Воины-интернационалисты земли владимирской на о. Куба Начало » » » Шмуратко Николай Андреевич
Цветков Владимир Дмитриевич
Цветков Владимир Дмитриевич
Служил в Ракетных войсках с 1959 по 1979 гг. в должностях: инженер-геодезист, старший помощник начальника отделения подготовки данных, офицер отдела контроля, начальник астрономо-геодезического отделения. Последние 15 лет работает в системе гражданской обороны г. Владимира.
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ УЧАСТИИ В ОПЕРАЦИИ “АНАДЫРЬ” Находясь в должности старшего инженера отделения подготовки данных (ОПД) Луцкой дивизии РВСН в звании лейтенанта, я накануне своего дня рождения 19 июня 1962 г. был срочно вызван в штаб ракетной армии в г. Винницу и в течение суток направлен в г. Сумы, в 51-ю ракетную дивизию, которая комплектовалась для передислокации (место передислокации и на какой срок до нас не доводили).
На следующий день, сдав должность, попрощавшись с семьей, я убыл в г. Ромны Сумской области. Приняв должность старшего инженера отделения подготовки данных Роменской дивизии от капитана Жихарева Г., изучив документацию, я выехал в полки дивизии, которые готовились к передислокации, для ознакомления с личным составом отделений подготовки данных и контроля за их подготовкой к выезду.
К этому периоду в полки поступила новая техника, не свойственная для определения координат стартов ракет стратегического назначения - топопривязчики, которые надо было срочно осваивать. Точность определения координат топопривязчиками была в несколько раз грубее наших, инструментальных, методов. Топопривязчик представлял собой автомобиль УАЗ-469, в кузове которого был установлен стол, на нем раскладывалась топографическая карта крупного масштаба, на которой отмечалась точка нахождения автомобиля. Над этой точкой специальным приспособлением (типа рейшины) устанавливался остро отточенный карандаш. На специальном счетчике устанавливались координаты точки нахождения. Обычно начальная точка остановки топопривязчика находилась на точке местности с известными прямоугольными координатами - геодезический знак и пр.). Ориентирование оси движения автомобиля проводилось приданным гирокомпасом. При движении автомобиля карандаш автоматически рисовал путь движения автомобиля, а специальный счетчик - координаты места нахождения автомобиля. Точность определения координат была порядка 10 метров. Топопривязчик планировался к использованию для предварительного, быстрого определения координат стартов.
Один топопривязчик я закрепил за собой. Он меня по-настоящему выручил, т.к. был основным инструментом для контроля определения координат стартов на Кубе и основным транспортным средством.
Высокоточные астрономические, геодезические, гравиметрические приборы, учитывая предстоящую их транспортировку морем, было решено упаковать в специально изготовленные двойные ящики с прокладкой между ними стружкой, чтобы в приборы не попал влажный морской воздух. На все приготовления техники и документации отделений подготовки данных ушло более месяца.
В связи с неопределенностью места передислокации необходимо было запастись геодезической литературой. Большую помощь в этом оказала библиотека Военно-инженерной академии им. В. Куйбышева. Вся документация была подготовлена для погрузки, неоднократно проверена. В ожидании погрузки нас неоднократно инструктировали о правилах поведения, бдительности. Было запрещено брать с собой деньги, радиоприемники, фотоаппараты, фотографии.
Наконец поступила команда "на погрузку". Эшелон состоял из товарных вагонов, платформ и нескольких пассажирских вагонов для комсостава и женщин. Эшелон стоял в Ромнах перед вокзалом. Среди провожающих было много знакомых. Провожали люди нас, но не знали куда. Грузили абсолютно все: брали и лыжи, и валенки. Нас посадили в грузовые вагоны, в которых заранее подготовили нары, постелили сено. Ехали долго. Время обеда и ужина прошло, а остановки все нет и нет. Наступает ночь и вдруг остановка. Разрешили выйти из вагонов. Огляделись: пустынный полустанок. Быстро нам раздали еду. Поехали дальше, так и не выяснив где мы находимся. Так мы "путешествовали" несколько суток и, наконец, - конечная остановка. Оказывается, нас привезли в г. Севастополь. Была ночь. Наутро на машинах местного гарнизона нас привезли на военно-морскую базу, откуда сверху хорошо была видна бухта. Поселили нас на базе. Оказалось, это так называемый "Экипаж" - база для первичной подготовки матросов.
Несколько дней была полная неопределенность. Едим-спим, спим-едим и смотрим старые кинофильмы. Выходить за пределы базы и подходить к забору было категорически запрещено.
Наконец поступила команда: собрать всех офицеров управления. Нас собрали и повели в большую комнату, заваленную разной одеждой, и сказали, чтобы мы подобрали себе любую одежду, какая нравится, при условии: у офицера должны быть рубашка с длинным рукавом и обязательно шляпа; у рядового и сержантского состава рубашка с коротким рукавом и кепка. Выбор был очень большой. Костюмы были от 35 до 170 рублей в ценах 1962 года, но уже не модные. Рубашки почти все клетчатые. Обувь - черные полуботинки одного стандарта. Плащи, носки, летнее нательное белье, ремни, носовые платки и прочее.
Каждый выбирал себе что хотел. И мы превратились в штатских людей.
Неожиданно в "нашем полку" появились женщины, что было странно и непонятно в нашем положении. Впоследствии оказалось, что это был медперсонал Киевского госпиталя. Они также ничего не знали о дальнейшей судьбе. Прошло еще несколько дней. Кто-то говорил, что уже пришел корабль и началась погрузка имущества.
Однажды вечером нас всех собрали с вещами, посадили в автобусы и привезли на пристань, и нашим глазам предстала картина - перед нами стоял красавец-теплоход, сверкающий огнями на всех палубах. Это был океанский лайнер "Адмирал Нахимов". Началась погрузка. Офицеров управления разместили в каютах 1-го и 2-го классов. Личный состав других подразделений в каютах 3, 4 классов и в трюмах. На корабле было размещено свыше 2500 человек. В каютах все емкости (включая ванны) были заполнены питьевой водой.
На теплоходе был установлен следующий порядок: на палубе, кроме команды по штатному расписанию и нескольких офицеров управления дивизии, так называемой вахты бдительности, никого не должно быть о дневное время суток.
И вот настал час отправления. Нас провожали представители Главного Политического Управления РСН. Но их речи типа: "Родина Вас не забудет", "Семьи Ваши будут обеспечены" нам скорее напоминали похоронное прощание. В каюте 1-го класса нас размещалось 6 человек, Было очень тесно и душно. Вентиляция практически не работала, иллюминаторы открывать не разрешалось, т.к. была легенда прикрытия, что теплоход идет с коммерческим грузом и несколькими десятками туристов.
