Празднество столетия со дня рождения Графа Михаила Михайловича Сперанского 1-го января 1872 года исполнилось сто лет, как в селе Черкутине Владимирской Епархии, у священника того села о. Михаила родился сын Михаил. Доброе воспитание новорожденного и вся его последующая жизнь, с самого начала как бы обеспечены были благочестивым обетом его матери, которая при рождении сына обещалась сходить в Ростов, чтобы при мощах св. Димитрия помолиться о судьбе сына, и с точностью исполнила этот священный обет. И доброе родительское влияние, а более того, влияние деда и особенно, замечательно благочестивой бабки, с первых пор жизни дитяти Михаила подействовали на раскрытие в нем преимущественно духовной стороны, которая развившись еще более в школе, при добрых влияниях начальника школы, Префекта Евгения, у которого ученик Сперанский был келейником, дала России из ничтожного, особенно в XVIII столетии, быта сельского священника, замечательного государственного человека, графа М.М. Сперанского, воспоминание дня столетней годовщины рождения которого праздновала вся Россия.
9 ноября 1871 года император Александр II подписал Рескрипт о праздновании юбилейных торжеств. По воле императора во главе юбилейного комитета в ноябре 1871 года встал М.А. Корф — ученик и продолжатель дела гениального кодификатора.
30 декабря 1871 года Александр II получил «всеподданнейшую записку» статс-секретаря, князя С.Н. Урусова: «Статс-секретарь барон Корф передал мне, что многие из почитателей памяти графа Сперанского желали бы, чтобы по случаю свершающейся ныне столетней годовщины графа фамилия его была перенесена на его правнука и единственного потомка князя Михаила Кантакузина, окончившего курс в Новороссийском университете с степенью кандидата прав, т.е. чтобы молодой человек назывался князь Кантакузин-Сперанский, и что родитель молодого князя на такую прибавку к их фамилии, с своей стороны, изъявляет согласие, Так как дела подобного рода относятся до обязанностей министра юстиции, то сообщив об изъясненном заявлении барона Корфа статс-секретарю графу Падену, — приемлю смелость всеподданнейше довести о сем до Высочайшего сведения Вашего Императорского Величества». Молодой князь Михаил Кантакузин, граф Сперанский, принял участие в торжествах, посвященных его великому предку, в Санкт-Петербурге и был удостоен аудиенции Государя, Внучка Сперанского — Мария Александровна Фролова-Багреева — вышла замуж за князя Р.Н. Кантакузина; это у них в 1847 году родился сын Михаил, правнук сподвижника трех императоров.
В память Сперанского 1 января 1872 года была отслужена торжественная литургия в Александро-Невской лавре, учреждена премия его имени «за лучшее юридическое сочинение», напечатан и пущен в продажу портрет мыслителя, вычеканены юбилейные медали. Юридические факультеты всех российских университетов, общественность городов, связанных с жизнью и деятельностью Сперанского, почтили его память специальными торжественными собраниями, где произносились юбилейные доклады и речи.
Цензор стихотворения М.М. Поднебесного «Мысли при гробе графа М.М. Сперанского», журналист, историк литературы, чиновник Министерства народного просвещения, профессор Петербургского университета и действительный член Академии наук — Александр Васильевич Никитенко (1804—1877), в среду 29 декабря 1871 года сделал следующую запись в своем дневнике: «Акт в Академии наук. Я держал речь по поводу столетнего юбилея Сперанского. Над речью этою я работал очень усердно, справлялся, между прочим, в бумагах его в Публичной библиотеке и проч. Эта великая личность меня очень занимала». К 100-летию почетного члена Академии наук графа М.М. Сперанского цензор А.В, Никитенко произнес в память о нем речь. 3 января 1872 года эта речь была опубликована в третьем номере «Санкт- Петербургских ведомостей». В этот день цензор записал: «Наше поколение хочет отличаться бородами. Оно носит на себе эти признаки мужей, за неимением мужественности в душах своих».
По всей стране в ведущих изданиях выходили публикации о графе Сперанском, а также отдельные книги: Воспоминания о великих людях России в 1872 г. // Современный русский календарь на 1873 г. СПб., 1872; Гр. М.М. Сперанский // Всемирная иллюстрация. 1872. № 157; Гр. М.М. Сперанский // Сияние. 1872. № 2; Вагин В.И. Исторические сведения о деятельности гр, Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 г. СПб., 1872; Никитенко А.В. Воспоминание о М.М. Сперанском. СПб., 1872; Росницкий А. Несколько слов в воспоминание гр. Сперанского // Странник. 1872. № 3; Романович-Словатинский А.В. Государственная деятельность гр. Сперанского. Киев, 1873; Савваитов П.И. Гр. М.М. Сперанский. Заметки П.И. Савваитова // Русская старина. 1872. №3; Гр. М.М. Сперанский // Рижский вестник. 1872. № 1, 2; Линович А. Гр. М.М. Сперанский // Мирское слово. 1872. № 2, 11, 17; Мартынов И.И. Записки // Памятники новой русской истории. СПб., 1872. Т. 2; Несколько слов о графе М.М. Сперанском // Вятские губернские ведомости. 1872. № 3; Несколько слов о гр. М.М. Сперанском // Московские епархиальные ведомости. 1872. № 1; Столетняя годовщина рождения гр. М.М. Сперанского // Юридический вестник. 1872. № 1; Сулоцкий А Сперанский в Тобольске // Тобольские губернские ведомости. 1872, № 41 — 53; В память графа Михаила Михайловича Сперанского. 1772—1872. СПб., 1872; Флоринский Н.И. Некоторые черты из жизни графа М.М. Сперанского. М., 1874 и многие др. В год 100-летия со дня рождения М.М. Сперанского в четырех номерах газеты «Владимирские губернские ведомости» был размещен материал о выдающемся государственном деятеле Российской империи.
