Невская битва Начало » » » Происхождение, рождение великого князя Александра Невского
В начале XIII века римские папы в результате крестовых походов покорили Византию. До этого времени в течение нескольких веков шла ожесточенная борьба между славянами и германскими племенами, борьба за берега Балтийского моря. Она ставила собой цель - истребить или онемечить славян. Некоторое время мужественно отстаивал независимость славянства Святополк Моравский (†894). Моравия и Чехия, принявшие крещение от святого Мефодия, были разрушены как государства с помощью венгров. Это имело большое последствие для славянства. Южные славяне были отделены от северных славян. В Моравии, а затем и в Чехии, как центрах соединения славянского мира, произошли столкновения и разгорелась сильная борьба между Востоком и Западом. Славянская церковь там пала и связь южных славян с Грецией нарушилась.
Немцы, призвав венгров, сокрушили могущество Святополка. Теперь предстояло подчинить Чехию. Чехи еще некоторое время защищались от напора немцев и католичества, но в конце концов подчинились. Поляки, крестившиеся по православному чину, без борьбы приняли католицизм, являясь сильным орудием в руках пап. С уничтожением народной самостоятельности западные славяне должны были по необходимости примкнуть к Западу и в церковном, и в политическом отношении. Таким образом, от Адриатического побережья до берегов Балтийского моря разгорелась борьба православия и католичества. Еще в XII веке в исконных новгородских и псковских землях стали селиться немцы и создавать свое войско. В Прибалтике жили многочисленные племена: ливы, пруссы, славяне, эсты и другие. Население Прибалтики жило еще родовым строем, племена не были объединены. Городов насчитывалось немного. В Прибалтике везде были возделанные поля, охотничьи угодья, рыболовные участки. Прибалтийские племена торговали с немецкими купцами, которые вначале мирно проникали в их земли. В XIII веке эта борьба приняла особенно решительный характер. Никогда папство не было так могущественно и не располагало столь грозными военными и большими финансовыми средствами. Папа Иннокентий III, распоряжаясь по своему желанию царскими венцами почти по всей Европе, считал себя верховным владыкой Запада. Он рассчитывал, что теперь, после подчинения западных славян своей власти и ослабления греческой церкви в результате крестовых походов, греческая церковь обратится к Господу, иначе подчинится папе. Тогда имя Господне будет призываться одинаково, как на Западе, так и на Востоке. Он отправил посольство к князю Галицкой Руси Роману Мстиславовичу II Галицкому (†
1205).
Посольство не имело желаемого успеха. Через три года, папа отправил новое посольство ко всем русским архипастырям, клиру и народу. Он писал:
«Вот теперь, Греческая империя и церковь почти вся покорилась апостольскому седалищу и унижению приемлит от него повеления, — неужели же не будет несообразным, если часть (т. е. русская церковь) не станет сообразовываться со своим целым и не последует ему?.. Посему любезнейшие братья чада, желая вам избежать временных и вечным бед, посылаем к вам возлюбленного сына нашего кардинала-пресвитера Виталиса, мужа благородного и просвещенного, да возвратит он дощерь свою к матери, и убеждаем принять его, как посла апостольского седалиша, даже как нас самих, и беспрекословно повиноваться его спасительным советам и наставлениям».
Посольства и послания остались напрасными. Тогда по приказанию папы пошли в Прибалтику полки немецких рыцарей и монахов. Пока Ярославичи, дети Всеволода III Большое Гнездо, боролись друг с другом, немцы практически завершили покорение полабских (по реке Эльба) славян и вышли на восточные рубежи в Пруссии и Прибалтике. Первым епископом в Ливонию (Латвию) был прислан миссионер Менингард (†1196). Его продолжателем стал епископ Бердольт, которого убили в 1198 г. Третьим епископом был Альберт, который основал в устье Западной Двины город Ригу в 1201 г. Тем самым немцы закрыли важный торговый путь для Смоленска и Полоцка. Альберт в том же году под сводами Рижского замка основал орден меченосцев. Папа Иннокентий III дал ордену устав рыцарей храма, и началось активное обращение балтов и эстов в католицизм. В нижнедвинской крепости Кукенойс сидел князь полоцкий и смоленский Вячко (Вячеслав) Борисович († 1224), который покорился немцам и заключил с епископом мир. Но отряд рыцарей без ведома епископа схватил князя, который перебил потом немцев и ушел в лес. В 1207 г. крещение Ливонии было завершено. В 1208 г. немцы подошли к землям латгалов (восточных латышей) и началось вытеснение русского населения - полочан из крепостей в низовьях Западной Двины. В то же время наступила эпоха развития торговых путей до порогов Полоцка и Смоленска, с одной стороны, Риги и балтийского острова Готленд, с другой. При заключении договора 1212 г. полоцкий князь Владимир потребовал от Риги прекратить крещение ливов, с которых Рига взимала дань. Полоцкий князь Владимир фактически по своей недальновидности уступил немцам земли Полоцкого княжества в Прибалтике. Когда Рига завладела землями современной Латвии, она принялась за земли эстов, лежащие севернее, принуждая население к католическому крещению. За помощью эсты обратились к князю Владимир. Князь собрался их защищать, но в 1215 г. скончался.
Утвердившись в Ливонии, меченосцы примерно около 1212 г. принялись за завоевание территории, населенного эстами (русские в то время называли их чудью).
Как и ливы, эсты были насильно обращены в католичество. Для удержания ливов и эстов в покорности в Эстонии и Ливонии были построены укрепленные города и многочисленные замки, занятые гарнизонами захватчиков. Для управления местным населением, а, главное, его эксплуатации, рыцари создали на захваченных территориях епископства (Рижское, Дерптское, Эзельское и другие). Меченосцы обосновались в Эстонии, поделив там земли с епископами.
Вторжение немецких рыцарей в восточную часть Прибалтики создало непосредственную опасность для русских земель.
Первым столкнулось с меченосцами, Полоцкое княжество. В 1207—1209 гг. орден захватил в нижнем течении реки Западной Двины полоцкие города Кукенойс и Герцику (первый был переименован в Кокенгаузен, второй - в Крейнбург). Тем самым орден изолировал Полоцк от Балтики и прервал торговые отношения Полоцка с Западной Европой.
Борьба, которую начал Полоцк с орденом, не дала результатов. Более того, ослабленное этой борьбой, Полоцкое княжество в 1223 г. само попало в зависимость от смоленского князя.
В борьбу с Ливонским орденом вступил Новгород. Земли, населенные эстами, издавна находились в зависимости от Новгорода и платили ему дань. Город Юрьев (Дерпт, ныне Тарту) был построен в Эстонии киевским князем Ярославом Мудрым еще в 1030 г. Зависимость эстов от Новгорода ограничивалась выплатой небольшой дани - оброка. Русские уже с ІХ-Х вв. были тесно связаны с эстами, ливами, леттами и оказывали на них сильное и положительное культурное влияние.
Проникновение ордена в Эстонию вызвало вооруженный отпор Новгорода при всемерной поддержке и содействии эстов. В 1212 г. новгородский князь Мстислав с 15-тысячным войском прошел всю Эстонию. Поход Мстислава был удачен, но Мстислав не затронул основных сил ордена, и тот скоро оправился.
Подкрепившись пополнениями за счет притока всякого рода авантюристов из Германии и других западноевропейских стран, орден все более и более усиливал свой натиск на восток. В 1224 г. меченосцы после отчаянного сопротивления русских и эстов овладели Юрьевом.