На теплоходе было 6 ресторанов: один двухзальный первого класса (в котором один зал - банкетный, с баром, большим банкетным столом, боковыми столами на четыре-восемь человек и боковой зал со столами на 4-х человек), два - второго и три - третьего. В связи с большим количеством "пассажиров" на теплоходе, питание было организовано в три смены. Кормили всех очень хорошо. Мешала качка, которую не все могли нормально переносить, и безделье. Одна радость была, когда "несли службу бдительности" на палубе теплохода. Мне нравилось стоять на корме, когда видишь след от корабля, чаек, акул с белыми брюхами. Интересно было наблюдать, как они заглатывают пустые консервные банки или треплют разные ящики-коробки.
Но вот на подходе к проливу Босфор нас впервые облетели самолеты с опознавательными знаками США. Два самолета пикировали, затем проходили на уровне палуб. Фонари самолетов были открыты. Пилоты в оранжевых комбинезонах махали рукой. У самолетов на подвесках были видны ракеты, стволы пушек-пулеметов. Было нам не очень уютно. Это уже не рассказы в газетах, по радио, а сама реальность. Но и тем не менее вокруг нас была красота неописуемая. Слева по ходу теплохода увидели Стамбул с его минаретами, дороги-серпантины, по которым ехали машины. От услуг лоцмана капитан отказался. Был момент, когда шли совсем близко к левому берегу и было слышно, как с минарета муллы зазывают народ на молитву.
Миновав Стамбул, мы вошли в Мраморное море и через пролив Дарданеллы направились в воды Эгейского моря.
Все дневное время полеты вокруг нас продолжались практически без перерывов. Был случай, когда вдруг наперерез нам неожиданно направилась длинная ржавая баржа. И только благодаря выдержке и опыту капитана теплохода столкновения не произошло. По ночам теплоход оживал. На верхние палубы выходили все. Нужно было просто подышать свежим воздухом. В каютах было очень жарко и влажно. Особенно в трюмах, где температура в дневное время зашкаливала до 40-50 градусов по Цельсию.
На верхней палубе, на корме, был как бы летний кинотеатр - небольшая эстрада с экраном для демонстрации фильмов и волейбольная площадка, с которой мы, сидя и стоя, кто как мог, смотрели фильмы. Крутили в основном фильм "Человек-амфибия". Находились на верхней палубе до отбоя или пока не появится на горизонте какой-либо корабль. Тогда по команде все быстро бежали вниз по каютам в духоту, где и двух полотенец не хватало, чтобы обтираться. Кстати, с пресной водой было очень туговато - не хватало ее. Умыться можно было только в определенное время утром и вечером. Мы всегда спрашивали матросов теплохода, где мы находимся. Нам объясняли весьма приблизительно. Так, справа, по борту показались огни какого-то города. Оказалось, что мы проходили вблизи острова Сицилия. Босфор и Дарданеллы "Адмирал Нахимов" прошел без услуг лоцмана.
Утром наш корабль проходил Гибралтарский пролив. Было безоблачно и тепло, в голубой воде, просвечиваемой на большую глубину лучами солнца, резвились дельфины, сопровождая корабль. Эту картину радости и торжества сил природы, к сожалению, не могли наблюдать по условиям скрытности люди, находившиеся внутри корабля. По правому борту отчетливо просматривались английская военная база Гибралтар и южное побережье Испании, а по левому в бинокль - город и порт Сеута на северном побережье Африки. В светлое время нас опять стали облетать американские самолеты, и чем дальше мы уходили от берега Европы, тем количество облетов становилось меньше.
На шестые сутки плавания наш корабль вышел на просторы Атлантического океана. Спустя сутки после выхода в Атлантический океан, для всех наступила всеобщая радость: разрешили всем выходить на верхние палубы (до появления на горизонте какого-либо корабля). На корме в нескольких местах матросы установили душевые установки. Вода закачивалась из-за борта, т.е. соленая. Ополоснешься, а через несколько минут опять сухой, только блестишь кристалликами соли на теле. Разрешено было в каютах открыть иллюминаторы, и через них в каюту стали запрыгивать летающие рыбы. Для нас это было необычно. Мы их с интересом рассматривали, потом отдавали матросам, которые их вялили. Двое суток шли при штиле, а потом вошли в зону шторма. Началась килевая качка. Наш теплоход в 184 метра длиной начал клевать носом. У многих началась морская болезнь. По команде капитана задраили иллюминаторы и дышать стало совсем нечем. Простыни влажные, полотенца не просыхают. Но штормовые дни продолжались. Очень изнурительные были эти дни и ночи. Наверх выходить не разрешали. Казалось, что не будет конца этим дням.
Через несколько дней после выхода в Атлантический океан офицеров управления собрали в кают-компании, где капитан теплохода при нас вскрыл конверт и объявил, что мы направляемся в порт Гавана на остров Куба как специалисты сельского хозяйства (Аграриус). Нам выдали карманные русско-испанские разговорники. Мы стали их изучать. Они оказались на военные темы, несмотря на то, что было написано: "Русско-испанский справочник для специалистов сельского хозяйства". Справочник начинался вопросами: "Автомат", "Ваше звание?", "Номер Вашей части" и т.д.
Однажды утром 3 октября наконец-то закончилась качка. Нас позвали на палубу, а там яркое солнце, вода в океане фиолетовая: слева и справа по борту - сотни дельфинов. Офицеры принесли бинокли, и я с удовольствием рассматривал это великолепие. Появились чайки, и ребята увидели на горизонте в дымке остров. Было прекрасно. Но действительность дала о себе знать: налетели самолеты, появились на горизонте корабли. И опять каюта, задраенные иллюминаторы, духота. Продолжалось это до прихода в порт назначения. В 2 часа ночи 6 октября мы пришвартовались в порту Гаваны. Было не до сна всю ночь.
Мы с верхней палубы видели только какой-то причал. Внизу, кроме охранников с автоматами, никого не было. И только утром приехали люди в гражданской одежде, среди которых я узнал командира дивизии генерала Стаценко И.Д. и моего непосредственного начальника майора Шабанова Г.В.
Нас все приветствовали, махали руками. Обстановка была очень дружелюбная. Для офицеров управления был подан автобус. Меня душевно встретил мой начальник, посадил в легковую машину, и мы поехали к новому месту службы. Ехали через Гавану. Глаза разбегались, а голова не могла понять, оценить и осмыслить все то, что и вдруг увидел: и красивые набережные, какие-то многоэтажные сооружения из стекла и бетона. У меня было впечатление, что я попал в сказку. В пути Шабанов Г.В. знакомил меня с достопримечательностями города, мимо которых мы проезжали. Через полчаса пути мы подъехали к городу Бехукаль, в 30 километрах от Гаваны, на окраине которого разместили наш штаб дивизии. Подъехали к шлагбауму КПП, а там нас встречают офицеры, водители, уехавшие ранее с техникой, и какие-то иностранцы: мулаты, белые, негры - все в военной форме, с оружием. Наши тоже были с оружием. Мне показали комнату, где я буду жить. Я положил свои вещи, и мы пошли знакомиться с городком.
Оказалось, что мы находимся на территории дома отдыха батистовских министров. Здесь было все обустроено для нормального проживания. В номерах на одного человека: мебель, душ, туалет и почему-то обязательно сейф, вмонтированный в стену. На уличной стороне вместо окна были деревянные жалюзи, которые можно было отрывать и закрывать рычагом, что для нас было очень даже необычно.