Во «Владимирском земском сборнике» за 1873 год указано, что «учреждена именная стипендия». «На основании Высочайшего повеления 18-го сентября 1872 г. утверждено. Подписал: министр народного просвещения граф Дмитрий Толстой. 17-го марта 1873 года». Там же приводится текст Положения о стипендии графа М.М. Сперанского, учрежденной земством Владимирской губернии при учительской семинарии ведомства министерства народного просвещения в селе Новом Мологского уезда Ярославской губернии:
1. В память со дня рождения графа М.М. Сперанского, уроженца села Черкутино Владимирской губернии, Владимирским губернским земством учреждается на основании Высочайшего повеления, последовавшего в 18-й день сентября 1872 года, стипендия для одного из воспитанников учительской семинарии министерства народного просвещения в селе Новом Мологского уезда Ярославской губернии.
2. Размер стипендии определяется ежегодно, сообразно плате за учение и содержание воспитанников учительской семинарии в селе Новом.
3. Потребная на стипендию сумма вносится ежегодно в губернскую земскую смету по сношению Владимирской губернской земской управы с попечителем Московского учебного округа.
4. Выбор стипендиата предоставляется Владимирской губернской земской управе из лиц, выдержавших приемный экзамен.
5. При одновременном желании нескольких лиц воспользоваться стипендией графа Сперанского преимущество отдается лицам из духовного звания, а из сих последних детям и родственникам священно- и церковнослужителей с. Черкутино.
6. Лицо, получившее стипендию графа Сперанского, продолжает пользоваться ею до окончания курса в учительской семинарии, если по малоуспешности или неудовлетворительному поведению не будет исключено из заведения, после чего стипендия передается другому лицу (согласно п. 5).
7. Стипендиат графа Сперанского не обязывается перед земством Владимирской губернии никакою службой».
Основоположник русской педагогической науки и русской школы К.Д. Ушинский добился организации в России первых пяти государственных учительских семинарий. Одна из них, Новинская, была открыта 16(28) ноября 1871 года в селе Новом Мологского уезда Ярославской губернии и готовила учителей для начальной школы разных типов. Расположилась семинария в бывшем имении известного русского драматурга Сухово-Кобылина. В семинарию принимались лишь лица мужского пола на основе конкурсных экзаменов. Курс обучения в семинарии был до 1909 года трехлетний, а с 1909 года — четыре года. В Новинской семинарии был установлен твердый порядок, и прежде всего в учебной работе. Особое внимание уделялось религиозно-нравственному воспитанию. Среди ведущих были следующие дисциплины: Закон Божий, педагогика, русский и церковнославянский языки, арифметика, история, география, естествознание, чистописание, рисование и черчение, а также практические занятия в преподавании. Кроме того, семинаристы обучались ремеслам, гимнастике, пению.
Весь быт воспитанников (питание, поддержание чистоты и порядка в учебном здании и общежитии) был организован на основе самообслуживания, Большое значение в семинарии придавалось практической подготовке будущих учителей, развитию у них чувства ответственности, уважения к труду, требовательности к себе. Семинария прививала любовь к учительской профессии, к самому учебному заведению, родному городу. При семинарии была создана библиотека, и поэтому воспитанники семинарии неизменно много читали. Целям эстетического развития также служили занятия в хоре, скрипичном и балалаечном оркестрах. Начиная с первой годовщины, торжественно отмечался День основания семинарии. Такая система организации учебно-воспитательной работы позволяла семинарии на протяжении многих десятилетий выпускать весьма квалифицированных учителей. Наибольшее количество учащихся на всех курсах достигало 70 человек. Ежегодно из семинарии выпускалось от 14 до 22 человек. Выпускники-новинцы были желанными работниками для директоров народных училищ Ярославской, Костромской, Тверской и др. губерний.
Празднование в городе Владимире
«По случаю предстоящего 1 января 1872 года столетия со дня рождения знаменитого уроженца Владимирской епархии, из духовного звания, графа М.М. Сперанского, Его Высокопреосвященством, Высокопреосвященнейшим Антонием, Архиепископом Владимирским и Суздальским 6 ноября 1871 года была назначена особая Комиссия для принятия решения о том, что приличнее и удобнее сделать во Владимире и в Черкутино (на родине Сперанского). 13 ноября 1871 года Комиссия представила... следующий доклад:
«...Комиссия в собрании своем, бывшем 10 ноября, предположила: ...в уважении к тому, что он (Сперанский) был уроженцем Владимирской епархии, из духовного звания и первоначальное воспитание получил во Владимирской и Суздальской семинариях, откуда за отличные успехи и доброе поведение был вызван для дальнейшего образования в Александро-Невскую семинарию, и затем, по окончании образования своего, преданною Церкви, Царю и Отечеству службой, оказал на высоком поприще государственного служения важные заслуги Отечеству, почтить память его в день имеющего совершиться столетия от его дня рождения, и на месте его рождения, и на месте школьного воспитания, следующим:
1) во Владимирской семинарии учредить для лучшего по успехам и поведению воспитанника семинарии полную стипендию по 90 руб. в год, с тем, чтобы стипендиат этот ко своей родовой фамилии, с надлежащего разрешения, присоединял фамилию: Сперанский;
2) в семинарской зале, сколько в уважение к памяти Графа Сперанского — бывшего владимирского семинариста, столько же в назидание его потомков — всех воспитанников семинарии, поставить большой, достаточно богатый портрет;
3) содействовать средствами духовенства светскому ведомству в устройстве на родине Графа Сперанского — селе Черкутино народного училища.