Это вызвало со стороны русских ответный удар. В 1234 г. новгородский князь Ярослав Всеволодович разбил меченосцев на реке Омовже, около Юрьева, и принудил их к заключению невыгодного для ордена мира.
Воспользовавшись поражением ордена, на него напали литовцы и в 1236 г. разгромили меченосцев под Сауле (с 1795 до 1917 г. Шавли, ныне Шяуляй).
После поражения орден меченосцев пришел в упадок. Под вопрос встала возможность дальнейшего удержания в руках ордена его завоеваний в Прибалтике, тем более, что в марте 1237 г. князь волынский Даниил разгромил под Дрогичином и войска Тевтонского ордена.
Дела западных захватчиков приняли явно неблагоприятный для них оборот, но тут им на помощь выступил папа римский Григорий IX. Под его прямым воздействием в 1237 г. орден меченосцев был слит с Тевтонским орденом, захватившим Пруссию и зверски истреблявшим племена пруссов и куронов. Для покорения пруссов тевтонцы прибегали к жестоким, кровавым средствам: «Рыцари неистовствуют, как испанцы в Мексике, в Перу; пруссы храбро сопротивляются, но все более и более изнемогают; чужеземные завоеватели проникают в глубь страны, вырубают леса, осушают болота, уничтожают свободу и фетишизм коренного населения, основывают замки, города, монастыри, сеньерии и епископства, их обращают в рабство».
Отныне орден меченосцев стал считаться «провинциальным» (отделом Тевтонского ордена) и получил название Ливонского.
Этот подновленный орден должен был, по мнению папы римского, стать основной силой при вторжении в ослабленную татарским нашествием Русь.
Видя ослабление Руси после нашествия татар, шведы только и искали случая усилить свои захваты новгородских владений. Поэтому на призыв папы начать крестовый поход они откликнулись с радостью.
Примерно так же действовали и датчане. Для своих захватов они наметили Восточную Прибалтику, действуя там рядом с орденом и даже соперничая с ним из-за захваченных в Эстонии земель.
Для того чтобы обеспечить ордену военную поддержку датчан, папа римский, в частности, настоял на том, чтобы орден уступил Дании часть захваченных им земель. Вначале орден не хотел на это идти, но под нажимом папы вынужден был согласиться. Договор был заключен в городе Стэнби в 1238 г.
Вторжение в русские и прибалтийские земли должно было проводиться под флагом крестового похода против «язычников», к которым римские папы относили и русских.
По плану вторжения предусматривался удар Швеции по Финляндии и захват Швецией побережья Финского залива, Невы с целью дальнейшего движения на Ладогу. Такая цель преследовала изоляцию Новгорода от его северных владений и от других русских земель.
Дания должна была помочь ордену военной силой и обеспечить его тыл от возможных восстаний завоеванных, но не всюду покоренных эстов.
Удар по Новгороду с запада и с юга предполагалось нанести силами Ливонского ордена.
Так на Руси была окончательно утрачена некогда покоренная ей Прибалтика, а великому князю Ярославу II, и особенно его сыну святому Александру Невскому, пришлось отбивать атаки ливонских рыцарей на русские земли. Новгород и Псков стали подвергаться едва ли не постоянному нападению ливонских немцев, шведов, которые пользовались ослаблением Руси в связи с татарским погромом. У Новгорода и раньше были столкновения со шведами из-за Финляндии. Распространяя католическую веру и свое владычество, шведы становились опасными соседями для Новгорода. Король Швеции Эрих Эрисон мало занимался делами, и фактическое управление страной находилось в руках Биргера. Биргер был женат на сестре короля Ингерде и за его бездетностью сам мечтал занять шведский престол. Он имел звание ярла (князя) и получил власть правления. Расширить пределы государства, приобрести славу героя, совершить крестовый поход против русских и язычников-финнов - этого хотел Биргер. В Восточной Финляндии происходили смуты против засилья епископа Томаса. Как глава новообращенных финнов, родом англичанин, он насильственно обращал народ в католичество. Алчность и жестокость Томаса довела народ до выступления против папских миссионеров. Их хватали и истребляли самым разным образом.
Шведы напали на Новгородскую землю в 1142 г., но мужественные защитники города Ладоги дали им достойный отпор. Неудачно кончилось и нападение шведов в 1149 г. После этих двух попыток захватить Неву и Ладогу, шведы вынуждены были продолжительное время отказываться от всяких захватнических попыток в отношении Новгородской земли. Начавшаяся еще в середине XII века шведская агрессия длилась до середины XVII века. В 1164 г. (первый поход) шведы вновь появились под стенами Ладоги в количестве свыше 5500 воинов и были разгромлены на реке Воронеге. Первой задачей своего наступления на восточные берега Балтики шведские рыцари ставили завоевание и покорение ближайшей к Швеции восточно-балтийской страны - Финляндии, где в то время жили финские племена сумь (suomi), емь (hame), а также (в восточной Финляндии) карелы, занимавшие и лежавшее далее на восток северное Приладожье. Из этих племен емь и карелы находились с XI века под властью Древней Руси, ее крупнейшего центра на северо-западе - Новгорода. В течение второй половины XII века шведским рыцарям удалось завоевать юго-западную Финляндию и подчинить себе жившее там племя сумь. Новгородское государство пыталось помешать наступлению шведских завоевателей, но не достигло успеха.
В первой половине XIII века развернулась борьба за территорию племени емь, жившего в центральной части южной Финляндии и подвластного с XI века Новгородскому государству. Новгородцы вступили в борьбу за свои государственные интересы. В 20-е годы XIII века шведам, используя католических миссионеров, удалось склонить знать племени емь к принятию распространенной с начала XI века в Швеции католической религии и к переходу под влияние Шведского государства. Но как только шведы стали переходить от католической пропаганды к установлению политического господства, в 30-е годы XIII века, племя емь подняло восстание против шведской власти и вернулось под власть Новгорода. В этот напряженнейший момент русско-шведской борьбы за власть над наиболее крупным финским племенем емь и произошел в 1240 г. поход шведских рыцарей на Неву вместе с финским племенем сумь.
Шведские власти, напуганные восстанием племени емь и угрозой утраты своей власти над Финляндией, обратились к папскому престолу с просьбой о помощи.
Папа Григорий IX именем Всевышнего буллою от 9 декабря 1237 г. повелел совершить крестовый поход против финнов и русских, о котором мечтал Биргер, пообещав участникам похода вечное блаженство. Для более успешных действий во время похода Тевтонский и Ливонский ордена объединили в один. В храмах произносились проповеди, призывавшие к походу. Собралось многочисленное ополчение, в нем были искатели добычи, норвежцы и часть подчинившихся шведам финнов. Среди этого войска находилось духовенство с двумя епископами. Переход через Балтийское море кораблей ополчения совершился благополучно, и неприятельский флот вступил в устье реки Ижоры, впадающей в Неву. Надеясь на многочисленность войска, Биргер рассчитывал, прежде всего, захватить устье Невы, напасть на Ладогу и, став здесь твердой ногой, взять Новгород. Остановившись при устье Ижоры, Биргер послал сказать Александру: «Выходи против меня, если можешь сопротивляться! Я уже здесь и пленю твоею землю...» Этот вызов не смутил юного Александра. Священный долг по защите Новгорода пробудил в нем силы на совершение подвига. Он понимал - враги идут искоренять веру и терзать Родину. Многие из них это люди, прикрывавшие свою алчность священным знаменем служения Богу. Сам Александр Ярославич имел дружину, которая постоянно находилась при князе и составляла его «двор»; поэтому дружинников его потом называли «дворянами». Дружина Александра Ярославича набиралась в основном из мелкого и среднего служилого боярства - «мужей» - и потому называлась «молодшей», в отличие от «старейшей», куда входило крупное боярство со своими вассалами. В составе дружины находились также слуги князя и дружинников («отроки» и «детские»).