Мне предложили с дороги отдохнуть до вечера, но разве возможно! Я решил познакомиться с территорией своего нового пристанища. На территории был бассейн, столовая, библиотека. Был искусственный грот с мраморным столом, а ниже: тир-стрельбище. Вокруг пальмы, цветы, автоматы с холодными напитками и пепси-колой. Территория была обнесена каменным забором. Внешнюю территорию, как мне объяснили потом, охраняли кубинцы. А вечером мой начальник повез меня знакомить с местными достопримечательностями: парком, кафе. Меня поразило большое количество бассейнов, дно которых было окрашено в голубой цвет, что придавало цвет воде в бассейне. Нас сразу узнавали и приветливо улыбались местные жители. Я сразу почувствовал языковый барьер. К нам многие обращались с вопросами, что-то говорили. Им отвечал мой сопровождающий, а я же ничего не понимал. Кроме того, меня поразило быстрое наступление темноты: в 6 часов еще светло, а через 30 минут - полная темнота.
Вернувшись в свою комнату, я поразился: на потолке, по стенам было много маленьких разноцветных лягушек: голубых, красных, оранжевых и других цветов. Оказывается, у них на ножках присоски. Было очень интересно.
На следующий день нас ввели в курс наших обязанностей и поставили конкретные задачи: кто чем занимается. Моя задача была: осуществить контроль определения координат пусковых установок и исходных направлений для прицеливания ракет, которые определялись силами отделений подготовки данных и геодезических взводов ракетных полков. Оказать помощь и на самом ответственном дивизионе: при пуске осуществить контроль прицеливания ракет на старте.
Сразу же после прибытия и развертывания дивизии на Кубе начала работать и финансовая служба. Выплата денежного довольствия была организована по авансовой системе. Начислялся двойной оклад по должности и воинскому званию в рублях. В счет этих выплат в качестве аванса выдавались небольшие суммы в кубинской валюте: офицерам - 25, а солдатам и сержантам - 2 песо в месяц, которые затем засчитывались при выплате денежного довольствия в рублях. Курс кубинской валюты по отношению к советской был в то время за 1 песо = 90 копеек, а к американской - 1 песо = 1 доллар. В денежном обороте были банкноты 1000, 50, 20, 10 и 1 песо, монеты по 40, 20, 5, 2 и 1 сентаво (без цифрового обозначения их достоинства на монетах), причем в обороте находились и старые монеты времен Батисты номиналом 1 сентаво, которые отличались надписями на них. Семьям были выданы денежные аттестаты. Однако с питанием не все было благополучно. Дело в том, что продовольствие хранилось под тентами, поэтому от тропической жары и высокой влажности в крупах, мучных изделиях и даже в табачных изделиях заводились черви. Их просто выкидывали из тарелок. Нами были установлены хорошие взаимоотношения с воинами-кубинцами, поставленными для охраны территории штаба дивизии. Хорошие отношения у нас были с представителями местных властей, с населением. На этом острове все было не так и не то, как на Родине: красная земля, жара, большая влажность, но главное - небо, звезды, своя система координат.
Привычные для наших широт звезды остались за горизонтом, за исключением некоторых. Главное, что для определения астрономических азимутов и после преобразования их в геодезические для прицеливания ракет по направлению, осталась на небосводе любимая всеми Полярная звезда. Более того, она находилась не так высоко как на Родине, а над горизонтом, медленно проделывая свой путь по эллипсу. Для удобства наблюдения, надежности и точности определения азимутов это лучше, т.к. наклон оси вращения трубы теодолита на точности азимутов практически не сказывается. Для определения высокоточных астрономических координат и азимутов использовались лучшие по тому времени отечественные теодолиты АУ-2/10 и морские хронометры.
Координаты пусковых установок определялись ускоренным, хотя и менее точным методом, нештатными для РВСН топопривязчиками. Следует отметить, что на Кубе личный состав отделений подготовки данных и геодезических взводов в очень сжатые сроки решил почти невыполнимые задачи. Личный состав расчетов прицеливания в полках трудился самоотверженно и днем, и ночью, что позволило подготовить в установленные сроки исходные данные для расчета полетных заданий для всех ракет стратегического назначения. Геодезические работы на боевых позициях дивизионов по определению и контролю азимутов ориентирных направлений продолжались в течение сентября и начала октября 1962 года.
Мне предстояло в сжатые сроки выполнить контрольные работы по так называемой "привязке стартов": оценить качество и достоверность всех геодезических работ, выполненных в полках.
За две недели я объехал все ракетные дивизионы, на всех стартах проводил астрономические и геодезические работы в полном объеме, проводил вычислительные работы, по результатам которых давал оценку качества выполнения определения координат и исходных данных для прицеливания ракет и докладывал по инстанции о готовности каждой стартовой установки к пуску. Большую помощь мне оказывали офицеры ОПД и личный состав геодезических взводов, командование полков и дивизионов, несмотря на то, что всем пришлось выдерживать большие физические и психологические перегрузки - оторванность от своей страны, отсутствие достаточной информации, ожидание в любой момент начала боевых действий - а все шло именно к этому, жизнь в непривычных условиях и все прочее держало в высоком нервном напряжении. Ежедневно нас облетали американские реактивные самолеты. Не было ни одной ночи, чтобы вблизи расположения полков не раздавалась стрельба или разрывы гранат. Выданное личное оружие - пистолет ПМ - постоянно находился при себе. Причем кобуры и ремней не было и приходилось, носить его в кармане брюк или за поясом. Важно отметить здесь, что моральнобоевой дух и настрой всего личного состава во всех дивизионах были очень высоки: не было ни панических настроений, ни состояния безысходности, хотя все понимали, что шансов уцелеть в случае начала боевых действий было ничтожно мало.
Я с благодарностью вспоминаю начальника штаба дивизии полковника Осадчего И.З., решение которого закрепить за мной автомобиль-топопривязчик позволило мне в установленные сроки выполнить весь объем работ.
Выполняя геодезические работы в ракетных полках, я практически объехал на автомобиле всю Кубу, и везде нас приветливо встречали местные жители, угощали фруктами, фруктовыми водами, кофе. Объяснялись в основном жестами, но мы понимали друг друга.
К утру 23 октября 1962 г. части дивизии были приведены в повышенную готовность. Вся специальная техника была развернута на стартовых площадках.
Вторжение войск США на территорию Кубы предполагалось в ночь с 20 на 21 октября либо с 21 на 22 октября 1962 г. В таком напряжении мы продолжали выполнять свою работу. Обстановка резко обострилась после уничтожения утром 27 октября нашей зенитной ракетой американского самолета-разведчика. Все ждали, что вторжение на Кубу состоится в ночь с 27 на 28 октября 1962 г.
Я находился в это время в одном из дивизионов полка Сидорова И.С., где были готовы к пуску четыре пусковых установки ракет Р-12 с дальностью полета 2000 километров. Все было подготовлено к пуску. Ожидая нападения противника, выяснилось, что не имеется укрытий для защиты личного состава. Было принято решение срочно копать окопы. Личному составу дивизиона было выдано оружие с полным боекомплектом.
