В цехе были установлены 4 сосуда сверхбольшой емкости (на 4000 и 2000 литров). Но... за 11 месяцев у 13 несчастных случаев, в том числе один групповой, когда двое рабочих дизельной при зарядке свинцовых аккумуляторов получили легкое отравление. Слесарь Антонов сломал руку, упав в приямок. Рабочий автоклавного цеха, чистя 50-килограммовое подкладное кольцо, уронил его и сломал им кости трех пальцев на ноге... Не так просто навести жесткую дисциплину при постоянных авралах. Но мириться с тем, чтобы ЧП пятнали завод, заводчане не собирались. Разбирая каждый случай и убеждаясь, что в основе лежит несоблюдение требований техники безопасности, они начинают с этим беспощадную борьбу. Были и еще причины иного характера. А.А. Штернберг вспоминал: «При первых циклах на 700 – литровых автоклавах кристаллы все потрескались. Мы знали, в чем причина: на затравки разрезали никуда не годный кристалл мориона и только шесть затравок были годными. Кристаллы на них выросли прекрасные. Плохие кристаллы использовались для того, чтобы не портить дефицитный кварц…. Когда Сафронов уехал в командировку, главный инженер главка издал приказ: ни одного цикла не ставить без моей подписи. Завод экспериментировал, спаривали, счетверяли сосуды…Лаборатория дала четкий состав раствора: 10% соды и 1% поваренной соли. Но на заводе просто меняли раствор , делая то 5, то 7% соды, то добавляли литий, то убирали… Каждый раз получали экономию…». К концу 1957 года на заводе действовало 8 групповых печей с 96 автоклавами и 8 автоклавов БА общей емкостью 7512 литров, что намного превышало имеющиеся сведения о мощности иностранных фирм, производящих пьезокварц. Подводя итоги 1957 года, главный инженер ВНИИП М.Н. Вишневский скажет на совещании: "В институте намечается значительное отставание экспериментальных работ от опытного производства. На опытном заводе в настоящий момент монтируются автоклавы больших емкостей, а технологическая лаборатория № 3 не оказывает никакого влияния на внедрение этих автоклавов в производство". К концу 1956 года, когда директором ВНИИПа стал геолог с Кавказа П.И. Никитичев, распределение обязанностей было таковым: непосредственно Павел Иванович осуществлял общее руководство и отвечал за такие подразделения, как плановая группа, отдел труда и заработной платы, отдел кадров, бухгалтерия и лаборатории № 1 (Штернберга) и №2 (Диброва). Главный инженер Мирон Николаевич Вишневский осуществлял техническое руководство и отвечал за опытный завод, проектно-конструкторское бюро, технику безопасности, бюро рабочего изобретательства, отдел материально-технического снабжения, строительство, транспорт, охрану, АХО. В функции заместителя директора по научной части Людмилы Платоновны Чернышковой входило научное руководство и контроль за ходом выполнения тематических планов. Непосредственно она .отвечала за следующие подразделения: геологическую лабораторию, горную лабораторию, лабораторию проектных работ по горным предприятиям, лабораторию обогащения, отдел научно-технической информации, научно-технический совет, фонды и камеральную группу. ВНИИП рассылал специалистов по всему Советскому Союзу, держа руку на пульсе всего нового в той области, которую избрал. Не просто быть первым, а он шел именно первым в новой области науки. В числе людей, постоянно оказывающих консультационную помощь ВНИИПу и часто работавших в нем по совместительству были такие известные специалисты, как академик П.А. Ребиндер, доктора геолого-минералогических наук А.Е. Корякин, Н.П. Ермаков, Е.М. Лазько, И.Ф. Богданов, доктор технических наук В.В. Ржевский и другие... О том, насколько важную роль играл и играет специалист в судьбе страны, лучше всего расскажет такой эпизод. В мае 1956 года старшего инженера геологического отдела Н.И. Андрусенко вызвали для очень серьезного разговора в Главк. Надежда Ивановна Андрусенко после окончания МГРИ была распределена в ЦНИЛК, но вскоре перевелась в экспедицию на Полярный Урал. Вместе с Е.М. Цыгановым работала в Саранпауле, потом на Волыни — с Л.П. Чернышковой, на Тунгуске — с Е.Я. Киевленко.. . Как видите, пути геологов постоянно пересекались. Затем работала старшим инженером в геологическом отделе Треста № 13. В геологическом отделе ВНИИПа Н.И. Андрусенко продолжала заниматься оптическим кальцитом, с которым впервые столкнулась на Нижней Тунгуске. Надежда Ивановна вспоминала: "... Работая по природному кальциту, я выясняла условия образования высококачественного исландского шпата. Затем заинтересовалась минералогией и совершенствованием его качеств. Ведя работы по рациональному использованию сырья, я вывела методику диагностирования очень тонких дефектов оптического кальцита: свили, видимые лишь в ультрафиолете. Эти знания очень пригодились мне, когда возникла необходимость оценить партию сырья, закупаемую в Китае. Я постажировалась в цехе обогащения и выехала для оценки сырья на месте. Отношения наши с Китаем тогда уже были осложнены, наши специалисты отозваны, поэтому меня временно назначили главным инженером цеха обогащения и направили через "Союзэкспорт" с непосредственным подчинением нашему посольству. Надо сказать, что первый сорт и сорт экстра оценивались очень дорого, третий сорт стоил намного дешевле. Предлагаемое нам сырье в огромном количестве шло высшими сортами. И вот здесь меня выручил опыт: работая в горнорудной компании, где ко мне была приставлена девушка-переводчица, внимательно следившая за каждым моим шагом, я выяснила, что все сырье поражено этими свилями. Дефект этот в технической документации не был предусмотрен, но я отказалась признать это сырье сортом выше третьего. Меня вызвали в посольство: поступок мой грозил межгосударственным конфликтом. Я продолжала стоять на своем и потребовала: - Пусть идет в арбитраж! В ГОИ была направлена опытная партия, изготовили из посланного сырья призмы и выяснилось, что я права: они не работали. Посольство было довольно. Китайские специалисты, когда я уезжала, провожали меня весьма недобрыми взглядами. Но экономия государственных средств была огромной, а остальное меня мало трогало". Георгий Михайлович Сафронов не просто часто бывал в институте. С 1956 года он фактически руководил небольшой технологической группой. Из специалистов в эту группу был включен В.Е. Хаджи. Исследовался природный и синтетический кварц, Г.М. Сафронов передал Валентину Евстафьевичу свою личную богатейшую коллекцию природных кристаллов. Его интересовала сравнительная характеристика морфологических особенностей и дефектов природных и синтетических кварцев. Работа эта, тесно соприкасаясь с исследованиями лаборатории № 1, вскоре приобрела практическую значимость. Работая во ВНИИПе на исследовании выращиваемых А.А. Штернбергом кристаллов, В.Е. Хаджи первым отметил наличие некоторых дефектов. Благодаря его работам дефекты впоследствии удалось устранить. Это сделало имя молодого специалиста известным и вызвало к нему доверие. В марте 1957 года в составе ВНИИП была организована научно-исследовательская лаборатория в Ленинграде, на площадях Ленинградской геологической лаборатории 10-го Главного управления. Этой лаборатории был передан ряд тем с объемом ассигнований в 410 тысяч рублей. Начальником вновь созданной лаборатории стал старший научный сотрудник М.