Воины-интернационалисты земли владимирской в Корее
Воины-интернационалисты земли владимирской на войне в Корее
АРТАМОНОВ АНДРЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
Подполковник в отставке АРТАМОНОВ Андрей Михайлович, летчик-истребитель, военный летчик 1 класса.
Родился 8 августа 1926 года в деревне Горки Владимирской губернии (ныне деревня в Судогодском районе, Владимирской области).
- И я, и мои братья-сестры (в семье было 10 человек детей) родились и росли в Судогодском районе. Это уж потом жизнь нас разбросала по всей стране... Жили мы на станции «Храповицкая-2». Сейчас, по-моему, там никакого железнодорожного движения нет - рельсы только остались, а в моем детстве и юности составы часто ходили. В войну большие эшелоны шли: с фронта раненых везли, в Муроме сборный пункт был, и туда мобилизованные отправлялись, - вспоминает Андрей Михайлович. - Так уж получилось, что вся мужская половина нашей семьи воевала. Отца Михаила Никифоровича в 1914 году призвали. Ему Первая мировая досталась, а братьям - Вторая. Трое из пяти не вернулись домой с фронта, да и остальных уже в живых нет. Это мой бессмертный полк, мои герои... Хотя семья у нас была очень скромная: о подвигах, да и вообще о войне, никто не распространялся.
А.М. в 1945 году закончил спецшколу Военно-воздушных Сил в городе Иваново. В 1950 году закончил Борисоглебское авиаучилище летчиков им. Чкалова. Награжден орденом Красной Звезды. Подполковник. Участвовал в составе 298 истребительного полка в войне в Корее с 29.01.1953 года по 27.07.1953 года.
СПЕЦКОМАНДИРОВКА НА ВОЙНУ
25 июня 1950 года начался вооруженный конфликт на Корейском полуострове, превратившийся в войну и вовлекший в нее 21 государство. На стороне Южной Кореи в войне участвовали 18 Стран - членов ООН. Интересы Северной Кореи защищали Советский Союз и Китай. Война шла вдоль 38 параллели. Наземная группировка Северной Кореи состояла из миллионной армии китайских добровольцев. Для защиты стратегических объектов Северной Кореи с воздуха по решению Советского правительства был создан 64 авиационный истребительный корпус. Первыми в воздушных боях участвовали летчики 177 и 29 истребительных полков. Война не обошла и меня, летчика-истребителя. В 1951 году я был направлен для прохождения службы в 177 истребительный полк, только что вернувшийся из Северной Кореи под Ленинград, в поселок Левашово. Здесь я стал набираться летного мастерства у опытных, прошедших войну летчиков. В ноябре 1952 года под Ленинградом был сформирован 298 отдельный ночной авиационный, истребительный полк, на вооружении в котором стояли МиГи-15. 15 ноября мне сообщили, чтобы я был готов к выезду в полк. На следующий день в 5 часов утра подошла машина, я попрощался с женой, захватил документы, летное обмундирование и поехал в поселок Горелово в штаб. Представился командиру полка. Днем прибыли два транспортных самолета ЛИ-2, и мы, летчики полка, были переброшены в город Аджикабул Азербайджанской ССР для тренировки в полетах ночью в гористой местности. Подготовка шла под руководством инспекторов-летчиков ПВО страны Героя Советского Союза подполковника Шлепова и подполковника Башилова. На всю жизнь мне запомнился ночной полет со Шлеповым на учебно-тренировочном самолете УТИ-МиГ-15. Ночь была лунная. После выполнения простого пилотажа инструктор дал команду выполнить фигуры высшего - переворот и петлю, что запрещено было делать ночью. На земле после полета Шлепов сказал, что этот ночной пилотаж мне пригодится в Корее. (Очень жаль, что подполковник Шлепов погиб при выполнении полета в чрезвычайно сложных погодных условиях.) Подготовка закончилась отработкой перехватов воздушной цели ночью. С целью контроля за подготовкой летчиков полка прилетел командующий истребительной авиацией ПВО страны генерал Савицкий. Он по просьбе летчиков разрешил им встретить Новый 1953 год с родными. Вечером 31 декабря 1952 года я встретился с семьей. Командованием полка были решены все организационные вопросы. И 10 января 1953 года пассажирский поезд с личным составом полка отбыл от Московского вокзала г. Ленинграда в Китай. В 20-х числах января 1953 года мы, прибыв в Китай в город Аньшань, после облета района боевых действий ночью, перелетели в пограничный с Северной Кореей город Аньдунь. Там мы сменили летчиков ночного полка. С 29 января 1953 года полк приступил к боевой работе. Мы были одеты в форму китайских военнослужащих, имели удостоверения, написанные на китайском и корейском языках. На лацканах кожаной куртки был прикреплен значок с портретом Сталина и Мао Цзедуна, в кобуре - пистолет. На самолетах были опознавательные знаки Китайской Народной Республики.
Боевые вылеты выполнялись ночью на перехват стратегических бомбардировщиков Б-29 и штурмовиков, которые постоянно стремились наносить бомбовые удары по мосту через реку Ялуцзян, единственной нити, соединяющей Китай и Корею, и Сукэгун ГЭС, которая обеспечивала электричеством Северо-Восточный Китай и Корею. Днем американские летчики на самолетах Б-29 несли потери, поэтому над территорией Северной Кореи они появлялись только в безлунные ночи и непогоду.
Навсегда мне запомнились боевые вылеты на перехват противника, на прикрытие объектов и полеты на свободную охоту, в которые не один десяток раз поднимался в воздух. Но один вылет ночью был особенным, так как в нем участвовала целая группа истребителей по перехвату истребителей бомбардировщиков Б-29. В одно из дежурств в марте месяце с командного пункта сообщили, что с японских баз поднялась группа бомбардировщиков Б-29 в количестве 25 самолетов. При подходе их к Северной Корее сообщили с КП объект бомбометания - мост через реку Ялуцзян. Самолеты Б-29 шли с интервалом 3-5 минут друг от друга. В воздух ушли летчики Воронков, Рябухин, Утебаев, Мамич, поднялись по команде восьмой, девятый истребители. И вот в дежурный домик летчиков вбегает посыльный и сообщает, что 29 - готовность. (Это был мой позывной). Соскакиваю с нар и бегу в темноте к самолету. По стремянке поднимаюсь в кабину самолета, техник помогает одеть парашют, и я докладываю на КП: "Готовность занял". Поступает команда на запуск двигателя. После запуска закрываю фонарь кабины, герметизирую кабину. Поступает команда на выруливание и взлет. Взлетная полоса аэродрома горит огнями. Взлетаю, перевожу самолет в набор высоты, пилотирую по приборам. Самолет МИГ-15 врезается в темноту. По команде набираю указанный эшелон высоты. В воздухе десять истребителей, разница по высоте между нами дана 300 метров. Внизу увидел отблески от разрывов бомб. Самолеты Б-29 заходили со стороны Корейского залива с использованием радиолокационного луча по так называемой системе наведения самолетов "Шаран". Около -десяти зенитных прожекторов лихорадочно пытаются взять в клещи самолеты Б-29. С КП сообщили, что противник применил помехи. Была дана общая ориентировка на поиск. В такой чрезвычайной обстановке, когда десять летчиков пытались обнаружить противника, а зенитно-прожекторные расчеты схватить в клещи Б-29, американские летчики не выдерживали, сходили с боевого курса на бомбометание. Бомбы шли мимо цели. Десять самолетов отбомбились по цели, остальные пятнадцать вернулись на базу. Командир полка подполковник Васильев дал команду летчикам идти на посадку. В этот момент впервые ночным истребителем противника был обстрелян самолет капитана Воронкова. Летчик посадил самолет на резервную полосу. Все другие приземлились на основную полосу аэродрома. Десятым на посадку заходил я. Закончился еще один боевой вылет.
