Барынькин Виктор Михайлович (род. 8 сентября 1946, Меленки, Владимирская область) — советский и российский военачальник, учёный в области военных наук, генерал-полковник (19.04.1993).
Барынькин Виктор Михайлович
Барынькин Виктор Михайлович родился 8 сентября 1946 г. в г. Меленки Владимирской области. Окончил меленковскую среднюю школу № 1 в 1964 г. История этой школы хранит много славных страниц. Она возникла на базе гимназии, торжественно открытой в 1908 г. и в связи с приездом Николая II с семьей во Владимир в 1911 г. ставшей именоваться «Домом Романовых». Эту школу в 1927 г. окончил и Герой Советского Союза Н.П. Каманин. В.М. Барынькин продолжил традиции своего земляка и упрочил славу школы № 1 своей воинской доблестью и честью.
В 17 лет поступил в Московское общевойсковое училище имени Верховного Совета РСФСР. Окончил его в 1968 г. с золотой медалью. Как один из лучших выпускников оставлен в этом училище и с 1968 по 1974 годы служил в нём командиром взвода и командиром роты курсантов. Проявил себя талантливым офицером-воспитателем (из числа его подчинённых-курсантов не менее 14 человек стали генералами, несколько десятков дослужились в войсках до полковников). Окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе в 1977 году (с отличием).
С 1977 года служил в Группе советских войск в Германии: командир батальона, начальник штаба полка, командир полка, начальник штаба — первый заместитель командира дивизии.
В 1984—1986 годах — командир 68-й мотострелковой дивизии Среднеазиатского военного округа (пос. Сарыозек, Алма-Атинская область, Казахская ССР).
Депутат Талды-Курганского областного Совета народных депутатов Казахской ССР (1984—1986).
С июля 1986 по июнь 1988 года — командир 108-й мотострелковой дивизии 40-й общевойсковой армии Туркестанского военного округа, которая в составе Ограниченного контингента советских войск вела боевые действия в Афганистане (штаб — в городе Баграм). Генерал-майор (7.05.1987). Зарекомендовал себя одним из лучших командиров дивизий и сразу из Афганистана был направлен на учёбу.
Окончил Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К.Е. Ворошилова в 1990 году. В 1991 г. Виктор Михайлович успешно защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата военных наук, а в 1995 г. стал доктором военных наук.
С 1990 года начальник штаба — первый заместитель командующего 13-й общевойсковой армией в Прикарпатском военном округе.
До 1991 года был членом КПСС. В 1991—1992 годах — начальник 1-го управления, затем первый заместитель начальника Главного оперативного управления Генерального штаба. С 16 июля 1992 года начальник Главного оперативного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. С 19 августа 1992 года начальник Главного оперативного управления Генерального штаба — первый заместитель начальника Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. Освобождён от занимаемой должности в июне 1996 года с группой высокопоставленных генералов вскоре после снятия с должности Министра обороны Российской Федерации П.С. Грачёва.
С 1996 года заместитель, а с 1997 года первый заместитель начальника Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. С 1997 года и по настоящее время является председателем диссертационного совета при Военной академии Генерального штаба. С 2006 года — в отставке.
Автор 477 научных и учебно-методических трудов, исследований и публикаций. Основные объекты исследований — история Великой Отечественной войны, анализ роли личности в руководстве боевыми действиями, исследование наследства крупных военных учёных (А.А. Свечин, Н.Л. Кладо, С.М. Штеменко), обобщение опыта боевых действий в Афганистане, методология планирования военного строительства в современной военно-политической обстановке, военная конфликтология.
Доктор военных наук (1995, кандидат наук с 1991 года). Профессор Военной академии Генерального штаба по кафедре стратегии. Академик Российской академии естественных наук. Академик Международной академии информационных процессов и технологий. Академик Академии геополитических проблем Российской Федерации. Лауреат премии А.В. Суворова.