М. Хотенок. Геологический отдел принял Е.Я. Киевленко. Вызвано рождение новой лаборатории тем, что часть специалистов-геологов была ленинградцами. Обеспечить их жильем на камеральный период ВНИИП не мог, но в услугах нуждался. Новая лаборатория была включена в структуру института. В мае 1957 года была организована лаборатория №3, начальником которой был назначен О.П. Комаров. Эта лаборатория была технологической, ей передали одну из тем геологического отдела. Занималась она изучением дефектов сырья, В нее из геологического отдела на должность младшего научного сотрудника перешел Лушников. Руководителем тематической группы назначен старший научный сотрудник В.Е. Хаджи. Место работы тематической группы — Александров. Заводу следовало обеспечить лабораторию оборудованием. Лабораторию обогащения возглавлял Я.П. Снопко. Яков Петрович пришел во ВНИИП из ЦНИЛКа одним из первых. Его лаборатория должна была решать следующие задачи: 1. Испытание различных способов резки пьезокварца; 2. Обесцвечивание исландского шпата; 3. Испытание пьезокварцевых пластин в лаборатории; 4. Проведение спектрально-оптических исследований. В лаборатории были организованы радиофизическая, экспериментальная и спектрально-оптическая группы. Несколько сложнее обстояли дела в лаборатории № 2 — лаборатории по синтезу слюды. Возглавлял ее В.Е. Дибров. За 1956 год лаборатория провела 4 плавки, причем три из них оказались неудачными. Всего в лаборатории работало 11 человек. Работы велись на теоретической основе, разработанной Д.П. Григорьевым и другими учеными ВНИИасбестоцемента. Выращенной слюды, однако, у названных товарищей, которые предложили методику с выдвигающейся затравкой, не было. Осуществить это на практике ВНИИП поставил одной из первейших задач, К концу 1956 года в лаборатории №2 были получены пластины слюды размерами до 3—4 мм. Было известно, что высококачественную слюду синтезируют в Америке. Перед ВНИИПом ставится задача добиться того же, Между тем, лаборатория не имеет своего помещения, почти не оборудована технически. 7 марта 1956 года на заседании НТС ВНИИП А.А. Штернберг, подчеркивая серьезность проблемы, отсутствие базы и оборудования, а главное то, что проблема для исполнителей мало знакома, предложил пригласить в институт и поставить во главе работ специалиста-экспериментатора И.Н. Аникина. Мнения присутствующих разделились, Большинство знало, что в лаборатории А.А. Штернберга поставили несколько экспериментов по выращиванию слюды. В конечном итоге принимается решение: привлечь прежде всего Аникина, раз его работы известны. Затем помочь лаборатории слюды специалистами всех необходимых профессий и приступить к экспериментальным работам в Александрове. В лабораторию слюды, в частности, переходит известный в институте специалист — физик Б.У. Барщевский. С конца 1957 года при заводе уже выделены площади для проведения опытов по синтезу слюды. Так, в Александров переведена экспериментальная группа лаборатории № 2, которой руководит Ю.А. Белякова. Опыты были недолгими, слюда не достигла желаемых размеров. Тем не менее запланированные работы были выполнены. В июне был выпущен первый сборник трудов ВНИИПа. Из-за спешки он был плохо откорректирован и вместо радости принес большие огорчения. Это послужило уроком. Было принято решение выпускать научно-технические сборники "Труды ВНИИП" и монографии типографским способом, уделяя им самое пристальное внимание. На ротапринте издавались информационные бюллетени ВНИИП. 2 сентября 1957 года институт отнесен ко 2-й категории. Всего во ВНИИПе к этому времени работал 241 человек. Геологи ВНИИПа работали в 23 местах, в основном это Казахстан, Среднеазиатская, Тувинская, Аламджахская, Нижне-Тунгусская, Дальневосточная, Восточно-Сибирская и Полярно-Уральская экспедиции. В издававшихся трудах ВНИИПа были отражены все результаты работ в области пьезосырья как природного, так и синтетического. Здесь печатались статьи по волнующим проблемам, достижениям, высказывались гипотезы. Кроме того, институтом был задуман большой обобщающий труд по пьезокварцевому сырью. Подразумевалось собрать и обобщить данные по всем месторождениям Советского Союза. Для этого институт привлек к сотрудничеству весь цвет советской геологии. Были намечены план, сроки, разделы, ответственные люди. Но осуществить задуманное не удалось. В конце 1957 года 10-е Главное управление реорганизовано в 6-е Главное управление, которое вместе с его предприятиями было передано в ведение Министерства геологии и охраны недр СССР. Учитывая значимость института, Сафронову удалось и его перевести в новое министерство. В 1958 году лаборатории № 1 было предложено принять участие в Первом Всесоюзном совещании. Узнав, что два базовых доклада будут на тему «выращивание кварца», специалисты возмутились. Как же так, «мы вырастили, а учить собираются другие»: и они решили, что называется, расставить точки над «и». Готовились тщательно. Сделать доклад, учитывая общую засекреченность темы – дело вообще не простое, а они задумали превратить его в триумф. И вот как они это осуществили: На конференции первым выступал с докладом Шефталь. Он продемонстрировал фотографии и графики. Ему задали какие-то вопросы, он в ответ назвал какие-то параметры. Следом выступил Бутузов с докладом о расслоении фазы… Все шло в меру скучно и пристойно. После перерыва дали слово Штернбергу. Уже темнело за окнами, и в зале чувствовалась усталость. (Гордиенко в это время готовился за сценой. Группа привезла с собой рамку с выращенными кристаллами. Поскольку приема стравливания в то время еще не знали, кристаллы почти сутки отмывали в вытяжном шкафу. Везли рамку тайно, тщательно упаковав решетку высотой более метра в бумагу и ткань). В зале, возле мощного проектора с насадкой, готовился Цинобер. Штернберг взял мел, подошел к доске и нарисовал удлиненный прямоугольник. Отошел , полюбовался и задумчиво сказал: Это автоклав… Зал, в котором сидели люди, хорошо знавшие слова «сов. секретно», молча с ним согласились. Тогда Штернберг нарисовал овал в прямоугольнике и стрелки вдоль него, и также задумчиво продолжил: - Это массоперенос… Зал опять молчаливо согласился. Штернберг положил мел и, вытирая руку, так же спокойно, словно размышляя в слух, продолжил: - Мы изучили все материалы, которые публиковались в наших и зарубежных журналах. Странно, что при таком знании предмета, кристаллы до сих пор не были получены. Нас заинтересовало – что же мешает этому? Анализ позволил навести порядок в автоклаве. Сегодня мы знаем то, чего не поняли остальные. В зале погас свет. Гордиенко быстро выбежал на сцену, передал Алексею Александровичу увесистую рамку с кристаллами и побежал за остальными отдельными крупными кристаллами. Цинобер несколько замешкался, однако зал был спокоен. Академически спокоен. Прожектор вспыхнул и в его луче рамка с крупными кристаллами в руках Штернберга рассыпала сверкание по всему залу. Они искрились, преломляясь в направленном свете и радуги плыли по лицам, стенам, зависая в воздухе… Эффект был потрясающим: зал исторг один общий полувздох-полустон и лишь спустя какое-то время взорвался шквалом аплодисментов… Потом раздался топот: люди ринулись на сцену. Когда зажгли свет, она оказалась заполненной. Всем хотелось своими руками потрогать первые отечественные кристаллы… В суматохе, кстати, исчезло несколько образцов. Но группа Штернберга решила не обращать на это внимания. Они знали: теперь кристаллов будет предостаточно. Долго не могли навести порядок. Специалисты – а здесь были именно они – хотели знать все. Сыпались вопросы, ответы, вспыхивали дискуссии… Петр Григорьевич Поздняков жал руки Штернберга, по щекам его бежали слезы и он не замечал их… Успех был полный. Наконец люди услышали просьбы организаторов и начали возвращаться в зал на свои места. Но это были уже другие люди. Прорыв Штернберга был прорывом советской науки и каждый ощущал свою сопричастность этому мигу. Слово попросил Н.