Приказом командира корпуса летчикам, принимавшим участие в боевом вылете по отражению группы бомбардировщиков Б-29, была объявлена благодарность. Однажды в мае 1953 г., используя сложные метеоусловия, пытаясь вывести из строя весь наш личный состав, сбросили бомбу, начиненную отравленными насекомыми. Бактериологическая бомба была обнаружена в 50 метрах от здания, где размещались летчики. Китайские военнослужащие обезвредили ее и произвели дезактивизацию местности. Боевая работа шла. Утром нас сменяли летчики, совершавшие дневные вылеты. Воздушные бои шли ежедневно. Здесь в боевой обстановке встретил многих товарищей по Борисоглебскому училищу летчиков им. Чкалова. Здесь же воевал несколько раньше мой товарищ по службе под Ленинградом и училищу старший лейтенант Попсидаев. В одном из воздушных боев он сбил самолет Ф-86 "Сейбр", но и его МиГ-15 получил повреждения. Лейтенант вышел из боя, но при вынужденной посадке в условиях горной местности погиб. За проявленное мужество в воздушных боях он был награжден орденом боевого "Красного Знамени".
Боевые вылеты ночью всегда были сопряжены с большим нервным напряжением, когда, пилотируя самолет по приборам, надо искать самолет противника. В то время приборы ночного видения только разрабатывались. Поэтому после ночного вылета или дежурства даже и есть не хотелось, хотя в столовой всегда стояли боевые 100 граммов, бутерброды с красной икрой, и Василий Иванович, так звали официанта-китайца, готов был подать блюдо по выбору. В столовой официантами были только китайцы.
Китайцы вообще с большим уважением относились к нам. Это было заметно сразу же по прибытии из Советского Союза в город Аньшань. Утром нас, следующих на автомашинах на аэродром, встречали китайцы и китаянки. Это были работники Аньшанского металлургического завода. Когда мы проезжали мимо, они показывали нам большой палец, что означало: "Русский хороший".
Да, наша страна оказывала большую техническую и военную помощь КНР. Советские летчики-инструкторы учили китайцев летному мастерству. И к концу войны китайские летчики принимали участие в боевых вылетах. На аэродроме города Аньдуна они взлетали в сторону Корейского залива, мы же, советские летчики, взлетали в сторону сопок. Причина простая: американцы стремились взять в плен хотя бы одного нашего военнослужащего, так как Советское правительство заявляло, что советских военнослужащих в Северной Корее нет. Поэтому в Корейском заливе всегда находились американские подводные лодки, которые могли подобрать сбитого советского летчика. В Северной Корее в составе 64 авиационного корпуса в 1951-1952 годах воевали летчики дивизии трижды героя Советского Союза генерала Кожедуба. И городок, где мы размещались, назывался "кожедубовским". Кожедубу запрещено было выполнять боевые вылеты. Полки его дивизии размещались на разных аэродромах. Для руководства полками он обычно использовал учебный самолет ПО-2. Самолет ПО-2 обслуживал механик старший сержант Назаров П.А., который живет ныне в городе Владимире. За три года войны сотни летчиков-истребителей прошли через войну в Корее. На заключительном этапе войны в полки пришло пополнение. Вместе с опытными прибыли и молодые летчики с небольшим налетом часов на реактивных самолетах. Во избежание напрасных потерь в соответствии с приказом командира корпуса, они в боевых вылетах не участвовали. Как образно говорят "в бой шли одни старики". За несколько дней до вступления договора об окончании войны на аэродроме скопилось много самолетов, которые должны были перегнать в Северную Корею. А накануне окончания войны ожидались массированные налеты авиации. Даже мы, летчики-ночники, были включены на боевые дежурства днем. Но этот последний день оказался спокойным. 27 июля 1953 года война закончилась. Около 130 советских летчиков погибли в воздушных боях и похоронены в городе Дальный. Потери американцев были гораздо больше. Бывшие базы Советского Союза Порт-Артур и Дальный позднее были переданы КНР. Если говорить об итогах этой войны, то можно с уверенностью сказать, что советские летчики имели превосходство в воздухе над американскими. 64 авиационный корпус внес большой вклад в окончание войны на Корейском полуострове. КНДР осталась союзником и другом Советского Союза. В моем личном деле стояла простая запись: "спецкомандировка". Сейчас мы можем говорить открыто, что это была командировка на войну. В августе 1953 года дивизии покидали КНР. Мы, летчики-ночники, оставались на месте. Нам была поставлена задача по прикрытию воздушного пространства Северной Кореи и Северо-Восточного Китая ночью, так как ни китайские, ни корейские летчики ночью не летали. Прошел год со дня окончания войны, и вот приказ: "Сдать самолеты".
Перегоняли МИГ-15 на аэродром города Аньшаня. Последний вылет в Китае оказался сложным. Предстояло перегнать 8 самолетов. Погода была облачная. Группу вел командир полка подполковник Васильев. Восьмерку самолетов замыкал я. Была поставлена задача сомкнутым строем пробивать облачность. Расстояние между самолетами необходимо было держать 2-3 метра. Взлетели парами, сомкнулись и пошли с набором высоты в облаках. Выскочили из облачности на высоте 10000 метров. Сделали маневр в районе аэродрома и по одному пошли на снижение. Сели, сдали самолеты. Обратный рейс совершали на транспортом самолете ЛИ-2. И вот поданы по приказу руководства КНР мягкие вагоны для всего личного состава полка. Пересекли государственную границу. Здравствуй, Родина! Полтора года не ступали мы по родной земле. Впереди меня ждала встреча с семьей и служба по охране воздушных рубежей нашей Родины. Вечная слава летчикам, погибшим в войне в Северной Корее, на дальних подступах к нашей Родине в 1950-1953 годах.
