Влияние войны на дальнейшую судьбу узников фашизма
Начало » » » Малолетние узники фашизма в концлагерях Германии
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Вернувшихся из-за границы на родину узников ожидали новые испытания, унижения, ущемление в правах, участь людей второго сорта, подследственных НКВД — и это вместо сострадания, сочувствия и помощи.
Филина (Шашкова) Мария Алексеевна: «Город сдался без боя, все обрадовались, но когда американцы собрали собрание и сказали, что можно взять только пять килограммов вещей и через три часа отправка в Америку, то все возмутились, так как очень хотелось на Родину. Потом Сталин дал приказ — всех вернуть на Родину, мы очень обрадовались, появилась еда, ведь когда немцы отступали, то отобрали все продукты. Очень долго не было исправных дорог».
Лебедева Полина Макаровна: «В 1945 г. я вернулась в родное село (с. Катещино Томаковского р-на Днепропетровской обл.), где стояли только стены и дымоходы, и стали мы работать, все восстанавливать. В село возвращались солдаты на непомерный труд, жили надеждой на лучшее. Вторая беда после войны в 1945-1946 гг. — голодовка; кто из мужчин вернулся с войны, умерли с голоду, некому ни хоронить, ни работать».
Трофимова София Матвеевна: «В 1947 г. переехала на родину в Калужскую область. Жизнь тоже не радовала. Радовало только то, что здесь крапива чистая. Жить негде было. Место было заминировано. Много людей подорвалось на минах, хотя каждое лето приезжали солдаты, чтобы разминировать местность».
Седнева Екатерина Павловна: «Вернулись на родину (с. Старая Гужа Середино-Будского р-на Сумской обл.) в декабре 1945 г. Жили в землянке. Я пошла в 1-й класс. Помню, ходила в лаптях и немецком пиджаке, который мама сняла с убитого немца, потому что мы были почти голые. Отец вернулся в 1945 г. инвалидом, без правой ноги и с поврежденным позвоночником».
Трофимов Николай Матвеевич: «Родители снова стали работать в совхозе. Условия жизни были ужасные, жили в землянке, дети ежедневно подвергались опасности быть подорванными на оставшихся от немцев снарядах. Голодали так же, как в концлагере, из-за невыносимых налогов».
Дерюгов Владимир Гаврилович (д. Аболмасово Хотынецкого района Орловской области): «Когда вернулись в свои края, в свою деревню, вместо домов стояли голые печи с трубами. Вокруг стоял мрак. Первое время жили в погребе у соседей. Нашлись наши сестры и дядя. Семья пополнилась, нас стало пятеро. Стали копать для жилья землянку, жили в ней с 1945 г. по 1948 г. Эти землянки унесли много людей на тот свет и отняли здоровье у многих людей. Постепенно люди возвращались в свои края. Вся местность была изрыта окопами, заминирована, и валялись трупы. Какое ужасное было время. Не было жилья, нечего было поесть, собирали после зимы оставшуюся замерзшую картошку, которую называли «тошнотики», летом головки цветущего клевера (ягод, грибов, дров не было, так как лес от нас далеко). Вот с этих жизненных условий спроси здоровья у человека! Пять лет войны, остальные годы — голод. Как можно выжить человеку в таких условиях? Запах и вкус настоящего хлеба узнал только в 1949 году».
Сысоев Евгений Николаевич (д. Кремичное Думиничского района Калужской области): «На родину мы вернулись в 1945 г. И снова голод, так как все дома были разрушены, и земля была сплошь заминирована. Жили только тем, что мог дать маленький кусочек земли около полуразрушенного нашего дома, обработанный нами с риском для жизни».