Н. Шефталь: - Алексей Александрович, в какой мере работы института кристаллографии способствовали этому успеху? Штернберг усмехнулся: - В какой мере?.. У нас действительно было преимущество перед предыдущими исследователями, потому что мы, благодаря этим работам уже знали, по какому пути не надо идти! Зал опять взорвался аплодисментами, через которые прорывались голоса Шефталя и Бутузова: «Это безобразие! Хулиганство! Так отозваться об Академии наук!». Штернберг сошел со сцены. Подошедший к нему Цинобер с тревогой констатировал: - Алексей Александрович! Что вы наделали! Вы поссорились со всем институтом кристаллографии! - Ленечка, вы не знаете научного мира. Если я обругал одного, то все остальные мои друзья. Возвращаясь, молодые люди были страшно обеспокоены. ( Гордиенко было 23 года, Циноберу – 27). Им казалось, что все рухнуло. - Алексей Александрович, зачем вы раздразнили гусей?! Вы замахнулись на таких людей. Теперь они развернут тяжелую артиллерию и всех нас разобьют к черту, - мрачно прогнозировал Гордиенко. - Ничего не будет, - успокаивал их Штернберг, - Бутузов и Шефталь еще не весь институт кристаллографии. Человек 20 только рады. Он имел в виду специалистов равного ранга. Штернберг вспоминал: «Вскоре последовало приглашение в институт кристаллографии. Как – то мне передали: - Алексей Александрович, Сафронов хочет с вами побеседовать. - Он начальник Главка, пусть вызовет. - Нет, он хотел бы неофициально. - У меня такого желания нет. Сидим, обсуждаем с химиком Богдановым рабочие проблемы – звонит секретарь Воробьева, просит зайти. Я извинился перед Богдановым, встал идти, а он мне: - Алексей Александрович, у нас никто сразу же не бежит по вызову. А то у директора сложиться мнение, что у вас нет дела! Сядьте. Снова заговорили о деле, потом он взглянул на часы: - Прошло 25 минут, пора идти, а то будет неуважением. Вхожу. Рабочий день закончился, секретарь открыла мне дверь в кабинет и сразу же за мной закрыла ее на ключ. В кабинете Сафронов и директор. - Как вы считаете, достойна ли ваша работа, чтобы быть представленной на Ленинскую премию? - Да. - Тогда вам надо собраться коллективом и дать представление. - Этого я делать не буду. Вы из наших журналов берете данные, публикуете, разглашаете тайны. Не уверен, что наш авторский коллектив не вычеркнете, когда начнете прорабатывать. Пишите сами. Уговорить им меня заняться этим делом не удалось». Вскоре от академика А. В. Шубникова поступило предложение А.А. Штернбергу перейти в ИКАН и принять кварцевую лабораторию. Узнав об этом, Алексея Александровича вызвали в Министерство геологии СССР, просили остаться во ВНИИПе, обещая создать все условия. А.А. Штернберг отказался, мотивируя это тем, что он до сих пор не имеет ученой степени и пора ему об этом подумать. К тому же во ВНИИПе он сделал все, что мог, остальное довершат его коллеги и ученики, которые остаются. В ИКАНе А.А. Штернберг вскоре защитит кандидатскую, а спустя некоторое время и докторскую диссертации. Лабораторию № 1 принял Леонид Иосифович Цинобер.
Цинобер Леонид Иосифович с 1955 г. работал в лаборатории синтеза кварца ВНИИ пьезооптического сырья (ВНИИП, Москва), возглавляемой А.А. Штернбергом, и стал его первым помощником. В 1958 г. стал кандидатом геолого-минералогических наук. В 1958 г. был назначен заведующим этой лабораторией, переведенной в г. Александров. В 1965 г. за разработку и внедрение в промышленностьсть технологии синтеза кварца Л.И. Цинобер, А.А. Штернберг, В.Е. Хаджи и другие сотрудники ВНИИСИМС были удостоены Ленинской премии. А в 1979 г. за создание окрашенных ювелирных разновидностей кристаллов кварца Л.И. Цинобер вместе с В.Е. Хаджи были удостоены Государственной премии СССР. Леониду Циноберу принадлежит 40 авторских свидетельств. «ПРИКАЗ МИНИСТРА ГЕОЛОГИИ И ОХРАНЫ НЕДР СССР № 583 от 30.06.59 г. г. Москва Изобретатели А.А. Штернберг, Е.М. Сабуренков, Л.И. Цинобер, А.В. Симонов, Л.А. Гордиенко разработали способ выращивания искусственного сырья, на который Комитетом по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР им выдано авторское свидетельство». По способу, предложенному изобретателями, организовано в промышленном масштабе производство искусственного сырья, которое потребляется заводами радиотехнической промышленности. Учитывая, что внедрение А.А. Штернберга и др. полезно, а экономический эффект от его применения объективному подсчету не поддается, на основании ст. 11, 12 и 22 "Инструкции о вознаграждении за изобретения, технические усовершенствования и рационализаторские предложения", — «ПРИКАЗЫВАЮ: В соответствии со значимостью изобретения, выплатить авторам вознаграждение в размере 50 000 рублей ... (П. Антропов)». Вот как вспоминает этот эпизод Л.И. Цинобер: «Штернберг должен был «расписать» эту сумму, что он легко сделал распределив ее по 10 тысяч каждому. Тогда из министерства позвонили и сказали: - Так нельзя. Что за уравниловка?! Вы руководитель и должны получить больше. Штернберг написал новую бумагу, распределив так: себе – 15000, мне и Сабуренкову по 10000, Симонову и Гордиенко по 7500 рублей. Наконец нам звонят из министерства: - Приезжайте, получайте деньги. Мы приехали, получили. Штернберг говорит: - Поехали в « Арагви», отметим! Уговорили таксиста и впятером влезли в одну машину: Штернберг впереди, мы вчетвером на заднем сидении. Он к нам поворачивается: - А теперь давайте все деньги сюда. Мы ему подали. Он их сложил вместе со своими и отсчитал каждому по 10000. Это был прекрасный урок справедливости молодым!» Для того времени это не просто приказ, это триумф молодого института, официальное признание его успеха. Институтом была разработана технология выращивания искусственного кварца. И это никто оспаривать уже не может, ибо приоритет института признала страна. Институт набирает силу. Имя ВНИИПа становится в один ряд с самыми крупными научными организациями. Меняется и его структура. 