Эту дружину Александр Ярославич привел с собой в Новгород из княжества Владимирского. Молодшие дружинники посвящали всю свою жизнь военному делу, прекрасно его знали и являлись воинами- профессионалами.
Дружинники молодшей дружины были тесно связанны с князем, полностью от него зависели и были ему глубоко преданы.
Для князя дружина являлась не только боевой единицей, но и источником кадров. В случае больших походов, когда нельзя было обойтись одной дружиной и собиралось ополчение, дружинниками замещались должности начальников ополченских частей.
Кроме воинов, в дружине были и обозники, составлявшие так называемую кошевую часть.
По своей численности княжеская дружина была относительно невелика и не превышала нескольких сотен человек, колеблясь в пределах 300-800 человек.
В борьбе с захватчиками можно было рассчитывать и на дружины новгородского боярства и подвластных Новгороду городов («пригородов»). По древнему обычаю каждая семья посылала на брань всех своих взрослых сыновей, за исключением одного - самого младшего. Отказ выйти на защиту родной земли и Святой Софии считался несмываемым позором. Дисциплина в новгородском войске поддерживалась устным обещанием-клятвой, в основе которого лежало решение веча. Жители Великого Новгорода по делам и поступкам своим слыли большими патриотами Русской земли.
Все новгородские боярские дружины в целом носили название «передней дружины». Дружинники были хорошо обучены военному делу, но в отличие от княжеских дружинников не находились все время в составе дружины, а жили на землях, полученных ими в пользование от своего боярина. В случае похода дружинники по вызову боярина являлись к нему со своими слугами и все вместе составляли боярскую дружину.
Содержать дружину стоило очень дорого, и поэтому постоянно при боярине, даже очень богатом, могло находиться лишь небольшое число дружинников. Обычно боярские дружины состояли из опытных воинов, главным образом из бояр с их отрядами Александр не стал предаваться печали по случаю малочисленности своей дружины. Еще в 1239 г. он «с Новгордци сруби городци по (реке) Шелоне», вдоль которой проходил путь с запада. Он своих новгородцев позовет на защиту Родины и святой веры, и это даст мужество и единодушный порыв на святую брань. Внезапному нападению он противопоставил внезапность отпора и быстроту действий. Ждать помощи было неоткуда. Многие воины жили в то время в других городах и селах Новгородчины, и не было времени их собирать. С горстью отборных воинов он ударил по врагу внезапно и, надеясь на святую Троицу, одолел его.
Чтобы обезопасить Русь от неожиданного нападения шведов и датчан, юный князь предусмотрел дозорную службу - «морскую стражу». Она устанавливалась вдоль берегов Финского залива и реки Невы. Места там были труднопроходимые, сильно заболоченные, и потому дороги пролегали по самому удобному пути – водному. Их охрану несли воины небольшого племени ижорян, дружественного новгородцам. Находилась Ижорская земля в районе реки Невы, к югу от нее, между Вольской (с запада) и Лопской (с востока) новгородскими волостями. Небольшое племя ижорян имело социальную верхушку, которая уже владела землей, приняла христианство и несла службу новгородским властям.
Александр отдал приказания своим воинам быть готовыми к походу, он вошел в соборный храм Святой Троицы. Там святитель Спиридон молился с новгородцами о помощи православным воинам. Александр упал на колени перед алтарем и стал горячо молиться:
«Боже хвальный и праведный! Боже великий и крепкий! Боже превечный! сотворивый небо и землю и поставивый пределы языком, и житии повелевый, не преступая в чужие части... и ныне Владыко Прещедрый! слыша словеса гордого варвара сего, похваляющась разорити святую веру православную и пролити хотяща кровь христианскую, призри с небесе и виждь, и посети нас винограде своего и суди обидяшим мя и возбрани борющимся со мною, и приими оружие и шит в помощь мне, да не рекут врази наши, где их Бог их? Ты еси Бог наш и на Тя уповаем».
Помолившись, князь Александр, принял благословение от владыки Спиридона и, утирая слезы, с бодрым видом вышел к своей дружине. Его слово было кратко, но исполнено силой духа и веры.
«Братья! Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии во оружии, и сии на конех, мы во имя Господа Бога нашего призовем... не убоимся множества ратных, яко с нами Бог».
Княжеская дружина во всеоружии простояла молебен в Софийском соборе.
Здесь, в этом событии происходило то, что обе стороны обращались к Богу, но понимали служение Ему по-разному. Надо было найти правду среди враждующих. Слова Александра Невского «не в силе Бог, а в правде» убеждали православных в их правоте. Святое одушевление князя передалось народу и отряду. Появилась уверенность в торжестве правого дела.
Александр со своей стороны принял все меры предосторожности. Верный слуга Новгорода, ижорский старейшина Пелгусий, в крещении Филипп, сообщил князю о шведах. Он, живя среди язычников, соплеменников, свято исполнял заветы новой веры. Князь поручил Филиппу наблюдать за врагами, рассмотреть расположение врагов.
Солнце садилось за горизонт, и наступала ночь. Раб Божий Филипп стал молиться Богу, стоя на высоком холме. Он просил Бога о помощи Александру Невскому, о том, чтобы князь скорее прибыл сюда со своей дружиной. С холма Филипп видел стан шведов и стяги Ульфа Фаси. Родственники Филиппа и все население ижорского села страдали от притеснения шведов.
На рассвете 7 июля 1240 г. старейшина Пелгусий, увидев подход к устью Невы шведской военной флотилии, отправил гонцов в Новгород. Гонцы, преодолев на сменных лошадях около 180 км за 8-10 часов, принесли полководцу тревожную весть.
Между тем шведы, не ожидая близкого отпора, бросили якоря у устья Ижоры и предались отдыху на левом берегу Невы, после 3-недельного морского плавания. Александр стремительным маршем пошел на врагов - конницей по берегу и пешим войском вдоль реки Волхова до Ладоги. Полководец намеревался упреждающим стремительным ударом разбить шведское войско, не допустив его к Ладоге. В поход он взял с собой небольшое войско: княжескую дружину в 300 всадников, 500 отборных городских конников и 500 пеших ополченцев.
На рассвете 8 июля новгородское войско вышло в поход. Оно двигалось без обозов, быстро, с короткими привалами и ночлегами. Подошли к невским берегам, где могли стать лагерем шведы. Шведы на ладьях-насадах спускались вниз по Волхову. Они двигалась значительно быстрее конницы. Им помогало течение реки. Новгородцы смогли преодолеть расстояние в 224 км от Новгорода до Ладоги за несколько суток. Такая спешка понятна: князь Александр стремился укрепить крепостной гарнизон на случай появления шведов под Ладогой.