Лютиков Виктор Николаевич
Лютиков Виктор Николаевич
Родился 27 января 1926 года в г. Шенкурске (ныне Архангельская область). В 1928 г. семья переехала в Западную Сибирь и жила в Томской области. После окончания восьми классов год работал кочегаром на лесозаводе. Затем вновь учился в школе. В октябре 1943 г. из 10-го класса был призван в армию и направлен в г. Иркутск, в военную школу авиамехаников, которую окончил в мае 1945 г. Участвовал в войне с Японией механиком самолета Пе-2 в 455-м ближнебомбардировочном авиаполку. С июня 1946 г. - бортмеханик самолета Ли-2 280 ОтрАп. В 1950 г. окончил в г. Харькове курсы по подготовке авиатехников и направлен в г. Ярославль в 726-й ИАП техником самолета МиГ-15. С апреля 1952 г. по июль 1953 г. участвовал в Корейской войне. С июля 1953 г. на политработе. В 1956 г. закончил курсы политсостава в г. Риге, сдал экстерном экзамены в Рязанское военное училище им. К.Е. Ворошилова и заочно закончил Ярославский государственный пединститут им. Ушинского в 1963 г. Служил в частях Московского округа ПВО на должностях: зам. командира роты, батальона, инструктором политотдела ИАК, секретарем партбюро, инструктором по пропаганде Ярославского Дома офицеров. С 1966 г. во Владимире - инструктор по пропаганде политотдела. Затем преподаватель цикла социально-экономических дисциплин ЦОК РТВ ПВО страны. В 1972 г. уволен из Советской Армии в запас. Работал военруком ГПТУ-33. С 1973 г. по 1981 г. - ответственный секретарь областного комитета защиты мира. Более года не работал по состоянию здоровья. Поправившись, работал на Владимирской ТЭЦ, затем в райвоенкомате старшим помощником начальника 2-го отделения по НВП и в облвоенкомате - инспектором по учету и бронированию. С 1991 г. не работает, занимается общественной деятельностью в организациях ветеранов. Полковник в отставке.
О МИРЕ НА ВЕЧНЫЕ ВРЕМЕНА...
Не прошло и пяти лет после Великой Победы, а на востоке 25 июня 1950 г. начался один из самых кровопролитны локальных конфликтов - Корейская война. Кровопролитный масштаб этой войны подтверждают людские потери: более шести (!) миллионов с обеих сторон. Двадцать одно государство (из них 18 под флагом ООН) отправили в Корею свои военные контингенты. Когда замполит Харьковских курсов предложил мне выступить на митинге - протеста развязыванию империализмом войны против дружественных нам КНДР и КНР, я согласился и заявил в выступлении, что готов немедленно отправиться в Корею в любом качестве. И это было не пижонством, а стремлением, вызванным искренним негодованием, вероломством США и их союзников. Курсы я закончил с отличием и был направлен служить в Московский округ ПВО, в истребительный полк, дислоцированный в г. Ярославле, техником самолета МиГ-15. А война в Корее продолжалась. В полку шла интенсивная боевая учеба. Дневные и ночные полеты почти не оставляли времени для отдыха личному составу срочной службы и офицерам. И все-таки я сумел закончить 10-й класс при Ярославском Доме офицеров и даже жениться, а также сдать предварительные экзамены в академию им. Жуковского. По ночам готовился и ждал вызова на приемные экзамены. В начале 1952 г. стало понятно, почему велась такая интенсивная боевая подготовка летнего состава. Нас готовили к реальным боевым действиям. В марте 1952 г. авиасоединение в полном составе (самолеты в разобранном виде, в контейнерах) через всю страну было отправлено на восток. Осталась в Ярославле молодая жена, "горела синим пламенем" мечта о поступлении в академию им. Жуковского. Сам я командованию не напоминал об этом (не сочли бы трусом). А командованию было не до моей мечты. Прибыли мы на ст. Отпор на советско-китайской границе. Перед этим вытряхнули из карманов, складок одежды все, что могло бы подтвердить, что мы - советские люди: денежные купюры, монеты, клочки писем, газет, значки и т.п. Бомжи да и только, но с военной выправкой. Что любопытно, у меня с собой был крестик. Его настойчиво, прямо со слезами, заставила взять бабушка жены. Обижать ее не хотелось - от чистого сердца заставляла. Все мои попытки убедить ее, что я абсолютный атеист, просто не были услышаны. (Между прочим, я его вернул бабушке, когда приехал обратно в Ярославль.) Перегрузились мы в китайский поезд и прибыли на аэродром Дунфэн. В китайской форме, с китайскими документами – китайские добровольцы с рязанскими физиономиями. Впечатления первых дней. Китайцы к нам относились дружелюбно. Даже малыши кричали нам "сулен шаньго” и тянули навстречу ручонки с выставленным вверх большим пальцем: "Русские - хорошо!" Удивили нас огромные очереди у бирж труда. Однако, через год мы уже не видели бирж труда и, естественно очередей. Не прошло и недели, как начались боевые будни. Тут уж мы ничего не видели, кроме аэродрома, столовой, казармы. Полеты, подготовка матчасти, прием пищи, короткий ночной отдых (пока темно), боевые вылеты и ожидание, ожидание, ожидание возвращения из боя летчиков, прежде всего своих. Это ожидание до спазм, до скрытой, зажатой истерики и стресса, вымучивало до бессилия. И так в каждый боевой вылет. Зато сколько ликования, любви к этому уставшему, с зажатым чувством радости человеку, энергии неуемной, что готов на руках взять его из кабины самолета и опустить на землю. До сих пор, вспоминая, испытываю эти чувства. Отвлекусь, чтобы написать об общей ситуации пребывания советского воинского контингента в Корее и Китае. Если кто-то прочтет эти строки и захочет больше узнать об этой войне, я отсылаю читателя к книге "Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины XX века”, под редакцией генерал-майора Золотарева В.А., Институт военной истории МО РФ, издательство "Москва", Тучково поле, "Полиграфресурс", 2000 г. и газете "Красная Звезда" от 27 июня 2000 г. (вся вторая страница). 25 июня 1950 г. началось наступление войск КНДР, а 15 сентября 1950 г. - контрнаступление многонациональных сил ООН. 25 октября на помощь войскам КНДР вступают в войну "китайские добровольцы". 10 июня 1951 г. стороны начали переговоры, не прекращая военных действий. Лишь 27 июня 1953 г. закончилась эта бойня. Советский воинский контингент представлял 64-й истребительный авиационный корпус. Это была крупная оперативная группировка войск:
- три периодически сменявшиеся авиационные истребительные дивизии (9 ИАП); - отдельный ночной истребительный авиаполк; - две зенитно-артиллерийских дивизии;
- прожекторный полк;
- одна-две авиационно-технических дивизии;
- части обеспечения радиолокационной разведки и связи. Это двадцать шесть тысяч человек личного состава. За время войны в боевых действиях приняли участие более 40 тысяч солдат, сержантов и офицеров. Перед корпусом стояли задачи прикрытия от атак ВВС США политико-административных центров КНДР и Китая, промышленных объектов, железнодорожных узлов, электростанций, плотин, мостов и прикрытие войск от налетов авиации противника. Сразу замечу, что эти задачи были выполнены. Американская авиация не сумела разрушить объекты, охраняемые нашими войсками. Велико было и чувство ответственности командования, наших летчиков за целостность охраняемых объектов. Летчики готовы были идти до конца, но не допустить бомбардировки объектов. Помню, когда наш полк вылетел на боевое задание, на КП был зам. командира полка (жаль, забыл его фамилию). Группа американских штурмовиков на малой высоте неожиданно прорвалась к мосту стратегического значения через реку Ялуцзян. Зам. командира полка с КП в самолет, взлетает и с ходу атакует штурмовиков. Атака была столь стремительной и неожиданной, что противник сбросил бомбы куда попало и поспешно ушел. Зенитчики, хотя и с опозданием, тоже открыли огонь. Летчик сел невредимым, но пережил такой морально-психологический стресс, что нервная система не выдержала, и через некоторое время он с сопровождающим был отправлен в Союз на лечение. Возвращаюсь к характеристике 64-го ИПК. Авиационная техника на вооружении ИАК - это, в основном, истребители МиГ-15, МиГ-15 бис. Район боевых действий истребителей жестко ограничен. Это береговая линия на востоке и западе КНДР и 38-я параллель на юге. Американцы называли этот район "Аллея МиГов". "Сейбры" часто пользовались ограниченностью района действия МиГов, "отсиживаясь" над морем, пока у МиГов не иссякнет запас горючего и они не пойдут на свои аэродромы. Наших сбивали в этом время, на посадке. Потом посадку стали прикрывать как наши, так и китайские летчики. Американские ВВС использовали самолеты В-29, "летающие крепости" F-51, F-84, F-94, F-86 "Сейбр" - штурмовики и истребители. Если говорить о потерях авиации, то наши источники информации разительно отличаются от западных. На первом этапе войны потери исчислялись как 7,9 к 1 в нашу пользу. Большинство наших летчиков имели опыт участия в боях в годы Великой Отечественной войны. Позднее, с увеличением количества F-86 "Сейбр" у американцев соотношение потерь сократилось до 2,2 к 1, затем 1,6 к 1 в нашу пользу. Запад дает 12,5 к 1 в пользу авиации США. Абсурд! А для нас, свидетелей боев, это верх вероломства и наглости! Двадцать два наших летчика за время войны в Корее получили звание Героя Советского Союза. Летчик Николай Сутягин сбил 22 самолета противника, летчик Евгений Пепеляев - 20 самолетов. Пятьдесят один летчик имел не менее пяти побед. Лучший из американцев - Макконел - сбил 16 наших самолетов. За эти годы мы потеряли 142 офицера (126 из них - летчики), 133 сержанта и рядовых. Потеряли 335 самолетов. Нашими летчиками в боях сбито 1106 самолетов (из них 651 "Сейбр"). Зенитчики сбили 212 самолетов, в том числе 35 "Сейбров". Китайско-корейская авиация сбила 271 самолет, в т.ч. 181 "Сейбр". Таковы данные о потерях в нашей специальной литературе.