8 октября 1958 года на заседании НТС ВНИИП был поднят вопрос о новой структуре института и его основных научных темах на 1959 год. Профиль работы несколько менялся. По-прежнему предлагается два основных направления: синтез минералов и естественное сырье, но теперь предпочтение будет отдаваться искусственному сырью, так как в промышленности нашего государства оно начинает играть все большую роль; удельный вес работ по синтезу и исследованию минералов должен значительно возрасти. Будет создан ряд новых лабораторий. На базе лаборатории кварца создается еще одна лаборатория — гидротермального синтеза. Она будет заниматься усовершенствованием технологии выращивания кварца, а также разработкой методик получения корунда, шеелита и других минералов гидротермальным способом. На базе лаборатории №2 предполагается организовать лабораторию синтеза пирогенным методом. Синтезом слюды в СССР занимаются уже десятки лет, но результаты незначительны, поэтому лаборатории предстоит большая работа. Главным для нее станет синтез слюды. Планируется создание новых лабораторий: лаборатории синтеза из неводных растворов и лаборатории синтеза алмазов. На базе лаборатории № 3 будет создана технологическая лаборатория, которая, используя опыт других подразделений института, будет отрабатывать полупромышленную и промышленную технологию выращивания минералов. Лаборатория экспериментальной минералогии будет изучать физико-химические системы и воспроизводить условия, близкие к природным условиям кристаллизации минералов. Для института необходима химическая лаборатория, и она будет создана в самое ближайшее время. На базе лаборатории обогащения предполагается создать лабораторию физических исследований. Эта лаборатория должна иметь следующие подразделения: группу по изучению пьезоэлектрических свойств кристаллов, группу по изучению оптических свойств, группу по изучению структуры кристаллов, группу по изучению механических свойств кристаллов, группу электронной микроскопии и другие. Геологическими по-прежнему остаются две лаборатории: московская и ленинградская. В московской лаборатории будут группы: геологическая, минералогии, петрографии и кристаллографии, геофизическая. Конструкторское и проектное бюро сольются в один отдел. Должен быть создан отдел технической помощи экспедициям. ОНТИ предполагается увеличить и ввести в его состав инженеров. Опытный завод остается в прежнем составе, но в нем должны быть созданы два отдела: технологический и конструкторский. Институт входил в пору зрелости. Здесь нужна была четкая направляющая рука, которая сумела бы координировать внутренние перестройки на ходу. Человеком, который сумел это сделать, был новый директор института Владимир Петрович Бутузов. С этим именем мы сталкиваемся не впервые. Владимир Петрович Бутузов выходец из семьи рабочих, родился 28 июля 1910 года в Туле. После школы работал слесарем на 1-м механическом товариществе города. В 1929 году поступил в Воронежский сельскохозяйственный институт, через год перевелся на физический факультет МГУ. Окончив его, в 1935 году Бутузов пришел лаборантом в НИИ. В 1940 году перешел работать в ИКАН СССР. В 1943 году В.П. Бутузов защитил кандидатскую диссертацию и получил звание кандидата физико-математических наук. В 1945 году стал старшим научным сотрудником. Он довольно основательно занимался рентгеноструктурным анализом, работая в группе А.В. Шубникова, занимающейся синтезом корунда. В начале 50-х годов в ИКАНе он возглавил кварцевую лабораторию. Человек упорный, работоспособный, но не всегда умеющий вовремя остановиться. Самолюбивый до крайности, не желающий даже в мелочах признавать своих ошибок, он часто конфликтовал с подчиненными. Не раз партийное бюро ИКАН вмешивалось, улаживая конфликты. Это был недостаток, который мешал по-настоящему оценить его достоинства. Между тем В.П. Бутузов обладал всеми достоинствами делового человека, необходимыми для руководителя крупного предприятия. Он умел не только жить днем сегодняшним, но предвидеть будущее. Умел рисковать и брать на себя ответственность. 20 мая 1958 года В.П. Бутузов пришел работать во ВНИИП по совместительству старшим научным сотрудником. Дело в том, что из ИКАНа он вынужден был уйти после серьезного конфликта с подчиненной лабораторией. Конфликт вышел за рамки академии и выплеснулся на самый высокий уровень. Фактически, Бутузов оказался за воротами. На его бывшую должность Шубников пригласил Штернберга. Штернберг же порекомендовал Бутузова на свое место. Г.М. Сафронов, заботясь о реноме своего детища, решил, что Бутузов в качестве будущего зам. директора по науке, будет во ВНИИПе на месте. Бутузов принял приглашение с радостью. Он был согласен на все. Не надо особо хорошо знать Сафронова, чтобы понять каким жестким и нелицеприятным был этот разговор начальника с подчиненным. Однако на тот момент Бутузову не оставалось ничего иного, как его принять. И он пришел во ВНИИП, сразу же став заметной фигурой. К его мнению прислушивались многие. Однако вскоре начинается очередная реорганизация наверху, экспедиции передают в организованное министерство Геологии. Сафронову удается перевести в него и институт. Однако вскоре недоброжелатели Сафронова выигрывают и тот лишается поста. Более того, теперь он лишен возможности занять место директора ВНИИПа. В министерстве, подыскивая человека на эту должность, обращают внимание на остепененного специалиста и 17 сентября 1958 года директором института назначают Бутузова… Пожалуй, это был первый директор ВНИИП такого уровня, подготовки и эрудиции. Под его руководством институту предстояло занять заметное место в научных кругах нашей страны. Однако следствием рокировки Сафронов попадает в подчинение Бутузова, который, разумеется, нежных чувств к нему не питает. Зато их питают заводчане, из всего института считавшими своими только лабораторию Штернберга. Так возникло противостояние институт – завод, отголоски которого можно отыскать даже сегодня. Успехи ВНИИП этого периода — это, прежде всего, успехи завода. С 1958 года, выйдя из прорыва, набирая скорость и наращивая производительность, завод практически повел институт за собой. К опытному производству стянуты все силы ВНИИП, приковано внимание всех лабораторий. С 15 марта 1958 года на опытном заводе организуется техническая учеба, в программу которой входили изучение сверхвысоких давлений, особенности монтажа и эксплуатации установок высокого давления, применения высоких давлений и температур в промышленности, аппаратуры высокого давления различного назначения. Читать лекции приезжают лучшие специалисты ВНИИПа. Нередко случается, что руководство института привлекает к этой работе специалистов иных организаций. 30 июня заводу отдан приказ готовить помещение к приему молодых специалистов. На заводе выделяют человека, отвечающего за нормальное функционирование общежития. С 15 сентября начальником лаборатории №3 становится Г.М. Сафронов. Он приходит на эту должность ровно на год, с тем чтобы завершить работу над своей кандидатской диссертацией. Его приход свидетельствует: в целом по стране начинается движение за то, чтобы во главе всех организаций и предприятий стояли не просто практики, а люди, имеющие ученые звания, т.е. умело ориентирующиеся в море знаний. Появление Г.М. Сафронова ознаменовалось переходом лаборатории № 3 официально в непосредственное подчинение заводу. И вот уже К.Ф. Кашкуров приказом обязывает Г.М. Сафронова и А.В. Симонова составлять ежемесячные планы по текущим экспериментальным работам. Одновременно М.А. Волынец, начальник конструкторского отдела завода, принимает в свое подчинение конструкторскую группу ВНИИПа, временно переданную заводу. В апреле завод приступает к монтажу приборов на заводском пульте управления в новом здании. М.И. Голиков, А.В. Симонов и Г.М. Сафронов провели перепланировку помещений с расчетом на дальнейшее расширение опытных работ по другим участкам. А.