Слепов Иван Иванович
У каждого человека есть на земле такое место, при воспоминании о котором сладко и до боли счастливо сжимается сердце. Есть и у меня такое место — Мещера...
Помню из самых первых, детских еще поездок по Владимирской области — маленькие уютные поля, изумрудные весной, золотистые летом, искристо-белоснежные зимой. Помню белесые песчаные плесы на Оке, медлительных жирных карасей из прозрачных мещерских озер, и саму воду эту озерную помню, глубокую, загадочную, в которой жил старый озорник Водяной. А в лесах, дремучих и таинственных, в самой чащобе прятался зловредный Леший, и долго приходилось нам плутать из-за его коварных прихотей по затейливым лесным тропинкам, с трудом находя нужную из них...
А деревни в тех местах были небольшие, обжитые, старинные, и названия их до сей поры звучат в памяти — Каменка, Илькино, Виля, Малый Приклон...
Жили в тех деревнях большие и дружные семьи, о каких уж давно забывать стали в нашем грохочущем цивилизованном мире. Иметь меньше пяти-шести ребятишек считалось прямо-таки зазорным.
— Да как же я по воду пойду, коли праздная? Увидит народ у колодца, что я пустая — позорище... — говаривали красивые мещерские женщины, и рожали из года в год крепеньких здоровых ребятишек, которые, глядь, через год уже бегали по траве в загородке у дома, гомонили, и далеко разносились их голоса в смолистом сосновом воздухе.
Традиция эта — иметь много детей — складывалась на Руси в глубине веков, быть может, с самых первых шагов человека по этим дремучим местам. Считались дети главнейшим богатством, важнейшим достоянием каждой семьи.
- До сей поры в Мещерской стороне семьи большие. Как правило, пять-шесть ребятишек, нередко и больше. У Клавдии Васильевны и Ивана Ивановича Слеповых — тринадцать сынов и дочерей. Старшими гордятся, средние — помощники, младшие выполняют свою главную функцию — приносить радость отцу и матери.
Дом Слеповых стоит на окраине города Меленки, по соседству с леспромхозом. На стене в этом доме висит большая фотография — похоже на снимок какого-то необычного коллектива, где собрались и стар и млад.
Приезжал к Слеповым корреспондент из районной газеты, чтобы сфотографировать главу семейства Ивана Ивановича на Доску почета леспромхоза, да заодно и всю семью снял. Внимательно смотрят Слеповы в объектив, выжидающе — давай, мол, корреспондент, поскорее, дел у нас полным-полно, некогда нам тут рассиживаться.
А дом на фотографии другой — жили тогда Слеповы в деревне Каменка. Пять лет назад выстроил им леспромхоз новый дом, и переехали они в город Меленки. А душой до сих пор — там, в деревне.
— Вот у нас в Каменке, бывало... — говорит Иван Иванович.
— Да, вот когда в деревне-то жили... — вторит ему Клавдия Васильевна.
Выросли они там, в российской глубинке, и вся молодость прошла на заповедных лесных тропинках, на болотах, богатых брусникой и клюквой. Росли на одной улице, и Иван Иванович доселе вспоминает, что половина парней каменских ухлестывала за Клавдией Васильевной, до того пригожа была. Она и сейчас хороша — маленькая, аккуратная, опрятная, лицо ее фарфоровой белизны, с яркими свежими щеками и светлыми голубыми глазами, готовыми каждую минуту улыбнуться и засиять. Нет в лице ее тяжкой озабоченности, обремененности.
Юность пришлась на сороковые-роковые... То была дотелевизорная эпоха, когда люди ходили друг к другу в гости поговорить, попеть, поплясать, а не посмотреть вместе на Сенкевича или Элеонору Беляеву. В клубе собирались зимой, а летом — за околицей Каменки, на опушке дремучего леса.
Клавдия Васильевна работала в колхозе «по наряду», потом в леспромхозе — валила деревья, вручную, поперечной пилой... Что и говорить, работа была нелегкой. Но выручала молодость. Иной раз еле-еле хватало сил добрести до дома, но как только слышалась неотчетливая, лишь набирающая силу мелодия гармошки — куда и усталость девалась?.. Знала Клавдия Васильевна, что там, у околицы, ждет ее самый лучший гармонист — Ваня Слепов.
