Белякова Юлия Андреевна
Белякова Юлия Андреевна - инженер-технолог Александровского ВНИИСИМСа, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР.
В феврале 1970 г. завод официально состоял из ряда участков. Начальником цеха № 1 была К.А. Зуева, старшим инженером-технологом Ю.А. Белякова. Участок №2 возглавлял Л.Н. Романов, старшим инженером-технологом здесь работала И.С. Комарова. Недавно созданный хозрасчетный участок по выпуску синтетических алмазов возглавлял К.Ф. Ворожейкин и инженер-технолог В.А. Хван. Из вспомогательных участков — паросиловое хозяйство, ремонтно-механический участок (№4), участок по ремонту технологического оборудования (№5), монтажный участок (№6), электромонтажный (№7), ЦЛИТ и участок вспомогательного производства. Такова структура завода.
Значит, как это делается? В металлический чан, именуемый автоклавом, засыпаешь кварцевую шихту, заливаешь воду, ну, еще там какие-нибудь пигменты для цвета; все это нагреваешь, даешь давление и через некоторое время — получай кристалл аметиста. Вам на перстень или на медальончик? На сколько карат желаете?
Такие вот шутки.
А что еще остается, если в одной руке держишь глыбу горного хрусталя, которую природа творила миллионы лет, а в другой — такую же глыбу, которую человек сотворил, за двести дней... Ну, не сотворил, а лишь понял законы роста и создал условия для ускоренного роста кристаллов, и все же это чудо.
Такие вот чудеса творятся ежедневно в городе Александрове, во Всесоюзном научно-исследовательском институте синтеза минерального сырья.
Откровенно говоря, меня не очень удивили сокровища музея, что при институте. Не то, чтоб избалован был всем этим блеском, созерцанием мерцающих груд — миллионов, если считать на рубли или на доллары, но был в том музее некий особый дух, некий воздух, дыша которым, человек начинает смотреть на изумруды, сапфиры и рубины, как на ценности, что называется, второго порядка. Что же это за воздух такой?
Прежде чем попасть на территорию института, нужно долго оформлять документы, мера эта необходима — за проходной пытливый ум преобразует мертвую породу в весомый капитал для государства — и вот открывается дверь, переступаешь порог и подгадаешь в большую дружную семью очень занятых, очень умных и очень счастливых людей.
Больше всего мне понравился в моей героине вежливый скептицизм. Это по поводу самонадеянного обещания написать не репортаж о работе лаборатории, а ее, Юлии Андреевны Беляковой, живой портрет. Тень как бы недоумения прошла по лицу, слегка смягченному запоздалой улыбкой — не слишком ли, мол, запрошено?..
По специальной литературе я пытался заранее войти в круг научных интересов моей героини, хоть немного разобраться в мудреных терминах: «В зависимости от выбранных условий роста могут быть получены кристаллы с последовательным появлением неструктурной примеси в определенных пирамидах роста по мере превышения критической скорости захвата частиц соответствующей гранью...» Каково? А означает всего лишь то, что конечный результат зависит от условий роста. Не только на кристаллы распространяется это правило.
— Вы читали повесть артистки Гурченко про своего отца? — спросила Юлия Андреевна.— Помните, в каких условиях росла девочка? Так вот я могла бы дополнить эту повесть такими подробностями, каких ни в одном кино не увидишь...
До войны она успела закончить четыре класса, а потом наступил момент, когда два старших брата погибли, мать угнали в неволю немцы, отец ушел в партизанский отряд, и Юля осталась вдвоем со старшей сестрой.
Силюсь представить, как это было, и не могу — людей собрали со всего района в одно место... Какое же это должно было быть поле, чтобы всех вместить? И какой длины должна была быть колонна?..
— Мне, знаете, как-то всегда везло... Сестра сразу же потерялась в той суматохе, и я радовалась, что со мной нет никого из близких.
