Капитолина Леонидовна Афанасьева Капитолина Леонидовна Афанасьева (1922-2003) - главный редактор Владимирского книжного издательства.
Капитолина Леонидовна Афанасьева в молодости. 1950-е гг.
Девочка Капа появилась на свет в селе Култук на юго-западном берегу озера Байкал. Место глухое, но историческое. Еще весной 1647 года землепроходец Иван Похабов основал здесь острог. Названием поселок обязан одноименному заливу Байкала. Слово «култук» на тюркском наречии означает «угол, тупик». Когда родилась Капитолина Афанасьева, это место было еще селом. А когда здесь родился будущий стилист Сергей Зверев, Култук уже давным-давно был поселком городского типа. Имя Зверева сегодня известно всем, зато об Афанасьевой помнят избранные.
В жизни Капитолины было немало неожиданных поворотов. В 30-е годы ее семья перебралась на Урал, где отец работал директором медных рудников. В 1940 году девушка поступает в Московский архитектурный институт, который оставляет ради медицинского. Не усидев там, делает окончательный выбор - редакционно-издательский институт. Училась на одном курсе с дочерями Сталина и Молотова. Вся война прошла для Капитолины на студенческой скамье. Вскоре после получения диплома ей предложили поехать в Германию. В штабе маршала Жукова Капа работала над составлением отчета советской военной администрации. Когда Жукова перевели в Одессу, Капа возвратилась в Москву на работу в издательстве "Красный пролетарий". Однажды в поезде видная собою девушка познакомилась с летчиком-фронтовиком, Георгием Афанасьевым, уроженцем Вязников. Расписались они в московском загсе, а переехали во Владимир. Здесь планировалось создать книжное издательство.
Владимирское книжное издательство было создано 16 ноября 1949 года.
Капитолина Афанасьева поначалу работала в Областном управлении по делам полиграфической промышленности, а летом 1951-го стала старшим редактором нового издательства. Здесь проявились в полной мере и профессиональная подготовка, и художественный вкус, и твердость характера Афанасьевой. По воспоминаниям самой Капы, она работала как фанатичка, не исключая выходных дней. С ее именем связано возникновение в 1951 году ежегодного литературно-художественного альманаха "Владимир", выходящего до сих пор.
Судьба главного редактора Владимирского книжного издательства Капитолины Леонидовны Афанасьевой еще при ее жизни стала апокрифом, ее помнили, о ней рассказывали и писали именитые отечественные литераторы. Вот показательная беседа директора Русского ПЕН-центра, поэта Александра Ткаченко с литературоведом Татьяной Бек, она была опубликована в журнале «Вопросы литературы» (№ 1, 2001 г.):
- ...И потом я показал стихи Вознесенскому.
- А как ты на него, что называется, вышел?
- Дело в том, что в последние годы я играл (в футбол) во Владимире. Там была местная команда мастеров. Во Владимире жила Капитолина Леонидовна Афанасьева - первая редакторша Вознесенского.
- Книжка «Мозаика», да? Она у меня есть, сохранилась.
- Ага. И я там с нею познакомился.
В Политехническом институте, где она работала редактором - а я туда перевелся. Она сказала: вы должны ходить ко мне. Но тайно.
И я целый год тайно ходил к ней, и она ставила мне руку.
И сейчас я все больше убеждаюсь, как это было важно. Я писал в месяц по 10-15 стихотворений...
- А как она тебе ставила руку?
- «Это хорошо». «Это плохо». Первое - она мне дала огромный список книг, и я тайком от футболистов (скрывался) стал ходить в библиотеку. Говорил: пошел по бабам...
- А шел по книгам.
- Именно. Я этот список быстро прочитал, как бы понял, что к чему, но мне все это не нравилось. Рамки! А я хотел быть свободным, как на поле, где мне - как нападающему - предоставлялась полная свобода. Твори! И Капа... Главное, что я ей верил беспрекословно. «Это выкинуть. А это дописать. Слабовато. Получилось». И через год она сказала: «Ну, Сашенька (она так меня называла), теперь я больше не могу вам помочь - вы от меня достаточно набрались». Я говорю: «А теперь кто?» А она: «Только вы сами. Есть еще один человек - Вознесенский. Он вам может помочь - не в смысле напечататься, а дальше постигать мастерство поэзии». И она дала мне его телефон. Было это в 68-м году - так давно, что кажется неправдой.
- Сколько тебе лет было?