Ночью мне доложили, что у командира расчета одной пусковой установки не выдержали нервы и он вывел из строя основное направление для прицеливания ракеты. Я убедился, что монолит с маркой, фиксирующей исходное направление для прицеливания, поврежден. Немедленно были приняты меры по его восстановлению. Я доложил командиру дивизиона о случившемся. Было принято решение при необходимости прицеливание ракеты провести от контрольного направления до восстановления основного. Монолит быстро восстановили, я занялся работами по определению астрономического азимута по Полярной звезде. Через два часа все данные были определены и пусковая установка была в полном объеме готова к пуску.
Так в работе прошла ночь, а утром командир полка Сидоров И.С. собрал офицеров и объявил, что мы с честью выполнили свою задачу и принято решение о демонтаже стартовых установок и возвращению на Родину.
Все облегченно вздохнули, что опасность позади.
Я возвратился в Бехукаль. Нас собрал командир дивизии генерал Стаценко И.Д., объяснил обстановку и поставил задачу: обеспечить контроль демонтажа стартовых установок.
В связи с тем, что советское руководство согласилось с предложением американской стороны о проведении инспекции морскими и воздушными средствами демонтажа пусковых установок и вывоза ракет, были созданы несколько групп контроля с участием фотографа и переводчика. Задача группы заключалась в фотографировании демонтажа пусковых установок, вывоза ракет в порты назначения и их погрузку на корабли. Старшим одной из групп был назначен и я. Мне определили район порта Мариэль (Гавана). В группу входили фотограф, переводчик, водитель. Практически мы сутками пропадали то в дивизионах, то в порту. При нахождении в порту ночевали в каютах на кораблях. В начале трудности были с питанием в порту, т.к. у нас не было посуды. Пищу надо было получать прямо с котла полевой кухни. Свой котелок, ложку никто не давал. Пришлось добывать для всей группы в одном из дивизионов.
Отправка ракет проходила в исключительно сложных условиях. Обстоятельства сложились так, что к этому времени в портах Кубы оказались советские суда старой постройки, палубы на них были загромождены, большегрузные стрелы, как правило, отсутствовали, а порты плохо оснащены крановым хозяйством. Чтобы уложиться в отведенное время, погрузка ракетной техники не прекращалась ни днем, ни ночью. Только к концу ноября 1962 г. вся ракетная техника была отправлена на Родину. Постепенно убывало на Родину командование объединенной Группы войск, личный состав ракетных полков.
Наступила и наша очередь. 28 ноября меня вызвал начальник штаба дивизии полковник Осадчий И.З. и сообщил "по секрету", что завтра мы будем грузиться. Поэтому надо сегодня мне съездить в горы Сьера- Маэстро за дикими лимонами. В помощь выделил двух сержантов. Я с удовольствием занялся этим поручением, т.к. я один из офицеров управления дивизии хорошо изучил Кубу. К вечеру с несколькими мешками лимонов мы были в штабе, а утром началась погрузка штаба на теплоход "Балтика". Провожали нас генерал Стаценко, Освальдо -заместитель командующего бронетанковых войск Кубы и командиры из Группы войск.
Перед отплытием ко мне в каюту пришел Освальдо, сердечно попрощался, подарил открытку с видом Гаваны, а его водитель поставил в уголке каюты ящик с коньяком "Tress tunelets" ("Три бочки").
Дорога обратно на Родину стала для нас жестоким испытанием. Сразу после того, как прошли острова Антильского архипелага, попали в жестокий шторм. "Балтика" намного меньше "Адмирала Нахимова", и начало нас качать во все стороны. Многие лежали пластом. Их мутило и тошнило. В таком состоянии было совсем не до еды. В Бискайском заливе шторм настолько усилился, что запретили открывать двери на палубу и выходить из кают. Был уже декабрь. Холода не было, и мы все были в рубашках. Завернули в Ла-Манш, и сразу наступили тишина и покой. Даже не верилось в то, что та океанская катавасия закончилась. Ведь столько дней ни неба, ни воды мы не различали - просто все было одного цвета, серого, без просвета впереди. А здесь утром тишина. Стали выходить на палубу. Уже ощущался холод. Стали надевать пиджаки.
Прошли Копенгаген. Мы проходили близко от него и внимательно, с интересом разглядывали красивый и незнакомый город. Прошли какие-то острова и в конце концов причалили в Балтийске. Сверху сыпал снег с дождем. Нас встречал какой-то генерал пограничных войск, поздравил с прибытием в Союз. Нас посадили в вагоны. Через сутки с небольшим мы прибыли в Ромны. И здесь нас ждали новые испытания: на нашем месте расположилась новая дивизия. Все гостиницы, казармы были заняты. Практически на одном месте расположилось одновременно две дивизии с полным штатом. Больше месяца нашим спальным помещением была большая комната при штабе дивизии. Потом приехали представители отделов кадров и начали "тасовать" людей. Кого-то здесь оставляли, а кого-то отправляли к новому месту службы. В конце февраля я получил приказ возвратиться к своей прежней должности в г. Луцк. За время моего отсутствия моей семье дали двухкомнатную квартиру в новом доме. Так закончилась моя одиссея на Кубу.
В заключение следует отметить, что личный состав геодезических подразделений и расчетов прицеливания полностью выполнили поставленные задачи. Я считаю себя счастливым человеком, что мне пришлось выполнять свой воинский долг и стать участником исторического события, историческом событии, которое предотвратило термоядерную войну и агрессию США на Кубу.
Чихачев Юрий Иванович
Чихачев Юрий Иванович
Родился 8 мая 1941 года в городе Владимире в семье рабочих. В июне 1941 года мой отец ушел на фронт, где и погиб, защищая нашу Родину. В 1948 году я поступил во Владимирскую среднюю школу №5, окончил 10 классов. Работал на ВЗПО - п/я 34 - расточником.
В 1959 году был призван в армию и зачислен в ракетные войска водителем-заправщиком. Наша часть находилась в городе Плунге Литовской ССР за № 18278. Оттуда зимой нас возили в Капустный Яр на запуск ракет. Было очень холодно, мороз ниже 35 градусов. Согреться было негде, ноги примерзали к сапогам. Из еды были только мороженый хлеб, селедка, да вода с концентратами. После запуска там шести ракет нашей части было присвоено звание "гвардейской". Лично мне за хорошую службу было доверено получить гвардейское знамя в городе Смоленске. В армии я прослужил три с половиной года, поэтому меня наградили значком "Отличник ВВС", "Отличник Сов. Армии" и сфотографировали у развернутого знамени полка с занесением в книгу почета части. Указом от 28.12.88 г. был награжден за мужество и воинскую доблесть Грамотой Президиума Верховного Совета СССР, а посол Кубы вручил медаль "Воину-интернационалисту”.
