Граф М.М. Сперанский во Владимирской духовной семинарии (1780-1789)
Михаил Михайлович Сперанский и село Черкутино
В селе Черкутино (Владимирская область) сохранившемся доме священника храма Николая Чудотворца Михаила Васильевича 12 января 1772 года родился сын Михаил, будущий великий государственный деятель Российской империи, граф Михаил Михайлович Сперанский. Происходил он из династии черкутинских священников. Его отец Михаил Васильевич Михайлов, начиная дьяконом, дослужился до настоятеля церкви. Осуществляя надзор за духовенством своего округа, в который входило более сорока деревень, разрешал споры между духовными лицами и споры между ними и прихожанами. Отец Михаил, самый басистый священник в округе, был рослым и тучным мужчиной. За свой огромный рост получил от своих прихожан прозвище «Омёт». Несмотря на отсутствие духовного образования, был грамотен, имел благодушие к подчинённым и прилежание к службе. Послушать могучий громогласный «рык» благочинного при богослужениях и шествиях собирались толпы православных. Отец Сперанского вырастил двух сыновей - Михаила и Кузьму, и двух дочерей - Марию и Марфу. По записям биографа Сперанского Корфа, его отец был «очень обыкновенным, почти ограниченным умом и без всякого образования», то есть самоучка. Но, судя по оценке его деятельности земляками, Михаил Васильевич был высоконравственным и грамотным человеком. Знал греческий, славянский и латынь. О его грамотности свидетельствуют и многочисленные записи в церковных документах. Мать Сперанского Прасковья Фёдоровна Никитина являлась дочерью диакона Скоморохова. По словам того же Корфа, «при маленьком росте, проворная, живая, она отличалась особенною деятельностью и остротой ума...». Прасковья Фёдоровна пела в церковном хоре. Играла роли в пьесах в известном даже при государевом дворе барском черкутинском театре князей Салтыковых. В воспитании внука выдающуюся роль сыграл ослепший дед, известный черкутинский священник Василий Михайлович. Являясь человеком строгим и глубоко верующим, обязал внука Михайло сопровождать его на службы в церковь. Руководил учителями - писцами, обучавшими ребёнка грамоте, обязывал его читать часы, Апостол, Священное Писание. Знакомил на службах с порядками богослужения. Его старания увенчались успехом. Пяти лет внук исполнял обязанности писца под диктовку. Набожная бабка Сперанского Екатерина Ивановна привила любовь любознательному внуку к природе, к истории края и православия. Из походов по окрестным лесам, церквям и часовням они возвращались довольные и возбуждённые. Мальчишка, рано выучившийся грамоте, читал всё подряд, что попадалось под руку. Прилежность к художественному написанию и рисованию выказал при написании торговых вывесок и изречений из Священного Писания. Они продавались в прицерковной лавке в доход прихода. Десятилетия спустя лавочники и кабатчики похвалялись своими вывесками, писанными в детстве великим Сперанским. Именно с них началась в торгово-ярмарочном селе Черкутино самобытная коммерческая реклама. Зазывалы и торговцы, хозяева постоялых дворов объявляли: «За этим столом, где сидят высокородные господа, соизволили отобедать Сперанский, Суворов, Вишневский...» «На этой кровати почивал...». В семилетием возрасте сын священника Михаил направляется во Владимирскую семинарию. Способный к наукам отрок был записан «Сперанским» - подающим надежды (sperans - надеяться). Среди семинаристов Михаил выделяется своей начитанностью и умением рассуждать. В дополнение к изучаемым в духовном заведении предметам читает летописные источники из семинарской и из суздальской монастырской библиотек. Будучи на каникулах в селе Черкутине, работает пономарём, создаёт краеведческие «Записки о крае родном и приходах». В последние годы учения в семинарии пишет философско-религиозные очерки. Удобством для творчества являлось проживание в доме у своих родственников Смирновых. Именно в этот период у Сперанского проявляются способности контактировать с руководством семинарии. Являясь примерным учеником, келейником префекта семинарии игумена Евгения, поёт в архиерейском хоре, а главное, имеет доступ к недоступным даже преподавателям книгам. В связи с объединением Владимирской, Переславской и Суздальской семинарий переезжает в Суздаль для обучения в богословском классе. За полгода проживания в городке становится завсегдатаем в суздальской монастырской библиотеке. Он, будучи ещё семинаристом, отдаёт предпочтение светским, а не духовным дисциплинам. Изучение истории родного края захватывает его на всю жизнь. Известна и его личная инициатива в проведении археологических раскопок на черкутинском погосте «Черкунь» в его вельможный период. В церковной летописной книге со ссылкой на изучение истории Никольской церкви имеется запись о раскопках, датированных 1836 годом. По слухам, на раскопки Сперанский инкогнито приезжал со своим учеником Николаевичем - будущим императором Александром II. Изучение родного края он начал с систематизации хранившихся в церквях древних монет, приносимых прихожанами. Тайну Владимирской земли объясняли византийские, греческие, римские и восточные монеты конца первого тысячелетия н.