- 23 года. В один из приездов из Владимира в Москву я по этому телефону позвонил. «Я звоню от Капы». А для Вознесенского «Капа» было как закон. «Она мне посоветовала показать вам свои стихи». - «Конечно».
Про Капитолину Леонидовну, Капу, как звали ее между собой все, даже если годились ей в сыновья и дочери, говорили, что хороших поэтов она может разглядеть издалека, через годы и расстояния. Откуда бы? Ее папа был директором куста медных рудников на Урале, мать - учительницей. Перед самой Великой Отечественной войной она поступила в Московский полиграфический институт. «После войны, - рассказывала Капитолина Леонидовна, - меня, как отличницу выпуска, отправили на работу по издательской части в немецкий Бабельсберг, в расположение штаба Жукова. Когда у Жукова испортились отношения со Сталиным, весь штаб начал собираться в Одессу, а меня перенаправили в штаб Василевского, что находился там же, в районе Потсдама. Но я уперлась - домой хочу...»
- Ну, хорошо, - сказал Капе великий полководец. - Если быстро соберетесь, я дам вам свой личный самолет.
И Капа улетела в Москву на персональном «Дугласе» Жукова. За хорошую работу ее поощрили сименсовским радиоприемником. С проницательными серо-голубыми глазами и толстой косой вокруг головы Капа, наверное, могла бы крутить мужчинами в свою пользу как хотела. «Мне многое давалось легко, в этом смысле мне везло. Но нельзя сказать, чтобы я была очень счастливой», - призналась она мне однажды. Во Владимир ее послали на укрепление областного книжного издательства. Издательство выпускало разную литературу, и Капа поневоле знала толк во многих областях, начиная от танкостроения и заканчивая кролиководством. Но лучше всего она понимала в поэтах. Надо ли говорить, что все поэты были у ее ног? А некоторые - в самом прямом смысле. Один из них, вспоминала Капа, открывая дверь в ее кабинет, немедленно становился на колени. На коленях и с букетом в вытянутой руке рыцарь добирался до ее стола, целовал подол платья. Но были и такие, чье обожание переходило в неприязнь, стоило Капе нелестно высказаться об их стихах, быть резкой она тоже умела. Один претендент в поэты пожаловался на нее не кому-нибудь, а Никите Хрущеву, Капитолина-де, Афанасьева зажимает талант. «Ну, хорошо, - рассердилась Капа, - открывайте чемодан со своей “лапшой”. Если там найдется хотя бы одна талантливая строчка, я буду с вами работать. И вас напечатают». После нескольких часов бдения талантливая строчка так и не обнаружилась. И ябедник позорно бежал.
Директор Владимирского книжного издательства Мацкевич Л.М. и главный редактор Афанасьева К.Л. 1954 г.
Ее профессиональное служение обросло легендами, детали которых варьируются в зависимости от рассказчика. Я слушала ее рассказ в небольшой квартире Афанасьевых по улице Добросельской. Совсем скоро Капитолине Леонидовне должно было исполниться 75 лет. Но она была все такой же миниатюрной, а ее волосы были по-прежнему густые, на шее - нитка длинных бус. Сзади Капы в летнем платье - плотно утрамбованные книжные шкафы. Где-то там стоит первое и последнее прижизненное издание стихов Алексея Фатьянова «Поет гармонь», выпущенное стараниями Афанасьевой во Владимире в 1955 году.
АЛЕКСЕЙ ФАТЬЯНОВ Насчет Фатьянова к Капе обратился его большой друг, владимирский писатель Сергей Никитин: «Надо бы издать Алешу». В 1948 году в Музгизе был выпущен нотный сборник «Песни советских композиторов на стихи А. Фатьянова». Но отдельной, полноценной книги стихов не было, не издавали. Не только Никитин - многие, кто был в курсе литературных дел, понимали: с Фатьяновым поступают нехорошо. Песни на его стихи «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Горит свечи огарочек», «В городском саду», «На крылечке твоем» пела вся страна, но нигде - ни по Всесоюзному радио, когда звучала песня, ни на концертах - не произносилось имя Фатьянова. Всем были хорошо известны имена композиторов, писавших музыку на стихи Фатьянова - Соловьёва-Седого, Богословского, Блантера, режиссеры настаивали, чтобы стихи к их картинам писал именно Фатьянов... Но за пределами творческой, как сейчас сказали бы, тусовки, не знали такого поэта - Алексея Фатьянова. За песни на стихи Фатьянова композиторы получали Сталинские премии, а его имя вычеркивалось из всех списков.
