и по сие время в отягощение священству продолжался», также и от взноса «собираемой части хлеба с монастырей и церквей на Семинарии, к немалому оскудению тогоже священства бывшия». Взамен последних сборов, определено «от коллегии экономии знатную повсягодно денежную отпускать сумму». До 1765 года включительно обещание правительства не было выполнено, а между тем все главные источники содержания Семинарии были закрыты. И вот Семинария пережила самое тяжелое время, продолжавшееся более двух лет. Семинарское начальство решительно не знало, из каких средств содержать свою школу. Епископ Павел распорядился выдавать некоторую сумму из архиерейского дома на жалованье учителям и повелел собрать по крайней мере недоимки за прежние годы. Но это было слабое подспорье. Духовенство повсеместно отказывалось платить семинарские деньги и давало дерзкие ответы сборщикам духовных правлений. Наконец, дождались штатного оклада. Но увы! На содержание Владимирской Семинарии назначено было только 653 руб. 55 коп., т. е. несравненно меньше, чем сколько раньше получали Семинария с духовенства при всех недоимках и растратах. Голодающая Семинария не могла порадоваться! Но хорошо уже было и то, что правительство взяло на себя почин материального обеспечения духовных школ.
Н. М.
(Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный.15 Декабря 1898 года).
Владимиpская духовная семинаpия
Образование в губернском городе Владимире
Copyright © 2018 Любовь безусловная
|