Унижения на Родине
Сурово встретила Родина своих соотечественников, вернувшихся из фашистского плена. Товарищ Сталин в свое время дал четкую формулировку: «У нас нет пленных, у нас есть только предатели Родины!» И это страшное, незаслуженное клеймо на долгие годы определило отношение государства к бывшим военнопленным. Если они и избежали репрессий, многие пути, ведущие к образованию, к достойной жизни и работе были для них закрыты. И не только для них, но и для их ближайших родственников, включая детей. Невольно страшная формулировка вождя распространялась и на бывших рабов фашизма, переживших трудовые и концентрационные лагеря. Это нужно было вытерпеть, пережить... Только спустя 50 лет после окончания войны Указом Президента РФ от 24 января 1995 г. справедливость формально была восстановлена: бывшие военнопленные и бывшие восточные рабочие, угнанные в годы войны в Германию, были полностью реабилитированы. К. сожалению, многие уже посмертно.
Огромные трудности и испытания выпали на долю всех, кто побывал в фашистской неволе, и после войны, так как они считались людьми второго сорта как предатели. Многие потеряли здоровье, близких, родных, не могли получить образование, стали инвалидами.
В тяжелые годы войны и непростые послевоенные годы многие из узников чувствовали на себе настороженное отношение со стороны государства, властей и простых людей. Быть на оккупированной фашистами территории, в концлагерях и гетто, подвергаться рабскому труду на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве за границей — означало быть по другую сторону фронта. Это особенно касалось военнопленных, взрослых граждан, угнанных в рабство, но и детям, узникам фашистской неволи, пришлось познать трагичность такого отношения.
Гулевская Галина Федоровна: «Была большая радость, когда из учительской Туболевы переехали в проходную комнату в трёхкомнатной квартире. Но соседи оказались хуже некуда. Постоянные издевательства, угрозы лились рекой на новых жильцов, которым в вину ставилось пребывание в Германии. Некоторые приезжали оттуда с сундуками добра, и не совсем объяснишь, где ты был и по чьей воле. Всю жизнь Галина Фёдоровна чувствовала свою неполноценность из-за немецкого лагеря. В то время многие отворачивались от таких людей, а для них самих большинство дверей были закрыты из-за одного пункта анкеты».
Букина Мария Евдокимовна: «Всех, кто побывал в германском плену, в НКВД постоянно допрашивали о том, при каких обстоятельствах мы попали в плен. Всю жизнь (если в Германии нас называли русскими свиньями, то в России стали называть страшнее и грубее), не признавали наши страдания и муки, которые мы пережили вдали от родины. Как ни трудно было под оккупацией на Родине, но в Германии в плену было еще и страшно от того, что мы могли никогда больше не обрести своей Родины».
Мельникова Антонина Александровна: «Мы не знали, куда нас везут, тряслись от страха, что убьют, и когда немцы везли в лагерь, и когда наши возвращали на родину: ведь к нам относились, как к изменникам, многих арестовывали. Меня тоже допрашивали, когда уже приехали в Москву, в здании Белорусского вокзала, но ничего — отпустили. Однако и позднее, даже через много лет, к тем, кто вернулся из немецкого плена, относились, как к людям второго сорта».
Кузнецова Вера Александровна (д. Колома Старорусского района Новгородской области): «Освободили нас американские войска. Много раз их представители убеждали нас остаться в Германии или поехать в Америку. А нам так хотелось домой, не знали, что нас ждет. Сколько мы прошли фильтрационных комиссий, оскорблений. В нашей местности не осталось ни одного дома. Люди жили, кто остался, в окопах. От Старой Руссы до Демьянска ничего не осталось».
Прошин Анатолий Иванович: «Семью Прошиных освободили наши войска, но затем она оказалась в американской зоне. Американцы открыто агитировали русских пленных ехать в Америку, говорили, что на родине их арестуют как врагов народа, и многие решили не возвращаться домой. Но Устинья Яковлевна (мать Анатолия Ивановича) верила, что ее муж, который служил в армии с 1939 года, жив, она настойчиво добивалась визы, писала запрос на имя Калинина и, в конце концов, получила разрешение на въезд в страну. После того как в Брест-Литовске семья прошла фильтрацию и приехала домой, мать уничтожила все документы и запретила говорить, кому бы то ни было, что они вернулись из плена: «Мы — изгои родины», — сказала она. И я долгие годы выполнял материнский наказ (Он признался, что был в плену, только в 1990-е гг., когда во Владимире появилась организация бывших узников.)».