э. Систематизировал западные и русские средневековые монеты. Среди старорусских превалировали монеты Новгородского монетного двора. Это подтверждало древность торгового Новгородского пути через село Черкутино. Имея доступ к летописям и накопившимся в церквях ежегодным клировым ведомостям, занялся их изучением и анализом ответов священников на типовые вопросы. По церковным летописям - главным источникам исторической информации - хотя и скупо, но восстанавливал хронологию событий давно минувших лет. Не обошлось и без летописных сведений старика затворника-монаха Олина, доживающего свой век в землянке на склоне берега речки Тунгирь ниже села. Старик-отшельник унаследовал записи и греческие книги от своих предшественников. Углублённое изучение родного края позволило молодому семинаристу сделать вывод: дорожный путь, пролегающий с Новгородчины через село Черкутино на «Владимирку», имеет древнюю историю. В своих записях он назовёт его тысячелетним. Раз и навсегда определившийся на отрезке Черкутино — Андарово - Глухово, он оставался неизменен. Сложный рельеф овражистой местности у Андаровского погоста и гамазеи закрепил его навечно. Доходными землями края, дворцовым селом и деревнями изначально владела великокняжеская и царская семья. Огромную роль в культурном и духовном развитии окрестных приходов Сперанский относил на счёт первых северных новгородских переселенцев в X - XII веках. С ними связывал и принятие христианства. Помогала этому и близость стольного града Владимира. То, что через наш край проходила дорога из Новгородского княжества, варяжский путь, отразилось на одежде и обуви черкутян. Привилегированное ношение кожаных сапог распространялось именно с гордого «Господина Великого Новгорода». Именно он диктовал образ жизни лапотной Руси. Не случайно сухопутное
село Черкутино стало торговым. Из летописей знаем, что первые колокола, изготовленные на Руси, появились в Новгородском Софийском соборе, построенном в 1045—1052 годах. Коли заговорили о колоколах - с нашей местностью связана история одного «Найдёныша». Судя по надписи, - новгородского колокола, изготовленного в 1206 году. Он был найден закопанным у большой дороги на Глухово в андаровской дубровнице. Исходя по информации из записок Сперанского, колокол был похищен монахами во времена Иоанна IV при перевозке из Новгорода в Александровскую слободу. Более двух столетий одиннадцатипудовый найдёныш являлся набатным колоколом в деревне Андарово. Ему не суждено было подняться на колокольню так и не освящённой андаровской церкви. За владение им неоднократно возникали споры между Черкутинским и Глуховским приходами. Построить церковь в честь этого колокола в Андарове Синодальный приказ разрешения не дал. Летом 1919 года его увезли на переплавку.
Разумения Сперанского по поводу названий поселений и рек подтверждаются более поздними исследованиями. По его мнению, название села Черкунина (Черкутина), окрестных деревень и сёл основываются на лингвистических знаниях. На одной и той же Владимирской территории нашего края топонимическими группами выделяются названия, характерные для финно-угорских племён, с окончаниями на «ша» и «ма». Реки края Ворша, Пекша, Колокша, Клязьма. Балтийско-новгородские славянские
названия оканчиваются на «на» и «ва». Старейшие поселения имеют названия Глухова, Ондарова, Олепина, Онцифорова, Орехова, Нежирова, Горямина, Черкутина. Дальнейшая русификация этого края изменила окончания этих же названий: Глухово, Андарово, Алепино, Черкутино. Сперанский в своих записках объясняет причины смены названия Глуховского погоста на Санницкий во времена царствования Иоанна III, даёт пространные объяснения, излагает вполне правдоподобную версию. Возможно, у продвинутых читателей появятся и свои предположения и догадки. А пока последуем за ходом мыслей земляка Сперанского о нашей русской самобытности. Крепнувшая Московия многие обрядные действия, близкие и понятные населению, сохраняющиеся с языческих времён, утверждала на северный новгородский манер. Ярчайшим примером являются кулачные бои. Рождество Христово с колядками, плясками, ряжеными, гаданиями, катанием на лошадях, со стрельбой из церковных пушек. Масленица с катаниями на лошадях, гуляньями, ряжеными, забавами на снежных горках, сожжением соломенного чучела «Зимы» и опять с неизменной стрельбой из церковных пушек на новгородский манер. Троица с украшением жилищ берёзовыми ветками и лентами. Народные гулянья с плясками и хороводами, свадебные обряды. А самое интересное - с незапамятных времён даже в самых бедных избах черкутинского края ставили ряженые и не ряженые новогодние ёлки. Возможно, ошибаются историки. Не от западных германских традиций эта мода пошла, а от славян северных - руссов. Не следует забывать и о банях, появившихся неведомо откуда.