Что же это было такое? Тринадцатилетняя девочка радуется, что с ней нет родных. Вечером, на привале, из колонны отбирали рабочую силу, человек сто, может больше; ясно, что дети, старики и больные — малопроизводительные работники; и вот матерей отрывают от детей, разлучают родных и близких, оставшихся гонят дальше. И так — семнадцать вечеров. Семнадцать раз душераздирающие крики, удары прикладов, пыльная дорога, сбитые в кровь ноги, изнурительные многокилометровые переходы, изматывающие ожидания следующего привала, своей очереди... А у нее некого было отнимать — как неслыханно повезло!
Память не столько помнит, сколько работает на потребу сегодняшнего дня; выбирает, отбирает, отсеивает. В этом условие роста физического.
Но есть вещи, которых ретушь памяти не смеет касаться, потому что в них — условия роста души.
Из тех семнадцати дней ретушь памяти не коснулась ни единой минуты, те дни не канули в Лету, они все еще продолжаются, все так же идет в колонне стриженая девочка в ситцевом сарафане (под этим просторным сарафаном надето все, что удалось взять в разграбливаемом доме), и хотя память знает конечный путь того семнадцатидневного пути — город Прилуки Черниговской области, но он вечно будет впереди, и будет впереди побег из-за колючей проволоки («мальчишки поползли, и я за ними»), впереди будет село Рудовка, где несовершеннолетних беглецов схватят, поместят в детский концентрационный лагерь, будет впереди женщина, предлагавшая удочерить, и решительный гордый отказ Юльки... Единственный из тех дней будет окрашен в памяти легкой иронической улыбкой — это было в августе 43-го:
— В день рождения тихонько ушла в поле и ревела так, что казалось — вместо слез идет кровь...
Она была младшенькая в доме, избалованная. Чего греха таить — капризничала по поводу и без повода, привыкла, чтоб носили на руках...
Век живи, век учись.
Оказывается, есть даже такая наука — геммология. От латинского «гемма» — драгоценный камень. Наука о драгоценных камнях, вполне самостоятельная ветвь минералогии. Геммология настолько молода, что ее названия не отыскать даже, в новейших энциклопедических изданиях, тем не менее эта наука уже успела оформиться в два направления. Одно — изучение свойств природных драгоценных камней. Другое направление — искусственное получение драгоценных камней, свойства которых максимально приближались бы к свойствам их природных аналогов. Именно так формулировали задачу вначале — приблизить к свойствам природных аналогов. Превзойти не мечтали, и все же превзошли. Об этом — рассказ.
Природные ресурсы истощаются с катастрофической быстротой, а спрос на «камушки» (если статистика не врет, а она, конечно же, не врет) что-то все растет да растет, причем тенденция эта распространяется по всему миру. Роскошь нам не свойственна, ну, а коль уж мы торгуем со всем миром, так почему бы не показать товар лицом — в виде, например, синтетических аметистов, цитринов, александритов, турмалинов, корундов?.. Да вы еще попробуйте наши синтетические отличить от ваших природных!..
Все больше «камушков» требует техника. Чтобы получить луч лазера, нужно иметь специально выращенный кристалл рубина. А кристаллы кварца, например, обладают пьезоэлектрическими свойствами, то есть при механических деформациях кристалла на противоположных его гранях будут появляться электрические заряды разного знака. Если же к граням кристалла кварца прикладывать воздействие переменного электрического поля, то пластина кварца станет деформироваться в точном соответствии с измененными электрического поля. К тому же каждая пластина кварца при определенных условиях будет иметь весьма стабильную частоту, чем давно уже пользуются в радиотехнике, в пьезокварцевых генераторах.
По-русски говоря, кварц в сегодняшней технике — сильная вещь. Применяется во многих точнейших приборах, в том числе и в электронных часах, тех самых, что у вас на руке.