Боевые будни сплотили в единое целое не только летчиков, техников и младших специалистов истребительного авиаполка, но и личный состав обслуживающих частей: водителей-бензозаправщиков, аккумуляторщиков и других специалистов, постоянно присутствующих на аэродромах. Они помогали готовить самолеты, прилетевшие с боевого задания, к повторному вылету: закрепить подвесные баки под самолетом и заполнить их керосином; дозаправить сжатым воздухом самолетную систему; пополнить боезапас и помочь устранить многие кажущиеся мелочами неисправности. Полк готовили к повторному вылету за 18 минут. Не представляю себе, как можно было бы уложиться в такой срок без помощи солдат, сержантов и офицеров авиационной базы. Но и провожали отслуживших положенный срок рядовых и сержантов в Союз (так у нас говорили) с почетом, благодарностью и подарками. Боевые будни очень похожи, так что выделить из них что-то особенное сложно. Главная забота - готовый к вылету самолет и отдохнувший летчик. Ему, летчику - внимание, забота, улыбка и любовь. Он решает задачу противодействия противнику. Технический состав и в мыслях не держал претендовать на свободное время. День, а нужно - и ночь, а то подряд и день, и ночь, с минимумом времени на сон и прием пищи - все время на поддержание боеспособности техники. Так было. И выделить в воспоминаниях яркие события можно сейчас, если «выскочить» из рамок боевых будней. Я ранее писал об эмоциях при ожидании "своего" летчика из боя. А когда он не вернулся... Я не могу найти достаточно образных слов, чтобы описать эту трагедию. Даже хуже, чем трагедию. Я испытал это горе и перенес его очень-очень тяжело. Не вернулся из боя мой летчик - капитан КОСТИН Андрей Андреевич - командир и товарищ. Рассказать об этом и сейчас, через 50 лет для меня "табу": комок в горле, слезы в глазах. Полк в воздухе. Мы у свободной рации на волне полка слушаем скупые команды до столкновения с противником и эмоционально-отрывистые - в бою. Вдруг слышим возглас боли, отчаяния. Мы наших летчиков узнавали в эфире. И помню однажды возглас "Мама!”. Не вернулся самый молодой, высокий, красивый... Хоронили мы наших летчиков в г. Дальний, на нашем кладбище. У меня есть снимок части кладбища с памятником моему командиру. Китайские власти во время конфликта на Даманском приказали сровнять с землей это кладбище. Гусеницы бульдозеров прошли по нашим могилам. Кощунство? Мягко сказано. Вернувшись домой, в Ярославль, я не смог сразу зайти к жене командира и его сыну, хотя и ходил около дома. Быстро они уехали. Может быть, пореветь бы вместе с его женой и Андрюшкой, легче было бы на душе. После гибели командира, я остался так называемым "безлошадным": без самолета и, естественно, без летчика. У нас было правило: сбит самолет - немедленно формируется поисковая команда. Найти летчика - жив он или погиб. С самолета снять секретные агрегаты. Но искали и сбитые американские самолеты, привозили снятые с них детали с номерами. Иначе сбитый самолет летчику не зачислялся. Это у американцев достаточно было привезти пленку фотопулемета с кадрами, свидетельствующими о поражении противника. Засчитается самолет сбитым - получай доллары и награды. Наш подбитый МиГ-15, даже покинутый летчиком, мог какое-то время при определенных условиях планировать к земле. Американские летчики в это время "атакуют" его и фотографируют. Если это сделали пятерка "Сейбров", то можно считать, что сбит не один МиГ-15, а пять. А если успеют "атаковать" дважды...
Когда я был "безлошадным", меня назначили старшим поисковой команды: автомобиль ЗиС-5, водитель, четыре вооруженных солдата, сержант с автоматом, я - с пистолетом ТТ. Я понимал, что без происшествий не обойдется, но и представить не мог, что их будет столько.