Ярмарочные дни в торговом селе Черкутине сопровождались шумными гуляньями и празднествами со скромными дармовыми угощениями для всех желающих. Скоморохи, зазывающие в торговые лавки, угостят нужного человека и чарочкой медовухи. Знаменитое черкутинское пиво, квас и медовые напитки продавались повсюду. На зимние ярмарки традиционно съезжались купцы с Новгородчины и поморы. Дары северной природы: рыба, икра, оленина, медвежатина, грибы, ягоды, мёд, меха, кожи, шерстяные и льняные ткани, кожаные и меховые изделия и всякая всячина продавались и перекупались наезжими купцами.
Молодой находчивый семинарист Михайло, уловив тонкости купеческой жизни, и в управленческих делах проявил смекалку и инициативу. К его советам прислушивались. Умение контактировать, ненавязчиво преподносить идеи, обговаривать словно давно известное и придуманное своим собеседником дело развивало в юном владимирском школяре-семинаристе изощрённую деловитость. Подстраиваясь под психологию отдельного человека, учился управлять им и для пользы делу, и сугодничать. Его гибкий, всесторонне развивающийся ум позволил сделать немало подсказок по долговременному ведению торгового дела в Черкутине. С его подсказок расстраивалось церковное подворье со складами, постоялым двором, чайными, скромными ночлежками, кузницами. Купцам в аренду предлагались разборные торговые палатки и места на базарной площади. Доходную церковную инициативу подхватили черкутинские купцы и торговцы.
Семинарию Сперанский окончил «на отлично». В 1790 году в числе лучших учеников для продолжения образования был направлен в Петербург, в главную Александро-Невскую семинарию (Академию). Там он изучает философскую литературу передовых мыслителей XVIII века, точные науки, медицину, историю и энциклопедистов. Блестяще закончив обучение, в 1792 году был оставлен в главной семинарии профессором математики, физики и красноречия. Вскоре его переводят на кафедру философии, назначают префектом семинарии. Молодой учёный становится вхожим в лучшие дома петербургского столичного света. Благодаря своим способностям, непринуждённо общаясь с людьми, органически вживается в открывающиеся возможности. Высшему духовенству Российской империи нужны свои влиятельные люди в государственных структурах управления. По рекомендации митрополита Гавриила Сперанский приглашается личным секретарём генерал-прокурора князя Алексея Борисовича Куракина. На новой работе проявились его организаторские и деловые способности. Он становится незаменимым и влиятельным чиновником генерал-прокурорской канцелярии. Выделяется за счёт своего выдающегося ума, умения приспосабливаться и контактировать с влиятельными вельможами. Прекрасно срабатывается с тремя преемниками князя Куракина. Его личные качества, образованность, знание иностранных языков привлекли внимание царя Александра I. Немалую протекцию и поддержку в начале своей карьеры получил Михаил Михайлович от своего именитого земляка князя Николая Ивановича Салтыкова. Николай Иванович был наставником и главным воспитателем цесаревичей Константина и Александра. Князь Салтыков, несмотря на свою воспитательскую занятость и работу в государственном непременном совете, сделал немало хороших дел для села Черкутино. При нём крепостные крестьяне, отпущенные на оброк, приносили своему помещику приличный доход, являясь с малым ограничением прав почти свободными. Село процветало. Этому содействовали обязательные посадки картофеля, капусты и овощей. И в какой-то период посевы амаранта пользующегося спросом за границей. Большая часть картофеля продавалась на осенних базарах. Село, посещаемое членами великокняжеской фамилии, славилось базарами, обновлёнными садами, церквями, каскадными прудами, чистотой, банями, высокой культурою православного люда и колокольным звоном.
Назревающие в правящих кругах Российской империи стремления к проведению реформ, желания сформировать и применить к русской действительности опыт других стран, по мнению Николая Ивановича, мог реализовать только такой незаурядный человек, как Сперанский. Салтыков, желая иметь при дворе своего, неизбалованного богатством и знатностью человека представляет его государю на аудиенцию. В записках, составленных по поручению царя Александра I в 1802—1803 годах, Сперанский смело предлагает изменение системы государственного управления. При его непосредственном участии в 1803 году опубликован знаменитый указ «О вольных хлебопашцах». Согласно этому документу, помещики получили право отпускать крепостных «на волю», наделяя их землёй. В 1807 году Михаил Михайлович назначается статс-секретарём Александра I и переводится на службу в Министерство внутренних дел. Министр Кочубей доверяет ему делать доклады государю. С 1808 года Михаил Михайлович становится членом комиссии по составлению законов, товарищем Министра юстиции. Он известен не только в России, но и за границей. Сперанскому поручается разработать по западноевропейским образцам проект государственных преобразований в либеральном духе. Планировалось учреждение Государственной Думы и сохранение Государственного Совета. Но многому из широко задуманного плана не суждено было осуществиться. В намечавшемся Сперанским ограничении самодержавной власти царя и «предоставлении политических прав» среднему сословию дворянство усмотрело посягательство на свои сословные привилегии. Вокруг Сперанского, обвиняемого в якобы продажности им интересов России, затеваются интриги. Не последнюю роль сыграло против Сперанского отсутствие у него знатного происхождения. На «чужого среди своих», одно за другим делаются два покушения. Пули наёмных убийц не достигают цели. Всерьёз и в насмешку его преследуют завистники. На вызовы дуэлянтов он реагирует своеобразно:
- Коли по роду я мужик из варягов, к вашему удовлетворению, сударь, мой выбор - кулачный бой. Извольте!.. Я, как и мой земляк Михайло Ломоносов, не из трусливого порядка. Желающих быть поверженным нашлись единицы. Его перстень с гербовым орлом, подарок царя, кое-кому оставил на лице памятный след. И что удивительно, его «крестники» годы спустя гордились, что их отметил сам Сперанский. В канун войны 1812 года с Наполеоном Александр I в угоду консервативному дворянству ссылает им же выдвинутого «выскочку» в Нижний Новгород, а затем в Пермь. Незаслуженно униженный волей нерешительного на деле и не желающего делиться ни с кем властью царя, опальный временщик пострадал от действий влиятельных интриганов. Государю в складывающейся в Европе под действием армии Наполеона обстановке стало не до реформ. Неизбежность войны с Францией обязывала к единению всех сил. Однако в каком-то смысле, ратующий за волю законник, сделался народным героем. Поднадзорного полиции Сперанского не оставили без должного внимания земляки-черкутяне. Они на своём благосостоянии оценили необходимость начавшихся в крестьянстве преобразований. Михаилу Михайловичу в Нижний Новгород посылается черкутянами материальная поддержка деньгами. И не только земляками. Многих влиятельных его противников такое внимание народа к изгою раздражает. Не по этой ли причине его отсылают подалее, с глаз долой, в Пермь. Но и там он без внимания земляков не остаётся. Не исключено, что поддержка Сперанского и шумиха вокруг него, незаслуженно обиженного, происходят под тайным контролем влиятельного сановника, князя Николая Ивановича Салтыкова. Находившийся в ссылке Михаил Михайлович оставался не забытым ни приверженцами преобразований, ни противниками. Талантливый законник в 1816 году назначается государем пензенским губернатором, а затем сибирским генерал-губернатором. Здесь, вдали от завистливых родовитых столичных шарлатанов, он выступил инициатором реформ управления Сибирью. Пережив реакционные времена, не отвечающие либеральному духу, Сперанский пришёл к выводу, что многие его потуги несвоевременны: «возможность законодательного сословия, сильного и просвещенного, весьма мало представляет вероятности...» Но иллюзии о совместимости царского самодержавия и буржуазной законности не покидали его в мечтах до конца жизни. При поддержке друга Аракчеева, всесильного временщика, в 1821 году Сперанский возвращается в Петербург и назначается членом Государственного Совета. Преобразившийся в угоду сложившейся реальности, становится защитником неограниченной монархии. Ещё до событий на Сенатской площади 14 декабря 1825 года он сделал свой исторически оправданный выбор. Руководители Северного и Южного тайных обществ для народа практически ничего не хотели делать. Ничего не стоили их намерения освободить крестьян без земли, превратив в батраков. Желание известных ему, причастных высокопоставленных чиновников ограничить власть императора и создать нечто подобное палате лордов, в традициях российского самодержавия было утопичным. Существовавший Государственный Совет имел только рекомендательные функции. Несмотря на молодость, Николай I не пошёл на переговоры с мятежниками. И в этом была немалая заслуга Сперанского. Он выбрал лучшее. Страной не должен был управлять диктатор. Являясь автором манифеста от 13 декабря 1825 года «О вступлении на престол Николая I», назначается членом Верховного суда над декабристами. Как доверенное государем лицо с 1826 года Сперанский возглавлял второе отделение собственной его императорского Величества канцелярии, осуществляющей кодификацию законов, изданных после Соборного уложения 1649 года. В результате кропотливой работы появилось «Полное собрание законов Российской империи» и «Свод законов». Впоследствии свод законов был дополнен несколькими специальными сводами. За свою насыщенную интригами и трудами жизнь царского сановника, Сперанский был членом ряда высших комитетов и советов. В 1835—1837 годах читал курс юридических наук будущему наследнику престола Александру II. С 1838 года являлся председателем департамента законов Государственного Совета. За свои труды был награждён орденом Святого Андрея Первозванного и графским достоинством. Из его биографии известно: умер Сперанский 11 февраля 1839 года в Петербурге. Там и похоронен. Возможно, и было суждено лежать ему в родной земле среди знатных земляков и предков на черкутинском кладбище у