Для сего Комиссия полагает удобным собрать добровольных пожертвований от Епархиального Начальства, от служащих в Семинарии, Консистории, духовных училищах и от епархиального духовенства с монастырями до трех тысяч рублей, рассчитывая от епархиального духовенства получить ¼ % с доходного рубля. При сем Комиссия имеет в виду пригласить к пожертвованиям и церковных старост, а через них и через священников и других лиц, могущих благодарно отнестись к памяти и заслугам Графа Сперанского.
Из рассчитываемого Комиссией сбора, она полагала бы: две тысячи положить в кредитное учреждение на стипендию: до 200 руб. употребить на написание и отделку портрета и остальные несколько сот рублей на устройство народного училища в селе Черкутино...».
В своей резолюции к предложенным Комиссией мерам по празднованию столетия со дня рождения графа М.М. Сперанского архиепископ Владимирский и Суздальский Антоний добавил следующее: «...Уведомить г. Начальника губернии, о чем следует от моего имени к благочинным, в учебные заведения и в монастыри послать приглашения к пожертвованиям от Консистории; пригласить также к пожертвованиям и всех уроженцев Владимирской губернии, служащих вне своей родины, через пропечатание в Епархиальных ведомостях...
Сверх того:
1) согласно Высочайшему повелению от 9 ноября, объявленному в Правительственном вестнике, совершить 31 декабря сего года в 10 часов утра панихиду и затем заупокойную литургию по Графу Сперанскому, в церкви Архиерейского Дома; для чего пригласить духовенство города Владимира через градского Благочинного, чиновников и граждан через Начальника губернии, начальников и наставников Семинарии и Владимирского училища через их Правления;
2) такую же панихиду совершить на месте родины Графа Сперанского в селе Черкутино ведомственному Благочинному с местным и окрестным духовенством...».
В конце декабря 1871 года Оберпрокурор Святейшего Синода (вероятно, судя по датам, это был граф Д.А. Толстой) докладывал государю Императору об инициативе владимирцев по учреждению в семинарии стипендии в размере 90 рублей с присоединение к родовой фамилии стипендиата фамилии Сперанского, об установке в зале семинарии портрета М.М. Сперанского и предоставлении права Епархиальному Начальству на сбор пожертвований на реализацию указанных мероприятий, Император Александр II поддержал и разрешил приведение в жизнь всех указанных выше предложений духовенства Владимирской епархии, кроме присвоения стипендиату фамилии Сперанского, о чем и был извещен архиепископ Владимирский и Суздальский Антоний через Указ Святейшего Синода.
Портрет графа Сперанского предполагалось приобрести стоимостью в 200 рублей с рамой. К пожертвованиям на портрет и формирование стипендиального фонда были приглашены как представители духовенства, так и руководство губернии и города, а равно все желающие. Все эти данные и просьбы были доведены до сведения жителей губернии через публикацию в Официальной части Владимирских епархиальных ведомостей.
31 декабря 1871 г., во Владимире, по благовесту к заупокойной Литургии, к 10 часам, собралось в большую церковь Архиерейского дома все Владимирское городское духовенство, и по прочтении часов, вместе с Архипастырем, Высокопреосвященнейшим Антонием и Его викарием, Преосвященнейшим Иаковом, совершило большую панихиду о упокоении души раба Божия, графа Михаила. На панихиде присутствовал Начальник губернии (Струков Владимир Николаевич) и другие военные и гражданские чины, а также начальники и наставники Семинарии с остававшимися во Владимире на каникулярное праздничное время воспитанниками Семинарии.