Виктор Михайлович награждён: орден «За военные заслуги», орден Почёта (26.12.2016, За достигнутые трудовые успехи, активную общественную деятельность и многолетнюю добросовестную работу), Орден Дружбы, орден Красного Знамени, орден «За личное мужество»: медали; орден Демократической Республики Афганистан, орден Сирийской Арабской Республики.
Живёт в Москве.
Женат с 15.10.1969 г. Жена Валентина Васильевна (урожд. Зубкова; род. 14.6.1942), сын Михаил (род. 9.4.1972).
Научные труды: - Ввод войск в Афганистан (взгляд из Генерального штаба). — М.: Издательство Академии Генерального штаба, 1999. — 75 с. - Висло-Одерская операция (12.1-3.2.1945 г.) // Военная мысль. — 1996. — № 5. — С. 71-80. - Война в горах. — М., 1999. - Военная конфликтология. — М.: ВАГШ, 2000. — 287 с. - Военно-теоретическое наследие Кладо Н. Л. и его значение для современности / Военно-теоретическое наследие Кладо Н. Л. и его значение для современности; Сб. тр. конф. / Под. общ. ред. И. С. Даниленко, г. Москва, 29 марта 2000 г. — М.: ВАГШ, 2000. — С. 5-12. - Военный мыслитель, опередивший время // Военно-исторический журнал. — 2000. — № 1. — С. 85-87. - Вооруженные силы России в боснийском урегулировании // Московский журнал международного права. — 1996. — № 3. — С. 97-111. - Две войны. — М.: ВАГШ, 2001. - Информатизация военного вуза: проблема и пути ее решения // Военная мысль. — 2002. — № 2. — С. 48-52. - Локальные войны на современном этапе // Военная мысль. — 1994. — № 6. - Маньчжурская наступательная операция // Военно-исторический журнал. — 1995. — № 5. С. 14-23. - Навыками партизанской войны боевики овладевали в лагерях Пакистана и Ирана // Военно-исторический журнал. — 2000. — № 5. — С. 74-83. - Некоторые вопросы организации военных действий по разрешению военных конфликтов // Военно-исторический журнал. — 1995. — № 6. — С. 15-17. - Некоторые меры разрешения военных конфликтов // Военная мысль. — 1997. — № 3. — С. 31-37. - Организация и методы работы высших органов руководства по управлению Вооруженными Силами. — М.: ВАГШ, 1997. — 224 с. - Освобождение Прибалтики: Прибалтийская наступательная операция 14 сент. — 24 ноябр. 1944 г. // Военно-исторический журнал. — 1994. — № 8. — С. 2-8. - Особенности подготовки и ведения специфических операций 40 А (По опыту боевых действий в Афганистане): Монография. — М.: Рус. воздухоплават. о-во, 1999. — 141 с. - От Пули-Хумри до Кабула // Военно-исторический журнал. — 2001. — № 12. — С. 2-7. - Оценка военно-политической обстановки: методологический аспект // Военная мысль. — 1999. — № 5. — С. 23-30. - Планирование военного строительства: опыт и современность // Военная мысль. — 1995. — № 3. — С. 12-20. - Подготовка и ведение боевых действий в условиях горного ТВД (по опыту боевых действий 108 мсд в Афганистане). — М.: Воениздат, 1999. - Проблемы развития системы управления на современном этапе // Военная мысль. — 1996. — № 4. — С. 29-32. - Проблемы строительства Вооруженных Сил Российской Федерации на современном этапе // Военная мысль. — 1996. — № 1. — С. 2-6. - Теоретико-методологические вопросы повышения эффективности мер по разрешению современных военных конфликтов. — М.: ВАГШ, 1997. - Триумф военной стратегии в Великой Отечественной войне. — М.: Полет, 1998. — С. 84-100. - Школа полководческого искусства: совершенствование учебного процесса в академии в первые 70 лет ее существования // Военно-исторический журнал. — 2002. — № 11. — С. 22-28. - (в соавторстве с Васильевым Н. М.) Генерал армии С. М. Штеменко: «Здесь всегда чувствовалось биение пульса действующей армии» // Военно-исторический журнал. — 2000. — № 3. — С.14-21. - (в соавторстве с Велесовым С., Кадацким В.) Силы специальных операций и способы борьбы с ними. // Военная мысль. — 2001. — № 2. — С. 12-15.