храма Рождества Пресвятой Богородицы, кабы не некое соперничество с вельможными владельцами села князьями Салтыковыми. Не нравилось им его человеколюбие к крестьянскому сословию в их владениях. Служебные неудачи и придворные интриги часто ставили его в сложные положения. Отношения с родом князей Салтыковых у Михаила Михайловича Сперанского изменились после смерти в 1816 году его друга и благодетеля Николая Ивановича Салтыкова. О предполагаемых возможных причинах разлада с их семейством поведаю чуть далее. Признаюсь, случайно обнаруженные челобитные письма на имя Сперанского вызвали у меня удивление. Вспомните из прочитанного: его отец настоятель черкутинской церкви Михаил Васильевич осуществлял надзор за духовенством своего округа и разрешал споры между духовными лицами и между духовными лицами и прихожанами. Отчасти эти же функции в сложных делах вольно или не вольно приходилось исполнять и известному сыну. И более того, Сперанскому земляки присылали жалобы на своих помещиков и чиновников. Несомненно, заниматься этим его обязывала работа в прокуратуре и в Министерстве внутренних дел. Но, взирая на высоту занимаемых им должностей, часто споры решались ответным письмом напрямую. Возможно, и через ходоков. Позднее - через челобитные письма. В личной жизни Михаилу Михайловичу не повезло. Женился он по любви на бедной англичанке Елизавете Андреевне Стивенсон - дочери гувернантки. Прожить в замужестве ей суждено было всего одиннадцать месяцев. Жена умерла от скоротечной чахотки, оставив мужу грудную дочь. Воспитывала внучку еговластная взбалмошная тёща. Овдовев в 27 лет, Сперанский остался одиноким на всю оставшуюся жизнь. Соискательниц его руки было немало, но брачными узами природно-обаятельный вдовец себя не связывал. Его наследниками остались дочь Мария, в замужестве Фролова-Багреева, с двумя детьми. Внук Михаил был убит на Кавказе в 1844 году. Внучка София, в замужестве княгиня Кантаузен, прожила долгую жизнь. Приезжал Сперанский в село Черкутино многократно. Оказывал материальную поддержку приходу и погорельцам, дарил книги и иконы. С особым почтением относился к семьям ополченцев, погибших во время французского нашествия 1812 года. Из одиннадцати ратников не вернулись в Черкутинский край девятеро. На его деньги был построен изящный деревянный дубовый мост через овраг у храма Рождества Пресвятой Богородицы. До наших дней сохраняются в селе Черкутино обветшалые родительский дом и Никольская церковь, в которой служили его предки. Библиотека в построенном на месте разрушенной Богородицкой церкви Доме культуры носит его имя. Жаль, очень жаль, что память о великом черкутянине Михаиле Михайловиче Сперанском в советское время была предана забвению. В 1872 году, к столетию со дня рождения Сперанского, в Черкутине было открыто училище в память о великом земляке.
Источник: Морозкин Александр Александрович. Красный закат. Повесть / А.А. Морозкин - Владимир: Изд-во ООО «Транзит-ИКС», 2013. - 184 с.
М.М. Сперанский во Владимирской духовной семинарии
Михаил Михайлович Сперанский поступил во Владимирскую семинарию около 1780 года и оставался здесь до 1789 года. Это были, следовательно, первые года правления Владимирскою епархией епископа Виктора Онисимова.
Классный корпус Владимирской духовной семинарии Улица Большая Московская, д. 106 Памятный барельеф Сперанскому на здании бывшего епархиального общежития Владимирской духовной семинарии. 12 ноября 2003 г. на здании художественно-графического факультета Владимирского государственного педагогического университета была открыта мемориальная доска в память о выдающемся реформаторе государства и юристе Михаиле Сперанском, который учился во Владимирской духовной семинарии с 1780 по 1789 г. Инициаторами, организаторами и спонсорами памятного знака стали поклонники и исследователи русского либерализма во главе с профессором Алексеем Кара-Мурзой. Кроме него, тогда на церемонию открытия доски прибыли директор Агентства прикладной и региональной политики Валерий Хомяков и профессор Гарвардского университета, специалист по русской истории Тэрин Артур. Автор доски - владимирский архитектор и дизайнер Евгений Мохорев. Эта мемориальная доска о Сперанском от исследователей русского либерализма была первым знаком памяти о выдающемся реформаторе во Владимире.
По стечению разных обстоятельств этот короткий промежуток времени может быть рассматриваем как лучший период в истории Владимиpской духовной семинаpии XVIII столетия. И в экономическом, и в учебно-воспитательном отношении Владимирская семинария достигает такой высоты, о которой она не могла и думать в 70-х годах. Такой подъем семинарской жизни во всех ее отправлениях не остался, конечно, без влияния на развитие графа Сперанского, вследствие чего я позволю себе несколько остановиться на выяснении обстоятельств, обусловивших и содействовавших ему.
Владимирская семинария учреждена была в 1750 году В основу ее содержания лег хлебный сбор с церквей и монастырей епархии, — с церквей в размере 1/30 доли и монастырей 1/20. Производился этот сбор следующим способом.