Оптика, ультразвуковая техника, радиотехника, акустика (обратите внимание на ваш проигрыватель, иголка упирается в крошечный кристаллик, называемый «пьезоэлемент») и многие отрасли науки и техники ныне уже просто немыслимы без красивых и надежных «камушков», В недавно вышедшей книге С. и Г. Ахметовых (нет никаких сил оторваться!) «Карбункулы, лалы и яхонты» есть глава, где авторы заглянули в ближайшее будущее и увидели там, что основным носителем информации в ЭВМ нового поколения будут лазерные лучи, световодами этих лучей будут служить волоконнооптические линии, а волокно это представляет собой нитку из кварцевого стекла.
Одним словом, если бы в природе не было минералов, их пришлось бы выдумать в угоду научно-технической революции. Выдумывать, слава богу, не пришлось, а вот повторить природу, и даже в чем-то подправить — оказалось все-таки необходимым. Создать нечто новенькое в мире минералов — акт высокого творчества. Сравнить можно лишь с тем, как из существующих в природе звуков композитор создает симфонию.
В музее ВНИИСИМСа есть один экспонат, который моей героине особенно дорог. Экспонат этот — брак. Та самая шихта, вынутая из автоклава, на ней должен был вырасти кристалл, а выросло черт-те что. Внешне это похоже то ли на заледеневший водопад, то ли на обмерзшие фок-грот-стаксельмачты и прочий бегучий такелаж. А по существу — ну, скажем, на черновую страницу пушкинского стихотворения, где все перечеркнуто, забрызгано нетерпеливым пером, и только — вот, вроде бы, угадывается слово, вот вроде бы еще, а в целом все-таки угадывается и сама поэзия, которая «та же добыча радия».
Выставить на обозрение брак — это, конечно, и умно и смело (история человеческая не из одних лишь достижений состоит), но есть в этом экспонате немалая доля и самоиронии победителей; нас все хвалят, и поделом, а вы посмотрите, как это достигалось. К тому же в этом институте даже брак обладает особым эстетическим качеством — он красив.
Не знаю, как избежать штампов в описании труда ученого. Все эти «бессонные ночи» и «бессменные вахты» уже никого не удивляют, никому ничего не говорят. Словесные блоки давно стерлись, как монеты от постоянного употребления, а забота о новой чеканке здесь мне кажется нескромной.
Просто: устраивалась жизнь, намечались цели, исполнялись и не исполнялись желания, везло и не везло, рождалась семья, появлялись новые заботы, неизбежные поправки в планах, и было, наконец, само дело, оформившее интерес ко всей жизни — это, надеюсь, как обычно, как у всех, так что и разъяснять тут нечего.
Разумеется, у каждого свой стиль жизни. Разница может быть весьма существенной — одни живут по сценарию, написанному природой, другие стремятся написать сценарий своей жизни сами.
По первому замыслу Юлии Андреевны главным было — стать учительницей. Но вот не вышло, не сложилось, осталось мечтой. Поступила в институт тонкой химической технологии им. Ломоносова. И лишь много лет спустя стала-таки преподавателем, но об этом чуть позже.
Дело деликатное, однако ж: я не знаю мужа моей героини, не знаком с ним. Но в беседах с Юлией Андреевной по чему-то неуловимому в ней постоянно вижу отраженный его свет, чувствую его постоянное присутствие. Это вот бы как сказать: наблюдается возмущение орбиты влиянием большой массы.
«Вдруг заходит к нам комендант общежития: кто выплеснул воду из окна?.. Такой, знаете, строгий, внушительный, в военной форме... Грозился выселить, да...»
Молодой и симпатичный комендант, он же студент горного института, он же бывший электромеханик, он же председатель студенческого совета, входит в комнату, где живут три девицы, две просто пригожие, а третья Юлия Андреевна. И уже вскоре муж и жена работают в лаборатории по выращиванию кристаллов; химия и геология, что называется, рука об руку, занялись одним делом. Михаил Иванович Голиков, муж моей героини, стал лауреатом Ленинской премии. Вклад в науку Юлии Андреевны отмечен Государственной премией СССР.