Князь Александр был готов сразиться с неприятелем на воде, будь то Волхов, Ладожское озеро или Нева. Для этого он и пошел на определенный риск, разъединив свою конницу и пехоту. Последняя выполняла роль передового полка, она же была и «сторожей» (боевым охранением) новгородского войска. Конница, двигаясь вдоль берега реки со скоростью 80 км в день, прибыла в ладожскую крепость 11 июля. Чтобы ускорить движение конных воинов, часть вооружения и доспехов, по-видимому, везли на судах. Можно утверждать, что Александр Ярославич разгадал план и цели шведских захватчиков, решивших в первую очередь овладеть крепостью Ладоги. Ее небольшой гарнизон уже готовился к отпору ожидавшегося нападения врага.
Князь взял из крепостного гарнизона 150 конных воинов-ладожан под командованием Пелгусия (Филиппа) и 12 июля выступил из крепости. Пехота на ладьях вновь заметно опередила конницу, вышла из Волхова на просторы Ладоги и подошла к Неве у острова Ореховый, готовая, очевидно, в случае необходимости перекрыть фарватер, если неприятельская флотилия попытается прорваться на озеро.
Пока новгородское войско спешило к Неве, старейшина Пелгусий вместе со своими воинами (дружина его племени насчитывала около 50 человек) продолжал незаметно вести наблюдение за шведами. Ижоряне прекрасно знали местность, и в пути князь своевременно получал сведения о противнике. Это позволяло ему действовать уверенно и инициативно.
Преодолев свыше 120 км трудного пути, русская конница утром 14 июля подошла к порогам, которые уже прикрывала судовая рать. В том месте, где перед речными рифами в Неву впадает Тосна, у крутого поворота левобережья конники соединились с пешими воинами. Дальше двигаться по Неве было опасно: за порогами открывался широкий речной плес, а шведские дозорные внимательно наблюдали за рекой со шнеков и из лагеря. Здесь князь Александр получил новое известие: шведское войско стоит в неукрепленном военном лагере. Реально оценив обстановку, новгородский полководец принял решение: атаковать лагерь противника с «поля», использовав в полной мере неведение шведов относительно местонахождения русского войска.
Новгородцы знали многое о противнике. Шведы были опытными воинами. Обычно их боевое построение выглядело так. В первой линии становились лучники, которые, не доходя до вражеских рядов метров 100, начинали их обстреливать. Затем вступала в бой тяжеловооруженная пехота, стремившаяся сковать действия противника. Конница, состоявшая из рыцарей в тяжелых доспехах, находилась в резерве. В разгар сражения она наносила внезапный сильный удар. Такая тактика много раз приносила успех шведам.
Проводники-ижоряне повели русскую рать вверх по Тосне. Отойдя от устья 6 км, в том месте, где ныне в реку впадает ручей Широкий, конные и пешие воины соединились. Походная колонна резко изменила маршрут и густым лесом, по едва заметным лесным тропам, двинулась к шведскому лагерю. Князь Александр строго следовал «Поучению» своего пращура Владимира Мономаха, выслал вперед боевое охранение - «сторожи» из надежных, смекалистых дружинников. Он исходил из того, что и шведы могли время от времени проверять конными дозорами дальние подступы к стоянке флотилии. Этого они не сделали, надеясь, по-видимому, что глухие ижорские леса и непролазные болота лучше всего охраняют их лагерь от нападения с суши.
Пройдя 18 км, новгородское войско остановилось на привал. Последняя часть пути пролегала по берегу Большой Ижорки. Теперь русских и шведов разделяло всего 7 км. Выслушав в последний раз наблюдателей-ижорян, Александр Ярославич вечером 14 июля составил план битвы.
Утром 15 июля 1240 г., в день памяти святого равноапостольного князя Владимира, князь Александр подошел к месту стоянки шведов. Филипп сообщил князю еще одну важную новость, отойдя в сторону с Александром и рассказывая ему:
«Всю ночь я провел без сна, наблюдая за врагами. На восходе солнца, я услыхал шум страшный и одну лодку с гребцами. Посреде лодки стояли, положив на плечи друг другу руки, святые Борис и Глеб, а гребцы сидевшие в лодке были “одеты мглою”. И рече Борис: “Брате Глебе! вели грести, да поможем сроднику своему великому князю Александру Ярославичу”. Увидев дивное видение и услыхав святых мучеников, я стоял трепетом в ужасе, пока лодка не ушла “оточию”».
Поэт А.Н. Майков это описывает в одном из своих стихотворений такими словами:
<И стояли в лодье двое юношей, в ризах червленых,
На челе их, что солнце, сияли венцы,
И окутаны мглою сидели гребцы...
Словно два серафима спустилися с ясного неба...
И признал в них Пелгусий святаго Бориса и Глеба.
Говорят меж собою:
На эту ночь
Александру, любезному брату, нам надо помочь.
Александр тихо сказал Филиппу:
«Не говори никому об этом, пока не увидим славы Божьей».
Шведы, ничего не подозревая, строили планы последующих захватов русских территорий. Они знали, что Новгород не успеет призвать на помощь суздальские полки, а без них Новгород падет перед силой их войска. Большая часть судов шведов стояла у крутого высокого берега Невы. Рыцари уже успели высадиться на берег и разбили шатры. Часть шведов оставалась на судах. Среди многочисленных шатров высоко подымался златоверхий шатер Ульф Фаси. Скрытно подойдя к Ижоре из-за леса, русская конная дружина ударила по центру и справа, пехота ударила по левому флангу. Шведы выскакивали из шатров и бежали, кто к коням, кто к судам. Началось избиение шведов. Однако лучшая часть ополчения шведов успела оправиться от внезапного удара, и в разных частях лагеря закипел упорный бой, который продолжался до ночи. Наконец новгородцы овладели боем. Князь Александр искусно управлял сражением. Его голос раздавался среди своей дружины, наводя ужас на врагов. Самые храбрые из шведов были избиты. Князь, согласно преданию, прорвавшись в центр расположения шведских войск, ударом копья ранил шведского полководца, нанеся ему тяжкий удар по лицу. Ученые называют разные цифры участников битвы.
Невская битва (фрагмент иконы «Александр Невский со сценами жития», XIX век)
Вот как описывает ход Невской битвы А.В. Шишов. Весьма удачно был осуществлен выбор времени для нанесения удара врагу. Князь решил атаковать шведов около полудня, когда в лагере начнется приготовление к обеду, а большая часть коней рыцарей будет пастись на лугу. Сам же удар предусматривалось осуществить следующим образом. Все войско делилось на три части. Княжеская конная дружина и часть конников-новгородцев должны были атаковать центр вражеского лагеря, где возвышался златоверхий шатер шведских полководцев. Другая часть конных новгородских ополченцев вместе с ладожанами устремлялась на правый фланг неприятеля, где шведы, защищенные глубокой Ижорой и впадавшей в нее Большой Ижоркой, чувствовали себя в наибольшей безопасности. Вдоль берега Невы на левый фланг шведского войска должна была наступать пешая рать городских ополченцев. Ей надлежало отвлечь находившихся на берегу рыцарей и их прислугу от корабельщиков, которые располагались на шнеках.
В 11 часов 15 июля конные русские дружины и пешая рать, впереди проводников-ижорян и ближние «сторожи», используя заросли, незаметно подошли к шведскому лагерю, где царило спокойствие. Дружину ижорян князь отправил на другой берег с целью перехватить тех шведов, которые могли бежать через реку. По условному знаку русская конница и пехота устремились на врага.