В. Симонов, Г.М. Сафронов и И.С. Лосева обобщают результаты опытных работ. Ведущий конструктор М.С. Барышев готовит документацию на перезарядку, перемонтаж и заканчивает паспортизацию сосудов. Главным энергетиком М.И. Голиковым и старшим инженером по капитальному строительству Я.П. Бураковым утверждены паспорта и поэтапные планы на незавершенные объекты. Найденные М.И. Голиковым и А.А. Облеуховым 4- и 12-кубовые сосуды начинают поступать на завод. С большим трудом, не имея специальных приспособлений, первые 4-кубовые сосуды в кратчайшие сроки устанавливают в цехе. Сосуды эти получают маркировку СБА (сверхбольшие). Каждый из них весил не менее 50 тонн и доставка их на завод, не имевший подъездных железнодорожных путей была очень сложна. Длина СБА семь метров. От железной дороги до завода 3 километра .Перевозку осуществляли зимой с помощью 2–3 тракторов, которые бригадир монтажников В.Ф. Малеев собирает со всей округи. Для установки сосудов копались колодцы глубиной до 6 метров, в которые их и устанавливали. Первые циклы СБА начаты в канун Первомайской годовщины. От внешних нагревателей низа автоклавов пришлось отказаться. Грубо говоря, прежние схемы вели к ослаблению механической прочности стенок и понижению рабочих параметров автоклава – температуры и давления. Стали необходимы конструкции внутреннего нагревателя камеры растворения автоклавов. Заводчане искали выход. Первыми его нашли электрики А. Зайцев и А. Ксенофонтов. Их идею развили, доработали и запустили рабочие циклы. Вскоре на сосудах типа СБА получают первое сырье, однако праздник недолог… Я.П. Снопко, занимающийся испытанием кристаллов, обнаруживает, что успех "липовый". Качество оставляет желать лучшего. Технологи завода принимают решение снизить скорость роста кристаллов. На 143 цикле, проведенном на сосуде СБА-3, технологи делают еще одно "открытие": когда достали продукцию, оказалось, что все кристаллы поражены трещинами. Этот брак сиял, как драгоценности в дурных фильмах, сверкание от него шло по всему цеху. По иронии судьбы именно в этот день на заводе были телевизионщики, снимавшие завод на цветную пленку. Один из работников телевидения протиснулся сквозь кольцо застывших заводчан и с гордостью сказал, неправильно истолковав их молчание: — Ваш хлеб! Сколько же выросло! Никто не стал выводить его из заблуждения, но, переглянувшись, наверно, каждый подумал с горечью так же, как К.А. Зуева: — Хлеб! Будь наш хлеб таким, мы бы с голоду померли или по миру пошли! Тщательный анализ показал: сосуд изнутри был смазан маслом, битумные включения которого и привели к браку. Отныне перед пуском в рабочий цикл нового сосуда был введен обязательный промывочный цикл на всех рабочих параметрах. В 1958 году заводчане приходят к окончательному выводу, что спаренные сосуды себя не оправдали, их демонтируют и начинают переделывать на сдвоенные установки СД. Переход на малые скорости вылился в отработку нового режима, который велся с 57 и весь 58 год. В это время завод регулярно поставлял государству кристаллы кварца выросшие при температурах от 322 до 336 градусов Цельсия и давлениях 350–400 атм. В общей сложности при емкости 21512 литра завод поставил более 7000 кг моноблоков. При этом с СБА 4000 литрового съем иногда был до 500 килограмм. Прошло сравнительно немного времени, но знания обогатились большим количеством совершенно новых данных. Их необходимо было творчески проанализировать. Это было блестяще сделано в кандидатской диссертации А.А. Штернберга — первой кандидатской диссертации по промышленному выращиванию кристаллов кварца. Успешная защита этой диссертации состоялась в Институте кристаллографии Академии наук СССР. Несколько позже кандидатские диссертации, посвященные изучению дефектов промышленных кристаллов кварца, защитили сотрудники ВНИИПа Л.И. Цинобер и В.Е. Хаджи. В 1959 году на завод были доставлены два очень крупных немецких сосуда емкостью на 12000 литров каждый и весом 180 тонн. Их разыскали в Башкирии, в городе Ишимбае. Один из них был с вмятиной от попадания бомбы. Документация была с пометками Геринга, бывшего министра авиационной промышленности фашистской Германии... С легкой руки А.В. Симонова сосуды окрестили "ИШ" (ишаками). Для доставки их в город Александров были использованы два грузоподъемника по 230 тонн каждый — единственные в Советском Союзе 16-осные платформы. Колодцы для ИША рыли 18 – метровые, диаметром до 6 метров. Кессон опускался под собственной тяжестью. Не существовало необходимых кранов и заводчане делали специальные двухмачтовые порталы. Чтобы сосуды переместить или просто погрузить, потребовались особые условия. Первый сосуд, привезенный по железной дороге в Александров, загнали в тупик. Сделали специальную шпальную выкладку. Второй сосуд поступил через месяц... До завода их транспортировал Мосгруз на двух сцепах тягачей. Командовали погрузкой В.Ф. Малеев и А.В. Симонов. Разрабатывал технические приспособления А.А. Облеухов. Уже после их пуска, над ними возвели крышу. Потихоньку отходили в прошлое неудачные циклы. Теперь они уже были случайностями. А тогда... 1959 год, 30 апреля. На торжественный съем прибыла вся администрация института. Вскрытие обставлено было, можно сказать, парадно. Открывают сосуд — а в нем ничего нет. Пустота! Опешили, стоят, смотрят друг на друга: все затравки растворились... Как вспоминает К.Ф. Кашкуров, "эффект был, пожалуй, даже слишком сильный!" ... Ничего, засели за технологию покрепче. К.Ф. Кашкуровым, А.В. Симоновым и К.А. Зуевой был разработан новый режим разогрева сосуда, суть которого заключалась в том, что протравливание затравок проводилось в условиях гомогенизации среды. Идея Кашкурова — протравливание затравок в более однородной гомогенной среде — хоть и обросла многими поправками, по сути осталась той же и сегодня. Нормой стали ежеквартальные премии за перевыполнение плана и снижение стоимости товарной продукции. Заводские рационализаторы из месяца в месяц вносят предложения по улучшению работы тех или иных узлов производственных цепочек. Из приказа за 10 марта 1959 года: "За внедренное предложение №86 "Применение гофрированного нихрома для обмотки нагревателей" премировать из средств БРиЗ по 250 рублей старшего инженера Н.М. Малова и электромонтера С.С. Трускова". В конце ноября по заводу объявлен месячник по изобретательству и рационализаторству. В его рамках объявлены два конкурса: на лучшее изобретение месяца и на лучшее решение темы "Измерение роста кристаллосырья в автоклавах". К Новому году заводчане подвели итог: на лучшее предложение месяца было подано 17 заявок. Рассмотрев их, жюри выдало первую премию А.А. Антонову, Ю.А. Монахову, А.С. Говоркову и К.А. Баранову на рационализаторское предложение "Новая конструкция пробки для автоклавов". Вторая премия была присуждена Епифанову и Баранову за "Приспособление для обработки обтюраторного кольца". Третья премия — Раткину и Исаеву за рационализаторское предложение "Регенерация трансформаторного масла от кварцевой пыли при помощи подогрева" и т. Куртасовой за рацпредложение "Очистка автоклавов от "твердой фазы" растворением в перекиси водорода". По второму конкурсу жюри рассмотрело 11 предложений и из них 10 поставило на доработку и испытания. 