— Уж как мы жизни радовались, особенно после войны, когда стали мужики возвращаться... Мы тогда петь любили, и пели «Коробейников», или вот «Окрасился месяц багрянцем». Пели мы вдвоем с сестрой, она тоже голосистая, а Ваня нам на гармошке играл. А как плясали!.. Бывало, за вечер все пятки оттопаешь, а утром чуть свет — на работу. И ничего, вроде не уставали, а уж про болезни и не слыхали даже... Сейчас молодежь гуляет-то как-то лениво. И очень уж горазды все про болезни говорить. Это, я думаю, от лени, и от того, что уж очень люди себя берегут, много о себе понимают, а вот других людей не щадят. Надо бы жить попроще, я думаю.
Согласно киваю, невольно любуясь Клавдией Васильевной. Дети ее о болезнях не говорят — нет этой темы в семье, не до того. Уж если соберутся вместе, смех за столом, шутки-прибаутки — им и телевизор не нужен, без него весело. Не обсуждают Слеповы качество одежды или еды — им все хорошо. Лишь бы было чисто, лишь бы было сытно, а остальное все — пустяки!
Дом у Слеповых огромный. Повела меня Клавдия Васильевна все комнаты показывать, и я запуталась: сосчитать комнаты — сосчитала, а сколько их, не запомнила. Нет в этом доме ни малейших признаков того, что в современном нашем быту люди привыкли считать то ли уютом, то ли комфортом — нет ни модных паласов, ни мебели премудрой с ящичками, инкрустациями, зеркалами, нет хрусталя в простеньком буфете, однако витает здесь такой осязаемый, такой добрый дух скромности и опрятности, что не хочется покидать этот заповедный покой.
Уж если стоит чашка в буфете, так отмытая и протертая до блеска, а если покрывало на кровати, то недорогое, простенькое и постелено так аккуратно, что нет на нем ни складочки, ни морщинки. А пахнет в доме — простоквашей, парным молоком, вареной картошкой и капустой...
Хозяйство у Слеповых огромное. Картошку запасают пудами, грибы и капусту — бочками, клюкву мочат и замораживают ведрами.
Живут Слеповы, будто между двух эпох: за окнами с одной стороны — современный леспромхоз, с его электрифицированными и механизированными цехами, а с другой стороны — вековой лес, зеленовато-сизые сосны, одетые в пышные снежные шапки. И работают Слеповы на современном производстве, а традиции в их семье исконно русские, коим не одна сотня лет. Хранится в семье Слеповых (и не только у них — таких семей в Мещере много) духовное богатство народа — нравственность.
Только понаслышке знали жители деревни Каменка о разводах. Здесь люди сходились не на день, не на два. Женились тут не для того, чтобы через год разделить кое-как нажитое имущество, искалечить при этом душу ребенку, да и разбежаться в разные стороны.
Сватов Иван Иванович заслал в дом к Клавдии Васильевне через три года после того, как стали они считаться женихом и невестой.
Свадьбу играли по старому обычаю, с песнями и плясками, с посаженными родителями, но — без попа. Хранить стоит лишь те традиции, которые родились на своей земле — наш свадебный чин лишь много веков спустя был «доработан» византийскими священниками. Так что исконно по-русски женился Иван Иванович на Клавдии Васильевне, и в положенный срок появилась на свет первая дочка Шура. Тяжело досталась она Клавдии Васильевне; трое суток не спал и к еде не притрагивался молодой муж. Надеялся на сына, но когда родилась дочка, и ей рад был несказанно.
Сейчас Шуре, то есть Александре Ивановне, тридцать два года, работает она во Владимире, растит двух детей. На заводе Александра Ивановна пользуется уважением. Да иначе и быть не могло, ведь выросла она в семье Слеповых.
Существуют вполне объективные законы, по каким развивается каждая личность, и которые никому не дано нарушать безнаказанно. Каким бы необычайно талантливым ни родился ребенок, никогда не стать ему выдающейся личностью, не проявиться его дарованиям в полную силу, не состоится он как гражданин, если не узнает он с детских лет цену рабочей копейке, если не поймет, сколько стоит буханка хлеба и сколько труда нужно затратить для того, чтобы она попала на стол.
— Нам трудно в жизни пришлось, так пусть хоть нашим детям будет хорошо, пусть поживут лучше нас, — такие или похожие по смыслу высказывания приходится порой слышать от самых разных людей. И уж если говорят такую фразу, то ударение непременно поставят в конце — лучше нас, — вкладывая в эти слова вполне определенный смысл: проще и зажиточнее.