Живоглядова Антонина Константиновна: «В феврале 1945 года нас собрали и целым составам отправили на Родину. В Выборге нас пересадили в другой поезд и повезли дальше. Когда нас привезли в Ленинград, то закрыли все вагоны, сказав, что тут нам негде жить, потому что немец все пожог. А потом мы узнали, что это был приказ нашего правительства. Тогда нас увезли в Великолукскую область. Дали работу — плести сети. Было очень голодно, бабушка брат и сестра ходили побираться, а нам с тетей было стыдно».
Подрезова (Кравцова) Тамара Николаевна: «В июле 1943 года маму, дедушку и меня пятимесячного ребенка немцы угнали в Германию. О жизни там я ничего не помню, и не могла бы этого помнить. Со слов родителей кое-что знаю. Мама о Германии после возвращения никогда ничего не рассказывала. По образованию она была учительницей русского языка и литературы. Когда мы вернулись на Родину, ей досталась горькая участь человека «второго сорта». Ее не брали на работу, и она вынуждена была искать ее вдали от семьи. Эта тема была закрыта в семье до 1953 года. Только после смерти Сталина мама вернулась к нам. Из рассказов дедушки я кое-что знаю. Мама умерла в 1968 году. Ей было всего 47 лет.
Тему военных лет в семье старались не поднимать, и к этому приучили и меня. Боялись всю жизнь. Я всю жизнь боялась вступить в партию, работала мастером и по долгу службы должна была стать коммунистом. Но я боялась, вдруг узнают, что я была в Германии».
Гальченко Виктор Афанасьевич: «По освобождении нас отправили на родину в с. Цебриково. Спокойная жизнь не наступила. Мама, как лицо немецкой национальности, опять подверглась гонению, уже теперь Советской властью. В начале июня 1946 года нас отправили как скот в товарных вагонах на север, в Архангельскую область. Ехали долго и на место приехали только в конце июля. Привезли нас в п. Наволок (ныне п. Оксовский) Плесецкого района Архангельской области. Когда везли в товарных вагонах, то было очень плохо. Не было воды, люди умирали, люди тухли, в том числе и я. По приезде всех людей согнали в барак. Жили по нескольку семей в одной комнате. Мама работала на шпалорезке по 10 часов. Надо было ходить на отметку каждый день к коменданту. Комендантам поселка был Кустов Григорий Александрович.
Это были ужасные дни моего детства. Вспоминать без слез нет возможности. И вдруг мы получили извещение, что наш отец в ноябре 1941 года пропал без вести. Учиться мне много не пришлось. Надо было помогать маме. В 11 лет пошел пасти скот. За мою работу давали хлеб и молоко. В 16 лет я уже пошел работать на тяжелую физическую работу».
Долгушина Зоя Александровна: «Я так хотела учиться, а на меня пальцами показывали, смеялись. Когда мы вернулись, нам никто не верил. Наконец, пришла долгожданная победа, а с нею и свобода. Долог был путь домой. С радостью возвращались на Родину, а она для многих оказалась мачехой. Проверка за проверкой. Подростков упрекали за то, что они были в оккупации, что не сумели уклониться от работы на немецких захватчиков. А некоторые из тех, кто успел за годы войны подрасти, сменили немецкий лагерь на советский.
Кузнецов Сергей Семенович: «Вот так сложилась моя жизнь, я считаю, довольно благоприятно. Конечно, были такие моменты и до армии, и в армии, и в последующие годы, что приходилось очень переживать из-за того, что во всевозможных анкетах заполняюсь графа (был в оккупации), которая очень часто влияла на судьбы людей. Нам даже давали временные документы (на три — шесть месяцев) с отпечатками пальцев. Меня это тоже коснулось, к великому сожалению».
