Дмитрий Петрович Ознобишин
Дмитрий Петрович Ознобишин являлся потомком старинного рода гороховецких помещиков и был родственником предводителя Гороховецкого уезда 1780-х гг. Степана Ознобишина.
Дом гороховецких землевладельцев Ознобишиных на ул. Набережной
Ознобишинский дом (№40 по улице Набережной) сохранился в Гороховце до сих пор. Кроме того, Д.П. Ознобишин приходился зятем другому гороховецкому предводителю уже 1800-х гг. Александру Батурину, будучи женатым на его дочери Елизавете.
Дмитрий Петрович Ознобишин
Родился в поместье отца — селе Троицком Карсунского уезда Симбирской губернии. Крещен 21 сентября (3 октября) 1804 г. Дед писателя, переводчик Никанор Ознобишин; отец — Петр Никанорович Ознобишин (18.12.1766—1813), отставной секунд-майор, во время службы в Астрахани в 1798 году женился на Александре Ивановне Варваци (1783— ?), дочери состоятельного грека И. А. Варваци.
Еще в детстве Дмитрий лишился отца и матери и воспитывался в Петербурге у дальних родственников, в семье А. В. Казадаева. С 1819 года учился в Москве в Университетском благородном пансионе. В 1820 году в альманахе «Каллиопа», который издавали воспитанники пансиона, Ознобишин поместил одно из первых литературных произведений — перевод с французского стихотворения «Трубадур»; в 1821 году в «Вестнике Европы» было опубликовано его стихотворение «Старец». В 1823 году Ознобишин закончил пансион с серебряной медалью.
В августе 1824 года Ознобишин поступил на службу в Московский почтамт, где до 1828 года занимался цензурой французских повременных изданий. В то же время он знакомится с С. И. Раичем и становится членом его литературного кружка, вместе с ним издает альманах «Северная лира». В 1820-х годах поэт серьезно интересуется восточными языками (персидским, арабским, санскритом), публикует переводы с восточных языков; составляет первый персидско-русский словарь. Как правило, работы на восточную тематику он подписывал псевдонимом «Делибюрадер» (видоизмененное персидское «Дел-е берадар» — «сердце брата»). Д. П. Ознобишин переводил стихотворения Байрона, Томаса Мура, Гюго, Беранже, а также отрывки поэм Низами. Кроме французского, немецкого, шведского, английского и итальянского он владел латинским, древнегреческим, персидским и арабским языками. В его собственных стихах часто встречаются восточные мотивы; Ознобишина интересуют исторические и эпические сюжеты («Аттила», «Фивский царь», «Вазантазена»).
В 1825 году «за литературные труды» он получил благоволение от императрицы Елизаветы Алексеевны, а в 1827 году — от императрицы Александры Феодоровны.
Под его редакцией вышли № 7 и № 8 журнала «Русский зритель».
Почти два века назад нормы общения в России, причем не только в свете, но и в среде чиновников, офицеров и даже семинаристов были куда более строгими, нежели сейчас. Молодежь, как и нынче, жаждала общения, но обменяться украдкой несколькими словами парочки могли разве лишь во время кадрили или польского на очередном балу или танцевальном вечере. В остальное время девушки находились под неусыпным надзором маменек и тетушек. Само собой, ни сотовых, ни вообще каких-либо телефонов тогда не было, оставалось разве что писать записки, передавая их с преданными служанками, но возможность для этого предоставлялась еще реже, чем бальный танец. И тогда на помощь барышням и их кавалерам пришел поэт Дмитрий Ознобишин.
В совершенстве зная восточные языки и являясь признанным мастером по этического перевода, Дмитрий переложил на русский старинный персидский трактат о символическом значении цветов, дополнив его исследованиями немецких натуралистов и собственными наблюдениями. В результате получилась целая книга, которую под витиеватым «восточным» названием «Селам, или Язык цветов» Д.П. Ознобишин издал в Санкт-Петербурге в 1830 году. Этот труд сразу же стал бестселлером. И неудивительно: в нем содержалась расшифровка символического значения нескольких сотен цветов и растений, при помощи которых при известной ловкости и смекалке можно было составлять целые благоухающие письма. Особенно ценным для читателей и пользователей «Языка цветов» было то обстоятельство, что помимо экзотической флоры южных и восточных стран Ознобишин наделил «голосами» привычные россиянам цветы средней полосы, в чем отчасти использовал народные традиции и фольклор.