Во вражеском лагере дали сигнал тревоги. Но было уже поздно. На берегу развернулась ожесточенная сеча, которая втягивала все больше и больше воинов. Рыцари со своими оруженосцами приняли на себя удар русских, которые же явно уступали рыцарям. Но построиться в привычный боевой порядок шведы не успели. Часть из них оказалась без доспехов, тогда как дружинники князя Александра были во всеоружии.
«Бой Александра Невского с ярлом Биргером» (картина А. Кившенко)
В самый разгар яростной, кровопролитной сечи сошлись два представителя войск - Александр Ярославич и Ульф Фаси. Новгородский князь смело направил коня на выделявшегося в рядах шведов Ульфа Фаси. И тот и другой славились искусством в поединках. Умело отбив удар соперника, князь Александр метко ударил копьем в щель опущенного забрала шведа. Острие копья вонзилось в лицо шведского полководца, кровь залила его глаза. Битвой руководить он уже не мог. Его оруженосцы и слуги поспешили увести его на ближайший шнек. Шведское войско, по существу, осталось без предводителя.
По всему шведскому лагерю шла жестокая битва. Боевой клич русских воинов разносился над Невой. Шведы, сомкнув ряды, стали с боем отходить к берегу Невы, к спасительным шнекам. Новгородские ратники все усиливали напор на врага.
Внезапность нападения новгородского войска, стремительное разворачивание событий во время битвы, ее скоротечность, полководческий дар Александра склонили чашу весов в пользу русских. Несмотря на численное превосходство, рыцари-крестоносцы вынуждены были отступить к стоявшим у берега шнекам. Они надеялись на тех, кто находился на бортах судов. Ожесточенная битва продолжалась у самой воды. Но ранение ярла Фаси, гибель многих знатных рыцарей, захват и потопление пешей ратью трех кораблей неприятеля в конце концов привели к панике в рядах шведов. Не сумев сдержать натиска русских, крестоносцы стали поспешно садиться на корабли, в беспорядке отходя от береговой черты на расстояние полета стрелы. Но не всем шведским воинам удалось оказаться на палубах шнеков. Часть пыталась перебраться через Ижору, но на ее противоположном берегу в засаде их поджидала дружина ижорян. Здесь и нашли свою погибель бежавшие с поля битвы.
Б. Чориков. «Победа Александра Невского над шведами»
Так 15 июля 1240 г. закончилась знаменитая Невская битва. С наступлением ночи основательно потрепанное войско короля Швеции бесславно покинуло берега Невы. Флотилия завоевателей-крестоносцев направилась к устью реки.
Разгром противника был полным. Победа досталась ценой малой крови. Пало всего 20 русских воинов. В Невской битве ярко раскрылся полководческий талант Александра Ярославича. Из западной антирусской коалиции выпало сильное звено - воинственное шведское рыцарство. После такого сокрушительного разгрома шведы заключили мир с Великим Новгородом. Опасность вторжения на Русь с северо-запада была ликвидирована на многие годы.
Полководческое искусство князя Александра было высоко оценено народом, который прозвал его Невским. Под этим именем он вошел в ратную летопись государства Российского. Александр Невский добился победы путем разработанной им тактики по отражению вражеского нашествия. Ее отличительными чертами были следующие.
Тщательная организация разведки - «морской стражи» ижорян на побережье Финского залива и в устье Невы, ведение наблюдения за действиями шведской военной флотилии. Получив известие о вторжении врага в пределы земли Русской, новгородский князь за короткий срок (менее чем за сутки) собрал необходимое количество войск и без промедления выступил в поход. Князь Александр дал для военной истории образец вождения войск. Умелая организация похода новгородского войска по всему маршруту его движения во многом способствовала успешному отражению нападения шведов. Кроме того, он проявил новаторство в традиционном военном искусстве того времени, возложив функции передового полка и «сторожи» на судовую рать, умело использовав преимущества внезапности при нанесении удара по превосходящим силам противника. Ему удалось сохранить в полной тайне поход русской рати из Новгорода к Ладоге, а от нее - к месту Невской битвы. Нападение на шведский лагерь не со стороны реки, а с «поля» стало полной неожиданностью для врага.
В ходе Невской битвы Александр Ярославич проявил инициативу, изменив привычное построение русского войска для битвы. Он поставил пехоту на правый фланг, а ее привычное место на «челе» (в центре) заняла конница, основу которой составила княжеская дружина. Умелое построение боевого порядка способствовало разгрому врага, лишило его возможности оказать организованное сопротивление по всему лагерю. Более того, русские сумели разъединить силы противника: рыцарей, расположившихся в лагере на берегу, и воинов, находившихся на шнеках. Таким образом, Александр Невский осуществил на поле брани свой замысел, рассчитанный на быстроту действий русского войска.$IMAGE11$ Со слов князя Александра летописец записал рассказ о шести храбрых мужах новгородских. Один из них Гаврила Алексин, преследуя раненого полководца, по сходням въехал на корабль (шнеку), оттуда был сброшен вместе с конем. Выбравшись на берег, храбрый воин сразился со шведским воеводой Спиридонием и убил его.
Новгородец Сбыслав Якунович бился в сражении топором, не имея страха в сердце. Мужественно сражался ловчий князя Яков Полочанин, умело владевший мечом. Новгородский богатырь Миша с пешей дружиной атаковал и изрубил три шведских корабля. Пятый из удальцов, Савва, подсек и уронил шатер шведского полководца. Шестой воин, Ротмир, отважно сражался, окруженный шведами, и несколько позднее скончался от многих ран.
С наступлением ночи сражение прекратилось. В битве был убит один епископ, ехавший насаждать иную веру. Оставшиеся в живых шведы убрали с поля битвы наиболее именитых павших и погрузили их на три корабля, остальных павших предали земле, в наскоро вырытых ямах. Ночью враги уплыли домой, «посрамлены ать идоша».
Победа русских была неожиданна и решительна. Они с чувством смирения не осмеливались приписать победу своей храбрости. По их мнению, вместе с ними поражали врагов ангелы Божии. С удивлением новгородцы видели на другой день сражения множество неприятельских трупов на противоположном берегу Ижоры. «Кто ж избил их там? - с недоумением спрашивали новгородцы, - нас там не было...» Шведов пало великое множество, и много было раненых. Новгородцев и ладожан пало около 20 человек. С великой радостью возвращался в Новгород Александр Ярославич и радостно был встречен ликующим народом. Он, прежде всего, поспешил в собор Святой Софии воздать горячую благодарность Богу.
«Благодарю Тебя, Владыко преблагий, славлю твое пресвятое Имя, яко не оставил мя еси раба твоего, и от враг наших избави ны еси. Тии спяти быша и падоша, мы возстахом и исправихомся...»
Существует версия, согласно которой брат Андрей Ярославич со своей дружиной в 20 человек спешил из Новгорода к месту битвы, к устью Ижоры, но не успел вовремя подойти.