Источники: - Владимирская энциклопедия: биобиблиографический словарь : А - Я. - Владимир, 2002. – С. 51. - Меденков А. А. Военачальник стратегического видения: К 70-летию генерал-полковника В. М. Барынькина [Электронный ресурс] // Вестник военного образования. URL: http://vvo.milportal.ru/voenachalnik-strategicheskogo-videniya/ (дата обращения: 04.09.2018).
Мой первый командир
Жизнь устроена так, что каждому из нас непременно встречаются люди, которых потом называем своими учителями. Для тех, кто избрал профессией Родину защищать – к ним я отношу и себя, – это прежде всего наши командиры. Есть такой учитель и у меня. Это Виктор Михайлович Барынькин.
В 1972 году, окончив Калининское суворовское военное училище, я поступил в Московское высшее командное училище имени Верховного Совета РСФСР. Нашей 10-й ротой командовал в ту пору старший лейтенант Виктор Барынькин.
Прослужил я под его началом два года. Срок небольшой, но барынькинское время оставило во мне неизгладимый след. Едва став кремлёвским курсантом, я с немалой долей самоуверенности посчитал себя достаточно подготовленным к военной службе.
Однако первое впечатление от МВОКУ – как от вылитого на голову ушата холодной воды. Дело в том, что в суворовском училище, несмотря на военную форму, которую носили, мы всё же оставались детьми, да и звание у нас было не воинское, а скорее гражданское – воспитанники. Отсюда и отношение к нам со стороны начальников было соответствующим.
В военном училище с первых же дней нас жёстко «поставили в строй»: взаимоотношения только согласно уставу, физические нагрузки – предельные, с утра до вечера, от подъёма до отбоя, по времени, по нормативам...
И всё это, чему так противилась моя душа, исходило, как считал, от командира роты. Потому-то старший лейтенант Барынькин при всех его положительных офицерских качествах – знаток военного дела и уставов, отличный строевик, прекрасно развитый физически – особых симпатий у меня не вызывал.
Он, например, настойчиво внедрял в нашу жизнь и быт выработанные им постулаты: «в порядке легче живётся», «ценятся военнослужащие только в строю». Однако при всём моём старании следовать им – пусть и правильным – они встречали во мне какой-то внутренний протест. И прежде всего из-за той жёсткости и бескомпромиссности, с какой они внедрялись.
Но вот однажды в курилке неподалёку от меня присели два курсанта с выпускного курса. И я совершенно случайно стал свидетелем «оценочно-аттестационного» разговора завтрашних лейтенантов об училищных офицерах – кто чего стоит, по кому следует равняться. В общем, косточки нашим командирам перемыли они основательно и безжалостно. К моему удивлению, собеседники безоговорочно сошлись на признании лучшим офицером училища – кого бы вы думали? – старшего лейтенанта Барынькина. И доводы в его пользу приводили более чем убедительные.
Этот затянувшийся перекур заставил меня иными глазами взглянуть не только на своего ротного, но и на взаимоотношения людей в погонах вообще. Отныне я стал более внимательно, стараясь оставаться беспристрастным, присматриваться к своему командиру: не могли же эти двое неглупых и более взрослых, чем я, курсантов заблуждаться.
Все эти раздумья подвели меня к выводу, что «жёсткий» барынькинский стиль работы с личным составом не есть посягательство на права человека. Его требовательность, которой вначале я отказывал в справедливости, при объективном взгляде оказывалась выражением именно справедливого подхода офицера к оценке действий подчинённого, а не придиркой наделённого властью командира роты.