Арефьева Анисья Ивановна: «Жить было негде, деревни вообще не было, все дома сожгли немцы, и мы жили в шалаше, сплетённом из прутьев. Мне там жить не давали, меня обзывали изменницей родины, я всё пряталась».
Наши соотечественники, в детском возрасте познавшие на себе античеловеческую сущность реального фашизма, около 50 лет оставались в забвении со стороны власти. Люди, лишенные детства, изломанные душевно и физически, практически все выживали сами, как могли. Бывшие узники концлагерей участвовали в восстановлении разрушенных городов и сел, учились, приобретали рабочие профессии, создавали свои семьи.
ВЛИЯНИЕ ВОЙНЫ НА ДАЛЬНЕЙШУЮ СУДЬБУ УЗНИКОВ ФАШИЗМА
Судьба оставшихся в живых «детей войны» сложилась по-разному, но в целом она была тяжелой, ибо многие из них добивались признания в родной стране десятилетиями, часть из них искалеченных в неволе ушли из жизни, так и не получив своей реабилитации.
Степень влияния трагического детства на дальнейшую судьбу бывших малолетних узников, конечно, велика, ведь до сих пор эта люди не могут вспоминать тот период своей жизни без слез. Но тем не менее их дух не сломлен, в большей степени благодаря их личным качествам. Они продолжают жить и трудиться по мере сил. Им нужно совсем немного, всего лишь внимание и элементарная человеческая доброта и понимание.
Комарова Федосья Петровна: «В настоящее время я нахожусь в больнице, мне сделали уже две операции. Все-таки концлагерь оставил свой след, здоровье подорвано с малых лет. Сейчас живу с сыном, снохой и двумя внуками. И теперь я одного желаю: дай Бог, чтобы у всех все было хорошо, а главное — всем доброго здоровья».
Моисеев Анатолий Тимофеевич: «События, которые школьники изучали в учебниках истории, были событиями моей жизни: Великая Отечественная война, ужасы концлагеря, горькие испытания и мучения, тяжелые послевоенные годы. Вследствие этого я — инвалид II группы. Много праздников в году, но для меня День Победы без слез не обходится. Этого дня мы ждали с особым нетерпением, проклиная войну, которая отняла все самое ценное, дорогое».
Зуев Владимир Архипович: «Последствия пребывания в фашистской неволе сказались на здоровье. Так до 13 лет я страдал малокровием. Меня, освобождали от занятий и экзаменов по состоянию здоровья, и сейчас имею букет болезней и инвалидность. Очень обидно за те оскорбления, которые пришлось вынести не по своей воле, за утраченное детство и за то отношение к нам, бывшим малолетним узникам, со стороны государства и местных органов власти. Такое чувство, что мы все еще не выбрались из ямы, куда нас загнала война. Те мизерные компенсации, которые нам должны выплачиваться, не выдаются. Все ждут, пока мы умрем. Только за последние 3 года ушло из жизни 79 человек из Владимирского союза БМУ. Скоро некому будет выплачивать эту компенсацию, а Всероссийский фонд хочет выплатить всего 30-процентов от оставшихся дойчмарок, тогда как в Белоруссии, Прибалтике уже в 1997 году с узниками рассчитались полностью. Хорошо же устроились чиновники в Москве, настроившие офисов и оснастившие их мебелью и аппаратурой за счет узников фашизма, половина из которых уже не дождалась этих компенсационных выплат. Льготы, которые установили для бывших малолетних узников Президент России и Правительство, полностью не действуют. 80 процентов бывших малолетних узников — инвалиды и больные люди, путевок же на лечение им выделить не могут, компенсация за неиспользованные путевки не выплачивается, лекарств нет. Спрашивается, для кого тогда устанавливали эти льготы и зачем?»
Бердникова Ирина Сергеевна: «Вся жизнь моя, как у многих соотечественников, прошла в очень тяжелых условиях, и всегда молю об одном: лишь бы не было войны. Страшно, жутко даже сейчас, когда ее нет. Можно терпеть голод, холод, но не издевательства, не иностранную речь. Хочется дожить среди своего родного народа и всем пожелать того же».