К сожалению, по стечению некоторых обстоятельств и по случаю базарного, праздничного дня не могли быть на панихиде многие граждане и лица, желавшие того. Перед панихидой преподавателем Семинарии, священником А. И. Сервицким сказана была к собравшемуся обществу следующая речь:
«Взявшему на себя труд слова при настоящем случае, трудно предложить такое слово, которое отвечало бы запросам и желаниям всех, готовых внимать слову. Собрались мы общественною, церковною молитвою почтить память мужа — вдвойне дорогого для нас — и как мужа великого, оказавшего незабвенные услуги Отечеству, и как нашего земляка. Что же мы скажем в память о нем? То-ли, что Михаил Михайлович Сперанский был великий, Государственный работник и деятель — ученый, литератор, политик, законовед и друг двух великих Монархов,— или-то ближе к нашему сердцу, что Сперанский был семинарист, был самородок, выдвинувшийся из массы народной, испытавший особую судьбу,— некогда ссыльный, но окончивший свою жизнь в графском достоинстве, — гроб которого, наконец, в главе с великим Монархом, провожало все высокое Общество?! Если трудно бывает, как и в данном случае, охватить всю жизнь и деятельность великого человека, особенно такого, который испытал множество превратностей и неровностей судьбы,— то нельзя ли по крайней мере уследить ту основную силу или идею жизни, которая делает человека великим и сильным среди всех житейских бурь и непогод?.. «Весы судьбы моей, столь долго колебавшись, наконец, кажется, приостановились: не знаю на долго ли; но это и не наше дело, а дело Промысла, в путях коего я никогда еще не терялся» (Корфа т. I. стр. 47) — вот, по собственным словам памятуемого нами Графа Сперанского — та сила, которая делает людей великими, — дает им возможность совершать великие труды и заслуги, а потомство обязывает к благодарному воспоминанию этих заслуг. Эта сила — глубокая вера в Господа Бога и в Его Св. Провидение. Начавши свое духовное развитие чтением часов в Черкутинской церкви (Корфа т. I. стр. 7 и 8), прошедши и тогдашний, не легкий семинарский курс во Владимирской и Невской Семинариях,— проповедуя, затем, в Петербургском Невском монастыре и в других церквах столицы, (Чист.), далее, неустанно работая на гражданской службе — для ведомства духовного и светского, находясь у трона Царского и в опале, снова возвысившись до не бывалого, для человека его происхождения, отличия, Михаил Михайлович везде был силен любовию к церковности и религиозностью, которых в нем не могли поколебать ни тогдашние неправые учения, ни жизненные, людские невзгоды. Ясные черты истинно-религиозных и нравственных понятий досточтимого графа М. Михайловича проходят через всю его жизнь и деятельность, и более или менее известны всем. К ним можно прибавить одну, и не важную черту, и мало известную, но определенно характеризующую всегда благочестивое настроение нашего простого земляка и великого русского мужа.
Когда Михаил Михайлович был в Перми,— случилось, что в Светлое Христово Воскресенье ни один из тамошних священников не посетил с Св. Крестом знаменитого изгнанника, до самого вечера. Уже за четверть часа перед вечерней, одному доброму священнику пришло на мысль зайти к сосланному Тайному Советнику. Входит священник в квартиру М. Михайловича... Немедленно перед отцом отворяются двери и его радостно встречает Сперанский, в полной своей форме, с двумя звездами на груди: высказывает живейшую признательность за посещение, и-по пропетии пасхальных стихов, просит благословить пасхальную трапезу. Священник, потому что уже пообедал, и за безвременьем, извиняется перед хозяином. В эту самую минуту слышится церковный благовест к вечерне... Сперанский же отвечает отцу: «а я, батюшка, еще не разговлялся, ожидая к себе Животворящий Крест Христов; с детства не привык я разговляться в нынешний великий праздник, доколе не благословят пасхальной трапезы св. иереи Христовы»; и вот — от самой литургии все ждал прихода вашего, батюшка, нераздеваясь; теперь — к моей радости — посетил меня Сам Воскресший Спаситель наш, в лице вас — Своего служителя; и с вами же иду я в церковь.
Теперь понятно бр., то, что по руководству своих властей: Высокопреосвященнейшего нашего Архипастыря и Начальника губернии, как общественные, так и частные заслуги Графа М. Михайловича мы, по справедливости, в память столетия со дня его рождения, ценим церковной, молитвой о упокоении души его и думаем увековечить ее носильными приношениями от своих трудов, на пользу народа, из которого вышел наш Владимирский уроженец и наш российский граф.
Вслед за панихидой Высокопреосвященнейшим Архипастырем совершена была заупокойная Литургия, на которой законоучителем Гимназии о. М.И. Херасковым произнесено было приличное случаю, весьма назидательное для нашего времени слово, которое мы помещаем ниже. По окончании Литургии все мы выходили из храма с благоговейной памятью к великому русскому мужу — нашему родному земляку, и радовались, что в увековечение этой памяти мы — особенно духовенство — уже озаботились принести свои лепты на учреждение при Семинарии стипендии его имени, на постановку его портрета в Семинарской зале и на учреждение школы на месте родины приснопамятного графа М.М. Сперанского.
С—кий.
Слово, в день столетнего юбилея Графа М.М. Сперанского (31-го декабря 1871 года) «Премудрость сыны своя вознесе, и заступает ищущих ея. Держайся ея наследит славу.... Слушаяй ея, судити имать языки... И помучит его в наказании своем., дондеже веру имет души его, и искусит его во оправданиях своих: и паки возвратится прямо к нему, и возвеселит его: и открыет ему тайны своя (Сир. IV, 12. 14. 16. 18. 19. 20. 21)».