После возвращения из армии в город Владимир я работал на ВЗПО и "Точмаш". Закончил вечернее отделение машиностроительного техникума. Женился, воспитывал двух детей. Свой трудовой путь начал рабочим расточником, потом был мастером, cт. мастером, начальником смены и, наконец, был выдвинут на должность начальника цеха. За хорошую работу награжден медалью "Ветеран труда". В настоящее время нахожусь на наслуженном отдыхе.
ВСЕ ОПИСАТЬ НЕВОЗМОЖНО
Летом 1962 года у нас в части началась усиленная подготовка: увеличивали физическую нагрузку, приучали к воде. Затем в сентябре месяце, по непонятным нам причинам, у всех солдат были отобраны документы и личные вещи. Поступил приказ ехать в город Севастополь. Там мы поменяли свою военную форму на "штатское", "флотское" и на корабле "Фредерик Жолио Кюри" пересекли Черное, Средиземное моря, а затем и Атлантический океан. Никто не знал тогда, куда нас везут, и что вообще происходит. Известно было только одно: пакет с документами у капитана, который должен был его вскрыть только после пересечения нами Гибралтарского пролива. Когда мы узнали наконец о своем месте назначения, то было уже поздно что-либо предпринимать - родина далеко и кругом вода, смирились.
Через 18 дней плавания в сентябре 1962 года мы прибыли на Кубу. Вначале стояли на рейде, изучали испанский язык. Потом по приказу стали устанавливать зенитки, которые были присланы из Чехословакии. На каждом боевом снаряде стояла надпись: "за брата", "за сына" и т.д.
В небе было неспокойно. Над нами постоянно кружили самолеты американской армии, делая свои многочисленные облеты над территорией Кубы. И с той, и с другой стороны работала в основном только разведка.
Однажды ночью нас подняли по команде и объявили, что будет бомбежка. Всем были выданы лопаты, кирки, каски, дополнительные патроны и приказано копать. Но, к счастью, налета не было. До утра же я смог сделать себе окоп лишь на 10 см, так как кругом были одни скалы.
Когда мы проезжали в городе Санта-Клара, то для того, чтобы проехать нашим машинам к ракетам, пришлось сносить некоторые городские постройки. Путь был длинный и, чтобы не проезжать до аэродрома, а это лишние 20 километров, мне в голову пришла мысль о том, как можно сократить путь для разворота. Командование эту идею одобрило, и тогда моя машина пошла первой. Тем самым было сэкономлено время для установки ракет и направления их на "точку".
Отметили меня и при переправе ракеты по насыпи, когда она, потеряв равновесие, стала заваливаться на бок. Тогда мне поручили взять управление КрАЗом, ракету привязали к двум ATT. И так потихонечку мы провезли ракету до безопасного участка.
Время от времени на Кубу приходили танкеры с горючим. И вот однажды, при очередном прибытии, произошла поломка машины такого плана, что не открой вовремя вентиль - все взлетит на воздух. По приказу командующего я был послан на спасение танкера с его содержимым. Успел вовремя.
Еще был случай, когда американцы хотели украсть наши ракеты, прилетали их самолеты с "кошками", но тщетно. Ракеты мы надежно прикрепили к скалам и они остались недосягаемы.
Руководили операциями полковник Сидоров и ст. лейтенант Яцкович. За эти и другие заслуги нас, десятерых боевых товарищей, командующий Киевского военного округа представил к награждению медалью "За отвагу". Медалей в наличии не было.
После возвращения с Кубы я вернулся обратно в Прибалтийский военный округ города Плунге. Оттуда в Москву было послано ходатайство о награждении, но пришел ответ: "Рядовых не награждают, а если хотите, то наградите своими силами".
Коншин Михаил Сергеевич
См. Коншин Михаил Сергеевич
Сухарев Геннадий Павлович
В операции "Анадырь" - связист, заместитель командира радиовзвода мотострелкового полка, начальник радиостанции.
Геннадий Павлович Сухарев родился 27 февраля 1939 года в деревне Столбищи Собинского района Владимирской области. В 1957 году окончил 10 классов. Поступил учиться и в 1960 году окончил Муромцевский лесотехнический техникум.
После окончания техникума работал мастером нижнего склада в Солгинском домостроительном комбинате Архангельской области, откуда был призван в Советскую Армию.
С 1960 года по 1963 год - служба в Советской Армии.
В 1974 году окончил заочно Владимирской политехнический институт.
С 1963 года по 2002 год инженер на Ставровском заводе АТО.
Ветеран труда, ветеран машиностроения, воин-интернационалист.
Я ВСПОМИНАЮ КАРИБСКИЙ КРИЗИС 24 сентября 1960 года я был призван на срочную службу в Советскую Армию. Начинал службу в учебной дивизии, в отдельном гвардейском батальоне связи Ленинградского военного округа.
Там я прошел хорошую воинскую подготовку, стал классным радиотелеграфистом. Второй год службы проходил в мотострелковом полку, в роте связи. Был командиром отделения радиотелеграфистов, начальником радиостанции Р-125, которая обеспечивала связью командира полка.
В конце августа 1962 года на корабле "Хабаровск" в составе мотострелкового полка под командованием полковника Коваленко Г.И. я прибыл на остров Куба. Сосредоточившись на территории бывшей куриной фермы, полк немедленно приступил к охране, обустройству занятой территории, обслуживанию военной техники.
Нам предстояло жить в длинных сараях-курятниках, на полу которых лежал толстый слой куриного помета. Убрать этот помет при отсутствии достаточного количества воды и рабочей одежды не было никакой возможности. На этом помете, постелив узкие матрацы из губки, нам предстояло спать. Беда заключалась в том, что помет был сухой и как мы его ни поливали водой, пылил, а эта пыль оседала на потных телах людей и на простынях.
Питались мы из походных солдатских кухонь, под открытым небом. Многие стали болеть дизентерией.
Но мы были молоды и с бытовыми трудностями справлялись, главное надо было выжить. Каждому было ясно, где и зачем мы находимся, и автоматы держали начеку. Иногда постреливали - в дело и не в дело. Впервые заступаю в караул. Я разводящий. Темная ночь, чужая страна. С автоматом, стволом вперед, веду вдоль курятников смену часовых. Освещения нет никакого. Что-то напоминает детство, будто я в своей деревне, тоже на ферме колхозной с мальчишками играю в войну. Но я держу в руках боевой автомат, пояс оттягивает подсумок с патронами, а сзади, с автоматами на плечах, идут ребята, такие же, как я. О своей деревне сразу забываешь, надо смотреть вперед.
Один из постов, на окраине курятников был сдвоенный - стоял советский часовой и кубинский.