Выехали утром. К вечеру, когда уже темнело, подъехали к реке, к броду. Есть колея от колес машин на нашем берегу и выезд - на противоположном. Река горная, глубокая, течение быстрое. Проехали по броду метров 5-7, как мне показалось, что цвет воды под светом фар справа другой. "Стоп!" - говорю водителю. Открыл дверцу, но воздержался от попытки встать в воду. Попросил у солдат палку. Попробовал, а дна нет. У самого колеса - тоже нет. Наверное, волосы поднялись дыбом. Влез на капот, попробовал - дно на месте. Слез в воду и понял, что под слоем воды бетонный мост, и мы с него едва не съехали. Командую: "Машину на полметра назад, руль чуть влево и вперед, за мной!" Иду посредине моста, щупая шестом края справа и слева. На противоположном берегу остановились. Я сел в машину. Поехали, и сразу стук по кабине и крик: "Фары!" Водитель выключил свет. Нас кто-то обстрелял. Меня предупреждали, что нельзя ездить со светом, патрули с сопок обстреляют. Но надо ехать до комендатуры, не в поле же ночевать. На мгновение включали фары, а затем ехали 15-20 метров наугад. Обошлось... Через две ночевки приехали в горное селение, в полицию. Наш МиГ был сбит где-то в этом районе. В полиции предложили двух проводников: один молодой, другой пожилой. Но оба ругаются, обзывают друг друга "гоминдан". Кого взять? Начальник пожимает плечами. Что ж, взял обоих. Подъехали к развилке: дорога прямо и направо, через мост. Остановились. Сержант докладывает, что проводники готовы драться. Перебираюсь в кузов. Проводники указывают разные дороги. Кому поверить? Решить, что поверю пожилому. Он говорил, что бывал в Москве. Показывают молодому, чтобы покинул машину. Он возмущается, злится. Пришлось не церемониться. Он встал на ноги и, как козел, бросился вниз по камням ущелья, грозя кулаком. Сержант передернул затвор автомата. Я едва успел приподнять ствол. Очередь в воздух. "Гад ведь!" - оправдывается сержант. К месту, указанному проводником, шли настороженно, с опаской, готовые немедленно открыть огонь. Но старик оказался прав. Самолет нашли, взорвали, турбину закопали, т.к. с сопки до машины ее не дотащить. Старик убедил меня навестить его друга неподалеку. Обижать не хотелось, согласился. Угощали нас вареными кукурузными початками. Нищета безграничная в этой хижине. Оставили им кое-что из продуктов, поблагодарили и уехали. Горные опасные дороги миновали почти без приключений. На равнине, поднимаясь на небольшое возвышение, видим, навстречу ползет воловья повозка. Кореец засуетился, а волы идут посреди дороги. Нам места мало, и машина юзом сваливается в рисовое поле, ложится на правый бок. Водитель в шоке, солдаты барахтаются в грязи, бочка с бензином сорвалась с креплений и тоже в грязи. Вылезаю через дверь водителя, встав ему на спину. Пистолет в руке, патрон в патроннике. Водительский карабин в готовности. С левой стороны дороги озерко. Промыли грязь, солдаты прочистили стволы оружия, и я немного успокоился. Своими силами машину на колеса не поставить. Приказал копать дорогу, чтобы машину можно было вытащить и поставить на колеса. Оставил за себя сержанта, а сам с карабином пошел на большую дорогу. Благо, что было недалеко. На мои жесты водители проходящих машин не реагировали. Решился на крайнюю меру: встал посреди дороги, поднял руку и, чтобы видели, передернул затвор карабина. Машина остановилась. Кореец-офицер (в кузове - солдаты) не соглашается помочь. Я понял, что у него мало бензина, пообещал дать им горючего. Общими усилиями машину поставили на колеса и вытащили на дорогу. Бензин корейцам мы дали, поблагодарили за помощь и расстались. Кстати, когда солдаты раскапывали въезд на дорогу, из нор выскакивали десятки грызунов, разбегаясь в разные стороны. Знать привольно им там жилось. Довольные, что все обошлось, поехали дальше. Где-то сбились с дороги. Увидели постройки барачного типа и людей, не корейцев. Думали наши - узнаем дорогу. Слышу возгласы: "Рус! Рус!" Вижу группу людей, идущих от речки, и среди них негров. Осенило! Мы попали в лагерь военнопленных, где не было никакой охраны. Опять за оружие, на газ и из лагеря. Я стал осторожничать еще больше. И еще раз помогла интуиция. Расположились мы перекусить во дворе одной из фанз небольшого города. А я вдруг что-то забеспокоился и, несмотря на ворчание спутников, приказал все собрать и погрузиться. Уехали километров на пять и расположились среди деревьев, на берегу речушки. А городок тот в это время разбомбили... Задание мы выполнили. Доложил об этом начальству. Для всех это было обычным явлением. Даже обидно показалось поначалу. Через некоторое время дали мне самолет летчика из другого полка. Его понизили в должности и обвиняли в трусости и почти в гибели ведомого летчика. Не хочу об этом периоде вспоминать, т.к. к этому летчику не только не питал уважения, а и презирал его до конца войны. Приказом командования сразу после войны я был назначен секретарем комитета комсомольской организации авиационно-технической базы. Переход от напряженной боевой работы к почти "ничегонеделанию" - к обычным полетам для поддержания подготовки летчиков на должном уровне - это сложный период. Нет опасности для жизни. Офицеры базы приняли меня, как принимают всякого новенького. Перед ужином, как правило, выпивка. Не отказывался от стопки, но категорически - от второй. Утром вставал раньше подъема и занимался интенсивной зарядкой: бегал, работал на снарядах. Постепенно присоединились молодые офицеры. Стали играть в футбол, пионербол, ручной мяч. Лишь 2-3 офицера постарше не примкнули к нам. В принципе, я гордился тем, что выбрал правильную тактику вхождения в офицерский коллектив. Это помогало лучшей организации комсомольской работы до отъезда в Союз. Еще до перехода на базу я был принят в члены КПСС. Правда, критиковали крепко. Командир эскадрильи майор Решетников объявлял мне трое суток ареста за то, что я отказывался сбрить усы с закрученными вверх концами. Потом я сказал, что сбрею, как сфотографируюсь. Не хотелось нервировать летчика, ежедневно рискующего жизнью. Хотя каждый офицер имел право носить усы. Неважно, куда они закручены. Принимая меня в КПСС, коммунисты не увидели в моем поступке криминала.
Хочется коротко написать об отношениях с китайцами. Выше я писал о положительной реакции со стороны населения на наше присутствие. Контакты с китайскими авиаторами были очень редкими. Однажды китайский техник пришел ко мне, и мы кое-как поняли друг друга. Пушки его МиГа не стреляют на высоте, но стреляют в тире. Даже летчика готовы подозревать в трусости. Не зная языка, ничего не объяснишь. Я пошел к нему, т.