2 апреля 1960 года на заводе объявлен месячник смотра резервов. Центральное место отводится конкурсу на лучшее рацпредложение по выявлению резервов производства и экономии электроэнергии. Из работ научных подразделений особенно интересны, пожалуй, работы, начатые в 1957 году В.Е. Хаджи по синтезу голубого кварца. Геологам известен кварц с дефектом, называемым "голубые лучи". Молодого ученого заинтересовало, нельзя ли редкую в кварцевой палитре голубизну синтезировать, придав кристаллу кварца оттенки майской голубизны. Вскоре опыты показали, что он на верном пути. В 1959 году к этим работам было привлечено несколько специалистов-технологов. 9 августа 1960 года закончено строительство 4-х щитовых домов в поселке Ликоуши — первых объектов гражданского строительства. Первые квартиры для рабочих... На заводе хорошо налажено социалистическое соревнование. Переходящее Красное Знамя среди основных подразделений твердо держит пульт управления, среди вспомогательных — чаще всего бригада электриков под руководством Н.М. Малова. 30 ноября 1960 года решением коллегии Министерства геологии и охраны недр СССР и Президиума ЦК профсоюза рабочих геологоразведочных работ заводу присуждено переходящее Красное Знамя МГ и ОН СССР и ЦК профсоюза и первая (денежная) премия. Так в первый раз пришло на завод переходящее Красное Знамя. В начале декабря 1960 года на заводе создается комиссия по разработке монтажа установок ИШ-31 и ИШ-32, в состав которой входят Симонов, Голиков, Барышев, Зернов, Малеев. Работа им предстоит нелегкая. На заводе к этому времени работает уже 301 человек. Если о производственных успехах завода говорить особо не полагалось, то о спортивных и культмассовых делах слава пошла далеко. Спорт на заводе любили все. Потому у них и не возникло касты спортсменов-профессионалов. Возглавляли мероприятия сами руководители завода. 40-летний В.Ф. Малеев, бригадир монтажников, утром бежал во главе бригады на зарядку. А.В. Симонов и К.Ф. Кашкуров были застрельщиками многих спортивных состязаний... Зимой любили выйти всем заводом или сменами на лыжные прогулки, летом — выделялся автобус для экскурсий или поездок в московские театры. Как-то незаметно, но естественно и последовательно заводчане начали оттеснять с призовых мест на спортивных соревнованиях вначале в городе, а затем и в области признанных лидеров. Отходит в прошлое время, когда они брали количеством, наступает эра качества. Она проявляется и здесь. Лыжники, футболисты, баскетболисты, волейболисты... С переездом в Александров В.Е. Хаджи организованная им волейбольная команда достойных соперников в области вскоре уже не имеет. В 1960 году от области за спортивное общество "Труд" команда выезжает на республиканские соревнования. А ведь путь к этой поездке лежал через областные соревнования, где заводчане обыграли команды Владимира, Кольчугина, Мурома, Вязников, Коврова. Пожалуй, надо перечислить членов команды по фамилиям: Хаджи — капитан, Парфенов, Быстрое, Запевалов, Ворожейкин, Чуркин и другие. Капитан Валентин Хаджи возглавил и команду спортсменов и вел весьма результативную работу в науке. Это подтверждает полученное в 1959 году им и Лушниковым авторское свидетельство на способ получения голубого кварца. 1961 год заводчане встречают успешным монтажом сосудов сверхбольшой емкости. Отмечены премиями и благодарностями В.Ф. Малеев, Г.С. Свирбуль, А.А. Антонов. Чтобы понять, насколько сложен был процесс этого монтажа, необходимо отметить, что в то время не было особых приспособлений, подобные гиганты устанавливали с помощью выдумки, здравого инженерного расчета и огромного энтузиазма. Казалось бы, все идет хорошо, у заводчан отношения с В.П. Бутузовым хорошие, но... у него не сложились отношения с Г.М. Сафроновым. В это время работавший в Александрове в лаборатории Хаджи Г.М. Сафронов дал на отзывы свою диссертацию. Из всех отзывов только группа Бутузова дала отрицательную оценку его работе. Тогда Сафронов обратился к заводчанам. Кашкуров, в ответ на просьбу, задумчиво констатирует: - Ты понимаешь, что это будет стоить мне места директора? - Решай сам, у меня иного выхода нет, - отвечает ему Сафронов. К.Ф. Кашкуров собрал совет. Мнение руководителей завода было единодушным — поддержать. Симонов и Голиков настоятельно высказывались "за". Тогда был написан положительный отзыв, но подписал его один Кашкуров. — Что бы ни случилось, на заводе должны оставаться преданные делу люди, — пресек Кашкуров возражения своих подчиненных. Как всегда, Константин Федорович оказался прав. Неприятные разговоры, угрозы... Даже вмешательство ВАКа уже не могло ничего изменить... Конфликт «администрация института – администрация завода» переходит в стадию открытого противостояния. Имели ли право заводчане высказать свое собственное мнение? Почему они не признали администрацию института высшей инстанцией? Потребность выстроить жесткую иерархию единого организма ВНИИП поднимается на повестку дня. Шло время, завод работал ритмично, но 14 февраля 1961 года при съеме товарных циклов пошел большой процент брака сырья, причины которого были не ясны... Это сразу резко сказалось на выполнении плана. 17 июля 1961 года стало ясно, что план за 4 месяца не выполнен. К этому дню комиссия в составе А.А. Шапошникова, А.В. Симонова, А.И. Ковалевского, В.Е. Хаджи, Л.А. Гордиенко и А.М. Громова, пройдя по всей цепочке, нашла причину в грубом нарушении технологии. За массовый брак ответили многие. Но главное наказание понесли директор завода К.Ф. Кашкуров, главный бухгалтер М.Г. Ульман и и.о. начальника ППО И.С. Переборов. Все они были освобождены от занимаемых должностей. Следует отметить, что К.Ф. Кашкуров был снят с формулировкой «за нарушение государственной отчетности». Вины директора в браке комиссия не нашла. Сам Константин Федорович рассказывал эту историю так: «Одной из причин моего краха стал роман экономистки завода с новым инженером–строителем. Я его невзлюбил: одно говорит, а делает совсем другое. Раз сделал замечание, второй… Она за него переживала. Как приказ ЦК партии по припискам вышел – она и накатала донос. Мне надо было в Главке письмо взять, как оформлять новую документацию, а я думал по своему, все списывал на будущее. Сражалась она за него, вот и накатала донос. А прицепится всегда можно…». Обязанности директора завода возложили на главного инженера ВНИИП А.А. Шапошникова. К.Ф. Кашкуров не ушел с завода, он остался инженером в лаборатории № 3. Конечно, случившееся он переживал очень тяжело. Но заводчане уважали его и целиком были на его стороне. В апреле 1962 года по приглашению заместителя начальника Управления Челябинского СНХ В.И. Макарова Константин Федорович принял должность директора строящегося серийного будущего завода "Кристалл" и выехал на Урал. Заводчане под руководством А.В. Симонова и М.