После выхода на экраны в 1956 году фильма «Весна на Заречной улице» моментально стала популярной песня «Когда весна придет» на стихи Фатьянова, исполненная Николаем Рыбниковым. Но в титрах фамилии автора стихов не было.
Почему его «закрыли»? Не исключено, что точкой невозврата стала вторая серия фильма Леонида Лукова «Большая жизнь», она была снята в 1946 году. Сначала о фильме высказался Сталин, назвав его цыганщиной для нетребовательного зрителя. Уже через две недели после его «рецензии», в сентябре 1946 года, вышло Постановление ЦК КПСС, где досталось всем, кто принял участие в создании картины - режиссеру Леониду Лукову, сценаристу Павлу Нилину, автору музыки Никите Богословскому, автору стихов Алексею Фатьянову - он был назван «поэтом кабацкой меланхолии».
Сейчас трудно представить, что искренняя, щемящая душу песня «Три года ты мне снилась», исполненная в фильме Марком Бернесом, а впоследствии вошедшая в репертуар отечественных и зарубежных исполнителей, была оценена как кабацкая. Но именно с тех пор имя Фатьянова если и упоминалось в советских газетах, то только со знаком минус.
Он срывался, много пил. По этому поводу даже ходила рифма: «Вы видели Фатьянова? Трезвого, не пьяного? Ну, значит, не Фатьянова». Следовали административные взыскания, Фатьянова то исключали из членов Союза писателей, то вновь туда принимали. В один из приездов во Владимир Фатьянов поругался в гостинице с горничной, отмашку на вызов милиции ей, скорей всего, дал кто-то из местных партийных начальников. Когда ковровский адвокат Абрам Семенович Плоткин пришел в кутузку вызволять Фатьянова, тот заплакал. «Он был по-детски обидчив, - вспоминала Капа. - Вот его и щипали все, кому не лень».
Во Владимирском книжном издательстве Алексей Фатьянов появлялся в компании Сергея Никитина и выглядел, по словам Капы, импозантно, по-столичному. А его яркая притягательная внешность, большая фигура, громогласный уверенный голос невольно вызывали робость. Впрочем, в комнате редакторов он долго не задерживался, сразу проходил в кабинет директора издательства Леонида Мацкевича. Там же Капа докладывала о том, как продвигаются дела с книгой: Лев Ошанин написал рецензию, обложку будет оформлять студент Суриковского института Юрий Раку- тин (известный впоследствии художник-график и книжный иллюстратор). Фатьянов в подробности не вникал, скорее, оставался равнодушным. Будто речь шла не о его детище. Казалось, и на Капу он не обращал никакого внимания, она не удивилась бы, пройди он на улице мимо - не узнал, что взять с талантища.
Издали Фатьянова быстро, невиданным для поэтического сборника тиражом - 25 тыс. экземпляров, это был единственный за все годы существования издательства сборник поэзии, вышедший массовым тиражом. Да еще в переплете, с тиснением бронзовой фольгой. Издательство было на хозрасчете, поэтому, по словам Капы, могло позволить себе шикануть.
Это был царский подарок. Когда Фатьянов загреб миниатюрную Капу в охапку, встретив ее в «Липках» у фонтана и стал целовать ее руку, она очень удивилась: «Разве вы меня помните?» А Фатьянов во весь голос, не стесняясь гуляющих здесь же людей, запел: «Русая девушка в кофточке белой, где ты, ромашка моя?» Капа чуть не умерла от смущения.
Фатьянов Алексей Иванович ушел 13 ноября 1959 года, когда ему было всего 40 лет, официальная причина смерти - разрыв аорты. Незадолго до этого его снова вывели из Союза писателей, поэтому руководство СП поначалу отказывалось устраивать прощание в писательском особняке на улице Воровского (ныне ул. Поварская). По преданию, вмешался композитор Василий Соловьёв-Седой, давний соавтор Фатьянова и обладатель высших государственных наград, он пригрозил скандалом, сказав, что тогда гроб с телом поэта будет выставлен в Союзе композиторов. Прощались с Алексеем Фатьяновым все-таки в конференц-зале Союза писателей. Позже биографы напишут, что очередь желающих проводить его в последний путь растянулась на несколько часов, Москва не видела такого с похорон Максима Горького. Только еще один поэт пройдет тот же путь от полного официального неприятия к невероятной народной любви - Владимир Высоцкий.