Забегая вперёд, скажу, что эту черту Барынькина – «строг, но справедлив» – я взял себе на вооружение, когда сам стал офицером.
Осенью 1992 года, уже подполковником, я получил назначение в Главное оперативное управление Генерального штаба Вооружённых Сил, где судьба снова свела меня с Виктором Михайловичем, только что возглавившим ГОУ.
На всю жизнь запомнил представление ему по прибытии для дальнейшего прохождения службы. Время – а минуло ни много ни мало 18 лет – не проходит бесследно. Изменился и Виктор Михайлович. Посолиднел, поседел, на погонах две генеральские звезды (вскоре появилась и третья). Но в остальном остался прежним – подтянутый, стройный, сохранивший спортивную осанку (позже узнал о его увлечении теннисом, горными лыжами, плаванием).
Первый обращённый ко мне вопрос: «А вы не тот ли Владимиров, что был курсантом у меня в первом взводе?» Уникальная память не подвела его и на этот раз.
Главным оперативным управлением Виктор Михайлович руководил в течение четырёх лет. При нём работа ГОУ, а фактически всего Генерального штаба, велась так, как должен был функционировать высший стратегический орган управления Вооружёнными Силами. Сам он работал на износ. Уходил со службы после 23 часов, а к 7 утра уже был на рабочем месте. С началом чеченской кампании сутками не покидал Генеральный штаб.
За эти годы много нового открылось мне в нём. На смену свойственной ему в молодые годы жёсткости пришла сочетаемая с мудростью твёрдость характера.
Однажды во время дежурства у меня зазвонил прямой телефон начальника ГОУ: «Мне нужны срочно документы по...» Справочные материалы по этому государству вёл я. Беру из сейфа нужную папку – и к начальнику ГОУ. У него в кабинете представитель президента. Отдаю документы, выхожу из кабинета и жду.
Спустя какое-то время вызывает Виктор Михайлович и благодарно жмёт руку: «Большое спасибо за хорошо подготовленные материалы. Они помогли оперативно решить нужный вопрос».
Через два года меня назначили на новую должность, и начальник ГОУ стал непосредственным моим куратором. С тех пор я общался с Виктором Михайловичем регулярно. Здесь передо мной открылись его новые качества. Среди них такое, например, как отсутствие страха взять ответственность на себя.
Показателен такой случай. При разработке соглашения с одной страной позиции МИДа и Минобороны разошлись, и в этой ситуации Администрация Президента принимает сторону МИДа. Узнав об этом, некоторые высокие военачальники начали звонить в ГОУ с просьбой убрать их подписи (визы) с проектов документов. Виктор Михайлович же не стал отступать. Он организовал проработку дополнительных аргументов с целью доказать правильность позиции Минобороны. И на совещании у президента был принят наш вариант.
Виктор Михайлович как руководитель отличался высокой культурой общения. Кабинет начальника ГОУ был, по нашим меркам, огромным – метров 15 в длину. Виктор Михайлович встречал всех посетителей независимо от должности и звания у входа в кабинет, здоровался за руку, а при уходе посетителя провожал до выхода.
Про таких людей, как Виктор Михайлович Барынькин, можно говорить долго. И как приятно ощущать себя в рядах тех, кому повезло служить вместе с таким большим государственником, замечательным воспитателем и учителем и очень светлой личностью.
Командир 108-й мсд В. Барынькин на КНП 180-го мсп. Июль 1986 года. Афганистан.
ОСОБЕННОСТИ ПЛАНИРОВАНИЯ И ПОДГОТОВКИ СТРАТЕГИЧЕСКИХ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ В 1943 г.
Генерал-полковник Барынькин В.М., доктор военных наук, профессор.
1943 год вошел в историю как год коренного перелома в Великой Отечественной войне.
Начавшись с разгрома и пленения фашистской армии на Волге, он завершился летне-осенним стратегическим наступлением Красной Армии, основным содержанием которого являлись стратегические контрнаступательные и наступательные операции.