к. полки стояли рядом. Мы знали, в чем дело. При большой влажности в редукционном клапане в воздушной системе перезарядки пушек может скопиться капля влаги и на высоте замерзнуть, перекрыв отверстие в клапане. Пушки не стреляют. На земле ледок таял. Объяснять это смысла не было. Я снял клапан. Это не просто. Торчишь вверх ногами, копаясь под сиденьем. Вылез из кабины отдохнуть, а китайцы стали обмывать тело от пота. Я возмущаюсь, а они не поймут почему. Показал, что надо делать с пушкой, чтобы больше ситуация не повторялась. Отказ оружия в бою смертельная опасность для летчика. Дружили мы с официантами, поварами в наших столовых. Но были и непонятные отношения. При наших командировках каждого из нас сопровождал китаец. Он решительно пресекал контакты с населением, особенно с русскими эмигрантами. А в магазинах русских девушек-продавцов было много. Они как-то узнавали наших сопровождающих и при его приближении разбегались от нас. А беседы и нам, и им были интересны. Очень все походило на слежку. Были неприятные моменты другого характера. Однажды после снегопада китайцы на повозках вывозили снег с аэродрома. На одной из повозок часовой заметил подошву офицерского ботинка. Попытка захвата: под снег спрятали связанного техника самолета. Надо сказать, китайские органы с диверсантами расправлялись беспощадно. Были случаи отравления колодцев в расположении наших частей. Нас об этом предупреждали. В день гибели моего командира я пренебрег этим предупреждением. В результате более 10 дней боролся с температурой и беспамятством. Даже лежал в китайском госпитале какое-то время. О засекреченности нашего участия в Корейской войне. Американские летчики прекрасно знали, что дерутся в воздухе с русскими. Западная печать трезвонила об этом на всех перекрестках. Но ни одного нашего военнослужащего противнику не удалось захватить в плен. Да и каждый из нас боялся пленения хуже смерти. Например, летчик старший лейтенант Евгений Стельмах (кстати, он сбил В-29 и подбил "суперкрепость") был сбит, катапультировался, был окружен, отстреливался от нападавших и последней пулей убил себя. Американцы в плен сдавались запросто. Только летчиков было захвачено 262 человека. Вспоминается день, когда пришло известие о смерти И.В. Сталина. Горечь утраты почти паническая. Кто заменит? Беда да и только. Летчики полка поднялись в воздух, но не поднялся ни один американский самолет. Думали мы, что испугались американцы в такой день встречаться с нашими. И не напрасно. А может быть, ими руководили более благородные мотивы. Вспоминается также день, когда сообщили нам о предательстве Л.П. Берия. Такая всемогущая фигура была, что парторг даже не решался снять его портрет. Это сейчас непонятно, а тогда было не до шуток - СМЕРШ рядом. Несколько строк об опыте, накопленном в боевых действиях в Корейской войне. Это: во-первых, опыт широкомасштабных боевых действий крупной оперативной группировки войск, как 64-й ИАК; во-вторых, опыт подготовки национальных кадров вне собственной территории в условиях боевых действий; в-третьих, это опыт ведения боевых действий в условиях локальной войны. Сколько их было позднее, этих войн... Это также опыт обкатки и испытания боевой техники в условиях боевых действий с потенциальным противником. Долгие годы не могли говорить об участии в этой войне. И признали нас воинами-интернационалистами лишь в 90-х годах. Это сейчас мы можем показать медаль китайско-советской дружбы и документ на китайском языке о ее вручении; сувениры, врученные нам от имени Мао Цзедуна: кружку с крышечкой и с китайским текстом на них, палочки из слоновой кости с текстом, платочек с письменами. Конечно, мы храним эти сувениры. Они часть нашей судьбы, нашей боевой жизни. Сейчас у руководства нашей организации - корейской секции МАВИ (Межрегиональной ассоциации воинов-интернационалистов) стоят боевые генералы. Один из них Герой Советского Союза, "кореец", сбивший восемь самолетов противника КРАМАРЕНКО Сергей Макарович. Совет ветеранов ВВС России возглавляет КУРОЧКИН Владимир Федорович, тоже "кореец", Герой Советского Союза, сбивший восемь самолетов противника.
Хотел бы закончить это повествование словами: "Вечная память павшим!”
НАЗАРОВ Петр Антонович
Родился в январе 1930 года в деревне Белорамено Теньгушовского района Мордовской ACCР, русский, образование 7 классов. В октябре 1950 года был призван Теньгушевским райвоенкоматом в ряды Вооруженных Сил Советского Союза и направлен в город Саранск на сборный пункт. Из Саранска нас, группу призывникве, направили в г. Вольск Саратовской области в школу авиационных механиков. В Вольске комиссией был произведен отбор: часть призывников направили в летное училище, другую часть - в училище штурманов. Я остался в г. Вольске. Изучали мы самолет МиГ-9, двухдвигательный истребитель, который недавно встал на вооружении армии. По окончании школы был направлен в 16 воздушную армию Белорусского военного округа. По прибытии в г. Кобрин был направлен в истребительный полк подполковника Белозерова в город Пружаны, в войсковую часть 65261, где был назначен старшим механиком на истребитель МиГ-15. В это время авиация переходила с поршневых на реактивные самолеты. Самолетов в полку для укомплектования не хватало, и поэтому на моем самолете летали заместитель командира подполковник Петров, штурман полка майор Тарасов. Было трудновато, так как с самолетом МиГ-15 я был мало знаком. В июне 1951 года наш полк перебазировали на аэродром в город Барановичи, где проходили армейские учения. Однажды капитан Филов сказал, что кого-то из нас нужно направить для прохождения дальнейшей службы в Германию и предложил это мне, сказал, что даст рекомендательное письмо. Я ответил, что мне все равно, где служить. Вернулись мы на свой аэродром, и как-то все это забылось. В начале октября 1952 года командир полка сказал мне, чтобы я подготовил самолет к зимней эксплуатации и готовился к отпуску. Но выполнить все это мне было не суждено, так как вечером поступил приказ из Министерства обороны, в котором нам предписывалось перебазироваться в город Кобрин, где мы должны были разобрать самолеты и погрузить их на платформы. Нас передали в Морское ведомство, а дивизию направили на Кольский полуостров на Рыбачий. Я занимался разборкой самолета, трактором подтаскивал контейнер, когда ко мне подошел инженер и сказал, чтобы я ехал в часть. Я спросил у инженера: "Куда меня направляются?" Он ответил, что на меня пришел запрос и я направляюсь в Корею. Прибыл я в Пружаны 8 октября. Там нам, четверым военнослужащим, выдали новое обмундирование, денежное довольствие за два месяца и суточные, и мы направились в город Кобрин в дивизию. Из дивизии двенадцать человек направили в город Брест, а затем в Москву. Из Москвы в Читу. В Чите мы сдали свои документы. Получив сухой паек на пять суток, мы выехали на станцию Отпор. Пересекли границу, сняли погоны и петлицы. 28 октября 1952 года мы прибыли в город Мукден. Там нас погрузили в крытые машины, привезли в баню, где мы помылись и оделись в китайскую авиационную форму. Привезли в гарнизон. После завтрака нам дали возможность поспать. Нам сообщили, что многие из нас вступают непосредственно в боевые действия. Мне повезло: я остался в Мукдене на северном аэродроме, войсковая часть 40332. Нас поселили в казарме. Утром после подъема в 4 часа мы приехали на аэродром. Было еще темно. Командир эскадрильи майор Миронов провел собрание, на котором ознакомил с командным составом части: командиром полка Героем Советского Союза подполковником Ермаковым, замполитом эскадрильи капитаном Лазаревым. Меня определили в экипаж капитана Нашивочкина. Капитан подвел меня к самолету и сказал: "Действуй!" Расчехлили самолет, я залез в кабину, запустил двигатель, опробовал его на всех режимах. Вылез из кабины, дозаправил, заполнил полетный лист всеми службами и доложил командиру экипажа: "Товарищ командир! Самолет к выполнению боевой задачи готов!” Он засмеялся, пожал мне руку. (Впоследствии во время воздушного боя ему пришлось катапультироваться, он лежал в госпитале в Чаньчуне.) Были у нас радости, но были и потери. Замполита эскадрильи капитана Лазарева И.Н. первый раз сбили над Кореей, он катапультировался. Вторично он вылетел на командирской машине. Во время воздушного боя Лазарев оторвался от ведомого и был сбит. Самолет упал в водоем, хоронили только кусочки тела. После Лазарева замполитом эскадрильи стал капитан Красиков. Я обслуживал его самолет. В одном из воздушных боев он был сбит, катапультировался, остался жив. Его самолет врезался в фанзу: погибла старушка и девочка 8 лет. После этого я стал обслуживать самолет капитана Колесникова. 