Неудобство заключалось в том, что в то время мы ни единого слова не могли сказать по-кубински, а кубинцы - по-русски. Развел первую смену. Вдруг в темноте, на сдвоенном посту, раздается выстрел. Надо бежать на помощь. Хватает автомат ефрейтор четвертого года службы, парень с Украины - Щербак Александр. В спешке, не дослав патрон в ствол автомата, мы побежали на пост. В темноте, пробегаем курятники - на окраине пост. Передергиваю затвор автомата, не получается, чувствую волнение, страх. В голове дурные мысли - может это первый и последний бой? Слышу сзади щелчок затвора и запыхавшийся голос: "Я уже зарядил" - Александр придает мне уверенность в действиях. Зарядив автомат, без маскировки, выбегаем на дорогу. Видим, наш часовой стоит на дороге, автомат на плече, а кубинский часовой - с винтовкой в руках, в стороне от дороги. На вопрос, кто стрелял, наш часовой ответил, что кубинец. С автоматами наготове мы приблизились к кубинскому часовому, посмотрели на него, но он проявил полное спокойствие. Это был рослый парень, в кубинской военной форме, примерно нашего возраста. Стоим, молчим. Ведь не знаем ни одного слова по-кубински. Кубинец тоже молчал. Зачем и в кого стрелял кубинец, мы так и не выяснили. Но больше кубинец не стрелял.
К середине октября 1962 года обстановка на Кубе осложнилась. Готовилось военное вторжение на остров со стороны США. В это время полк дислоцировался в другом месте. Переехали на дикую каменистую местность, но здесь была вода - протекала речка. Жили в палатках. Спали на нарах, построенных в палатках из привезенных брусьев и бамбуковых кольев, нарубленных на речке. По-прежнему держали автоматы начеку и обслуживали военную технику. По ночам каждую палатку охраняли по двое дневальных с автоматами, караульную службу несли в усиленном режиме. Рота связи приступила к постановке бетонных столбов вокруг автопарка. Я частенько здесь бывал старшим. С помощью порубленных кольев, через обозначенные точки, провизировал две прямые линии будущего забора. Пригодились знания по геодезии, полученные в техникуме. Сначала ломом, а потом лопатой взламывали ямки под столбы. Каждый человек начинал долбить свою ямку. Со скрежетом, иногда в несколько ломов, выворачивали белые камни. Наступило 26 октября. После полудня идем на стройку. Прошел дождь. Навстречу из парка идут танки. На первом танке в верхнем люке, видим командира полка, в белой рубахе. Выходят из парка ракетные установки. А рота связи пока ставит столбы. Вечером объявили тревогу и роте связи. Забрав автоматы, рота связи выехала на боевые позиции. Стали окапываться. Те же ломы, те же лопаты, тот же грунт. Приходит посыльный: "Радиостанцию Р-125 - к штабу". В штабе я получил радиоданные и радиостанция встала на боевое дежурство. В автомобиле УАЗ-69 нас трое: шофер - Николай Желтов, радист - Чигин Игорь и я. В зажимах по правому борту стоят три заряженных автомата. В зарослях кустарника маскируем автомобиль.
Круглосуточно несли боевое дежурство на радиостанции с 26 октября по 4 ноября. Особенно трудно было ночью. В автомобиле жарко, тесно, а в зарослях кустарника на берегу речки: змеи, скорпионы, ящерицы.
Не обошлось и без автоматных очередей в зарослях в ночное время, но это стреляли другие.
С этого времени рота связи стала закрывать все виды связи полка.
Работал телефонный узел связи, где начальником был парень из города Вязники, сержант Драгунов Геннадий, дежурили радисты на радиостанции Р-118. Сеансами работала ЗАС. У зенитчиков дежурили радисты роты связи на радиостанции Р-103-2М, которая осуществляла слежение за летящими самолетами.
В это время самолеты США проносились на небольшой высоте над расположением полка. После спада военного напряжения рота связи приступила к строительству учебной базы. На бетонном фундаменте поставили дом, где разместился радиокласс, телефонный класс, ремонтная мастерская, помещение для зарядки аккумуляторов и другие помещения. Приходилось на стройке быть старшим. В радиоклассе нами были установлены столы с телеграфными ключами и пульт управления. Надеюсь, что не одно поколение классных радиотелеграфистов кубинской армии выросло в построенном нашими руками радиоклассе.
Наступил апрель 1963 года. В апреле произошло два важных события. Во-первых, были отправлены домой военнослужащие, прослужившие более трех лет, а у нас, оставшихся, появилась надежда на возвращение на Родину. Во-вторых, наш полк приступил к обучению кубинских солдат на боевой технике. В апреле я был переведен на должность начальника узла связи, который размещался на командно-штабной машине. На узле связи ППУ-750 я и приступил к обучению кубинских связистов. Изучали материальную часть радиоаппаратуры, обучал работать на ней, проводили ежедневное обслуживание техники. Узел связи размещался в плавающем танке. Такие машины можно было видеть на парадах в Москве, на Красной площади. На Кубе, ночью, на броне, как на камнях, собирались скорпионы. Я брал палку, зазевавшихся бил, остальных разгонял. Но один каким-то образом провалился в салон танка. От этого скорпиона я позднее пострадал.
Однажды после полудня, когда я готовился к очередным занятиям, на узел пришел начальник связи полка. Он велел мне по релейной радиостанции связаться с телефонным узлом связи. Готовлю антенну. Надо снять смазку на контакте антенны. Рукой беру ветошь, которая лежит на полу танка. Чувствую укол в палец, будто кто-то ткнул меня тупым гвоздем. Резко отдергиваю руку. Появилась капля крови. "Укусил, - сказал начальник связи. - Вот он". На полу, среди многочисленных тяг я увидел убегающего скорпиона. Что делать? Я выскочил из танка и побежал искать в танковом батальоне кубинских танкистов. Отыскал двоих быстро. К этому времени я уже разговаривал на кубинском языке. Объяснил, в чем дело. Они посоветовали мне смазать ранку йодом. В танке была медицинская аптечка. Обошлось. Обучая кубинцев, я не спрашивал их фамилии, но некоторые имена помню: Рауль, Ортелио, Педро, Марио.
Сначала занятия проводил с переводчиком, но месяца через три я освоил кубинский язык. А кубинцы учились у меня говорить по-русски. Если кто из кубинцев что-то не понимал, то другие показывали на него пальцем и говорили: "Это Африка". Дескать, бесполезно ему объяснять, но это были шутки. На самом деле занятия проходили нормально и кубинцы относились к ним серьезно. Личным примером я заряжал в них тягу к учебе и работе. Бывало и так, что надо заменить треснутые траки на гусеницах танка. Я, одетый в клетчатую рубаху, беру в руки кувалду. Я сильный. Механик-водитель из Казахстана Мусаев Керим, устанавливает трак в гусеницу. Кто-то наставляет палец. Я забиваю. Остальные траки заменяют кубинцы. Приходилось подзаряжать танковые аккумуляторы. А их в этом танке четыре, весом по 60 килограмм каждый. Центральный зарядный блок далеко от танка. Кубинцы в основном-то физически слабый народ, но аккумуляторы поднимали через верхний люк и на руках переносили. Опять я личным примером показывал, что это не тяжело, а они просят остановиться, передохнуть. Вот так, день за днем, с апреля по сентябрь 1963 года, я проводил занятия с кубинскими связистами.