Успех этой победы предотвратил возможность утраты берегов Финского залива и не дал прервать торговую связь Руси с другими странами. Мы не знаем всех подробностей битвы, но ее успех во многом зависел от быстроты действий, неожиданности нападения, когда разноплеменные враги, может быть, пораженные неудачей, бросились бежать и избивать друг друга, и продолжали бой на другом берегу Ижоры. Победа зависела и от личных качеств вождя, который «побеждая везде, а не победим николиже». Современники и потомки дали Александру Ярославичу славное имя Невского. До Невской битвы в Новгород приходил ливонский магистр Андрей Вельвен, который «хотя видети мужество и дивный возраст, блаженного Александра... Он... яко узре святого Александра зело удивился красоте лица его и чудному возрасту, но и паче же видя Богом дарованную ему премудрость и непременный разум, и не ведяще како нарещи его, и прииде восвояси, и начат о нем поведати со цари и князи, ни где же такова красотою и мужеством не обретох, ни в царех царя, ни в князя, яко же великий князь Александр». В нем была не только отвага и предусмотрительность, но еще нечто высшее, что неотразимо влекло к нему людей. На его лице сияла печать гения, в нем горел для всех дар Божий в сочетании с искренним благочестием. Ему тогда было только 20 лет, и он стал путеводной звездой, на которую с любовью и упованием взирал русский народ. Он стал его славой и надеждой. Хотя через небольшое время после Невской победы шведы под руководством Биргера захватили северное побережье Финского залива, где жило племя емь, платившее дань Новгороду. Но здесь, на берегах Невы, впервые был дан наиболее достойный отпор движению немцев и папства на православный Восток.
В народной песне так поется об этой победе:
А и было дело на Неве-реке,
На Неве-реке, на большой воле:
Там рубили мы злое воинство...
Уж как бились мы, как рубались мы,
Корабли рубили по досочкам,
Нашу кровь-руду не жалели мы
За великую землю Русскую...
Кто прилет на Русь, будет насмерть бит,
Не уступим мы землю Русскую.
Русские поэты XIX века описали Невскую битву в поэтической форме.
Поэт А.Н. Майков (1821-1897) так пишет о последних мгновениях земной жизни Александра Невского:
Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное!
Выглянь, Божие солнышко красное!
Вот сквозь тучу-то солнце и глянуло,
Красным золотом в озеро кануло,
Что до самого дна недостаточного,
Бел-горючими камнями стланного.
Только ведают волны-разбойнички
Да тонулые в весну покойнички,
Каково его сердце сердитое,
О пороги и берег разбитое.
Вихрем Ладога-озеро, бурей обвеяно
И волнами, что хмелем бродливым, засеяно;
Колыхается Ладога, все колыхается;
Верст на двести, на триста оно разливается,
Со своею со зимнею шубой прощается:
Волхов с правого сняло оно рукава,
А налево сама укатилась Нева,
Укатилась с Ижорой она на просторе
Погулять на Варяжском родимом им море.
И с Ижорой в обгонку несется Нева,
И глядят на побежку сестер острова,
И кудрями своими зелеными
Наклоняются по ветру вслед им с поклонами;
И бегут они вместе побежкою скорою,
И бегут вперегонку Нева с Ижорою.
Али нет в Новегороде парней таких удалых,
Кто б до синего моря не выследил их,
Не стоял бы всю ночь до зари на озерной на страже,
Как простоял не одну, а три ноченьки даже
Ижорянин крещеный Пелгусий? Его от купели
Принял князь Александр Ярославич на Светлой неделе,
А владыка Филиппом нарек.
Вот стоит он, стоит,
И на устье Ижоры он зорко глядит.
Ну, и слышит он раннею алой зарею:
Зашумела Ижора под дивной ладьею;
Под ладьей, что крылья, взвились паруса,
И стояли в ладье двое юношей в ризах червленых,
Преподобные руки скрестив на могучих раменах;
На челе их, что солнце, сияли венцы,
И окутаны мглою сидели гребцы...
Словно два серафима спустилися с ясного неба...
И признал в них Пелгусий святого Бориса и Глеба.
Говорят меж собою:
«На эту ночь
Александру, любезному брату, нам надо помочь.
Похваляются всуе кичливые шведы,
Что возьмут Новоград; да не ведать неверным победы:
Их ладьи и их шнеки размечет Нева...»
И запомнил Пелгусий святые слова.
И пришел с побледнелым от ужаса ликом
К Александру он князю в смущенье великом,
И поведал виденье свое он в ночи.
И сказал ему князь Александр:
«Помолчи!»
«Собирайтеся, - молвил дружинникам князь, -
со святой благостынею», -
И пошел попроститься с своей благоверной княгинею,
И в Софийский собор поклониться пошел он потом,
Воздыхая и плача пред ликом пресветлым Софии, а тоже
Возглашая псалом песнопевца:
«О Господи, Боже,
О Великий, и Крепкий, и Праведный, нас со врагом рассуди,
И да будет Твой суд правоверный шитом впереди!»
Собралися дружинники князя, кто пеше, кто конно.
Александр Ярославич повел с ними речь неуклонно:
«Други-братья, помянем не кровь и не плоть,
А слова, что не в силе, а в правде Господь!»
И дружинники все оградились крестом перед битвою,
И за князь-Александр-Ярославичем двинулись в поле с
молитвою.
Воевода-то шведский их, Бюргер, куда был хитер:
На сто сажен кругом он раскинул шатер
И подпер его столпняком, глаженным, струженным, точенным,
Сквозь огонь главным розмыслом шведским золоченным.
И пируют в шатре горделиво и весело шведы,
Новгородские деньги и гривны считая.
И было беседы
За полуночь у них. И решили они меж собой
Доски бросить на берег со шнек, потому что весь берег крутой,
И пристать неудобно, и весь он обселся глухими кустами;
Порешили, и доски со шнек протянули на берег мостами.
Кончен пир: провели Спиридона, епископа их, по мосткам,
Только Бюргер на шнеку без помочи выбрался сам.
И пора бы: не было бы русской тяжелой погони,
Да и князь-Александра…
Заржали ретивые кони,
И Гаврило Олексич, сквозь темных кустов,
Серой рысью прыгнул на ошалелых врагов,
И сдержал свое слово: добрался он спросту,
По доскам, до епископской шнеки, без мосту;
И учал он направо и лево рубить все и сечь,
Словно в жгучие искры о вражьи шеломы рассыпался меч.
Образумились шведы в ту пору, и вскоре
Сотней рук они витязя вместе с конем опрокинули в море.
Да Гаврило Олексич куда был силен и строптив,
Да и конь его Ворон куда был сердит и ретив:
Окунулися в море, - да мигом на шнеке опять они оба,
И в обоих ключом закипела нещадная злоба:
И железной подковой, и тяжким каленым мечом сокрушен,
Утонул воевода-епископ и рыцарь их, сам Спиридон.
А Сбыслав Якунович, тот сек эту чудь, с позевком и сплеча,
И проехал сквозь полк их, и даже подкладом не вытер меча,
Хоть вернулся к дружине весь красный и спереди он, да и сзади;
И его Александр похвалил молодечества буйного ради.
А Ратмир не вернулся, и только уж други смогли
Вырвать труп для схорона на лоне родимой земли.
- Три корабля трупьем свои навалиша!
Крикнул ловчий у князь-Александра, а Миша,
Стремянной, говорит: «Хоть пасли мы заморских гусей их, пасли,
Да гусынь их, любезных трех шнек, почитай, не спасли».
Балагур был. А Савва-то отрок досмысленный был,
И у Бюргера в ставке он столп золотой подрубил,
Да и ворогов всех, что попалися под руку, тоже
Топором изрубил он в капусту.
А князь-то!.. О Господи, Боже!
Как наехал на Бюргера, их воеводу, любимым конем,
Размахнулся сплеча и печать кровяную булатным копьем
Положил меж бровей хвастуну окаянному шведу.