Так свящ. мудрец рассуждает о мудрости. У ней, значит, есть свои любимцы и своего рода избранники. Призвание их велико и светло. Их имя переходит в историю. Их деятельность дает себя чувствовать в судьбах народных. Но не легкое дело попасть к ней в любимцы. Этих избранников своих она, по выражению свящ. мудреца, сначала помучит долго, так-что боязнь и страх наводит на них; т. е. подвергает их тяжелым и суровым испытаниям, как бы пробуя, что за люди ищут украситься ее именем, серьезны ли и бескорыстны их стремления к истине, достаточно ли в них мужества и стойкости, чтобы слушать ее возвышенные уроки, не сверяя их с личными вкусами. И лишь после подобного продолжительного искуса, сообщающего им своего рода закал, премудрость обращает наконец сияющее лице свое к своим достойным избранникам, идет к ним прямо на встречу, возвеселяет их и возвеличивает и открывает тайны свои. Эта притча свящ. мудреца, так верно и метко изображающая внутреннюю историю умственно-нравственного развития человеческого духа, пришла нам на мысль при воспоминании о муже, столетнюю память которого собрались мы ныне почтить в сем св. храме Божием. Кому из образованных русских людей не знакомо громкое имя Графа Сперанского, этого просвещеннейшего и благороднейшего деятеля двух предыдущих царствований? Гениальный ум и обширная образованность этого человека, вознесли его на самые верхние ступени человеческого величия и славы. Самая теплая и искренняя любовь к отечеству, ради которой он не хотел знать покоя в своих великих замыслах о славе и благоденствии России, сделала его некогда другом царевым и ближайшим советником Престола. А плодами его колоссальных трудов продолжают доселе пользоваться пережившие его русские поколения. Но не нам и не здесь исследовать незабвенные заслуги великого русского деятеля; с своей стороны мы можем только порадоваться, и особенно в день памяти покойного графа, что заслуги его уже находят себе достойных историографов в среде ученых русских людей. Отрадное — говорим явление! Ибо не всегда-то бывает так, чтобы труды великих деятелей помнились и ценились по достоинству в потомстве. Но в жизни воспоминаемого ныне великого русского мужа есть некоторые особенно назидательные для нашего времени черты, о которых подал нам мысль ветхозаветный священный мудрец вышеприведенным своим изречением о мудрости, и которые мы намерены предложить теперь с церковной кафедры. Пусть это будет в память родного и незабвенного нашего мудреца! Нынешний век, и преимущественно — время, которое мы переживаем, замечательно по усилившейся жажде к исследованиям и изучению различных сторон человеческой жизни — гражданской, политической и научной. Это стремление отразилось уже многочисленными благодетельными реформами в нашем обществе. Впереди предчувствуются еще другие, м. б. не менее важные и благодетельные реформы. Отрадная черта нашего времени. Но, как всегда бывает с людскими обществами, хорошее у нас, как и везде, идет рядом с дурным. Вышеозначенное направление расплодило великое множество людей, которые захотели быть учеными тк. ск. на скорую руку. Явилась наклонность к дешевому всезнайству, страсть обо всем судить и рядить, до всего коснуться, все переставить с своих мест, надо всем делать опыты и пробы, отрицательно и порицательно относиться ко всему, что отзывается стариной, и гоняться за новым — предполагая в нем не сомнению лучшее. Ближайший источник этого недуга таится именно в том, что появилось у нас великое множество людей, знающих кое-что обо всем, но неимеющих солидных и глубоких сведений ни о чем в-особенности. Наша молодость, конечно, причастна всего более этому недугу. Нашим молодым любителям и представителям науки до сих пор именно не доставало того трезвого отношения к науке, того скромного и терпеливого трудолюбия в известных, отведенных каждому, пределах, которое всегда отличало и отличает истинных ученых. Явление это могло бы породить из себя, и отчасти уже породило, весьма много грустных последствий. Одна из дальнейших причин этого явления справедливо чувствуется лучшими нынешними людьми в том обстоятельстве, что до сих пор учебная система нашего воспитания направлена была именно к скорейшему многознанию, а не к развитию и укреплению молодых умов работою над чем-нибудь одним и определенным. Нашему юношеству приходилось больше схватывать на лету разнообразные познания, и торопливо глотать их памятью; для сознательного же и зрелого усвоения их оставалось весьма немного времени... Так недобывается мудрость и истинная ученость. Припомним притчу ветхозаветного мудреца. Там мудрость стропотно ходит сначала с своими учениками, помучит их в наказании своем, и уже потом открывает им тайны свои. И по нашей старинной национальной пословице «корень учения горек». Под этой горечью и первоначальной стропотностью премудрости и разумеется конечно предварительная самостоятельная работа молодых умственных сил, сосредоточенность, и тк. ск. уединение душевное с какой-нибудь определенной и ясно сознаваемой целью впереди, скромный и терпеливый труд над тем, что всего ближе и нужнее человеку, без хвастливых и скороспелых порываний вдаль, без развлечений и отвлечений по сторонам за бегущими многосложными явлениями жизни. Не вей себе всяким ветром, и не ходи всяким путем. Буди утвержден в разуме твоем, и едино буди слово твое,— сковал тот же ветхозаветный мудрец (Сир. V, 11—12). Вот надлежащий путь к мудрости. И этим-то стропотным путем достигали ее наши славные мудрецы и истинно ученые русские люди. В настоящую минуту у нас готовый пример под руками в достославной личности Графа Сперанского. Известно, как усердно и неутомимо трудился он над