В конце учебного периода мне и механику-водителю велели ждать высоких гостей. Сидим в танке, ждем. Люки танка открыты. Первым через командирский люк в белой рубахе влезает наш командир полка, за ним в военной форме - кубинцы. Как потом оказалось, узел связи приходил осмотреть командующий центральной армией, первый заместитель министра обороны Кубы - Хуан Альмейда Боске с офицерами. Поздоровались. Мы их усадили на сиденья за красным пластиковым столом, окантованным блестящей нержавеющей сталью. Осмотрелись. Через переводчика Хуан Альмейда начал задавать мне вопросы. Я отвечал. В конце беседы он поинтересовался и моей личностью. "Образование, отношение к спорту, где твой отец" - и такие были вопросы. На прощание нам с механиком-водителем пожали руки. Закончив учебу, мы передали кубинцам свои автоматы и боевую технику, за исключением особо секретной.
Прошло 40 лет со дня Карибского кризиса 1962 года, но пережитое тревожное время осталось в нашей памяти навсегда.
Помним молодых, сильных, советских ребят, помним сильную Советскую Армию, помним сильный Советский Союз, который протянул в трудное время руку помощи дружескому кубинскому народу и поставил на место жандарма всего мира - США. Сегодня я горжусь тем, что мы, простые советские люди, помогли дружескому кубинскому народу отстоять свою независимость.Гаврилов Евгений Васильевич
Гаврилов Евгений Васильевич
Родился 6 марта 1931 г. в селе Сельцо Суздальского р-на Ивановской области (сейчас Владимирской). В 1936 г. всей семьей переехали в село Новоселку, того же р-на, где в 1938 г. поступил в начальную школу. В 1949 г. окончил Ивановский индустриальный техникум, полтора года работал по специальности в г. Ленинграде, откуда в 1950 г. в ноябре месяце был направлен в 1-ое Московское радиотехническое военное училище ВВС, которое находилось в г. Тамбове. В 1953 г. в январе месяце окончил это училище и был направлен на службу в Прибалтийский ВО в г. Ригу.
В 1970 г. заочно окончил Киевское Высшее Инженерно-Авиационное училище ВВС.
В 1962 г. был направлен начальником 1-ой группы Инженерной службы в ПРТБ в г. Черняховске Калининградской обл. В этих частях занимал различные должности и закончил службу в 1976 г. начальником штаба - зам. командира части.
ВОСПОМИНАНИЯ О СОБЫТИЯХ МИНУВШИХ ДНЕЙ В 1962 г. январе месяце я был назначен начальником 1-ой группы Инженерной службы в ПРТБ.
В августе того же года мне был предоставлен очередной отпуск, и мы вместе с женой уехали в санаторий МО на Рижское взморье в Лиелупе. Через 2 недели на имя начальника санатория из моей части пришла телеграмма, где командир части требовал моего возвращения на службу. В тот же день мы выписались из санатория и я прибыл в часть, где командир части полковник Браушкин поставил задачу по подготовке техники и личного состава для перебазирования к месту погрузки на корабль. Времени было очень мало. В начале сентября вся наша колонна, состоящая из нескольких десятков автомашин, вышла из части и направилась в г. Балтийск. В Балтийске весь личный состав, который следовал с этой колонной, разместился во флотской казарме. На этой военно-морской базе нас всех переодели в гражданскую одежду, а военную форму было приказано убрать и не показывать. Через 4 дня после прибытия в г. Балтийск началась погрузка техники в сухогруз "Ленинский Комсомол" водоизмещением 22 тыс. т. Работы проводились круглосуточно. Техника размещалась в трюмах, твиндеках и часть на палубе. Работами по погрузке руководил начальник инженерной службы инженер-майор Трушин Владимир Андреевич, а весь личный состав части занимался установкой техники и ее креплением на местах стоянки. Вместе с нашей частью на этот сухогруз были погружены контейнеры с самолетами ИЛ-28 отдельной авиационной эскадрильи, а так же вся техника отдельной роты авиационно-технического обеспечения авиационной эскадрильи (ОРАТО АЭ).
Следует отметить, что вся специальная техника была установлена в трюмах и твиндеках, а контейнеры с самолетами, транспортные автомобили и хозяйственная техника были закреплены на палубе.
7 октября 1962 г. наш морской эшелон покинул военно-морскую базу Балтийск и взял курс на Запад к берегам Кубы, о чем нам объявили на вторые сутки после отплытия от Балтийска.
Путь наш проходил по Балтийскому морю, через пролив Эресунн, между Швецией и Данией, проливы Каттегат и Скагеррак, Северное море, пролив Ла-Манш вышли в Бискайский залив и Атлантический океан. В проливе Эресунн был настолько густой туман, что видимости не было вообще. Турбоход шел со скоростью 1-1,5 узла с постоянным ревом сирены и включенными прожекторами. Продвижение усложнялось еще и тем, что этот пролив в отдельных местах сравнительно узкий, и ведущий на мостике постоянно чувствовал опасность столкновения со встречными кораблями. Однако этой опасности нашему кораблю к счастью, пришлось миновать.
В Бискайском заливе мы ощутили первые признаки морской стихии, было сильное волнение и шторм доходил до 5-6 баллов. В этот период многие наши сослуживцы чувствовали себя далеко не лучшим образом. Даже некоторые не могли подняться и следовать в места для приема пищи. Следует отметить, что "Ленинский Комсомол" - судно грузовое и команда его сравнительно невелика, а поэтому помещение для приема пищи не могло вместить весь личный состав, разместившийся на турбоходе. Поэтому весь офицерский состав этого корабля был поставлен на довольствие вместе с командой, а рядовой и сержантский состав был поставлен на котловое довольствие отдельно. Для этого на палубе были выделены специально оборудованные места для полевых кухонь, в которых осуществлялось приготовление пищи для личного состава срочной службы. Жил весь личный состав в твиндеке, где были установлены из досок общие нары. В дневное время всем разрешалось выходить на палубу, а при встрече с другими кораблями или пролете самолетов, чтобы не привлечь внимание большим количеством людей, по радио объявлялось о том, чтобы все покинули палубу и укрылись в соответствующих местах. По ликвидации опасности давался отбой тревоге, и личный состав мог снова выходить на палубу. Так сравнительно спокойно 13 суток проходил наш путь на остров Свободы. 20 октября мы прибыли и встали на рейд порта Гавана. Простояли ночь, а утром к нам на борт прибыл представитель группы войск на Кубе, и капитан корабля и начальник эшелона получили приказ следовать в порт Нуэвитас для разгрузки.
21 октября наш "Ленинский Комсомол” пришвартовался к причалу в порту Нуэвитас, где разрешили сойти на берег. Там мы увидели большое количество людей и даже детей лет 14-15, вооруженных разным оружием. Спустя определенное время поступила команда о выдаче оружия для охраны корабля. Команда приступила к выгрузке техники. По мере выгрузки сразу комплектовались автоколонны для следования к месту дислокации. Для нашей части, отдельной эскадрильи и ОРАТО АЭ им оказался г. Ольгин провинции Ориенте.