Затрубили рога благоверному князь-Александру победу,
И со страхом бежали все шведы, где сушью, а где по воде,
Но настигла их быстро Господняя кара везде:
Уж не князь Александр их настиг со своей удалою дружиною,
А другой Судия на крамольников, вечно-Единый...
И валилися шведы, валежником хрупким, со смертной тревогой,
Убегая от Божией страшной грозы ни путем, ни дорогой;
По лесам и оврагам костями они полегли,
Там, где даже дружинники князя за ними погоней не шли.
Невская битва Лицевой летописный свод (том 6 стр. 28)
Вторит А.Н. Майкову поэт и драматург Лев Александрович Мей († 1862):
Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное!..
Выглянь, Божие солнышко красное!
Вот сквозь тучу-то солнце и глянуло,
Красным золотом в озеро кануло,
Что до самого дна недостаточного,
Бел-горючими камнями стланного...
Только ведают волны-разбойнички
Да тонулые в весну покойнички,
Каково его сердце сердитое,
О пороги и берег разбитое!
Вихрем Ладога-озеро, бурей обвеяно
И волнами, что хмелем бродливым, засеяно.
Колыхается Ладога, все колыхается.
Верст на двести - на триста оно разливается,
Со своею со зимнею шубой прощается:
Волхов с правого сняло оно рукава,
А налево сама укатилась Нева,
Укатилась с Ижорой она на просторе
Погулять на Варяжском, родимом им море.
И с Ижорой в обгонку несется Нева,
И глядят на побежку сестер острова,
И кудрями своими зелеными
Наклоняются по ветру вслед им с поклонами.
И бегут они вместе побежкою скорою, -
И бегут вперегонку - Нева со Ижорою.
Али нет в Новегороде парней таких удалых,
Кто б до синего моря не выследил их,
Не стоял бы всю ночь до зари на озерной на страже?
Как не быть!.. Простоял не одну, а три ноченьки даже
Ижорянин крещеный Пелгусий: его от купели
Принял князь Александр Ярославич, на Светлой неделе,
А владыка Филиппом нарек...
Вот стоит он, стоит,
И на устье Ижоры он зорко глядит;
Ну и слышит он: раннею алой зарею
Зашумела Ижора под дивной ладьею;
Под ладью опрокинулись все небеса;
Над ладьею, что крылья, взвились паруса,
И стояли в ладье двое юношей в ризах червленых,
Преподобные руки скрестив на могучих раменах;
На челе их, что солнце, сияли венцы;
И, окутаны мглою, сидели гребцы...
Словно два серафима спустилися с ясного неба...
И признал в них Пелгусий святого Бориса и Глеба.
Говорят меж собою:
«На эту на ночь
Александру, любезному брату, нам надо помочь!
Похваляются всуе кичливые шведы,
Что возьмут Новоград. Да не ведать неверным победы:
Их ладьи и их шнеки размечет Нева...»
И запомнил Пелгусий святые слова.
И пришел с побледнелым от ужаса ликом К Александру он князю, в смущеньи великом,
И поведал виденье свое он в ночи.
И сказал ему князь Александр:
«Помолчи!»
А была накануне за полночь у князь Александра беседа,
Потому бы, что в Новгород прибыли три сановитые шведа,
Три посланника, - прямо от Магнуса, их короля,
И такой их извет:
«Весь наш Новгород - отчая наша земля!..
И теперь ополчаемся мы королевскою силою:
Али дайте нам дань, али будет ваш город - могилою...
А для стольного вашего князя с дружиною мы припасли
То цепей и веревок, что вот только б шнеки снесли...»
«Ну!.. - Ратмир говорит. -
Честь и слава заморской их мочи,
Только мы до цепей и веревок не больно охочи!..
Не слыхать, чтобы Новгород цепь перенес!..»
- «На цепи в Новегороде - разве что пес,
Да и то, коли лют», - подсказал ему Миша.
«Три корабля трупьем своим навалиша», -
Яков Ловчий промолвил.
«И Господу сил
Слава в вышних!» - от юных по имени Савва твердил.
А Сбыслав Якунович.
«Забыли, что жизнь не купить, не сторгуя».
А Гаврило Олексич:
«Да что тут! Не хочет ли
Магнус их...
Ты прости, осударь Александр Ярославич!
А спросту
Я по озеру к ним доберуся без мосту!..»
Встал князь с лавки - и все позабыли
Олексичий мост:
Что за стан, и осанка, и плечи, и рост!..
Знать, недаром в Орду его ханы к себе зазывали,
Знать, недаром же кесарь и шведский король его братом назвали;
Был у них -и с тех пор королю охладело супружнее ложе,
Да и с кесарем римским случилося то же...
А ордынки - у них весь улус ошалел...
Только князь Александр Благоверный на них и глядеть не хотел.
Да и вправду сказать: благолепнее не было в мире лица,
Да и не было также нигде удальца
Супротив Александра... Родился он - сам с себя скинул сорочку,
А подрос, так с медведем боролся потом в одиночку
И коня не седлал: без седла и узды
Мчался вихрем он с ним от звезды до звезды.
Да и вышел же конь: сквозь огонь, через воду
Князя вынесет он, не спросившися броду.
А на вече-то княжеский голос - то сила, то страсть, то мольба,
То архангела страшного смерти труба...
«Собирайтеся, - молвил дружинникам князь, - со святой благостынею», -
И пошел попроститься с своей благоверной княгинею,
И в Софийский собор поклониться пошел он потом,
Воздыхая и плача пред ликом пресветлым Софии, а тоже
Возглашая псалом песнопевца:
«О Господи, Боже,
О Великий, и Крепкий, и Праведный, нас со врагом
Рассуди:
И да будет Твой суд правоверный шитом впереди!»
Собралися дружинники князя - кто пеше, кто конно.
Александр Ярославич повел с ними речь неуклонно:
«Други-братья, помянем не кровь и не плоть,
А слова, что “не в силе, а в правде Господь!”»
И дружинники все оградились крестом перед битвою,
И за князь Александр Ярославичем двинулись в поле с молитвою.
Воевода-то шведский их, Бюргер, куда был хитер;
На сто сажен кругом он раскинул шатер
И подпер его столпняком, глаженным, струженным, точенным,
Сквозь огонь главным розмыслом шведским золоченным.
И пируют в шатре горделиво и весело шведы,
Новгородские деньги и гривны считая... И было беседы
За полуночь у них... И решили они меж собой:
Доски бросить на берег со шнек, потому что весь берег крутой,
И пристать неудобно, и весь он обселся глухими кустами...
Порешили - и доски со шнек протянули на берег мостами.
Кончен пир: провели Спиридона, епископа их, по мосткам,
Только Бюргер на шнеку без помочи выбрался сам.
И пора бы: не было бы русской тяжелой погони,
Да и князь Александра...
Заржали ретивые кони -
И Таврило Олексич, сквозь темных кустов,
Серой рысью прыгнул на ошалелых врагов,
И сдержал свое слово: добрался он спросту
По доскам до епископской шнеки без мосту.
И учал он направо и лево рубить все и сечь,
Словно в жгучие искры о вражьи шеломы рассыпался меч.
Образумились шведы в ту пору, и вскоре
Сотней рук они витязя вместе с конем опрокинули в море.