В конце каждого года составлялась ведомость о количестве ужиного и умолотного хлеба, собранного в текущем году каждым из священно-церковнослужителей. Из общего количества высчитывалась 1/20 или 1/30 доля, стоимость ее определялась в денежных единицах, а затем следуемая сумма денег и вносилась на содержание семинарии. Подобный способ обеспечения Владимирской школы имел несомненно много неудобств. Он прежде всего тяжелым бременем ложился на необеспеченное Владимирское духовенство, и часто случалось, что священно-церковнослужители отбивались от консисторских рассыльщиков дубинами и палками. Затем, он был в высшей степени неустойчив, так как стоял в зависимости от урожаев, а главное — широко открывал дверь всякого рода злоупотреблениям. Был, напр., такой случай. Понамарь Владимирской Мироносицкой церкви написал якобы от семинарской конторы наказ, подписал ректора и интенданта и пошел с тем наказом по всему Владимирскому округу собирать следуемые на семинарию деньги. Собравши же их достаточное количество, употребил, как он сам признался, «для собственной поживки». Тем не менее хлебный сбор с епархии, при всех этих неудобствах, доставлял Владимирской семинарии минимум тысячу рублей в год. Явилась возможность завести при семинарии общежитие. В счет семинарских средств содержались учителя и ученики; сироты, кроме того, пользовались одеждою. Так продолжалось до 1763 года включительно. Семинария мужественно и устойчиво выдерживала все неблагоприятные случайности. На ее бюджете не отразилось гибельным, образом даже такое обстоятельство, как заем из семинарских средств, — заем безвозвратный, двух тысяч рублей преосв. Антонием, еп. Владимирским, грузином по происхождению, который не умел совершенно по-русски говорить и для которого интересы семинарии не могли быть близки. В 1764 году произошла перемена к худшему. Высочайшим указом Екатерины II всякие сборы с епархий, в том числе и семинарские, повелевалось отменить. Семинарии обещан был штатный оклад из государственных сумм. Явление, конечно, отрадное. К сожалению только, штатный оклад, отпущенный на Владимирскую семинарию, на первых порах определился суммою 653 руб. 55 коп. в год, т. е. он был вдвое меньше того, что раньше, при всех недоборах и плутнях, семинария получала с епархии. Такого рода экономическая перемена сказалась самыми печальными последствиями. Старшие классы пришлось закрыть. Об учителях со стороны — из Киева и Харькова, как это делалось раньше, нечего было и думать. Пришлось ограничиться своими же собственными питомцами, но и те старались сбежать из семинарии, так как получали жалованья всего по 3 рубля в месяц. Книг в библиотеку не выписывалось никаких. Был один такой момент, когда на всю семинарию имелась одна только печатная риторика. Главное же — пришлось уничтожить при семинарии общежитие. В виду скудости средств положено было выдавать ежемесячно
из штатного окладу каждому ученику известную сумму на руки в форме жалованья, предоставив его собственному усмотрению сводить концы с концами. Количество учащихся было нормировано цифрою 50; сверх сего не принимали. Каждый, следовательно, получал жалованья в месяц около 30 — 40 коп. Но и эти ничтожные деньги выдавались не всегда исправно. Дабы несколько помочь бедствовавшим ученикам, преосв. Иероним стал утверждать за ними священно-церковнослужительские места. Т. е. ученики считались диаконами, дьячками и пономарями в том или другом селе; священно-церковнослужительские обязанности же за них исполняли другие лица, которые и вносили на содержание ученика собственника данного места известную сумму. В 1780 г., по указу консистории, с пономарских и дьяческих мест ученики, имевшие указы на эти места, получили по 6 руб., а с диаконских — по 9. рублей. Конечно, эти взносы служили некоторым подспорьем к семинарскому жалованию, но не существенным, так как заместители вносили следуемые платежи в высшей степени неисправно. Так продолжалось дело до поступления во Владимирскую семинарию М. М. Сперанского. В 1780 г. по Высочайшему указу на Владимирскую семинарию отпустили 2 тысячи рублей; другими словами усилили штатную сумму втрое. О перемене, которая произошла во Владимирской духовной школе можно судить по аналогии с переменою в жизни отдельного человека, который перешел с 600 рублевого оклада на двух тысячный. Семинария на первых порах не могла как то даже и приспособиться к этой новой сумме, так что в первый гол получился солидный остаток в 300 р., который, по приказанию преосв. Иеронима, употреблен был потом на библиотеку. Здания начали чиниться. Библиотека пополнилась. Стали выписывать даже некоторые ежемесячные издания. Количество учеников с 50 возросло до 100 — 150. Около 100 из них получали жалованье и притом в размере значительно повышенном в сравнении с прежним окладом. Именно, величина ежемесячного жалованья отдельных учеников колебалась между 60 к. — 1 р. 30 к. в месяц. Семинарская экономия почувствовала себя настолько в хорошем положении, что в 1786 году стала выдавать некоторым ученикам на лекарства деньги, чего не бывало никогда до сих пор. В связи с этим шли улучшения в области учебно-воспитательной. Обновился прежде всего состав учащих и начальствующих. К концу семидесятых годов в семинарии не было ни ректора, ни префекта. Был только правящий должность префекта. На это место выбирались престарелые игумены Владимирских монастырей, известные не столько своею ученостью, сколько летами и почтенною старостью. К началу 1785 года, с увеличением штатного оклада, появились настоящий ректор и префект. Ректором