В зимних кампаниях 1941–1942 гг. и 1942–1943 гг. советское руководство уже получило определенной опыт в планировании и подготовке наступательных военных действий стратегического масштаба, однако стратегические наступательные операции, проведенные Ставкой во время летне-осенней кампании 1943 года, в корне отличались от предыдущих.
В немалой степени это было связано с тем, что процесс планирования и подготовки стратегических действий Красной Армии к весне 1943 года претерпел значительные изменения и, в сравнении с первым периодом войны, имел ряд особенностей, которые условно можно разделить на две группы.
Формирование и проявление особенностей, отнесенных к первой группе, объективно связано с коренными изменениями стратегической обстановки и соотношения сил сторон на советско-германском фронте, ростом возможностей советской экономики и другими положительными факторами, способствующими изменению хода вооруженной борьбы.
Во-первых, с захватом стратегической инициативы советское Верховное Главнокомандование получило более широкие возможности в выборе способов ведения операций при выработке замысла предстоящих наступательных действий. Так, например, с начала война по первую половину 1943 года оно не имело свободу в выборе направлений главных ударов, поскольку было вынуждено сосредоточивать усилия на разгроме вражеских группировок, представляющих наибольшую опасность. Довольно сложной проблемой являлось определение времени перехода в наступление (контрнаступление).
В летне-весенней кампании 1943 года и в последующих кампаниях направления главных ударов и время их нанесения определялись Верховным Главнокомандованием уже по своему усмотрению.
Во-вторых, впервые за годы войны военное руководство, воспользовавшись трехмесячной стратегической паузой на советско-германском фронте, получило возможность тщательно спланировать и подготовить стратегические наступательные операции на весь период предстоящей кампании. Это же обстоятельство способствовало проведению заблаговременной переброски войск, создание стратегических группировок, массирование сил и средств на направлениях главных ударов и других мероприятий по подготовке операций.
В-третьих, планирование и подготовка операций в 1943 году проходили с учетом возрастания военно-экономического потенциала социалистического государства. Причем, по темпам наращивания выпуска военной продукции, советская промышленность опередила германскую.
Это привело к тому, что уже к середине года Красная Армия превосходила вермахт по танкам в 1,6 раза, орудиям и минометам – почти в 2, а по боевым самолетам – почти в 3 раза и получала пополнение в личном составе и боевой технике более быстрыми темпами, чем немецко-фашистские войска. В июле – августе только численность маршевого пополнения, отправленного из военных округов в действующую армию, составила 456,7 тыс. человек, а из резерва Ставки фронтам было передано 11 армий. Полученное превосходство Красной армии позволило перейти к планированию операций с решительными целями и большим размахом.
В-четвертых, во втором периоде войны произошли важные изменения в организационной структуре Красной Армии. Они были направлены на создание крупных, мобильных, обладающих большой огневой мощью общевойсковых, танковых и воздушных объединений и соединений. К лету 1943 г. был в основном завершен процесс воссоздания корпусной организации стрелковых войск. Были сформированы дивизии, а затем и артиллерийские корпуса прорыва. Возможности фронтов в разгроме противника значительно повысились после создания танковых армий однородного состава, насчитывавших от 600 до 900 единиц бронетехники.
В военно-воздушных силах в конце 1942 г. начали создаваться однородные авиационные дивизии: истребительные, штурмовые, бомбардировочные. В течение 1943 г. в воздушных армиях были сформированы вначале смешанные, а затем и однородные авиационные корпуса.
Все это наряду с приобретением боевого опыта Красной Армией дало возможность планировать и проводить стратегические наступательные операции в которых использовались новые эффективные способы разгрома противника и новые формы применения войск (сил).
Так в 1943 году применение авиации и артиллерии стало планироваться и проводиться в форме авиационного и артиллерийского наступления, а основным способом разгрома противника стали мощные рассекающие удары, на остриё которых выдвигались танковые корпуса и армии.