Да Гаврило Олексич куда был силен и строптив,
Да и конь его Ворон куда был сердит и ретив...
Окунулися в море, да мигом на шнеке опять они оба,
И в обоих ключом закипела нещадная злоба:
И железной подковой и тяжким каленым мечом сокрушен,
Утонул воевода-епископ и рыцарь их, сам Спиридон.
А Сбыслав Якунович, тот сек эту чудь с позевком и сплеча,
И проехал сквозь полк их, и даже подкладом не вытер меча,
Хоть вернулся к дружине весь красный и спереди он да и сзади,
И его Александр похвалил молодечества буйного ради...
А Ратмир не вернулся, и только уж други смогли
Вырвать труп для схорона на лоне родимой земли.
Три корабля трупьем своим навалиша!» -
Крикнул ловчий у князь Александра, а Миша,
Стремянной, говорит: «Хоть пасли мы заморских гусей их, пасли,
Да гусынь их, любезных трех шнек, почитай, не спасли».
Балагур был. А Савва-то отрок досмысленный был,
И у Бюргера в ставке он столп золотой подрубил,
Да и ворогов всех, что попалися под руку, тоже
Топором изрубил он в капусту...
А князь-то!.. О Господи, Боже!
Как наехал на Бюргера, их воеводу, любимым конем,
Размахнулся сплеча и печать кровяную булатным копьем
Положил меж бровей хвастуну окаянному - шведу.
Затрубили рога благоверному князь Александру победу,
И со страхом бежали все шведы, где сушью, а где по воде;
Но настигла их быстро Господняя кара везде:
Уж не князь /Александр их настиг со своей удалою дружиной,
А другой Судия на крамольников, вечно Единый...
И валилися шведы валежником хрупким, со смертной тревогой,
Убегая от Божией страшной грозы ни путем, ни дорогой;
По лесам и оврагам костями они полегли,
Там, где даже дружинники князя за ними погоней не шли...
На заре, крепкой тайной, с дружиною близился князь
К Новугороду; только была им нежданная встреча:
Застонал благовестник. и громкие крики раздалися с веча,
И по Волхову к князю молебная песнь донеслась.
И в посаде встречали с цветами его новгородки -
И княгини, и красные девки, и все молодые молодки,
В сарафанах цветных, и в жемчужных повязках, и с лентой в косе.
И бросались они на колени пред князем возлюбленным все,
А епископ и клир уж стояли давно пред Софийским собором
И уж пели молебен напутственный князю с дружиною хором,
И успел по поднебесью ветер развеять победную весть:
«Князю Невскому слава с дружиной, и многие лета, и честь!»
Много лет прожил князь Александр...
Не бывало на свете
Преподобного князя мудрее - в миру, и в войне, и в совете,
И хоруговью Божьею он осенял княженецкий свой сан;
А затем и послов ему слали и кесарь, и папа, и хан,
И на письмах с ним крепко любовь и согласье они заручили,
А король шведский Магнус потомкам своим завещал,
Чтоб никто ополчаться на Русь на святую из них не дерзал...
31 марта 1861 г.
В стихотворении, приложенном к «Житию святого благоверного великого князя Александра Невскаго», живо рисуется светлый образ Александра.
Когда наш мирный край родной
Губил и жег монгол злой;
Когда несметными толпами,
Как звери хищными стадами,
Из края в край, из града в град,
Неслись монголов страшных силы,
И след их был пожаров ряд,
Грабеж, насилье и могилы, -
Врагом лишенная венца,
На цепи тяжкие взирая,
В слезах страдала Русь святая -
Не зрелось бедствиям конца
Пред ликом попранной свободы
В ней смолк веселья шумный глас,
Всем мнилось: близок смерти час!
Убитый тяжестью страданья,
Народ поник своей главой -
Лишь церкви благовест святой
Ему нес звуки упованья.
И в это время скорби, слез,
Как утешение небес,
Сиял во тьме звездою славы
Блюститель русския державы.
Красою ангельского лица
И взором, кротостью обильным.
Он влек к себе, как дань, сердца
Неотразимо чувством сильным.
Его власы до стройных плеч
Как прядь златая упадали.
Уста любовию дышали,
И мудростью звучала речь.
Высокой доблестью украшен
И сердцем истинный герой -
Врагам средь битв был грозно страшен,
Вне битв - отрадой был святой.
Всегда в сознанье долга строгом,
Он правду всей душою чтил -
И чувства сердца разделил
Между отчизною и Богом.
Святая жизнь его была
Как лик младенческий светла,
В нем мысль, как голубь белоснежный,
Неслась в край неба безмятежный:
Там князь от мира отдыхал.
Там, бросив меч свой и державу,
Душой он светлой ликовал,
Забыв, как прах, земную славу.
Там в сонме ангелов святых,
Перед Творца небес престолом,
Души восторженным глаголом
Он изливал жар чувств своих.
Когда ж с небес душа слетела,
Вступал он плотью в мир земной,
Тогда опять в нем закипала
Любовь к стране его родной:
Он на алтарь отчизны милой
Себя, как жертву, приносил
И слез не раз он токи лил
Над ней, в тоске души унылой.
С точки зрения военного искусства Невская битва выделяется:
- высоким моральным духом русских войск, воодушевленных справедливыми целями войны против иноземных захватчиков;
- тщательной разведкой и скрытным подводом войск к полю битвы, что дало возможность Александру Ярославичу нанести стремительный и внезапный удар по войскам врага всеми своими силами сразу, сочетая главный удар высадившейся части войск со сковыванием шведов, находившихся на судах.
Александр Невский проявил в этой битве качества выдающегося полководца и высоким личным примером в бою воодушевлял русских воинов. Русские воины показали чудеса доблести, храбрости и инициативы.
Невская битва является классическим образцом нанесения противнику малыми силами крупного поражения с небольшими потерями для своих войск.*** В 1710 году Петр I в память о Невской битве основал в устье Чёрной речки (ныне река Монастырка) в Санкт-Петербурге Александро-Невский монастырь. В то время ошибочно считалось, что битва проходила именно на этом месте. 30 августа 1724 года из Владимира сюда были перевезены останки Александра Ярославича. См. Перенесение мощей святого Александра Невского из Владимира в Санкт-Петербург
Церковь Александра Невского в Усть-Ижоре
В честь победы в Невской битве в Усть-Ижоре в 1711 году была построена деревянная церковь. До начала нового столетия церковь несколько раз горела и несколько раз была восстановлена. В 1798 году на средства местных жителей был воздвигнут каменный храм с колокольней и чугунной решёткой.
Памятник Александру Невскому в Усть-Ижоре
Памятный камень в Усть-Ижоре. «Здесь 15 июля 1240 года произошла битва в которой русское воинство Александра Невского наголову разбило превосходящие силы врагов вторгшихся на территорию нашей Родины
Установлено в связи с 250 летием Ленинграда от военной общественности города»
Памятный знак, посвящённый 770-летию победы русских войск в Невской битве. Камень стоит на том месте, где дружина останавливалась перед боем со шведами. Это берег реки Тосны в Ульяновке (Ленинградская область, Тосненский район). На камне изображён бюст полководца, а надпись гласит:
На этих холмах 15 июля 1240 года Александр Ярославич с дружиною готовился к битве со шведским войском. Сражение на Неве завершилось славной победой русского оружия. Отныне юный князь-победитель стал именоваться Александр Невский.
Продолжение » » » «Ледовое побоище»
|