24 января 1953 года нас перебазировали из Мукдена в Дапу. Аэродром был окружен с трех сторон сопками, с четвертой - залив моря. Однажды вечером на наш аэродром приземлился полк истребителей-корейцев. Их самолеты обслуживали наши механики. Утром приехали на аэродром. Шел дождь. Инженер майор Мартьянов приказал самолеты не расчехлять. Около десяти часов по взлетной полосе потекла вода. Оказалось, что прорвало дамбу с залива. К обеду взлетную полосу затопило так, что были залиты буксировочные машины. Пришлось вручную, босиком, по грудь в воде вытаскивать самолет на сопки. Так же пришлось спасать и самолеты корейского полка. На следующий день утром на аэродроме мы встретились с летчиками корейского полка. Корейцы, все молодые, хорошо разговаривали по-русски. Мы выпустили их самолеты по еще затопленному водой аэродрому. В начале мая нас перебросили на аэродром в Андунь. Андунь расположен на реке Ялудзянь, по которой проходит граница с Кореей. На аэродроме базировалось два полка, которые летали в дневное время и полк ночного действия. На другой стороне аэродрома базировались два полка китайцев. Командовал дивизией трижды Герой Советского Союза генерал-майор Кожедуб Иван Никитович. В клубе Мукдена висела картина-панно, на которой было нарисовано, как Кожедуб в пикировании сбивает американский самолет Б-29, тяжелый бомбардировщик дальнего действия. В Андуне, мне приходилось встречать и выпускать в воздух Кожедуба, он прилетал в полки на разборки на ПО-2. Мне давали команду: "Назаров, встречай!" Я бежал по аэродрому с поднятыми руками, Кожедуб замечал меня и рулил ко мне. Я поворачивался и бежал с поднятыми руками к своему капониру. У капонира я остановился лицом к самолету, скрестив руки. Дожидался того момента, когда перестанет вращаться винт, брал лесенку, подставлял ее к кабине. Кожедуб спускался здоровался за руку, смотрел на часы и говорил, что в 2 часа взлет, необходимо осмотреть и дозаправить самолет. Подходил командир полка Ермаков, Кожедуб давал команду построить полк. Строились у самолетов экипажами. Командир полка докладывал обстановку и становился в строй. Кожедуб проходил по строю. 10 мая 1953 года мы отмечали юбилей полка. В клубе нам вручали награды. Погода была пасмурная, шел дождь. Погас свет. Над нами в воздухе гудели Б-29. Они летели бомбить корейский город по ту сторону реки Ялудзянь. Наш ночной полк подняться в воздух не мог. Прожектора уткнулись в темное небо, зенитки били на звуки работы моторов. За ночь было совершено два налета Б-29. После второго налета в 2 часа ночи мы выехали на аэродром. Когда рассвело, мы увидели, что от городка на территории Кореи остались только руины и дым. 27 июня 1953 года объявили перемирие. Мы, русские, китайцы и корейцы сутками разбирали самолеты, грузили их на платформы и переправляли в Корею. В августе нас сменила дивизия из Порт-Артура, которой мы сдали оставшиеся самолеты. 3 сентября 1953 года мы, собрав свои вещи и вещи погибших товарищей, погрузились в поезд, и под звуки музыки состав тихо двинулся с места. Нас забрасывали цветами. В Приморье наша 107 авиационная дивизия влилась в 54 воздушную армию. Летчики нашего полка проявили в воздушных боях мужество и отвагу. Капитан Берилидзе сбил семь Ф-86 ("Сейбра"). Награжден орденом Ленина и другими наградами. Капитан Колесников, ведомый Берелидзе, сбил и подбил шесть самолетов Ф-86. Перевес был в нашу пользу. Летчики и технический состав с честью выполнили поставленную перед ними задачу. КНДР осталась союзником и другом Советского Союза.
ГОНЧАРОВ Николай Тимофеевич
Родился 4 июня 1926 г. В июне 1943 г. окончил спецшколу ВВС № в городе Сарапул Удмуртской АССР. В этом же году осенью призван в ряды Советской Армии и направлен 9-ую школу пилотов в г. Бугуруслан, закончил ее в 1945 году. С 1945 по 1948 гг. - курсант Луганского военного училища летчиков. В апреле 1948 г. из-за ухудшения зрения списан с летной работы и направлен на учебу в Рижское военно-политическое училище ВВС. По окончании училища в ноябре 1950 г. был направлен в Китай и с февраля 1951 г. по ноябрь 1951 г. участвовал в боевых действиях в Корее. Службу в дальнейшем проходил на партийно-политических должностях в звене рота-батальон. В 1962 г. заочно окончил военно-политическую академию им. Ленина и был назначен начальником политотдела полка РТВ г. Елец. В 1972 г. переведен в г. Владимир на должность зам. начальника политотдела ЦОК РТВ ПВО страны. Уволен в запас в 1976 г. Работал референтом Владимирского областного общества «Знание». Полковник в отставке.
ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ НА КОРЕЙСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ
В 2003 году исполняется ровно 50 лет, как закончилась одна из многочисленных локальных войн, в которой приняли участие советские воины. В ноябре 1950 г. после окончания Рижского военно-политического училища ВВС я был направлен в г. Хабаровск, где назначен заместителем командира роты по политчасти в строительный полк. Как говорится в этих случаях, попал не по профилю: у меня была уже некоторая авиационная подготовка. В 1944 г. закончил спецшколу ВВС, в 1945 г. - военную школу летчиков первоначального обучения, а с 1945 г. по 1948 г. был курсантом военного училища летчиков-штурмовиков. Училище находилось в г. Уральске. Оно было эвакуировано с Украины, из г. Ворошиловграда. На вооружении были наши знаменитые Ил-2. После 9 мая 1945 г. обучение курсантов приобрело вялотекущий характер, острая необходимость для армии в летчиках-штурмовиках отпала. Курсантов стали распределять по другим училищам и частям. Меня направили в г. Ригу, в Военно-политическое училище, после окончания которого я и оказался в г. Хабаровске, в строительной части.
Солдаты роты были совсем непохожи на военнослужащих. Переросшие парни времен конца Отечественной войны представляли собой, как раньше говорили, "деклассированный элемент". На стройке всевозможных объектов они работали неплохо. За работу им платили немного денег, но такие понятия, как воинская дисциплина, повиновение, субординация для них были чужды. Я сделал вывод, что молодой лейтенант-авиатор попал "как кур в ощип". В период с конца 1949 г. и в течение следующего года война в Корее обострилась, началась жестокая авиационная схватка между СССР и Соединенными Штатами Америки. Как и у многих молодых офицеров, у меня была мечта лопасть в действующую авиационную часть. Но я понимал, что реализовать ее было невозможно. Эта война была "секретной", никаких просьб и рапортов от желающих в ней участвовать не принималось. Тем более, что моя служба в части после училища исчислялась всего несколькими неделями. Подними официально этот вопрос, подумали бы, что бежит от трудностей. В конце ноября 1950 г. меня срочно вызвали в отдел кадров политуправления Дальневосточного военного округа. Беседуя со мной, кадровик коротко сообщил, чем вызван мой срочный вызов к ним в отдел. Оказывается из Главпура поступила команда подобрать офицера-политработника на должность зам. командира по политчасти отдельной роты связи в одну из авиадивизий, базирующихся в КНР. Эта дивизия в ближайшие дни должна быть укомплектована по штатам военного времени и вступить в боевые действия против американцев. Поскольку я окончил политучилище ВВС и имел уже небольшую практику летной работы, выбор остановился на мне. Сдать должность и рассчитаться с частью было приказано в этот же день, на второй день убыть к новому месту службы в г. Читу, а оттуда на поезде до пограничной станции Отпор. Срочность моей отправки была связана с тем, что на второй день рано утром из Сахалина в Читу вылетал "борт" с офицерами, которые также направлялись в Китай на доукомплектование вышеуказанной дивизии. Этот «борт», сделав посадку в г. Хабаровске на дозаправку, должен был захватить и меня.