И еще в школе одаривают своих детей магнитофонами, мотоциклами, золотыми украшениями, а потом покупают квартиры, обставляют их мебелью, да не местной, а импортной, что помоднее, и затем «помогают» с машиной, с гаражом и дачным участком, изо всех сил оберегают от малейших затруднений в жизни, а потом, много лет спустя, видя перед собой законченных эгоистов, страдают, плачут обреченно и безнадежно, затаив на сердце горькую обиду: «Уж мы-то ему (ей) всё, а он (она)!..»
После рождения первой дочери призвали Ивана Ивановича на действительную срочную службу. Три года вне дома, но, к счастью, неподалеку. Был Иван Иванович Слепов отличником боевой и политической подготовки, за что неоднократно отпускали его в краткосрочный отпуск, так что навещал он Клавдию Васильевну нередко. И появлялись на свет дети — в 1956-м году родилась Валя, в 1959-м — первый сын Сережа. Он пошел не в отца — тихий, задумчивый, всё книжки читает. И занятия предпочитает неброские, но основательные — например, сложить поленницу у дома. Слеповым дров на зиму требуется много, уложить их — немалое искусство. Сережа никому не доверяет это дело, и уж до того старательно уложит мелко нарубленные поленья, с такой ювелирной точностью и аккуратностью, что, как говорится, между поленьями иголку не воткнуть.
— После Вали и Сережи дети у меня пошли, пошли... — улыбается Клавдия Васильевна. — Аня, за ней Ванечка, после — Петя, а потом... Потом горе было...
Глаза Клавдии Васильевны вмиг потускнели, воспоминание стерло с приветливого лица улыбку.
В ту зиму снега намело видимо-невидимо. Завалило мещерские леса, не пройти ни конному, ни пешему. А тут как раз пришло время рожать. Беда одна не приходит — и дороги сделались непроезжими, и телефонная связь порвалась. Акушерка растерялась, опыта не хватило самой роды принять, а до врачей — как до Луны... Иван Иванович стал на лыжи, пошел в соседнюю деревню сквозь метель, сквозь дремучий лес, и дошел, и дозвонился до районной больницы, но, когда врачи приехали, поздно было — ребенок родился мертвым.
Замолчала Клавдия Васильевна, погрузилась в свои невеселые воспоминания, но ненадолго. Да и можно ли долго грустить, когда полон дом живых, здоровых детей, когда звонко звучат их голоса...
— Слеповы — надежные люди, — сказал мне директор леспромхоза.— Иван Иванович — старший, тот всю жизнь в леспромхозе проработал, и фотография его на Доске почета постоянно. Есть теперь и еще один Иван Иванович Слепов — младший. Работает второй год, замечательный тракторист, технику чувствует.
Прав Александр Георгиевич, который нашел самое точное определение для всей семьи Слеповых — надежные люди.
Мы с Иваном Ивановичем и Клавдией Васильевной сидели за столом, когда скрипнула дверь, и на пороге показался крепкий парень, широкий в плечах. Снял шапку, как-то старомодно отвесил чинный полупоклон, тряхнув курчавыми волосами, улыбнулся приветливо и сказал:
— Здравствуйте!
— Это наш Ванечка, — поспешила представить сына Клавдия Васильевна.
— Иваном в чью честь назвали? — поинтересовалась я.
— Традиция у нас в семье такая, — солидно ответил Иван Иванович старший. — Вон, на стене, поглянь — фотография. Отец мой — Иван Иванович Слепов. Нельзя, чтобы имя пропало в безвестности.
Глянули на меня со старой фотографии суровые славянские глаза. Рядом с портретом дедушки Слепова — фотографии детей.
Вот Валентина — далеко улетела она из родного гнезда. Живет в Надыме, на севере Тюменской области, работает радисткой в аэропорту, растит двоих ребятишек — хорошая семья, и все у них хорошо, — улыбается с фотографии молодая ясноглазая женщина.
А это Аня, четвертая по счету, хрупкая и нежная. Уехала в город, пожила там недолго и решила вернуться в родные мещерские края. Вышла замуж, работает в леспромхозе, растит ребенка, живет недалеко от родителей в деревне Малый Приклон.
Год назад Клавдию Васильевну пригласили в райвоенкомат и там ей сказали, что хотят послать ее сына в дивизию, где служат самые лучшие, самые достойные.
Шла она обратно домой, слезы на глаза наворачивались — жалко было расставаться с Петей, а сердце билось радостно: ведь самых лучших, самых достойных отбирают.