Капитолина Леонидовна фиксировала свои воспоминания о людях, с которыми ее свела профессия, не только через рассказы журналистам, как это было в моем случае. По всей видимости, она делала мемуарные записи и сама. В частности, сохранился небольшой текст - на двух страницах - об Алексее Фатьянове, он без даты, написан еще чернилами. Поздние правки сделаны шариковой ручкой с красной пастой. Там лаконичный, даже аскетичный, отчет о том, как готовился к выпуску сборник Фатьянова. Обращает на себя внимание ее оценка стихов поэта: «Самая отличительная черта в психологически многогранном песенном творчестве Фатьянова - щемящая, берущая за душу, чистая и светлая сердечная лирика. Стихи предельно просты, выразительны, убедительны и их редкая популярность и долгая жизнь не удивительны».
Как сказал о ней Андрей Вознесенский, у Капы был талант чутья.
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ - Нас представили друг другу супруги Тарасенко, - вспоминала Капа. - Николай работал во Владимирском драмтеатре художником и писал стихи, его жена Дуня преподавала литературу в пединституте. А они познакомились с Вознесенским, насколько я помню, в Москве, в ресторане Дома литераторов.
Вероятно, Вознесенский заговорил о том, о чем говорят все поэты: «Вот бы издаться». Вероятно, Тарасенко сказали: «Приезжай во Владимир. Там есть Капа». Заодно предложили ему организовать в пединституте поэтический вечер.
Прежде чем говорить об издании первой книжки Вознесенского во Владимире, расскажем об одном удивительном совпадении в судьбах поэта и Капы. Она приехала в Москву после школы поступать не куда-нибудь, а в архитектурный институт. И поступила. «Но не давал проходу заведующий кафедрой графики - караулил около аудитории, встречал после занятий», - вспоминала с досадой Капа... Проучившись год, она ушла из архитектурного.
Спустя десять лет теми же коридорами там ходил Вознесенский. А Капа стала редактором, чтобы первой в мире издать Вознесенского.
На поэтическом вечере, устроенном стараниями Дуни Тарасенко во Владимирском пединституте, Вознесенского принимали восторженно, по окончании выступления он долго не мог выбраться из плотного кольца студентов. На этой встрече разгорелся спор по поводу стихотворения «Сидишь беременная, бледная. Как ты переменилась, бедная...» Капа сказала, что, будь ее воля, ни за что не опубликовала бы его, книги - это не газеты, они - на века, тут особый подход. И как вспоминала Капитолина Леонидовна, Вознесенский легко соглашался на правки по ходу работы над сборником, лишь бы он вышел. Но был, видимо, неуступчив в главном, поскольку «Беременную» туда все-таки включили.
Вознесенского издали, по выражению Капы, как «рядового поэта». Имелось в виду, что издание его сборника шло тем же бюрократическим путем, что и у других поэтов, хотя к тому времени он был уже более популярным, известным и обожаемым, чем другие поэты, собирал большие аудитории, а в «Литературной газете» уже вышла его поэма «Мастера». «Сначала его включили в перспективный план, потом - в годовой, то есть он шел в очередь», - пояснила Капитолина Леонидовна.
Но поскольку издательство было областным, то для обкома КПСС, где утверждались планы, требовалось пояснение, почему в списках появился московский поэт. Одна железобетонная «привязка к местности» в биографии Вознесенского имелась - его прадед Андрей Полисадов был архимандритом в Муроме. Но вспоминать в то время про такого прадеда - только испортить дело. И Капитолина Леонидовна нашла другой повод - ребенком Вознесенский находился в эвакуации в г. Киржаче Владимирской области. Обком не возразил.
Вознесенский и Капитолина Афанасьева. Начало 1990-х гг. Вознесенский стал приезжать во Владимир часто, иногда - без дела, просто «пошататься», по словам Капы. «И мы проходили весь город напролет».
- Вы были влюблены в него? - спросила я после этих слов.
- Да нет, - с некоторым опозданием ответила она, словно сначала заглянув в себя.
И тут же, противореча самой себе, рассказала, как однажды шагала из своего издательства по центру и встретилась с Вознесенским, тот выходил из ресторана с кем-то из местных «пиитов»: «На мне было пальто колоколом, шляпа с вуалеткой, черные ажурные перчатки и, несмотря на глубокую осень, туфли на тонких каблуках. Как-то очень моментально Вознесенский выхватил из- под мышки своего спутника зеленую папку, кинул ее в грязь и опустился передо мной на папку коленом...»