И. Голикова "бьются" над новой, неясной проблемой. В августе вновь собирается комиссия для выяснения и установления причин растрескивания кристаллов кварца цикла С-400 (СБА-1). Трещины сырья подозрительны по многим причинам. Ветераны хорошо помнят то смутное время. По заводу поползли слухи. Еще бы, вскрывают сосуд — сырье хорошее. Оставляют кристаллы до утра в сосуде — утром находят все кристаллы в трещинах. Такие трещины появляются, если в неостывший автоклав плеснуть ведро холодной воды… Рабочие впрямую заговорили о вредительстве. В сентябре был испытан СБ-9, заканчивался монтаж СБ-10. Александровский торг передал заводу маленький детский сад в Советском переулке, ставшим первым детским садом заводчан. Игрались небогатые свадьбы, росло число семей, подрастали дети — закладывались будущие рабочие династии завода. 23 сентября во время общего собрания на одном из аппаратов технологического оборудования произошла авария, которая могла бы принести большие убытки. Могла бы, если бы заводчане не обладали способностью вслушиваться в шум завода. Благодаря быстрым и решительным действиям нескольких человек авария была ликвидирована в течение 4-5 минут. Симонов, Голиков, Волынец — им была вынесена благодарность за быстрые и правильные действия. Осенью 1962 года по приглашению К.Ф. Кашкурова на строящийся серийный завод в город Южноуральск на должность главного инженера уехал Алексей Владимирович Симонов. Не просто было Алексею Владимировичу оставить родное детище — завод. Он стоял у его рождения, он наблюдал первые шаги, он помогал ему прочно стать на ноги. И все-таки вынужден был уехать. Он уезжал с чувством, что поставленную задачу в г. Александрове выполнил. Теперь Кашкурову нужен был соратник и он звал помощников. На очереди было строительство и пуск серийного завода. Уезжая, они оставили работавший с нарастающей мощностью завод, сильный, сплоченный коллектив и добрую память о себе. Вскоре со строящегося завода на обучение приехали в трехмесячные командировки люди, которым предстояло работать на новом заводе. Их было 39 человек по профессиям от технологов до распиловщиков. Но ближе к завершению обучения Кашкуров обращается к специалистам завода с предложением переехать к нему в Южноуральск. Обещает дать квартиры и общежития сразу по приезде. Слово его хорошо известно, раз обещает – сделает. После недолгих размышлений группа заводчан принимает предложение. Уезжают Евсеевы Б.А. – электрик и его жена сменный инженер Евстолия Алексеевна, сменный инженер Н.А. Пулин и его жена врач, Князевы М.И. электрик и жена рентгенолог 3 цеха, операторы Римма Мареева и Рая Макарук. Спустя два года к ним присоединится чета Раткиных. В августе 1962 года в Александров прибыл новый директор завода Г.А. Унанов. После окончания МГРИ Георгий Арсентьевич Унанов, геолог, был назначен начальником Ачтк-Ташской геологоразведочной партии. Впоследствии он работал старшим инженером технического отдела Министерства геологии СССР, заведующим горнорудным отделом ЦК партии Киргизии и начальником горно-геологического отдела Киргизского совнархоза. Имея роскошную квартиру в Ташкенте, служебную машину и уважение коллег, он мечтал о более конкретном приложении сил и, когда появилась возможность, с легким сердцем отказался от того, что приобрел, и с азартом бывшего полевика - геолога начал "пробивать" новое назначение. Надо отметить и то, что Г.А. Унанов знал, на что шел: в августе 1962 года он побывал на заводе. Август был изрядно дождлив. Город и вся территория завода утопали в грязи. Сказать, что город и завод произвели на Георгия Арсентьевича удручающее впечатление — значит, ничего не сказать. Он шел и думал: "Как можно вообще жить и работать в такой грязи!" Да и внутри производственных помещений было не очень чисто, а уж об эстетике и говорить нечего. Унанов заходил в цеха, говорил с рабочими. Ему рассказали, как к приезду министра вдоль территории укладывались деревянные тротуары — иначе из цеха в цех не попадешь. Он слушал, мрачнел... Но через бытовые неудобства, сквозь повседневную маяту и грязь территории он видел коллектив — геолог с солидным стажем, он не мог не почувствовать этого самого важного в человеческой жизни: могучего коллектива единомышленников. "Да, тут есть, над чем поработать" — вот с какой мыслью он уезжал. Еще ничего не было решено официально, а он уже был нашим. Завод взял его в плен, поставив перед ним задачи, требующие полной отдачи сил. После двухмесячной переписки Министерства геологии СССР и Киргизского совнархоза Г.А. Унанов был отпущен, и назначение в его новой должности подписано. Перед приездом непосредственно в Александров у Унанова была беседа с начальником 6-го Главного управления П.Э. Григорьевым. Он подробно рассказал о состоянии дел на заводе, акцентировал внимание Унанова на стоящих задачах, дал ряд полезных советов. Г.А. Унанов вспоминал: "... Я внимательно присматривался к руководителям подразделений — начальникам цехов, отделов, отделений, участков, и все больше и больше убеждался, что судьба свела меня с прекрасными специалистами и замечательными людьми. И первыми среди них я, спустя много лет, назову товарищей Проскурникова, Голикова, Харитонова, Мазаева, Зернова, Панова, Григорьева, Лере-Планд, Буракова, Малова, Зуеву, Белякову, Лосеву, Смирницкую, Малеева, Посадского..." К его приезду на заводе был и новый главный инженер — Виктор Алексеевич Пименов, крупный специалист по сосудам высокого давления. Он пришел по приглашению А.А. Облеухова, заинтересовавшись работой. И все-таки оказался единственным человеком, которого, по признанию Унанова, он уволил. В.А. Пименов был прекрасным специалистом, но он не смог заменить А.В. Симонова. А требования к нему и со стороны заводчан, и со стороны директора оказались именно такими. Потому и сказал Георгий Арсентьевич слова резкие и обидные: — По сосудам — у меня есть Облеухов и целое СКБ. Мне нужен главный инженер завода, выполняющий весь сложный комплекс производственных функций. Если Вы не в состоянии, давайте расстанемся. Пока еще далеко до этих слов. Пока Г.А. Унанов вызывает к себе в кабинет заводских специалистов, осваивает азы нового для него производства и приступает к осуществлению своих замыслов. Он понимает, что завод на ходу и принимается за благоустройство заводской территории. Завод расположен на месте бывшего болота и, частично, кладбища. После первого дождя обычно территория превращается в непроходимое болото. До цеха приходилось идти по колено в грязи. Попытки избавиться от грязи предпринимались неоднократно. Вначале возили щебенку с Двориковского каменного карьера. Сделали дорогу, укатали. Через два месяца она ушла в болото. Тогда стали завозить песок, камень и бут. Но и вторая дорога ушла в болото, Г.А. Унанов решил подойти к этой проблеме основательно. Подготовившись, поручил В.А. Проскурникову достать железобетонные плиты, песок и гравий. Харитонов, главный бухгалтер, напомнил Унанову, что прежнее строительство дорог уже числится на балансе с суммой затрат в размере 28 тысяч рублей и предупредил, что строительство новой дороги вызовет серьезные осложнения. По совету Харитонова Унанов распорядился тщательно зафотографировать всю территорию и приступить к работе. С Хотьковского завода железобетонных изделий через неделю стали поступать плиты. Своими силами заводчане укладывали их. Когда приступили к благоустройству всей территории завода и площади с наружной стороны, сотрудники института во главе с В.П. Бутузовым приняли самое активное участие в работе. Таким образом, с грязью на территории завода было покончено раз и навсегда. В 1963 году на заводе были начаты первые работы по промышленной эстетике: введены разъемные двухсекционные кожуха для теплоизоляции сосудов. Их предложил главный инженер В.