В Белгородско-Харьковской операции впервые за годы войны главный удар наносился на глубину до 140 км смежными крыльями войск двух фронтов (Воронежского и Степного) с вводом в сражение двух танковых армий для развития успеха. Такое массированное использование войск на направлении главного удара обеспечило решающее превосходство над противником (на участках прорыва − 3−4-х кратное по людям и более чем 10-кратное − по артиллерии), быстрый прорыв его обороны, а затем рассечение на большую глубину.
При благоприятных условиях, развития обстановки применялся способ, предусматривавший дробление стратегической группировки врага путем нанесения по ней ряда мощных ударов. Они осуществлялись на широком фронте и в нескольких районах с развитием их в глубину по параллельным или расходящимся направлениям. Применение такого способа позволяло скрытно проводить подготовку операции, затрудняло противнику определение направлений главного удара, рассредоточивало его внимание и силы на широком фронте. Это позволяло расчленить группировку противника на изолированные части, а затем уничтожить ее порознь.
Наиболее характерной в этом отношении являются Орловская (июль–август 1943 г.) и Нижнеднепровская (сентябрь–декабрь 1943 г.) стратегические наступательные операции.
В целом проявление объективных особенностей, связанных с коренным изменением обстановки и хода военных действий обусловили переход от планирования и подготовке отдельных операций, как это было в первом периоде войны к системе взаимоувязанных по целям задачам контрнаступательных и наступательных операций, объединенных единым замыслом стратегического наступления. Так, в зимней кампании 1943 г. была завершена подготовка стратегических операций: по прорыву блокады Ленинграда, Воронежско-Харьковской и Северо-Кавказской наступательных операций.
В летне-осенней кампании были спланированы, подготовлены и проведены Орловская и Белгородско-Харьковская контрнаступательные операции, Донбасская, Смоленская, Черниговско-Полтавская, Киевская, Новороссийско-Таманская и Нижнеднепровская стратегические наступательные операции.
Как видим, ни одна из этих операций не начиналась и не заканчивалась в одно и то же время. Они как бы перекрывали по времени друг друга, являясь последовательными лишь в самом общем смысле. Это вынуждало врага дробить свои резервы, перебрасывая их с участка на участок, пытаясь закрыть на фронте то там, то тут гигантские бреши, проделываемые в его обороне советскими войсками.
Вторая группа особенностей планирования и подготовки стратегических наступательных операций в 1943 г. обусловлена субъективными факторами, сформировавшимися под влиянием накопленного практического опыта подготовки военных действий в первом периоде войны, анализа имевших место ошибок и, наконец, сделанных выводов, изменивших в положительную сторону стиль стратегического руководства и организацию процесса планирования и подготовки операций.
К основным особенностям этой группы можно отнести:
- повышение роли командования фронтов в процессе планирования стратегических операций;
- проявление принципа управления – сочетание коллегиальности с единоначалием в процессе руководства;
- формирование и становление алгоритма работы Ставки ВГК.
Первая особенность нашла свое отражение в привлечении военных советов фронтов к обсуждению планов предстоящих операций. Так, после оценки обстановки и выработки предварительного решения Ставка ВГК, по указанию Верховного Главнокомандующего, производила запрос мнения командования фронтов о предстоящей операции. Это мнение учитывалось в ходе дальнейшего планирования и подготовки операции.
Так, при разработке замысла на летне-осеннюю кампанию 1943 г. и планировании стратегических операций запрашивались мнения командующих войсками фронтов, затем на совещании в Ставке обсуждался план военных действий. Такой порядок работы применялся и в последующие годы.
Помимо этого командующие фронтами в инициативном порядке могли подавать свои предложения по планам стратегических операций. Так, в ходе подготовки Белгородско-Харьковской контрнаступательной операции командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин дважды представлял в Ставку план проведения стратегической операции силами Воронежского, Центрального и Юго-Западного фронтов. Причем оба раза Ставка эти варианты плана рассматривала и принимала по ним решения.