До самого последнего дня работал Петя трактористом в совхозе «Меленковский», был на хорошем счету. А теперь служит он в Краснознаменной дивизии имени Дзержинского, и уже не раз в дом Следовых приходили письма от командования с благодарностью родителям за прекрасно воспитанного сына.
Защищать мирный труд страны — не менее древняя традиция на Руси, чем растить хлеб и воспитывать детей. И эту традицию продолжает семья Слеповых.
В 1968 году судьба преподнесла Слеповым сюрприз — ждали седьмого ребенка, а родились у них сразу трое: Вася, Вера и Люба.
— Как же вы управлялись сразу с тремя? — спрашиваю я, прикидывая, какая это огромная работа.
Часто жалуются подруги, а то и вовсе незнакомые женщины — в дороге или в гостинице, где сведет судьба — мол, хлопот с ребенком не оберешься, и то надо, и то надо, а уж тех, у кого двое детей, и вовсе принято считать теперь мученицами и подвижницами.
А Клавдия Васильевна не жаловалась на тяготы — растила, и все, а как же иначе? И это при том, что не отгуляла она ни одного декретного отпуска. Совсем как легендарные русские женщины у Некрасова — родит в поле на покосе, да и пошла вновь косить...
— Как управлялась?.. Да по-разному. Где сама, где золовка помогала, а то старшие ребята. Сережа у меня золотой помощник был... Бывало, уложу я свою тройку на кровати, а он песенник берет и давай им петь: «Над Амуром тучи ходят хмуро...», или «Тачанку», а они лежат, глазками — луп-луп, и не плачут, а. то, глядишь, уснут. Вечерами, конечно, Ваня с ними посидит, если по дому дел нет.
Иван Иванович целые дни проводил в лесу. Сам себя называет «дружбист» — работает на бензопиле «Дружба». Нрав у Ивана Ивановича мягкий и доброжелательный. И вообще он человек уравновешенный, но его словно подменяют, когда он видит перед собой лодыря — прямо затрясет всего от гнева. Убежден Иван Иванович, что самые страшные враги нашего общества — бездельники и тунеядцы.
- Да, конечно, когда тройка появилась, трудненько стало,— вздохнула Клавдия Васильевна. — А уж зато радости! — вновь оживилась она и всплеснула маленькими женственными руками.— Радости-то!.. Вымою их, уложу рядком поперек кровати, а они у меня беленькие, хорошенькие, молоком от них пахнет... Я их давай кормить, они наедятся и уснут, а я по дому побегу, а душа поет... А уж поправлялись они у меня, как грибочки под дождем. А старшие-то помогали: кто воду носит, кто за дровами, кто в погреб, кто картошку чистить. Только вот корову никому не доверяла...
Пока мы беседовали с Клавдией Васильевной, Иван Иванович принес из соседней комнаты коробочку, принялся бережно вынимать награды — свои и Клавдии Васильевны. Лежало на столе немудреное достояние этих людей, выраженное в форме людского уважения к ним — «Ударник девятой пятилетки» и «Мастер леса и сплава», орден «Материнская слава» и медаль за долголетний и добросовестный труд, но ярче всех сняла золотая звезда матери-героини. Клавдия Васильевна взяла звезду в руки, погладила нежно, улыбнулась:
— Вообще-то дают за десятого, а у меня получилось — за двенадцатого. Да, ждали мы с Ваней десятого, а у меня опять тройка появилась! — с восторгом, будто и сама не перестает этому чуду природы удивляться, сказала Клавдия Васильевна.
— С последней тройкой дали нам няньку из больницы, государство зарплату ей платило... Ну, тогда уж старшие совсем подросли, помогали по-настоящему...
Иван Иванович начал укладывать награды в коробочку, проворчал добродушно:
— Ни разу не надела... Вот, понимаешь, никак матери нашей костюм дорогой не справим. Все денег не хватает. Маленьких много, им все в первую очередь...
Немало многодетных семей в Меленковском районе, со многими я познакомилась, но изо всех приглянулась мне именно семья Слеповых, и вовсе не случайно. Умеют Слеповы и трудиться на совесть, и жить по-людски. Если уж говорить о сохранении русских традиций, то нельзя не сказать о том, что Слеповы бережно несут через годы еще одну замечательную черту нашего народа — скромность. Бывает порой и так — родит женщина пятерых-шестерых ребятишек, и давай с лихостью и знанием всех существующих и несуществующих привилегий и льгот бегать по всем инстанциям — от райсобеса до Общества Красного Креста: «Я, мол, не за просто так старалась, помогайте мне!..» У Слеповых — иное отношение,
— Я своих детей сама рожала, никто не заставлял. Сама и растила. А государство что ж?.. Оно нас баловать не обязано. Помогать — помогают. Детей в школе бесплатно кормят, материальную помощь нашей семье леспромхоз оказывает, дом вот построили...