С конца 1957 года при заводе были выделены площади для проведения опытов по синтезу слюды. Так, в Александров переведена экспериментальная группа лаборатории № 2, которой руководит Ю.А. Белякова. Опыты были недолгими, слюда не достигла желаемых размеров. Тем не менее запланированные работы были выполнены.
Наиболее краткую характеристику работы александровских ученых я нашел в одном отчете: «В конце 50-х годов после длительных интенсивных исследований по разработке методов искусственного получения кварца проблема была успешно решена». Яснее не скажешь.
К тем далеким 50-м относится странное, на первый взгляд, признание Юлии Андреевны. Научно-исследовательский институт переезжал из Москвы в Александров. Глава семьи, Михаил Иванович, поехал вперед, надо же было обосноваться, свить новое гнездо — дело житейское...
- Я тогда твердо наказала мужу: никакой отдельной квартиры, только комнату в общей.
Это — не чудачество, не ностальгия по ушедшему быту, и не поза. Это — образ жизни. Быть может, именно о таком мечтали классики научного коммунизма. В конце концов, слово «коммунальная», в корне свое имеет «коммуну».
Когда-то ей было тринадцать, и была беженская, чужбинная, голодная жизнь миллионов таких же подростков, из которых со временем составилось энергичное поколение тридцатилетних, сорокалетних. И не брызги бетонного раствора, а всесокрушающая формула: «Не нам, так хоть нашим детям — благополучие» - была начертана на спецовках и фуфайках, когда столица начала обрастать новыми кварталами типовых домов, наращиваться торопливыми глыбами новой жизни. А любовь у детей наступала вроде бы даже несвоевременно, раньше положенного, привычного срока, и городу нужно было выращивать все новые и новые массивы микрорайонов. Ну и, конечно, не отгораживаться же ситцевыми ширмами и занавесками, не та эпоха — и вот уже бетон истории четко оформился в отдельную квартиру. С неизбежными и такими необходимыми для отдельного проживания телефоном и телевизором, а впоследствии двойными запорами и глазком в двери. Ну и: «Что случилась?» — с такой понятной тревогой спрашивает на пороге своей отдельной квартиры один старый приятель другого старого приятеля. «Да ничего. Пришел вот, проведать»! «Нет, а что все-таки случилось? Почему предварительно не позвонил? Маша, это Боря с ним что-то стряслось!.. Может, ты номер телефона потерял?..» И растерянное недоумение в глазах, и неловкость в жестах, да вы сами знаете, как это бывает.
Довольно потешалась наша беллетристика над коммуналкой, пропахшей сварами и керосином, как-то теперь задумается литература о странной тоске по ней? «Не часто, но как соберемся, так начинается: а помнишь?» Такие вот пироги...
Со дня основания института в Александрове прошло уже тридцать лет, это уже история... Я помню Александров тех лет: от вокзальной площади заворачиваешь на главную улицу, и — вдоль деревни - к центру... Врать не буду — на месте нынешнего ВНИИСИМСа не бывал. Но, наверно, был пустырь, или такие же избы, как везде. А теперь ветерок прогресса гуляет даже по территории древнего монастыря... Но я — не об этом, — о поступке. Не всякий способный на геройство, диктуемое мгновением и обстоятельством, способен на поступок.
Поступок идет от активной воли, а не от обстоятельств, он не предполагает награды в финале, и почти всегда бывает обречен на будни, рутину, сопровождается риском неудачи, а порой и отягощается неблагодарностью.