назначен был Арсений Тодорский, впоследствии епископ Вологодский, префектом Евгений Романов, впоследствии епископ Костромской. Тот и другой небезызвестны в учебном мире. Арсений открыл во Владимирской семинарии чтение лекций по богословию, так что Владимирская семинария в первый раз, по основании ее, в 1785 году явилась в полном составе классов, хотя, впрочем, не надолго, так как вскоре, по недостатку слушателей, богословский класс снова закрылся. Кроме возвышения штатного оклада, были еще некоторые обстоятельства, действовавшие в том же направлении и вносившие в 80-х годах XVIII столетия в учебно-воспитательное дело Владимирской семинарии новую жизнь. Сo времени Екатерины II началось, как известно, преобразовательное движение в области народного просвещения. Просветительные веяния Екатерининской эпохи коснулись и духовных школ. Просветительные идеи Екатерины II разделялись лучшими духовными людьми того времени и повторялись так часто, проводились в жизнь с такою настойчивостью, что не считаться с ними не было никакой возможности. Во Владимирской семинарии заметное веяние Екатерининских просветительных идей стало проявляться именно в период обучения здесь М. М. Сперанского. В учебной области оно сказалось введением в семинарский курс целого ряда общеобразовательных предметов, как то: истории, арифметики, географии, физики. Правда, все эти предметы считались необязательными, экстраординарными, как тогда их называли. Бургий и Баумейстер царили по прежнему. Но одним уже своим появлением общеобразовательные предметы наносили удар господствовавшему формально-схоластическому направлению, открывая пред взорами учащихся целый ряд положительных знаний и вытесняя господство старой латыни, так как новые предметы читались на. русском языке и по русским руководствам. В твердыне нашей школьной латинской схоластики сделана была, таким образом, в 80-х годах XVIII столетия первая брешь. Под влиянием новых веяний, последовали изменения и в области дисциплинарно-воспитательной. Суровый режим духовных школ третьей четверти XVIII столетия, основанный на телесных наказаниях, достаточно известен. Он вошел в поговорку. В 1757 году Владимирская консистория нашла нужным, напр., дать префекту Владимирской семинарии особый указ «о не наказывании семинаристов посреде семинарского монастыря, а наказывании их за вину, по силе Духовного Регламента, внутри семинарии». Очевидно, истязания носили публичный характер и совершались на открытом монастырском дворе, привлекая массу любопытных, стекавшихся смотреть, как учат уму-разуму семинаристов. В 80-х годах и в эту темную область проник новый дух. Около времени вступления М. Сперанского во Владимирскую семинарию дана была учителям этой семинарии особая инструкция, тон и содержание которой не согласуются с тем, что нам известно из воспитательной практики до 80-х годов. Здесь строго воспрещаются все телесные наказания, какого бы рода они ни были: 1) ремни, палки, линейки и розги, 2) пощечины, толчки и кулаки, 3) драние за волосы, ставление на колени и драние за уши, 4) все посрамления и честь трогающие устыжения, как то уши ослиные, название скотины, осла и т. д. Понятно, такого рода инструкция представляла идеал, в отношении к которому действительность была и ниже, и грубее. Но важно уже было то, что сам идеал, по которому предписывалось действовать, облагородился, усовершенствовался. Таким образом, повторяю, на долю М. М. Сперанского выпало счастье обучаться во Владимирской семинарии именно в тот период, когда здесь во всех отношениях — и в экономическом, и в учебном, и воспитательном — стал заметен поворот к лучшему, что, конечно, не могло не содействовать развитию его природных талантов. Интересно при этом то обстоятельство, что с выходом М. М. Сперанского из семинарии начинается снова ее упадок. В 1788 г. три семинарии: Владимирская, Суздальская и Переславская соединены были в одну и помещены в Суздале. Число учащихся в Суздальской семинарии доходило в некоторые годы до тысячи человек, а между тем штатный оклад остался тот же, т.е. 2000 р. Для семинарии наступили опять тяжелые времена. О самой жизни графа М. М. Сперанского в семинарии сохранилось сведений сравнительно немного. Подлинник календаря 1786 года с пометками Сперанского хранится в СПБургской Императорской Публичной Библиотеке. Издан он в известном сочинении М. Корфа — «Жизнь графа Сперанского». Ученические пометки М. М. Сперанского в календаре 1786 г. могут быть поняты только в связи с общей историей Владимирской семинарии. На основании этих источников о жизни М. М. Сперанского во Владимире можно сказать следующее. Первое упоминание о Сперанском встречаем в разборной ведомости 1784 года, в которой приведен наличный состав учащихся к началу 1782 г. Здесь в школе инфимы под № 11 читаем: «Села Черкутина попов сын Михаил Михайлов Сперанский, 11 лет. Дан ему указ о получении пономарского дохода в том же селе». На поле рукою еп. Виктора (Онисимова) написано: «Способен». Следовательно к 1782 г. за Сперанским утверждено уже было пономарское место в с. Черкутине. Согласно действовавшей тогда практике, он получал с него по 6 руб. в год дохода. Кроме этого шестирублевого дохода М. М. Сперанский пользовался еще и казенным жалованьем. Получал он обычно 50 коп. в месяц, — меньше в сравнении с другими, как сын священника и как ученик, пользующийся пономарским доходом с утвержденного за ним места. В приходо-расходных книгах 80-х годов имеются его собственноручные ежемесячные подписи в получении им пятидесятикопеечного жалованья.