Не рассказывала мне Клавдия Васильевна, как мучительно, как трудно рожать детей и как трудно вынашивать их, не сбрасывая с плеч ни домашних забот, ни работы. Обо всех своих детях Клавдия Васильевна говорила — «появился». Появлялись ее дети, как чудо, как цветы, как солнечные зайчики в ясную погоду, как грибы в обильную теплую осень. Естественным и радостным было появление на свет маленьких человечков, продолжающих старинный род Слеповых.
Первая забота — выучить детей. Кто в школе, кто в ПТУ, кто в техникуме. Получают специальность, начинают работать, помогают отцу с матерью, приносят пользу всему нашему обществу. Так заведено было нашими предками, так ведется ныне в семье Слеповых.
А вообще семейство это шумное. По вечерам такой грай стоит в доме, что с птичьим поспорить может. Клавдия Васильевна и Иван Иванович любят этот шум, он для них интереснее любой телепередачи. Любят, когда дети смеются, озоруют. Значит — все в порядке, значит здоровы. И про тех детей, кто далеко от дома, все знает Клавдия Васильевна. И какое у них настроение, и как идут дела. Точнее — не знает, а сердцем чувствует. Материнское сердце не обманывается...
Вот и тринадцать лет назад она чувствовала, что будет у нее последний ребенок. Пришла к врачу показаться, проконсультироваться. Хоть и говорят о родах «Крута горка, да забывчива», помнила Клавдия Васильевна, как тяжело дались ей некоторые дети, и надо было следить за собой, остаться здоровой, потому что именно такой она нужна своей семье.
Настороженно и холодно выслушала Клавдия Васильевна совет акушерки избавиться от ребенка.
— Ну, зачем он вам? Ведь уже двенадцать... Может, хватит? — говорила женщина вполне доброжелательно.
То ли вспомнила Клавдия Васильевна своего несостоявшегося сыночка, то ли неприятно ей было даже слушать подобные советы, только нахмурилась она и огорченно вздохнула.
— Так что? — настойчиво интересовалась акушерка.
— А ничего! Нечего об этом и разговаривать. Где двенадцать, там и тринадцатому место найдется...
И появилась на свет Тонечка.
Сейчас она учится в седьмом классе, любит петь и танцевать, и занимается по утрам самой модной гимнастикой — аэробикой.
— Ох и шустра! — радостно отзывается о ней Иван Иванович.— Другие дети по паре сапог за зиму снашивают, а Тоня — по три!.. Самая шумная, самая озорная она у нас. И самая ласковая.
— Останна дочечка, — добавляет Клавдия Васильевна. — Вот и на особинку. Вроде как больше всех о себе понимает и просит больше всех, зато и помощница...
Бывает, приходят к Слеповой соседки, просят открыть секрет воспитания детей:
— Клав, ну почему у тебя все дети такие? У меня двое, так один пока ничего, а старшой-то уж в милиции на учете... Чего ты с ними делаешь?
Что можно ответить такой матери? Что надо не задаривать своих детей, а просто любить их, любить по-настоящему, не баловать, не нежить, а готовить к серьезной и честной жизни.
Спрашиваю Клавдию Васильевну:
— Не приходилось вам жалеть, что жизнь вот так сложилась?
- Как? — удивляется Клавдия Васильевна.
— Ведь нелегко вам жилось... Не завидовали более свободным матерям — ну, у кого по одному, по двое детей?
Улыбнулась Клавдия Васильевна, покачала в ответ головой:
— А чего они, скажи мне, эти женщины видят-то?.. Чего хорошего в их жизни? Вещи красивые, что ли? Сережки золотые? Эка невидаль!.. Это все в магазине продается, пошел да купил. А моего достояния нигде не купишь, потому — не продаются, и украшений моих не купить, — и она глазами указала на золотую звезду, оставленную мужем на столе. Гордо глянула, с достоинством.
За домом Слеповых — дол, который совхоз «Меленковский» выделил им под сенокос.
Бывают это самые прекрасные дни, когда собираются все дети под жарким летним солнцем. Кто постарше — косят, кто поменьше — сено ворошат, а кто просто бегает, шумит, смеется, радуется жизни.