А. Пименов. Покрашенные желтой краской, они изменили облик цеха. Преображение довершил Г.А. Унанов, распорядившийся сделать плиточное покрытие пола, которое полностью избавило цех от пыли. В этом просветленном, преображенном цехе заводчане приступили к выращиванию цветного сырья. Навсегда вошел в историю завода цикл №613 на БА-5. Сняли с него изумительной красоты густо-синие кристаллы, с легкой руки В.А. Пименова окрещенные "мечтой". Сами заводчане были очарованы выращенными кристаллами, а ведь они не были новичками, через их руки прошло многое... Введенные в строй ИШа при съеме давали сразу большое количество товарной продукции. Необыкновенно трудоемки были работы на таких громадных сосудах, но съем оправдывал все: кристаллы были хорошие, отличного качества. Впервые вздохнули спокойно, а оказалось — зря. В этом же году один из заводов впервые обратился к ним с претензиями на "присыпки". Этот термин из бытового превратился в грозный барьер: механические микроскопические включения в кристаллах приводили к образованию дефектов в изделиях. Словно только этого и ждали, за этим заводом последовали аналогичные претензии и с других заводов-потребителей. Завод залихорадило, просматривались все звенья цепочки, перепроверялись параметры. Найти причину не могли, а это было жизненно необходимо для дальнейшего существования предприятия. Вместе с заводскими технологами в борьбу включалась технологическая лаборатория института. Основная научная работа легла на нее. Валентин Евстафьевич Хаджи настоял на переходе в свою группу К.А. Зуевой, ввел несколько рабочих, известных своей добросовестностью. Теперь все сосредоточилось на решении одной проблемы. Начали с чистоты исходных продуктов синтеза. Тщательно мыли шихту, использовали только дистиллированную воду. Даже стенки сосудов начали тщательно чистить металлическими карщетками. Но от последнего быстро отказались, как только заметили, что обнажают при этом свежий металлический слой (он явился источником образования новых дефектов). Теперь со стенок сосудов удаляли только сыпучие компоненты. Пробовали проводить циклы в серебряных вкладышах. Но тогда в кристаллах появились включения серебра, а это при изготовлении изделий становилось источником возникновения трещин. В лаборатории В.Е. Хаджи началась работа по тщательной селекции кристаллов. Над решением проблемы работали люди, которые отдали кварцу не просто годы жизни — они отдали ему часть души. Лаборатория имела экспериментальные данные по получению кристаллов методом экранировки, но внедрение этого метода требовало дополнительных опытно-технологических условий, трудоемких и длительных для определения возможностей массового выращивания кристаллов на горизонтально расположенных затравках с приемлемой производительностью и создание принципиально новой конструкции оснастки сосуда. Поэтому вначале пытались решать проблему другими, как тогда казалось, более простыми путями: варьированием состава растворов, введением "ловушек" и так далее. Внимательно просматривались циклы, пробовались различные варианты. Прикрывали затравки крышками, чтобы "присыпки" оседали на них и "не лезли в кристаллы" ... Не выходило! Рамки, располагающиеся в несколько ярусов, прикрывали крышками типа "домиков"... не выходило! Вешали затравки в отдельные баночки — все равно "присыпка" оставалась. При завеске затравки вертикальным способом избавиться от дефектов не удавалось. Пытались завешивать затравки наклонно — эффекта не давало... Боролись с жесткостью воды... Пробовали чистить автоклавы спиртом. (Выдавая спирт на эти процедуры, Проскурников, человек экономный, просто старел на глазах от этих незапланированных затрат). Необходимо отметить, что именно к этому времени на заводе окончательно сформировались собственные технологические кадры, вошли в силу такие известные и любимые заводчанами люди, как К.А. Зуева, Ю.А. Белякова, В.Н. Сальникова. Это были люди, знавшие производство почти от нулевого цикла. Невольно возникает вопрос: что же, раньше "присыпок" не было? Были. Но раньше искусственное сырье было дефицитом, его буквально "хватали". Многие рачительные хозяева, такие как Ленинградский завод, например, создали запас, в пять раз превышающий необходимую норму. А тут заработал серийный завод "Кристалл", сразу удвоив поступление сырья на внутренний рынок. Спрос резко упал, появилась возможность выбора. Впрочем, некоторые заводы остались верными потребителями завода. Тем не менее ситуация для опытного завода сложилась нелегкая: резко сузился рынок сбыта, а он диктовал свои условия. Нужно было искать выход. Завод работал на хозрасчете. Он впрямую зависел от потребителей. Берут сырье — хорошо, есть перспектива развития, падает спрос — развитие останавливается. Между тем завод наращивал темпы, впервые широко развернулось жилищное строительство. Ведь на конец 1962 года они имели в эксплуатации единственный 80-квартипный дом на улице Красной молодежи. Правда, это был один из первых многоэтажных домов в городе. Но тем не менее единственный. А жилье было необходимо практически всем семьям заводчан. И тогда главный инженер завода М.И. Голиков, заменивший уехавшего В.А. Пименова, нашел единственно приемлемое решение: он обратился за помощью к радистам, завод брался за изготовление изделий, если ему помогут аппаратурой и средствами. Радисты, как говорится, за это предложение ухватились обеими руками. Академик Минц из Радиотехнического института АН СССР предложил все, что просили и даже больше. Так заводчане начали осваивать еще один вид работы. Между тем был сдан 40-квартирный дом на улице - Первомайской, хозспособом строились два 16-квартирных дома в Комсомольском поселке, подрядным способом за три года было построено три 80-квартирныхдома в Черемушках.
На территории самого завода достроили кузницу, отстроили корпус №4 и приступили к строительству корпуса №2, т.е. центрального здания института. На Двориковском шоссе была создана база завода, куда вскоре начали переводить складские помещения и транспорт. Е.М. Цыганов родился в 1919 году в Сталинграде, в рабочей семье. В 1942 году окончил Воронежский университет. По направлению работал в Полярно-Уральской экспедиции сначала прорабом, потом начальником отряда поисков, добычи и разведки пьезокварца. С 1946 по 1947 год работал рудничным геологом на Алдане, затем переведен в той же должности на Волынь. Два его брата сложили головы на полях Великой Отечественной. Ему была уготовлена другая участь. Медаль "За доблестную работу на Крайнем Севере в 1941-1945 гг." — что стоит за такой наградой, знают только геологи того поколения. Узнав о создании ВНИИП, в мае 1955 г. он переходит в институт, навсегда связав свою жизнь с ним. С 1959 по 1961 год он, по направлению, работает в Монгольской Народной Республике. Вернувшись в институт, он по ряду причин переквалифицируется и переходит на работу по синтезу, рискнув стать "молодым специалистом" с огромным стажем работы. За год работы Е.М. Цыганов, будучи частым гостем завода, вместе с технологом К.А. Зуевой разработал и выдал рекомендации по использованию жильного кварца в качестве шихты.