развитием своих сил душевных, прежде чем открылось ему широкое поприще государственного мужа, какою самостоятельностью и энергией проникнуты были эти предварительные труды, и как они были конечно тяжки и болезненны на первых порах. Положим, что не всем дается от природы по десяти талантов, как Сперанскому; но иному 5, иному 2, а иному и один, комуждо противу силы его. Но Бог знает, развернулись ли бы так гениально и блестящие способности Сперанского, если бы с юности стали водить их на помочах, и если бы ум его сразу завален был разнообразным материалом, и развлекаем был во все стороны? Но, слава Богу! Недостатки современного воспитания стали кажется выясняться в общественном сознании, и нам остается только желать и молить Господа, чтобы благия начинания Правительства в деле учебного преобразования увенчались тем успехом, который с нетерпением ожидается всеми истинно русскими людьми. Поможем этому делу своим сочувствием, своим содействием. Мы не считаем своею прямою обязанностью рассуждать с сего священного места о тех мерах, которые приняты теперь для сообщения солидности и зрелости научному образованию нашего юношества, — это дело наших ученых людей. Довольно с нас и того, что понята и почувствована нужда поставить наше общественное образование на более прочных и надежных основаниях. Но есть другая, гораздо более прискорбная и темная, сторона в нашем общественном воспитании, говорить о которой мы прямо должны — по Апостолу — временне и безвременне. Настоящие минуты напротив нам кажутся весьма благовременными, ибо многое и многое из жизни покойного графа следовало бы принять к сведению нашим ученым педагогам. Поверхностное знание религии, равнодушное к ней отношение, особливо же небрежное и даже горделивое какое-то отношение и постановлениям церкви, — и вообще отсутствие божественной искры в людях,— вот горький недуг нашего времени, заражающий наших питомцев весьма и весьма рано. И что особенно грустно в этом явлении, — так это то, что опасность сего недуга не всеми даже сознается. На религию смотрят под-час, как на что-то придаточное и постороннее в воспитании,— как на учебный ли предмет, хотя неизбежный в учебной программе, но которому можно-де оставить местечко. Что же однако, из всего этого выходит? Выходит то, что тратятся огромные суммы на все возможные учебные пособия, на воспитателей и воспитательниц пробуются тысячи педагогических мер — и своих и иностранных, по видимому — одна другой лучше; а между-тем когда приходит время жатвы и собирания плодов, т. е. когда обществу понадобятся на действительную его службу плодотворные рабочие силы, — вдруг оказывается, что у нас людей нет, или очень мало. А между тем известно, что из многочисленных нашим школ выходит далеко не малое число людей, которых нельзя отказать ни в развитости, ни в достаточном запасе различных сведений. Что же еще нужно обществу? За чем эти постоянные самообличения в нашем бессилии, в нашей отсталости, в нашем неумении распорядиться собственными богатствами? Откуда эти постоянные толки об отсутствии у нас самобытной энергии, бескорыстия, честности и многого другого, насчет чего пишутся и сочиняются многочисленные и разнообразнейшие сатиры? Тайна в том, что умственное развитие и образованность не есть еще надежная порука за благородство, честность, и вообще за порядочность и нравственное достоинство в человеке. Только в теории можно с этим не соглашаться; но общество слишком хорошо чувствует несомненность этой истины, и несмотря на развитие просвещения, все продолжает и продолжает искать истинно достойных людей, и вопиять о недостатке и настоятельной нужде в таких людях. А их может воспитать только одна религия, — этот глубочайший и неисчерпаемый источник всякой нравственной силы в человеческом духе, этот божественный огонь, вдохновляющий людей на все великое, святое и честное. Кого же больше винить в нашей нерелигиозности,— нашу школу, или нашу семью; ибо это суть две главные области, где воспитываются наши современные поколения? Трудно решить это с надлежащей точностью. Об наших школах нельзя конечно сказать, чтобы все они постановлены были на строго религиозной и православной почве, так-чтобы ничего не оставалось и желать в этом отношении. Нельзя сказать и того, чтобы наши общественные педагоги горячо и искренно одушевлены были религиозными идеями при воспитании, и чтобы вообще наука у нас не сторонилась и не чуждалась религии. Но — кажется — еще более нельзя сказать и того, чтобы наша семейная атмосфера была вообще чиста, светла и религиозна, и чтобы семейные начала воспитания у нас в большинстве проникнуты были теплотой и благодатью евангельскою. А между тем именно из семьи и заносится обыкновенно в школу нравственное направление воспитанников — хорошее, или дурное, которое трудно потом бывают переделать в желаемом вкусе: потому особенно трудно, что нравственно-воспитательное дело в школе усложняется и затрудняется делом учебным и дисциплинарным. Так-что, говоря по строгой справедливости, от нашей семьи можно бы требовать гораздо большего, чем от школы, в деле нравственно-религиозного воспитания. Но как бы то ни было, до тех пор, пока в нашем обществе не будет понята и искренно сознана та библейская истина, что как начало, так и венец всякой научной премудрости есть страх Божий,— до тех пор у нас будет чувствоваться нужда и недостаток в истинно хороших людях и плодотворных деятелях. Мнози суть высоцы и славни, но кротким и благочестивым открываются тайны... Всяка премудрость — страх Господень, и только в такой премудрости творение закона . И несть премудрость ведение лукавства, и несть разума, идеже совет грешных» (Сир. III 19. XIX, 18. 