Вторая особенность заключается в проявлении такого принципа стратегического руководства, как сочетание коллегиальности с единоначалием.
Коллегиальность руководства выражалась в том, что разработка стратегических вопросов (цели кампании и стратегических операций, их замысел, количество привлекаемых сил и средств, решение на стратегическую операцию, ее план и др.) проводилась в Ставке Верховного Главнокомандования с участием ответственных руководителей фронтового звена и центрального аппарата.
Как уже отмечалось, применялась и такая форма разработки стратегических планов, как представление военными советами фронтов предложений Ставке на проведение операций. Рассматривая предложения фронтов, Ставка увязывала их с действиями оперативных объединений видов Вооруженных Сил и замыслом операции. При этом Ставка смело осуществляла манёвр силами и средствами, при необходимости вносила коррективы в первоначальные планы.
Конкретные вопросы применения сил флота (флотилий) решались Наркоматом ВМФ и Главным морским штабом, а также военными советами фронтов, действовавших на приморских направлениях. Аналогичную роль в использовании партизанских формирований играли Центральный штаб партизанского движения и военные советы фронтов.
Детализация вопросов боевого применения авиации, средств ПВО, артиллерии и танков оставалась в компетенции их командующих. В планировании тылового обеспечения войск в кампаниях и стратегических операциях вместе с Генеральным штабом обычно участвовали штаб Тыла, начальники главных и центральных управлений.
Единоначалие же заключалось в том, что замыслы, планы и окончательные стратегические решения принимались и утверждались только Верховным Главнокомандующим (нередко прямо на оперативных картах), им же подписывались и директивы фронтам.
Третья особенность – становление алгоритма работы Ставки ВГК имеет интеграционный характер, поскольку, вы увидите, что в ней в определенной степени отразились и первые две особенности.
Следует отметить, что алгоритм работы Ставки ВГК в ходе планирования и подготовки стратегических операций, который достаточно подробно описал Г.К. Жуков в своем известном труде «Воспоминания и размышления» окончательно сформировался и утвердился именно в 1943 году – году коренного перелома хода вооруженной борьбы с фашистской Германией.
Так, на первом этапе подготовки очередной операции И.В. Сталиным вместе с начальником Генерального штаба и его заместителем проводился тщательный анализ оперативно-стратегической обстановки на всем советско-германском фронте, состояния войск фронтов, данные всех видов разведки, ход подготовки резервов и т.п.
Результаты первого этапа работы во многом зависели от полноты, достоверности и своевременности получения разведывательной информации. Перестройка системы управления разведкой продолжалась весь первый период войны и завершилась в апреле 1943 года, когда Управление войсковой разведки преобразовалось в разведывательное управление Генштаба, на которое было возложено руководство не только войсковой, но и агентурной разведками. Это отразилось на повышении результативности разведки и, следовательно на качестве планирования кампаний и операций.
После анализа оперативно-стратегической обстановки заместитель Верховного Главнокомандующего и начальник Генерального штаба получали от Сталина задачу по расчету возможностей наших войск (сил) для конкретной операции, намеченной к проведению. Соответствующие задания получали начальник Тыла Красной Армии, командующие родами войск и начальники главных управлений Наркомата обороны, Обычно для этой работы отводилось 4-5 дней.
По истечении этого срока принималось предварительное решение и Верховный Главнокомандующий давал задание начальнику Генерального штаба запросить мнение военных советов фронтов о предстоящей операции.
Пока работали командование и штабы фронтов, в Генштабе шла большая творческая работа по планированию операции и организации взаимодействия фронтов. Намечались задачи органам разведки, авиации дальнего действия, партизанским силам, действовавшим в тылу противника, органам военных сообщений по переброске пополнений и резервов Верховного Главнокомандования, материальных запасов.