Переезд из белокаменной столицы в Александров был для сотрудников института именно таким поступком, и были сопутствующие ему будни, была рутина, в избытке было и всего остального. А теперь к месту было бы сказать и о торжестве общих усилий. За успехи в развитии научных исследований по созданию важных для народного хозяйства видов искусственного минерального сырья и за разработку технологии его промышленного производства Указом Президиума Верховного Совета СССР ВНИИСИМС в феврале 1971 года был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Мне не раз приходилось слышать и читать, что успехи энтузиастов в области синтеза драгоценных камней невозможно переоценить. Как и всякую метафору, это тоже не надо понимать буквально. Скажем спокойней: можно оценить по достоинству. За разработку и промышленное освоение методов синтеза и облагораживания камне-самоцветного сырья девять сотрудников института, и в их числе героиня моего рассказа, в 1979 году были удостоены Государственной премии СССР.
Облагораживание — это значит придание искусственному кварцу тех свойств и оттенков, которые характерны для природных самоцветов. А если еще точнее — это создание кристаллов, неотличимых от природных. За цветной синтетический кварц ВНИИСИМСу в 1972 году были присуждены Диплом и золотая медаль Лейпцигской ярмарки.
— Я считаю, что дом держится на женщине. У меня муж и сын не ходят два дня в одной рубашке. Трудно, конечно... Но как вспомню, что маме приходилось в сто раз труднее, так и силы прибавляются. В общем, слежу за порядком...
Но на первом месте все же — наука. Работа, не укладывающаяся в регламентированные трудовым законодательством «от и до».
В каждой семье есть свое словечко, свой код, понятный. только членам этой семьи. У них было: «Автоклав шипит?»
Нe дай бог, если заряженный на многие месяцы автоклав зашипит.
— Понимаете, колебания термобарических параметров в процессе кристаллизации приводят к появлению зональности внутри пирамид роста, поскольку влияют на величину пересыщения, и таким образом изменяют скорости роста граней и коэффициент захвата примеси...
С ученым видом знатока солидно киваю — отчего же не понять? И даже подсказываю: «Дело дрянь, если, например, в городе погаснет свет...»
— Ну, что вы?! В городе может свет погаснуть, только не у нас. Многократное резервирование, аварии не будет.
А все равно на сердце тревожно: как не доверяй автоматике, а ведь в автоклаве — твое детище. Ты рассчитал его будущую форму, вес, цвет. Вложил в эксперимент весь свой предыдущий опыт, интуицию, новые соображения, а внутрь не заглянешь до самого конца процесса, и не ведаешь: как оно там растет, дитя эпохи НТР, дитя капризное, реагирующее даже на перепады погоды... Только бы выдержать режим, только бы автоклав не зашипел…
Беседуем с Юлией Андреевной в лаборатории.
Что бы еще такое спросить? Чем отвлечь от всех этих автоклавов, затравок и прочих «фторидных сред» и «акцессорий роста»?.. Беллетристика?
— Нет, как-то, знаете... не читается. Только вот это. Читаю и перечитываю, кажется, уже в седьмой раз.
Из ящика письменного стола, где служащей положено прятать вязание или зарубежный детектив, с чувством некоторого смущения (все-таки рабочее место) вынимает ощетинившийся закладками том маршала Жукова «Воспоминания и размышления».
— Конечно, читали? Правда, интересно? Тут и карты — все по нашим местам. Можно проследить, как шло освобождение, видишь все в большом масштабе, не то что из-за проволоки детского концлагеря...
Пауза. И неожиданно:
— Хочу тоже попробовать написать. Про наш институт. Как начинали. Вдруг кому-то в 2020 году будет интересно узнать? Может, спасибо скажет...
Строительство первой очереди опытно-экспериментального корпуса было завершено в 1956-м, а через год опытно-промышленное производство по выращиванию пьезокварца было введено в эксплуатацию.
Сейчас не зазорно вспоминать, как Юлия Андреевна возила из Москвы на электричке большие бутыли с дистиллированной водой, потому что в институте тогда не было даже дистиллятора. (Вспомнилось вовсе уж давнее: до революции Россия дистиллированную воду закупала за рубежом, а торговала лишь зерном да свиной щетиной).