Все так и произошло.
На второй день, после нескольких часов полета, мы уже были в Чите. В политотделе 54-й армии я сдал партийный билет, положил на счет свои подъемные деньги (на этот счет в течение всей спецкомандировки перечислялось мое денежное содержание), и в этот же день вся группа отправилась далее, к месту назначения.
151 Гв. ИАД базировалась в г. Мукдене. По суете, обилию разных совещаний, постоянному присутствию офицеров, генералов из вышестоящих инстанций чувствовалось, что дивизия готовится к выполнению важных боевых задач. Но пока в дивизии завершалась работа по подготовке китайских летчиков к полетам на реактивных истребителях МиГ-15.
10 февраля 1951 г. дивизия получила приказ начать боевые действия против американской авиации, совершающей постоянные налеты на важнейшие военные и народнохозяйственные объекты Северной Кореи. К этому времени дивизия была перебазирована поближе к китайско-корейской границе, в небольшой городишко Андунь. На базе отдельной роты связи был создан мобильный передвижной командный пункт и переброшен к месту боевых действий на корейский полуостров. В расчет командного пункта входили: связисты, локаторщики, электромеханики, шофера, штурман, командир радиолокационного взвода, начальник РЛС - всего около 30 человек. Заместителем по политчасти начальника КП был назначен я. Характерной особенностью действий наземных противоборствующих войск являлось частое перемещение линии фронта на север или на юг в зависимости от боевой активности той или другой стороны. Наш командный пункт должен был находиться не дальше 10 км от линии фронта, и поэтому приходилось часто в срочном порядке менять свою позицию. Особо трудную и тяжелую работу приходилось выполнять расчету пункта управления при переезде на новую позицию. Нужно было в кратчайшие сроки развернуть технику и, главное, замаскировать ее. В весенне-летнее время эта задача решалась путем использования маскировочных сетей и подручных средств. В зимнее время с укрытием и маскировкой были проблемы. Не раз мы подвергались бомбежке, и именно хорошая маскировка обеспечивала боевому расчету объекта устойчивую работу. Главная задача нашего расчета была, как сейчас модно говорить, проводить мониторинг воздушной обстановки: своевременно обнаружить воздушную цель, определить состав группировки и своевременно передать данные на КП дивизии, что являлось предпосылкой успешного выполнения задач нашими летчиками. По оценке командования дивизии, расчет нашего КП со своими задачами справлялся успешно. До сих пор помню виртуозную и четкую работу начальника РЛС младшего лейтенанта Мальцева. Вместе с командиром радиолокационного взвода старшим лейтенантом Дориновским они по отметкам на экране локатора определяли с погрешностью в одну-две цели группировку до 30 самолетов, притом вычисляли, сколько в группе бомбардировщиков и сколько истребителей прикрытия. Американцы, как правило, осуществляли налеты большими группами самолетов. Обычно одного-двух бомбардировщиков Б-29 прикрывали до 10-15 истребителей Ф-84. Поэтому наши доклады на КП дивизии были важными для принятия правильного решения на подъем наших перехватчиков. Чтобы отразить налет группы в 25-30 самолетов, командование не могло поднять такую же группу своих истребителей. Да в этом и не было необходимости. Обычно одно или два звена расстраивали вражескую группировку, нарушали ее боевой порядок. Умелые действия наших летчиков и превосходство наших МиГов над их Ф-84 не допускали вражеские самолеты до охраняемых объектов. Особым стратегическим объектом для американцев был мост через пограничную реку Ялуцзян. Через этот мост Северная Корея непрерывно получала помощь из Китая. За весь период боевых действий американской авиации так и не удалось разбомбить этот стратегически важный объект. Естественно, в воздушных боях не обходилось и без потерь, в том числе и с нашей стороны. Наши потери были в соотношении 1 к 10. Но появление в корейском небе нового американского истребителя "Сейбр" Ф-86 изменило это соотношение не в нашу пользу. Но об этом, думаю точнее напишут в данном сборнике воспоминаний непосредственные участники воздушных сражений. Наш передвижной пункт боевого управления тщательно охранялось ротой корейских солдат, наряду с нашей внутренней охраной. Мы были надежно прикрыты от всяких возможных диверсий и провокаций. Корейские солдаты активно помогали нам в поисково-спасательных работах по обнаружению летчиков, вынужденных катапультироваться. Естественно, они принимали активное участие и в задержании катапультировавшихся американских летчиков. Увидел я однажды пленного летчика. После жаркого воздушного боя он был сбит и приземлился в трех-четырех километрах от нашего хозяйства. Корейская группа захвата доставила его в расположение роты охраны. Молодой парень держался с достоинством. Задержавшие его рассказывали, что попыток к сопротивлению даже не было. Он сдал оружие, полетную карту и спросил с ехидством: "Будете звонить Вышинскому и спрашивать, что со мной делать?" Ему ответили, что он пленник не Советского Союза, а Корейской Республики и Вышинский тут не при чем. 10 октября 1951 г. нашу дивизию вывели из состава действующего соединения. Сменила нас истребительно-авиационная дивизия трижды Героя Советского Союза полковника Ивана Кожедуба, прибывшая из г. Калуги. Эта дивизия продолжила ту работу, которую в течение девяти месяцев успешно проводила 151 гв. ИАД полковника Сапожникова. Отличившиеся получили соответствующие награды. В коллективе передвижного пункта управления орденом "Красной Звезды" были награждены командир радиолокационного взвода старший лейтенант Дориновский и начальник РЛС младший лейтенант Мальцев. Меня наградили медалью "За боевые заслуги". Всему офицерскому составу дивизии от младшего лейтенанта до подполковника приказом Министра обороны были присвоены очередные воинские звания. В конце 1951 г. дивизия вернулась на Родину, к новому месту дислокации - г. Клин, Московской области.
В июле 1953 г. боевые действия на корейском полуострове прекратились. Война между двумя Кореями закончилась там, где она началась на 38-й параллели. И вот уже полвека эта параллель является границей напряженности.
ТЕЛЕПЕГИН Александр Григорьевич
Родился 19 мая 1928 года в селе Кузькино Средневолжской области (с 1936 г. – Куйбышевская, сейчас Самарская). Призван в ряды Советской Армии в 1946 году. После окончания авиационно-технической школы механиков связал свою судьбу с военной службой в кадрах Вооруженных Сил. Принимал участие в военных действиях в Северной Корее с 29 января по 27 июля 1953 года в составе 298-го отдельного ночного истребительного полка в должности техника самолета МиГ-15. Воинское звание - капитан. Умер 6 февраля 2002 года.
Источник: Шмуратко Н.А. Воины-интернационалисты земли владимирской. ООО “Принт Стайл”, г. Владимир, 2003 г.