22 октября к следующему причалу пришвартовался еще один корабль с большими цистернами на палубе. Только позже мы узнали, что в это время Америка объявила блокаду Кубе и большая часть каравана судов, направляющихся на Кубу, повернула назад, а отдельные корабли, в то числе и тот корабль с цистернами на палубе, прорвались сквозь блокаду и прибыли к месту назначения. Это были последние корабли, дошедшие до берегов Кубы.
Автоколонна нашей части была выстроена около 6 часов вечера 22 октября и тронулась в путь. В это время уже начало темнеть. Поэтому весь путь до места расположения проходил в темное время суток. В целом перебазирование прошло хорошо, если не считать того момента, когда по оплошности водителя ряд. Супруненко (он заснул) его машина при переезде через канаву опрокинулась на бок. Это случилось недалеко от места, куда мы направлялись. Немедленно по радио сообщили начальнику колонны. Автокран был в этой же колонне. Поэтому поднять машину на колеса труда не составляло. Ее поставили на колеса, и колонна благополучно дошла до места. Ремонтные работы этой спец. машины были проделаны позже ст. лейтенантом Исайкиным Алексеем Васильевичем. По прибытии на место, часть личного состава занялась установкой палаток, другая часть расстановкой автомобилей. Расположились в районе аэродрома, с одной стороны ВПП. Там на небольшом расстоянии от нее находится редкий лес из разных деревьев, в том числе и пальм. Вот здесь мы и рассредоточили всю свою технику, в том числе и спец. машины ВМ. После рассредоточения техники рота охраны приступила к своим обязанностям, а весь остальной личный состав был отпущен на отдых. На следующий день были организованы КПП, КТП, парковая служба, определен внутренний наряд и другие мероприятия службы войск.
Следует отметить, что отдельная авиационная эскадрилья и ОРАТО АЭ расположились на том же аэродроме, недалеко от нас. Контейнеры с самолетами были установлены на рулежной дорожке, но команды на сборку самолетов не поступало. Так они в контейнерах и простояли до момента, пока не поступила команда для отправки их в СССР.
В это время, т.е. 23 октября, в стране было объявлено военное положение и Куба превратилась в единый боевой лагерь. На защиты Родины поднялись армия и весь народ.
Весь наш гарнизон (авиационная эскадрилья, ОРАТО АЭ, ПРТБ), кроме наших караулов, в два кольца охраняли кубинские военнослужащие. Вот так отметила Куба наше туда прибытие. Сначала нам показалось это странным, но по прошествии определенного времени все стало на свои места. Наша часть подготовила всю свою технику для работы с самолетами, но о сборке их так вопрос и не ставился. Однако неожиданно для нас аэродром Ольгин начали облетать парами американские самолеты-истребители на очень низкой высоте над ВПП. Они, видимо, узнали, что в этих контейнерах находятся самолеты, и контролировали, открыты контейнеры (т.е. собираются самолеты) или нет. Такой контроль со стороны американцев проводился до самого последнего дня, пока эти контейнеры не были отправлены обратно для погрузки на корабль. Этим днем было 12 ноября 1962 г., когда вышло решение Советского правительства о выводе самолетов ИЛ-28 с Кубы.
После этого поступила команда для отправки всей техники ПРТБ нашей части в Советский Союз. Начались сборы и подготовка специальной техники для погрузки в корабли. На погрузку времени потребовалось гораздо меньше, т.к. личный состав части уже имел определенный опыт этих работ перед отправкой на Кубу. Весь личный состав, не задействованный в эшелоне, был доставлен автотранспортом в порт Гавану. Там нас разместили на пассажирском теплоходе "Адмирал Нахимов", где мы жили 10 дней в ожидании прибытия следующего пассажирского корабля. По прибытии на Кубу грузопассажирского теплохода “Мария Ульянова" нас перевели туда, и 25-26 декабря корабль отошел от порта Гавана и взял курс на восток к родным берегам. В этом переходе мы попали в сильный шторм, который продолжался довольно долго. Естественно, ощущение было не из лучших. Мы его пережили и продолжали свой путь. Сразу настроение улучшилось, все были в ожидании встречи Нового года. Этот Новый год встретили в океане, не дойдя до Азорских островов.
После встречи Нового года время перехода к родным берегам как-то пошло быстрее. Вскоре прошли пролив Ла-Манш, другие проливы и оказались в Балтийском море. 10 января 1963 года встали к причалу в порту Балтийска. В тот же день личный состав части, следовавший с Кубы, был пересажен в железнодорожный эшелон, который 11 января утром прибыл на станцию Черняховск Калининградской области, откуда примерно 3,5 месяца назад мы уходили автоколонной на погрузку в г. Балтийск. Таким образом, закончилась наша эпопея с командировкой на о. Кубу.
С Владимирской области в нашей части, кроме меня, были еще два человека - Пушков Виктор Григорьевич, 1928 г.р., главный инженер, заместитель командира, впоследствии был командиром части, полковник проживал в г. Радужном, умер в 2000 году; Сорокин Анатолий Александрович, 1927 г.р., прапорщик, занимавший различные должности от начальника склада до командира взвода охраны, проживает в г. Владимире.
Федор Егорович Титов родился 8 января 1910 года в крестьянской семье в с. Сергиевы Горки Владимирской губернии. После окончания школы поступил в Костромской текстильный институт и окончил его в 1941 г. Член ВКП(б) с 1930 года. 1942—1944 гг. — инструктор Управления кадров ЦК ВКП(б). 1944—1949 гг. — секретарь ЦК КП(б) Латвии. Январь 1949—август 1952 гг. — 2-й секретарь ЦК КП(б) Латвии. Август 1952—сентябрь 1959 гг. — 1-й секретарь Ивановского областного комитета КПСС. 1959—1962 гг. — 2-й секретарь ЦК КП Узбекистана. 1962—1963 гг. — руководитель Группы советников по оказанию помощи в развитии народного хозяйства Кубы. 1963—1966 гг. — 1-й секретарь Чечено-Ингушского областного комитета КПСС. 19 января 1966—18 марта 1971 гг. — Чрезвычайный и полномочный посол СССР в Венгрии. 7 мая 1971—28 мая 1982 гг. — министр иностранных дел РСФСР, член Коллегии МИД СССР. Депутат Верховного Совета СССР 3—6 созывов. Член ЦК КПСС (1952—1971), делегат XIX (1952), XX (1956), XXII (1961) и XXIII (1966) съездов КПСС. Умер 18 мая 1989 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве. Награды: Орден Ленина (трижды), Орден Трудового Красного Знамени (трижды), Орден Дружбы народов, Орден «Знак Почёта».
Николаев Василий Сергеевич См. Николаев Василий Сергеевич (1940 г.р.)
Источник:
Шмуратко Н.А. Воины-интернационалисты земли владимирской. ООО “Принт Стайл”, г. Владимир, 2003 г.
Далее »»» Гущин Александр Алексеевич, Пушков Виктор Григорьевич, Шумилов Александр Иванович, Герзель Василий Михайлович, Абрамов Григорий Павлович
Воины-интернационалисты земли владимирской во Вьетнаме
|