19). Возвращаясь к личности воспоминаемого нами великого русского деятеля, приведем себе на память и в назидание ту светлую сторону его глубоко религиозной души, которая отличала его до последних дней его достославной жизни. Сын священника, взросший в строгоправославной семье, получивший первоначальное научное образование в духовной школе, питая юный ум и сердце свое святыми истинами Евангелия, Сперанский соблюл, раскрыл и углубил свое религиозное направление впоследствии, когда Промыслу угодно было поставить его в иные, лучшие условия жизни, давшие возможность раскрыться его богатым духовным силам во всем блеске и полноте. «Дух его парил высоко,— так пишут его биографы, — и мысли его постоянно возносились к вебу, в другой мир, к которому сдешний служит приуготовлением»... «Желайте, чтоб тихая рука смерти,— так говорил Сперанский своим друзьям, — с верою, любовию и надеждою закрыла мне глаза, зрелищем ложного света давно уже утомленные… Мысль, когда приду и явлюсь лицу Божию, везде и всегда со мною». «Все эти слова и мысли, — продолжает биограф нашего приснопамятного мудреца, — свидетельствующие о нравственной высоте, на которой оп стоял, это возношение духа, это сознание собственной немощи, это старание о самоисправлении, мы почитаем великим достоинством в его характере; он, видно, был убежден в святой истине: кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит»? (Рус. Арх. 1871 года 40 №№. 7 и 8, стран. 1239). Не эта ли истина, дополним мы с своей стороны, вдохновляла и окрыляла дух великого русского мужа в громадных трудах его на пользу отечества? Не она ли сообщала душе его теплоту и мягкость, и в тоже время непоколебимое благородство, силу и достоинство как в славе и величии, так и в несчастиях и временном унижении, которое постарались было устроить ему враги и завистники? «Во все время, как я пользовался Вашим доверием,— писал покойный граф к Государю Александру I (и нельзя, по справедливому замечанию биографа, читать этих строк без умиления) кого и чем я очернил, помрачил, или кому старался повредить в глазах Ваших? На кого навел я какую либо тень подозрения? Напротив, я всегда желал, и при всех случаях старался питать и возвышать в душе Вашей ту любовь к человекам, ту кротость и снисхождение, коим Бог и природа в благости своей Вас одарили» (Рус. Арх. 1871 г. №№ 7 и 8 стр. 1243). Не это ли величие благородной и религиозной души графа приблизило его снова к Престолу, и заставляло повторять покойного Государя Николая Павловича — по смерти графа: другого Сперанского мне не найти; да, и кем я попытаюсь даже заменить его ум, сведения, опытность, усердие, быстроту? (Там же стран. 1227). Боже! да не оскудеют в нашем православномч. отечестве подобные сему мужи доблестные и сильные премудростию, св. верою, и любовию к отечеству!! Упокой, Боже, воспоминаемого нами присно памятного раба Твоего, графа Михаила, и учини его в рай, идеже лицы святых и праведницы сияют, яко светила! Аминь.
Свящ. М. Херасков. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 2-й. 1).
Медаль к 100-летию графа М.М. Сперанского (1872-1873)
К 100-летию Сперанского (1872) была выпущена следующая медаль. На лицевой стороне было размещено грудное изображение графа Сперанского, обращенное вправо, с обнаженною шеей. Под обрезом шеи было указано имя мастера «А. СЕМЕНОВ РЕЗ.».
На оборотной стороне было выбито:
ПАМЯТИ
ГРАФА
МИХАИЛА МИХАИЛОВИЧА
СПЕРАНСКОГО
1 ЯНВАРЯ 1872 ГОДА.
РОДИЛСЯ В СЕЛЕ ЧЕРКУТИНО
1 ЯНВАРЯ 1772 ГОДА.
СКОНЧАЛСЯ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ
11 ФЕВРАЛЯ 1839 ГОДА
Медаль имела диаметр около 60 мм.
В то же время была учреждена премия в память графа Сперанского, за лучшее ученое юридическое сочинение, состоящая из медали сочинителю и другой медали рецензенту.
Медаль премии графа М.М. Сперанского рецензенту и сочинителю лучшего юридического произведения.
Медали премии выглядели так:
Медаль Сочинителю: На лицевой стороне размещался девиз графа «SPERAT IN — ADVERSIS» и грудное изображение графа Сперанского, обращенное на три четверти влево, в одежде своего времени. Под обрезом правой руки — «А. А. Г.» (Авраам Авенирович Грилихес). На оборотной стороне в венке из дубовых и лавровых листьев, не закрытом вверху надпись:
ПРЕМИЯ
ГРАФА
М. М. СПЕРАНСКОГО.
СОЧИНИТЕЛЮ
На узле венка: «1880», а под ним «А. ШТЕИНМАН РЕЗ.».
Ю.Б. Иверсен указывал, что в его собрании имелась эта медаль с двумя ошибками, которые впоследствии были исправлены: «СОЧNНNТЕЛЮ» вместо «СОЧИНИТЕЛЮ».
Медаль Рецензенту: На лицевой стороне размещался девиз графа «SPERAT ІN — ADVERSIS» и грудное изображение графа Сперанского, обращенное на три четверти влево, в одежде своего времени. Под обрезом правой руки — «С. ВАЖЕН.» (Важенин). Оборотная сторона идентична оборотной стороне медали «Сочинителю».
Празднование столетней годовщины в память Графа М.М. Сперанского, в селе Черкутине
Граф М. М. Сперанский, был всегда в памяти у жителей села Черкутина, как их уроженец, и воспоминание о нем почасту оживляло разговоры черкутинцев. Можно было поверить, с каким восторгом встречена была ими весть о соизволении Государем Императором на празднование по всей России в память Графа столетней годовщины со дня его рождения. Отпраздновали этот день и черкутинцы. Ближайший из родичей Графа, внук по жене, Черкутинский священник о. Николай Смирнов, и вместе с ним, волостной старшина И.В. Ловачев, приняли в устройстве празднества живейшее участие: первый пригласил в Черкутино на торжественную заупокойную службу всех окрестных священников, а второй озаботился разъяснить крестьянам значение праздника и расположил их всех собраться в церковь к панихиде и литургии.