В Государственном архиве Владимирской области сохранились подлинные документы середины XIX столетия, связанные с Дмитрием Ознобишиным, в том числе его автографы об управлении ковровским имением. Потомок старинного дворянского рода, он родился в 1804 году, рано лишился родителей, окончил благородный пансион при Московском университете (с серебряной медалью), а потом служил в почтамте первопрестольной, одновременно интенсивно занимаясь литературной деятельностью и переводами. Ознобишин был полиглотом, владел французским, немецким, шведским, английским, итальянским, латинским, древнегреческим, персидским и арабским языками. Многие его произведения, в том числе стихи, представляют собой авторизированные переводы из западноевропейских и восточных литератур. Некоторые из них стали классикой, хотя мало кто знает, что это творчество Ознобишина, а тем более — источник его вдохновения. Например, песня «По Дону гуляет казак молодой» — не что иное, как производное из ознобишинского стихотворения «Чудная бандура», которая является свободным переводом… шведской народной баллады! Правда, шведского рыцаря он заменил вольным сыном степей.
Цветы всегда играли большую роль в жизни «благородного» общества
Свой «цветочный» труд Дмитрий Ознобишин в первую очередь адресовал девушкам, о чем и говорил в стихотворном предисловии:
«Для вас, девицы молодые,
Блестят в полях цветы весны!
От строгой маменьки украдкой,
От прозорливых няни глаз,
Селам свивайте, в неге сладкой:
Любовь легко научит вас...»
И «девицы молодые», впрочем, как и их кавалеры, бросались заучивать наизусть «азбуку Ознобишина». И скоро уже все знали, что, скажем, роза в руках или в прическе дамы означает буквально следующее: «Твое равнодушие меня убивает». Незабудка — вовсе не призыв помнить человека, а следующая фраза: «Она за меня тебе все выскажет!» 
Резеда — знак преклонения перед добротой
Благоухающая метелка резеды была тождественной признанию: «Не красота, но доброта пленила мое сердце».
Пион — упрек в недогадливости
А пион служил насмешливо-досадным упреком: «Как ты недогадлив!» Наоборот, прекрасная белая гардения говорила за своего носителя: «Когда ты проходишь мимо, сердце мое радуется!»
Душистый горошек — признак самоотверженности
Букетик из разноцветного душистого горошка самоотверженно свидетельствовал: «Я живу для тебя».
Примула — признание о взаимности
А ему вторила яркая желто-оранжевая примула: «Я не могу жить без тебя». Нюансов в цветочной символике было множество и ею следовало пользоваться предельно точно. Скажем, ветка розового куста означала категорическое «нет», а листок той же розы — не менее однозначное «да». Душистый ландыш свидетельствовал о скрываемых неразделенных чувствах. Тюльпан служил зримым выражением вздоха стареющих светских львиц: «Красота проходит». А скромная фиалка лукаво напоминала: «Только тайная любовь делает счастливыми; будь скромен!» Предание утверждает, что без «языка цветов» 30-летний поэт тоже не обошелся, использовав на практике свои уникальные познания, объясняясь в любви своей ненаглядной Лизе в 1835 году. В мае 1837-го у них родился единственный сын Иван, а в декабре 1846-го Елизавета Ознобишина скончалась. Певец языка цветов пережил супругу более чем на 30 лет. В конце своей жизни он достиг чина действительного статского советника. Будучи членом Симбирского губернского училищного совета, Его Превосходительство Ознобишин часто встречался по делам службы с директором народных училищ Симбирской губернии статским советником Ильей Николаевичем Ульяновым и хорошо знал его семью, в том числе сына Володю - будущего Ленина. Говорят, что почтенный статский генерал даже как-то погладил маленького Ульянова по его уже тогда крупной голове. Так в истории причудливо переплелись судьбы автора, наверное, самой светской и романтической ботаники и «вождя мирового пролетариата».
Скончался Д.П. Ознобишин в 1877 году. К тому времени он уже прочно занял место среди классиков второго разряда «золотого века» отечественной литературы, знакомого и современника Пушкина и прочих великих современников.
Книга «Селам, или Язык цветов» сегодня представляет собой большую библиографическую редкость, без которой, однако, наша история не была бы столь насыщенной и колоритной. Зато куда известнее другое творчество Дмитрия Петровича: игра в фанты, начинающаяся придуманными поэтом строками «Я садовником родился…» И в этом тоже с неожиданной стороны раскрывается для нас забытый и в то же время известный Ознобишин, человек, первым заговоривший на языке цветов.
Николай ФРОЛОВ
Город Гороховец
|