Капа была не только внимательна к деталям, но и беспощадна к ним. Она заметила, что я эту черту в ней оценила, может, поэтому наше общение складывалось легко. Хотя к концу жизни от новых знакомств Капитолина Леонидовна старалась отказываться: «Надо в чужой мир входить, а это слишком волнительно».
«Мозаика», обложку которой оформил Николай Тарасенко, вышла весной 1960-го тиражом 5 тыс. экземпляров. Разлетелся тираж молниеносно, и вскоре стоившую 1 рубль книгу продавали и покупали за 30 рублей. Ее библиографическую ценность повышал тот факт, что уже после выхода тиража цензура настояла, чтобы из сборника изъяли стихотворение «Прадед». И работники типографии вручную вклеивали листок со стихотворением «Кассирша». Однако в оглавлении так и значится «Прадед» - на странице 31.
Маленькая изящная книжица все так же стоит на полке все той же квартиры на Добросельской, там сейчас живет внучка Капитолины Леонидовны Лена. На титульном листе сборника черным по белому - «Многоуважаемой Капитолине Леонидовне, милой Капе - первой во всех смыслах, любимой - тоже, самой отважной женщине и редактору моей первой в мире книжки. 11.VI.60. Андрей Вознесенский». В выходных данных, там, где стоит фамилия редактора, инициалы К.Л. жирно перечеркнуты, а сверху рукой Вознесенского написано - «Капа».
Хрустальная ваза в серебряной оправе, подаренная ей Вознесенским, все еще была жива и стояла на столе перед нами. Еще он слал Капе афиши с программой своих выступлений то в каком-нибудь Туруханске, то в «Лужниках», отбивал телеграммы с текстом: «Сегодня читаю только для тебя...» А однажды она получила следующую депешу: «Шлю апельсины детей. Встречай поезд №... вагон № ...» И Капа шла посреди ночи к вокзалу принять от проводника авоську с апельсинами.
В том же 1960-м году Капитолина Леонидовна поехала в Москву на совещание Министерства культуры РСФСР. Его собрали, чтобы обругать вышедшую в Дальневосточном издательстве книгу о Фадееве. Там рассказывалось, как его заставляли переписывать «Молодую гвардию» и что он не умер от болезни сердца (как значилось в официальном сообщении), а застрелился через подушку (как и было на самом деле). И вдруг вошедший в раж министр культуры Алексей Попов перенесся, будто на космической ракете, из Владивостока во Владимир: какое-то козявочное издательство издает какого-то там Вознесенского. Что это за бесконечные «я» - «Я парень с Калужской, я явно не промах...», что это за «пельмени слипшихся век»? Какая такая беременная там сидит, да еще и бледная? У Капы потекли по щекам слезы, но она, как позже напишет Андрей Вознесенский, встала и заступилась за поэзию и поэтические образы.
После этого совещания жизнь у нее пошла тяжелая: избалованную доверием и уважением Капу постоянно вызывали в обком, где она должна была объяснять не только каждую фамилию в своих планах, но и каждую строчку в подписанной ею к печати книжке. Нервы были на пределе, ее свекровь потом признается ей, что ходила за ней буквально по пятам, боялась, как бы Капа дурного, по ее выражению, с собой не сотворила. Не выдержав напряжения, она попросилась в областную типографию, ее поставили начальником производственного отдела. Потом Капитолина Леонидовна трудилась в издательском отделе Политехнического института.
Но к ней продолжали идти рукописи как от совершенно незнакомых людей, так и от издательств - с просьбой написать рецензию. И она, не считаясь со временем, этим занималась. А ее имя по-прежнему звучало как пароль в творческой среде, не случайно же к ней обратился будущий директор Русского ПЕН-центра и поэт Александр Ткаченко.
Андрей Вознесенский о Капе тоже не забывал, приглашал ее на спектакль по своим стихам «Антимиры» в Театр на Таганке, на московские выступления... В 1974 году во Владимирской филармонии игралась музыкально-поэтическая композиция «Поэтория», музыку к стихам Вознесенского написал Родион Щедрин. Был хор, оркестр, пела - сама! - Людмила Зыкина. И был Вознесенский, читающий стихи. Капа пришла их навестить в гостиницу «Заря» незадолго до концерта. Всей компанией - Вознесенский, Зоя Богуславская, Щедрин - они отправились через дорогу к филармонии, где уже стояли милицейские кордоны, и дальше Капа повела их к служебному входу. Он оказался заперт, пошли через буфет. Когда туда постучали, в приоткрытую щель высунулась волосатая рука и со всей мочи толкнула Щедрина так, что он упал на грудь шедшей за ним Богуславской. «К черту эту святую Русь, - разозлился Щедрин, - я уезжаю». Но потом остыл. А Зоя Богуславская запомнилась Капе тем, что она прямо в фойе красила ногти. «Может, это у нее такая примета была, - пожала плечами Капа. - Они же с Вознесенским очень суеверные. Он, например, никогда не говорил “Я еду в Париж”. Всегда только - “Я уезжаю”. Между ним и Богуславской такой контакт был... Я сижу рядом с ней - и чувствую их обмен энергией».