Большая задача, как непомерная ноша, губит только слабых, а сильных она стимулирует к поиску, к творчеству, и тем прибавляет еще силы. По укоренившемуся закону роста и развития нашей страны - если что-то очень ей, стране, нужно, обязательно найдутся люди, способные это, нужное, дать. Причем в самые сжатые сроки. Так было в авиации и ядерной физике, космонавтике и биологии, и создание искусственных минералов не стало исключением из общего правила. Уже к 1964-му году Александровский институт полностью смог обеспечить потребности нашей страны, да и всех социалистических стран, в синтетическом кварце. За разработку и внедрение в промышленность принципиально нового технологического процесса группе сотрудников ВНИИСИМСа в составе Хаджи В.Е., Цинобера Л.И., Гордиенко Л.А,. Голикова М.И. (помните бывшего коменданта?), Снопко Я.П., Штернберга А.А., Симонова А.В., Кашкурова К.Ф. в апреле 1965 года было присуждено звание лауреатов Ленинской премии.
Маленькая экономическая справка: синтетический кварц дешевле природного в десятки раз. Экономический эффект от замены природного минерала синтетическим составляет 160 миллионов рублей в год.
Но круг проблем института вовсе не исчерпывается получением искусственных минералов — экспериментальная минералогия и изучение условий образования природных монокристаллов; геологические исследования и перспективная оценка месторождений кварца, оптического флюорита и других важнейших для народного хозяйства природных монокристаллов (география — от Урала до БАМа); синтез минерального сырья и опытное полупромышленное его производство; вдобавок конструирование нестандартного лабораторного и промышленного технологического оборудования для синтеза минерального сырья.
Для ученого даже не столь отдаленного прошлого — скажем, для первой трети ХХ века, само сочетание слов показалось бы диковатым — «экспериментальная минералогия». Что господь бог создал в недрах земли, с тем и работай. Какие могут быть эксперименты? Ан нет, оказалось, что господь бог не учел многих направлений современной технологии и не позаботился создать минералов с определенными физико-механическими свойствами. Пришлось александровским ученым поправить господа бога...
А что же самоцветы?
Пожалуйста — сегодня ювелирная промышленность может получить искусственные камни практически любых цветов. Хотите — будет вам синий, зеленый, коричневый кварц? Какой желаете?.. Да еще возможны нежно-дымчатые оттенки этих цветов — представьте себе, например, летний полдень, сквозь густую листву пробивается солнечный луч, а теперь чуть-чуть пригасите этот луч дымком...
... Мало того, технологи научились выращивать разновидности кварца с не встречающейся в природе окраской — полихромной. Это — как если бы налить в морскую раковину воды и разбудить огнем, заставить подняться со дна перламутровую радугу…
А что такое вообще самоцветы? Если бы мне, совершенному невежде в проблемах бижутерии, задать врасплох такой вопрос, я бы сказал, что это такие красивые камушки, которые страшно дорого стоят. Как и все непонятное, меня раздражает эта дороговизна, но если бы я задумался о ее причинах, то, вероятно, догадался бы, откуда она происходит — все редкое стоит недешево. В книге Ахметовых об этом сказано с исчерпывающей полнотой: «Вряд ли люди дорожили бы таким камнем, если бы на каждом шагу спотыкались о яхонтовые валуны и гранатовые глыбы».
И чего только не намудрили, оказывается, за века вокруг всего того, что редко встречается в природе. И женские-то камни есть, и мужские. И небо-то синее, потому что на полюсе мира яхонтовая гора обращена к нам стороной из синего сапфира — неправдоподобно, зато как красиво!..
А камни-талисманы!.. И разбогатеть-то можно, если случится достать огненный карбункул. И от всех-то болезней они охраняют, и от дурного глаза, и от тоски-кручины, и от грома, и от неприятеля. Уберегут от проказы, меланхолии, бесплодия, чумы. Спасут от жажды. Умножат ум, прибавят зоркости глазам, подарят способность провидеть будущее. Нужно знать, что и кому дарить — гранат означает верность обещаниям, рубин сулит скорее забвение, чем память, фиолетовый аметист спасает от пьянства.