Эффективность деятельности Генерального штаба определялась работой, прежде всего, оперативного управления, как связующего звена всего механизма. Процесс становления и выработки стиля работы оперативного управления продолжался до середины 1943 года. К этому времени в работе оперативного управления утвердились плановость, оперативность, обоснованность и расчет. Были четко определены сроки докладов начальнику Генерального штаба и Верховному Главнокомандующему, преставления боевых донесений в Ставку, а также время работы и отдыха. Так, распорядком дня предусматривалось 17–18 часов работы, 5–6 часов отводилось для отдыха.
Наконец назначался день, когда командующие фронтами должны были прибыть в Ставку для докладов планов операций фронтов. Обычно И.В. Сталин заслушивал их в присутствии начальника Генштаба, своего заместителя и некоторых членов ГКО.
После рассмотрения докладов Сталин утверждал планы и сроки операций с указанием – на что обратить особое внимание. Определялось – кто персонально назначается представителем Ставки для координации действий фронтов и кому осуществлять контроль выполнения других мероприятий.
Принимаемые Ставкой решения доводились до командующих войсками фронтов, флотами и флотилиями в виде директив Верховного Главнокомандования. В развитие директивы штабы фронтов получали частные распоряжения по линии Генерального штаба, командующих родами войск и начальников служб Наркомата обороны. Наиболее важные указания давались Верховным Главнокомандующим или лично командующим войсками фронтов с вызовом их в Ставку или путем выезда на фронты представителей Ставки. Постановка частных задач осуществлялась короткими распоряжениями, отдаваемыми от имени Верховного Главнокомандующего начальником Генерального штаба.
Разумеется, характер, формы и методы работы Ставки Верховного Главнокомандования, генерального штаба и других центральных органов управления не оставались неизменными. Они развивались и совершенствовались применительно к возникавшим задачам и конкретно складывавшейся обстановке.
Но все усовершенствования способствовали повышению уровня стратегического планирования и как следствие обеспечивали успешность подготавливаемых и проводимых операций.
Таким образом, можно утверждать, что одним из важнейших факторов, обусловивших перелом в ходе военных действий на советско-германском фронте в 1943 году являлись качественные изменения в деятельности высших советских органов военного управления по планированию и подготовке стратегических наступательных операций.
Главным было то, что в работе Генерального штаба, Ставки Верховного Главнокомандования к этому времени сформировался и утвердился оптимальный порядок работы, а Ставка стала действительно коллегиальным органом управления, где в результате серьезной и кропотливой работы членов Ставки ВГК совместно с Генеральным штабом и полевыми управлениями фронтов принимались решения на ведение стратегического наступления и проведение стратегических операций.
Результатом этой деятельности было качественная подготовка и успешное проведение в 1943 году одиннадцати стратегических контрнаступательных и наступательных операций. В этой связи следует подчеркнуть, что с июля 1943 года Советские Вооруженные Силы окончательно перешли в стратегическое наступление по всему советско-германскому фронту и этот вид военных действий оставался главным до конца войны.
С 1943 года советское военное искусство в вопросах планирования и подготовки стратегических наступательных операций показывало, если можно так выразиться, «высший пилотаж». 1943 год – это прорыв блокады Ленинграда; это ликвидация окруженных под Сталинградом войск 6-й армии Паулюса; это освобождение Северного Кавказа; это разгром немецко-фашистских войск на Верхнем Дону; это Курская битва; освобождение Смоленска, Харькова, Донбасса, левобережной Украины, и наконец, столицы Украины – Киева.
Об этом же «высшем пилотаже» свидетельствуют успешное планирование в конце 1943 года и проведение стратегических наступательных операций в 1944 году (вспомните знаменитые 10 сталинских ударов, когда по признанию немецких генералов танковые и моторизованные соединения вермахта метались вдоль линии фронта не зная где будет нанесен следующий удар) и, наконец, в завершающем 1945 году, когда была поставлена жирная точка в Великой Отечественной войне.
Владимирская энциклопедия