Тогда, в филармонии, Вознесенский артистично сбежал со сцены в зал, подошел к Капе, королевой расположившейся в почетном одиннадцатом ряду, и поцеловал ей руку. После этого к Капе стали подходить с приветствиями обкомовские начальники, до того делавшие вид, будто ее не видят. В большинстве это были те же персоны, что мешали ее работе с поэтами.
В своей повести «О» Андрей Вознесенский назвал Капу святой. Там же он вспоминает и про вечер, когда во Владимире игралась «Поэтория»: «Ее (Капы) золотой венчик, сплетенный как ручка от корзинки, поблескивая, возвышался над креслами. Когда Зыкина под колокола пела “Матерь Владимирская единственная...” она поклонилась Капе».
- На самом-то деле, - уточнит верная себе Капа, - Зыкина уронила листочки с текстом и наклонилась их поднимать.
Тогда же Вознесенский сказал со сцены, что у Капы много детей, поэтому он прочитает еще детские стихи. На самом деле у Афанасьевых было только двое детей, а те дети, что видел поэт, бывая у них в гостях, были чужие. Еще там были чужие мужья и жены: Капа с ее мужем Георгием Васильевичем, бывшим летчиком, геройским участником войны - он был сбит в бою, потом, израненный, долго полз к своим, а позже работал завучем в школе - являли пример удалого гостеприимства, у них вечно толкалось полным-полно разного народа.
Повесть «О» впервые была опубликована в «Новом мире» в 1982 году, в одиннадцатой книжке. Капитолина Леонидовна почему-то восприняла слова, обращенные к ней - «Капа, прости меня», как прощание, подведение черты под их отношениями - сначала дружескими, потом - просто теплыми. Однако талантливый и несчастный владимирский писатель Аркадий Пастернак, независимо от Капы, рассказывал, как в начале девяностых был у Вознесенского в Переделкино. С тех пор, как вышла «Мозаика», владимирские писатели и поэты считали, что святая обязанность Вознесенского - принимать их у себя. Самое интересное, что тот, похоже, считал так же. Во время визита к нему Аркадия - вот, видимо, поэт поразился совпадению фамилий гостя из Владимира и своего главного учителя - Бориса Леонидовича Пастернака - Вознесенский поинтересовался, как поживает Капа. Аркадий ответил, что Капа живет скромно. «Анри, - сказала Богуславская, - давай пошлем ей пальто. - Ты права, Оза, - воодушевился Вознесенский, - действительно, пошлем пальто. - Что вы, - замахал руками Аркадий, - разве забыли, какая Капа гордая? Она же смертельно обидится».
В июле 1997 года у Андрея Вознесенского было запланировано выступление в Суздальском турцентре. Накануне поэт позвонил Капе и спросил, как лучше: ему заехать к ней, или она приедет в Суздаль? Капа пообещала быть в Суздале. А на следующий день после разговора ей принесли почтовый перевод от Вознесенского на немаленькую сумму. «Зачем он это сделал? - все спрашивала меня Капа. - Ну при чем тут деньги? Я уже не бедствую. А если бы бедствовала, тем более не приняла бы».
Она моментально пустила деньги, как она выразилась, на ветер: большую часть отдала брату на дрова, а на остальные купила сыру и сухого вина, которое вдруг очень полюбила. В Суздаль Капа так и не поехала.
Последний раз Андрей Вознесенский приезжал во Владимир в августе 2000-го, читал стихи в бывшем ДК Владимирского тракторного завода. Заранее известил об этой поездке Капу, она пришла.