Камни способствуют успеху в делах. В каких? Да во всех решительно. Вам желательно удачно поторговать лошадьми? Извольте, носите бирюзу. Для успеха в любовных делах... Нет, сей секрет не раскрою. Промышленное производство этих самоцветов запланировано лишь на следующую пятилетку.
ВНИИСИМС успешно синтезирует пьезооптическое сырье, но не забывает и природные минералы — в этой отрасли институт курирует все научно-исследовательские работы, координирует производственные и тематические планы геологоразведочных экспедиций всей страны. Для природного пьезооптического сырья институт разрабатывает методики поиска, разведки и эксплуатации месторождений, подсчета запасов, изучение закономерностей формирования и размещения полезных ископаемых.
В этом большом доме все знают свое дело.
— А почему вы, собственно, решили написать именно о ней? Не знаю, не знаю... У нас в институте много интересных людей, взять, к примеру, тех же геологов — романтика, и так далее... Ну, не то чтобы не нравится, а так... Видите ли, стирает она дома, прачечная городская ей не нравится... Значит, все-таки мое мнение, да? Она как бывшая учительница: как-то не очень просто себя чувствуешь, хотя и давно уж взрослый. Я, например, при ней думаю, все ли на мне в порядке, не забыл ли сегодня побриться. Такая она... застегнутая, что ли... Форма самоуважения? Не знаю...
— Кто это вам сказал? Согласна, неважно. А вы знаете, что после той статьи, из которой этот... небритый, строчку о стирке выхватил, Юля целый месяц сама не своя ходила?! Люди разные, по-разному начинают смотреть на тех, кто вдруг оказывается на виду. А тут еще вы с блокнотом... Вот, когда расспрашивали, не заметили, не избегает она всего личного? Ну вот видите... Тринадцать лет здесь работаю. Нет, нет, Юля совсем другая. Помню, как ей предложили вести неорганику на вечернем отделении института радиотехники и автоматики. Представляете — три года готовилась. И все сомневалась, сможет ли. Другой бы на ее месте как? Да сразу! И никаких тебе комплексов — подумаешь, вечерникам химию отбарабанить... Первый раз шла на лекцию — тут, на работе, переоделась, причесалась, хотя зачем, спрашивается?.. Сама бледная... Я говорю: «Юля, ну что ты, честное слово, как на казнь!..» Нет, не на казнь, она на праздник шла, «а свою любимую работу. Ответственность чувствовала. И каждый вечер — как на праздник. Представьте, оказалась хорошим преподавателем. Студенты ее любят, а это совсем не просто — нужен контакт...
Плохо, когда к человеку нет вообще никакого отношения в коллективе. Никакого — значит ни дела, ни одоления, никому ни беспокойства, ни радости. Да есть ли тогда и жизнь сама?
Юлия Андреевна — «застегнутая». Не выдаст огорчения, не покажет плохого настроения. Но и о самом своем интересном — на полтона ниже, чем хотелось бы услышать литератору. Доброта ранима, и вот вырабатывается постепенно защита... Лучше сказать — вырабатывается стиль поведения. Эдак будет точнее, потому что защита ее хрупка...
— В прошлый раз я расстроилась. Рассказывала про детство, и расстроилась — все вспоминала... И решила: поеду в Ярцево, погощу у отца с матерью. Я уже взяла отпуск...
Источник:
Р. РЕБАН. Счастливые: Кн. очерков О. Ревякина, В. Зима, А. Пастернак, Р. Ребан.- Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1987.- 128 с.
Всероссийский научно-исследовательский институт синтеза минерального сырья (ВНИИСИМС).
Владимирская энциклопедия
|