С переходом в философию денежный оклад Сперанского, впрочем, был увеличен на 10 коп., и в расходной книге за 1787 и 1788 гг. он уже расписывался в получении 60 коп. в месяц. Но М. М. Сперанский кроме того пользовался еще экстраординарными вспомоществованиями, который давали ему возможность устроить свое материальное положение лучше других. Именно, он был келейником Боголюбовского игумена и префекта семинарии Евгения, т. е. прислуживал ему при богослужении и дома. Это имело для Сперанского двоякое значение. Во первых, он заведовал хозяйственными делами игумена Евгения и пользовался, понятно, - даровым столом у него. В календаре М. М. Сперанского есть множество пометок чисто хозяйственного свойства. Напр., под 5 июня записано: «5-го июня 1787 г. окончилась бочка первая полпива, 9-ть недель продолжавшаяся». Далее следуют записи в таком роде: «14-го (июня) начата вторая бочка полпива»; «6-го (августа) огурцов кадочка кончилась»; «9-го (августа) привезли огурцов из Боголюбова»; «16-го (августа) начата третья бочка полпива, отпущено из оной о. архимандриту (т. е. Арсению Тодорскому) три кувшина»; «16-го (ноября) из монастыря (т. е. Боголюбова) 16 кочней капусты»; «12-го (декабря) муки из Боголюбова мешок, 4 четвер.» и т. д. Затем, во вторых, звание келейника открывало возможность любознательному Сперанскому пользоваться богатою библиотекою Евгения, которая восполняла, таким образом, недочеты скудной библиотеки семинарской. Притом же самая близость его к Евгению не осталась без благотворного влияния на его развитие. Впоследствии М. М. Сперанский вспоминал об этом всегда с благодарностью и в своих письмах к Евгению неоднократно говорил «о любви Евгения к нему, как к воспитаннику, коего счастье он начал и коего успехами привык заниматься». В успехах М. М. Сперанский прогрессировал по мере повышения в высшие классы. В низших школах аналогии, грамматики и синтаксимы учителя отмечали его в нотатах словами: «способен», «не худ». В риторике в 1784 г. отмечен «добраго успеха», в 1785 г. — «понятен». В философии - словом «остраго понятия». В списках философии он занимает везде первое место. Обучаясь в классе философии, М. М. Сперанский, как ученик старшего класса (так как богословии в то время не было), произносил вместе с другими проповеди в разных церквах города Владимира. Так, 6 июня 1787 г. им произнесена была проповедь в присутствии еп. Виктора в церкви пророка Илии. 26 сентября он говорил проповедь в Рождественском монастыре о богословии. 22 августа сказана им проповедь о том, для чего смерть еще в мире владычествует, когда Христос ее победил? Семинарская наука, предмет ужаса для других учеников того времени, не возбуждала, по-видимому, в Сперанском никаких неприятных чувств. Из пометок на календаре видно, что он с радостью приветствует окончание вакационного времени. Богословское образование М. М. Сперанский получил уже в Суздале, куда в 1788 г. перенесена была кафедра Владимирского епископа и Владимирская семинария. Как лучший ученик, он в конце 1789 г. вместе с товарищем Иваном Вышеславским предназначен был к поступлению в незадолго пред тем основанную Петербургскую Александроневскую семинарию.
При отправке М. М. Сперанского в Петербург ему и Вышеславскому выдано было: две шинели, два сюртука, два камзола, двое штанов, два тулупа, две пары сапог, по две пары чулок, две шапки подвязных, две пары рукавиц с варигами, двои кенги, два платка на шею и четыре пары рубах. Да кроме того прогонных денег на две лошади 40 рублей и на путевое содержание в течение 15-ти дней по 20 коп. на день каждому — всего 6 руб. Впоследствии М. М. Сперанский пожертвовал Владимирской семинарии 48 латинских книг «из особаго расположения к этой семинарии, как написал он сам, на память бывшаго в оной с издетства моего воспитания». Преосв. Ксенофонт велел записать об этом пожертвовании графа Сперанского в особую книгу, которая хранится в настоящее время в фундаментальной библиотеке Владимирской духовной семинарии. Действит. пожизн. чл. Н. В. Малицкий (Владимирская Губернская Ученая Архивная Комиссия. Труд: Кн. 3. – 1901).
Сперанский Михаил Михайлович 1-го января 1872 года - Празднество столетия со дня рождения Графа Михаила Михайловича Сперанского.
Владимиpская духовная семинаpия Владимирская епархия.