Еще при жизни Капитолины Леонидовны в «Комсомольской правде», где я тогда работала, вышла моя публикация о ней. «Комсомолка», с ее миллионными тиражами и популярностью, не пожалела две полосы (29.08.97; 5.09.97 гг.) под хроники о том, как Капа Афанасьева спасала русскую литературу. Вознесенский эти номера читал, он упоминает об этом в «Моей родословной». Писали о Капитолине Леонидовне и во владимирских изданиях. А в прошлом году в серии ЖЗЛ вышла книга об Андрее Вознесенском, туда вошел рассказ о Капе из «Комсомолки».
Казалось бы, редкая справедливость - признание высказано, и не только после смерти.
Но не дает покоя, как сиротливо она ушла в сентябре 2003-го, не дотянув полтора месяца до своего 81-го дня рождения. На похоронах было всего несколько человек. Многие даже не знали. Аркадий Пастернак рассказывал, как разрыдался, узнав, что Капу похоронили. После прощания гроб с маленькой Капой погрузили в большой продуктовый фургон с серебристым, как могильная оградка, кузовом. Он был нанят, видимо, по знакомству, чтобы отправиться на кладбище в Лакинск, где уже лежал ее родной брат, которого она очень любила.
В 2010-м ушел Андрей Вознесенский, прощание с ним было в Центральном доме литераторов, зал был заполнен едва ли наполовину. Может потому, что было лето, пора дач и отпусков. Я пошла, придумав себе, что я от Капы. Первой на сцену вышла Зоя Богуславская, она села вполоборота на один из стульев, выстроенных в ряд вдоль гроба, ее лицо было повернуто в зал, глаза прикрыты ладонью. Через некоторое время пришел Марк Захаров, худрук «Лейкома», и сел, загородив собой Богуславскую. Фотограф из какой- то газеты рядом со мной, целящийся в вечность, тихо выругался.
Марат Виридарский (1927 – 1996) - поэт. Первый сборник стихов Марата Виридарского «Гармонь и сердце» был выпущен в 1959 году под редакцией Капитолины Афанасьевой.
Т.Г. Филиппова. КАПА, ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА ПОЭТОВ. Краеведческий альманах «Старая Столица» выпуск 11.КНИЖНЫЙ РЕДАКТОР Она была настоящей русской красавицей с венком сплетенных волос и той обезоруживающей женственностью, которая при встрече с ней заставляла невольно подтягиваться во всем: поведении, речи, мыслях...
Имя ее звучало как-то особенно: Капитолина Леонидовна... Произносишь его, и уже все понимают, что речь идет об Афанасьевой - книжном редакторе. То, что сумела сделать Капитолина Афанасьева для владимирской литературы, трудно выразить словами. Она была из тех редких профессионалов, что вершат свои дела, имея на то и высокое образование, и высокое призвание.
Работая главным редактором Владимирского книжного издательства, Капитолина Леонидовна открыла немало литературных имен, которыми мы сегодня гордимся, чьи книги до сих пор разыскиваем и читаем.
Это, прежде всего Сергей Никитин. Его первую книгу рассказов «Возвращение» издательство выпустило в 1952 году. Автору еще не исполнилось тогда и двадцати шести, он только заканчивал Литинститут.
«Мы сразу признали в Сергее Никитине талант, - рассказывала мне Капитолина Леонидовна, - Но, конечно, волновались и поэтому подстраховались, пригласили «подписать» никитинскую книжку в качестве редактора известного писателя Э. Казакевича».
Немало смелости потребовалось от главного редактора издательства и в период решения выпустить книгу стихов Алексея Фатьянова «Поет гармонь» в 1955 году. Это было первое и, как оказалось, единственное прижизненное издание в ту пору опального поэта. В 1946 году 4 сентября вышло постановление ЦК ВКП (б) о кинофильме «Большая жизнь», где исполнялась песня на стихи Фатьянова «Три года ты мне снилась». Постановление было опубликовано в большинстве газет. Фильм запретили. О Фатьянове говорилось как о «поэте кабацкой меланхолии». Ни больше, ни меньше. Фильм на экраны вышел лишь в 1958 году, за год до смерти поэта.
«Не состоялся я бы как поэт» - однажды признался мне Юрий Синицын из Коврова, - если бы мои рукописи не попали бы на редакторский стол Капитолины Афанасьевой и не окажи мне она своей поддержки...».
Первые свои издания, выпущенные во Владимире, держали в руках такие известные писатели, как Евгений Осетрова и Андрей Вознесенский. Последний подробно рассказал об этом периоде в своей книге «О». В ней Вознесенский пишет о мужественном поведении редактора «Капы Афанасьевой».