И когда случается им всей семьей идти по дороге, шутят люди, завидев их:
— Слеповский колхоз на работу отправился...
А они идут дружно, смеются, и младшие стараются поспевать за старшими, и скомандует Иван Иванович:
— Запевай!..
И поет вся семья Слеповых, и идет по родной земле.
Велика Мещера, раскинулась между Клязьмой и Окой, заполнила густой зеленью лесов всю равнинную низменность, легла заповедными болотами, укромными лесными озерами глядит на мир... Ходит по мещерским лугам и лесам человек и не может налюбоваться на вековечную красоту.
Приходит в лес работник, свалит спелую лесную делянку, а после придет сюда уж не с бензопилой, а с зелеными нежными саженцами, и принимается за посадку.
Не сразу поднимется на этом месте новый лес. Сосна растет медленно, лишь через шестьдесят—семьдесят лет войдет в силу, поспеет для дела.
Не для себя, для своих внуков и правнуков сажает молодой лес человек. Для того, чтобы не прекращалась жизнь в этих заповедных местах, чтобы и через века здесь пели птицы, ярко алела клюква, чтобы водилась в реках и озерах рыба, чтобы пугливые зайцы летали по лесу, едва прикасаясь к земле длинными ногами...
Всего об одной семье был этот рассказ, а сколько их, таких, в нашей Мещере?.. Не сосчитать.
Их трудом славна Мещера.
Шумят над головой вековые деревья, и от этого мерного шума тепло и радостно становится на душе. Спасибо тебе, Мещера, спасибо за все!..
Источник:
О. РЕВЯКИНА. Счастливые: Кн. очерков О. Ревякина, В. Зима, А. Пастернак, Р. Ребан.- Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1987.- 128 с.
В сентябре 1949 года был образован Меленковский леспромхоз, который подчинялся до 1988 г. Владимирскому управлению лесного хозяйства Министерства лесного хозяйства.
На основании приказа № 196 от 18 октября 1988 г. Меленковский леспромхоз подчинялся Владимирскому лесохозяйственному территориальному производственному объединению.
Леспромхоз занимается лесозаготовками и выпуском деловой древесины. При нем существовали следующие лесопункты: Пичугинский, Купреевский и Раменский. В 1950 году на Пичугинском лесопункте был образован тарных цех, который стал выпускать тарную дощечку.
1 ноября 1957 года с Меленковским леспромхозом соединилась Черустинское отделение "Главтекстильлес", оно стало называться Меленковским лесопунктом.
На основании приказа № 66 от 15 апреля 1958 года произошло соединение леспромхоза с Меленковским химлесхозом, а 29 марта 1960 года на основании приказа № 109 Меленковский лесхоз так же влился в леспромхоз.
Меленковский леспромхоз состоял из 8 подведомственных предприятий: Меленковский лесопункт, Южный лесопункт, Меленковское лесничество, Илькинское лесничество, Каменское лесничество, Пичугинское лесничество, Бутылицкое лесничество, Ляховское лесничество.
На основании приказа по Областному Управлению лесного хозяйства и охраны леса № 9 от 9 января 1960 г. Купреевский лесопункт Меленковского леспромхоза был передан в состав вновь организуемого Курловского леспромхоза.
На основании приказа от 6 июня 1992 г. № 1 по Владимирскому Управлению лесами "Об организации Владимирского Управления лесами" произведено разделение промышленной деятельности и лесного хозяйства Меленковского леспромхоза. На базе лесного хозяйства образован Меленковский лесхоз. По состоянию на 1 июля 1992 г. был произведен разделительный баланс по промышленной деятельности и лесному хозяйству, а также разделение основных фондов по промышленности и лесному хозяйству. Был осуществлен перевод части работников в Меленковский лесхоз.
В связи с началом приватизации было осуществлено акционирование предприятия Меленковский леспромхоз.
Постановлением Главы администрации Меленковского района № 49 от 25.02.1993 г. государственное предприятие Меленковский леспромхоз преобразован в Акционерное общество открытого типа "Меленковский лепромхоз".
АО "Меленковский леспромхоз" преобразован в ОАО "Меленковский леспромхоз" на основании Постановления Главы местного самоуправления Меленковского района № 191 от 22.04.1997 г.
ОАО "Меленковский леспромхоз" был признан банкротом на основании арбитражного суда Владимирской области от 29 декабря 2005 г.
Владимирская энциклопедия
|