В 9-ть часов, 31 декабря в Черкутинскую церковь Рождества Богородицы, в придел св. Косьмы и Дамиана, в котором, сто лет назад, принял св. Крещение младенец Михаил и в котором некогда пел и читал семинарист Михаил Михайлович, собрались служащие лица и все почти население Черкутинской волости.
Местный благочинный села Ваганова свящ. Л. Левшин перед панихидой произнес речь, в которой, в потребной для народа мере, выяснил высокие заслуги покойного Церкви и Отечеству и значение для черкутинцев того, что такой великий государственный муж вышел от них. После речи, совершены были панихида и литургия, а по окончании их радушный родич виновника торжества, священник Николай Смирнов и почтенный старшина Н.В. Ловачев, пригласили — первый служащее духовенство, а последний селенных старост, как представителей народа, на обеденный стол, в дом вдовы покойного священника Павла Киржачского,. Это священнический дом в настоящее время хотя уже не тот, в котором родился Сперанский, но устроен, в последующее, время, на его же средства и на том же самом месте. Здесь перед началом обеда совершена лития о упокоении души Графа Михаила. Во время скромного обеда, беспрерывно велись самые одушевленные разговоры о жизни, делах и государственных заслугах Графа, и особенно о том, как он любил вспоминать о своей родине, как ласково принимал черкутинцев в Петербурге и толковал с ними, раскрашивая о своей родине, о родных и знакомых.
В конце обеда, старшина Ловачев, произнес весьма приличную и оживленную речь о том, как счастлива доля черкутинцев, которым пришлось отпраздновать такое торжество наравне с Санкт-Петербургом и Владимиром. После оживленной беседы, гости, поблагодарив хозяина свящ. Н. Смирнова, отправились в свои дома, оставив в умах и сердцах своих приятные воспоминания по случаю такого, еще не бывалого в тихих уголках России, торжества. (Черкутинская волость собрала 100 руб. на устройство училища в память Графа Сперанского.)
О всегдашней привязанности Графа Михаила Михайловича к своей родине, к родным и знакомым землякам, рассказывают между прочим следующее: По поступлении на службу, Сперанский никогда не забывал своих черкутинских родных: так, когда в 1809 г. зять его, черкутинский протопоп Михаил Федорович Тратьяков приехал с тещей и женой, т. е. матерью и сестрой Сперанского, то Михаил Михайлович мать свою на это время поместил у себя, а сестру с мужем приютил по соседству у какого-то выслужившегося из черкутинских крестьян майора, как повествует барон Корф (1 стр. 275): майор этот был Семен Яковлевич Ловачев (впоследствии времени он переменил эту Фамилию на Славищев). Он был сверстник Сперанского, учился одновременно с ним, в селе, грамоте и из рядовых, при покровительстве своего знаменитого односельца, выслужился до подполковника. Эти сведения сообщены Н.В. Ловачевым, настоящим волостным старшиной черкутинской волости, родной прадед которого, Александр Яковлевич, был родным братом Семена Яковлевича. Им же сообщено и сведение о посещении Сперанским Черкутина, по назначении его, в 1816 году, на губернаторство в Пензу.
Ровно в полдень 10 октября 1816 г. въехала в Черкутино громадная дормез-карета, запряженная 8 лошадьми, и направилась к новому, только что отстроенному, дому черкутинского протопопа о. Михаила. Из нее вышел поседелый как лунь, Мих. Мих. Сперанский. Мать, сестра и зять со слезами на глазах встретили его. Сперанский созвал всех своих сверстников - крестьян, обласкал, вспоминал прошлое: но все заметили, что трудовая жизнь не осталась бесследной на прекрасном, выразительном его лице. Сперанский особенно долго беседовал, с учеником-товарищем по грамоте Александром Яковлевичем Ловачевым, и с ним вместе и всей родней отправился в сельский храм и на кладбище поклониться праху своего родителя. Сперанский провел в Черкутине у родных целый день в каменном доме, построенном по его распоряжению, на месте старого деревянного. На другой день, 11 октября, он простился с Черкутином и навсегда. После этого не сохранилось никаких воспоминаний о приездах его на родину,- но сердце его всегда лежало и рвалось к ней.
В газете «Старый Владимирец» за 13 октября 1907 года сообщается о том, что Черкутинской народной библиотекой имени графа Сперанского получено в дар от Д.В. Зотова (возможно опечатка и речь идет о Д.И. Зотове) икона Св. Александра Невского, шкаф для книг и книги, всего на сумму 30 рублей. Из этого логично сделать вывод о том, что в селе Черкутино существовала библиотека имени графа Сперанского.
2 ноября 1998 года Черкутинской сельской библиотеке Собинской централизованной библиотечной системы присвоено имя М.М. Сперанского.
К 150-летию Сперанского планировалось издание всех его неопубликованных сочинений, однако этому помешала революция 1917 года.
Далее »»» Память о М.М. Сперанском
Граф М.М. Сперанский
М.М. Сперанский во Владимирской духовной семинарии (1780-1789).
Село Черкутино
|