Немало сил приложила Капитолина Леонидовна к пропаганде творчества многих владимирских писателей. Я свидетель многолетней ее дружбы с поэтом-фронтовиком Святославом Фёдоровичем Павловым. Ее вступительная статья к его книге «Три цвета», на мой взгляд, остается лучшей из многочисленных о нем публикаций. Своим становлением ей обязан Аркадий Пастернак и многие другие.
Редактор Афанасьева останется в нашей памяти, будет нами помниться доброжелательной и отзывчивой. Но ее добро было «с кулаками». Она никогда не упрощала свои оценки и мнения. Не снижала ни перед кем высокую профессиональную планку. К ней обращались многие. Ей благодарны и признательны десятки известных сегодня литераторов.
Ее красный редакторский карандаш «не ходил» по моим рукописям. Я стеснялся отрывать у нее время на свои произведения, дарил лишь некоторые из уже изданных. Но она сама посчитала своим долгом прислать мне свой отзыв на книгу «Память благовеста» (1993. - 158 с.), изданную в московском издательстве «Современный писатель».
«Дорогой Николай Дмитриевич!
Книгу «Память благовеста» прочла с большим интересом. Знакомые все лица и все же многое высвечено иначе, это естественно, так как собрано и пропущено через свой мир видения.
Похвальна попытка уйти от «штампа», но категорическое название всего издания повестью, мне кажется неверным, несмотря на рефрен о колокольном звоне и вкрапление словесных мостиков. Такая связь не помогает главенствующей динамике повествования в мемуарных очерках, особенно об архитектуре и реставраторах.
Написанное действительно тяготеет к документальности (цитаты, письма, выдержки, даты, названия постановлений), хотя и не лишено, пусть крошечной, доли вымысла и домысла. И к историчности. История - это, прежде всего духовный опыт народа, как и каждого из составляющих его людей (Варганов, Столетовы, Никитин, Янковский, Павлов, звонари Юрьев и Гаранин).
По выбору тем и героев можно судить не только об умении, а скорее, принятой на себя этической обязанности восстанавливать правду, какой она была без современных поправок. В этом же просматривается авторская позиция и норма творческого поведения - внутренняя независимость от обстоятельств, а не приспособляемость к ним. В книге удалось передать и ощущение свободы быть самим собой; поступать, как чувствуешь, говорить, что думаешь, а главное - насытить текст информацией, несущей упорядочивающее и организующее начало; включить многочисленные важные и полезные сведения об архитектуре, реставраторах, колоколах и их звонах, об истинной дате рождения города, писателях, поэте со скромной россыпью личного причастия.
Личное всегда интересно и автору (распознать отражение истории в человеке), и читателю (до конца выговоренная правда, прочно вписанная в биографический контекст писателя).
Книга эта - серьезный труд, на порядок выше предыдущих публикаций, язык литературный, эмоционально окрашенный (эссе о Павлове, мемуарные очерки о Никитине, Янковском, Матрене).
Поздравляю с удачей. И пусть Ваше открытое самовыражение найдет широкую общественную поддержку! Творческих открытий и успехов!
15.12.93 г. К. Афанасьева.
Р. S. Редактура слабая. Встречается разностильность (повествование, эссе, публицист, статья), архаизмы (ибо, тем паче), обилие «было»...
Для сведения: 150 лет исчезло из жизни города по настоянию Воронина. На 1000-летии настаивал А.В. Столетов и А.Д. Варганов. Документы (историч. справки) наверняка есть в архивах. К. Афанасьева».
Этим письмом-рецензией я дорожу и его храню. Периодически перечитываю.
Хочу признаться, что я ей многим обязан.
Именно Капитолина Афанасьева, будучи в свое время руководителем редакционно-издательского отдела Владимирского политехнического института, рекомендовала меня в редакторы многотиражки «Политехник», а затем спустя год дала рекомендацию и в члены Союза журналистов СССР. Когда же я стал директором и главным редактором областного книжного издательства «Золотые ворота», она мне помогала своими советами и добрым словом, была техническим редактором моего биобиблиографического справочника «Владимирские писатели».
В 2003 году, в пору обильного листопада, чистого пронзительного неба и последнего теплого вздоха бабьего лета остановилось сердце Капитолины Леонидовны. Не стало человека, которого очень не хватает сегодня нашей литературе и культуре.
Источник:
Лалакин Н. Земляки (страницы жизни и творчества), серия «Моя малая Родина», Владимир, Агентство «ЛИК» (Литература Искусство Культура), 2011, 400 с.
Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
|