Базанива Евдокия Яковлевна: «Было очень тяжело, но все преодолела. За моими плечами была нелегкая жизнь, но было и много радостных мгновений. У меня прекрасные дети и внуки, много друзей и родных. Меня не раз награждали за мой труд и поэтому сейчас, оглядываясь назад, мне с трудом верится, что это испытание выпало на мою долю, что мы все-таки выжили в такое тяжелое время».
Воронин Владимир Михайлович: «Детская память хранит много страшных подробностей о событиях тех тяжелых лап. Остались в живых просто чудом».
Воротникова Мария Анисимовна: «Сейчас вспоминать эти издевательства уже не под силу. Чудом осталась жива, хотя и не верилось, что, пройдя через все муки ада, можно остаться в живых. Рассказывать можно много, но это очень больно вспоминать, да и всем в это время было нелегко».
Лебедева Полина Макаровна: «Очень трудно все это вспоминать. Вы, меня простите, при одном слове трясет. Я старалась никогда не рассказывать даже своим детям, чтобы они не знали ужасы, которые нам пришлось в то время пережить, ведь нам тоже было так мало лет. … так больно, что столько времени никто не интересовался этим, всем безразлично...
Привезли нас в г. Перемышль, оцепили конвой и собаки, а мы, босые, полураздетые, от страха держались друг за друга! В лагере за малейшие провинности били, мы ничего не ждали, только бы скорей умереть, но выжили».
Писарева Ефросинья Ивановна: «Мы были в лагере Алитусе, в детской памяти остались навсегда отдельные моменты: страшный голод, нет сил встать, собаки, выстрелы, страх — этого забыть нельзя...
... и теперь немец опять ворошит память со своей гуманитарной помощью, никакой помощью не восполнить утраченного, унижений. О, Господи, дай сил, ибо не под силу нам ворошить пережитое».
Овчинникова Надежда Ивановна: «Вещей с войны у нас никаких не осталось. Столько лет прошло. Тогда мы боялись даже говорить, где мы были в войну. Сейчас мы остались три сестры, самые младшие и все пенсионерки. Я благодарна судьбе, что мы выжили, находясь под бомбежкой, и дожили до пенсионного возраста».
Привалов Николай Иванович: «Перенес инфаркт, катаракту обоих глаз. Здоровье неважное; но мы — люди старой закалки — не сдаёмся и стараемся держаться!»
Рыльцев Юрий Васильевич: «Вспоминать тяжело. Так же тяжело, как и слушать исполнение песни «Бухенвальдский набат», которую председатель организации бывших малолетних узников Мурома Владимир Иванович Тупиков всегда включает, открывая встречу ветеранов. Женщины всякий раз просят его: «Не включайте, пожалуйста!», а он разве что звук чуть убавит. Слушают стоя и плачут. Каждый вспоминает свое».
А надо ли тревожить рассказами, воспоминаниями об этом тяжелом прошлом сегодняшнюю молодежь? Юрий Васильевич долго сомневался, но потом подумал, что так вот и уйдет в небытие известная только ему и таким же, как он, правда о войне, о загубленном детстве. Стал вспоминать и записывать.
Может быть, со временем из этих записей получится книга, которую он передаст потомкам. И будут в ней не назидания и нравоучения, а бесценная история, повествующая о тех страшных днях, месяцах, годах в немецком плену, где ребенок чувствовал себя не то рабом, не то вещью, но никак не человеком...
И будет в этой книге еще одна не менее важная мысль, что нет ничего ценнее мирной жизни... Многие вспоминают, что до войны жили бедно и трудно. Но главное, что была свобода, и вокруг не рвались снаряды, а в затылок не дышала смерть... Мирная жизнь... Это то, что есть сегодня у внуков Юрия Васильевича. И чтобы ценить это, нужно знать и помнить о той далекой войне. Именно поэтому ветеран бережно хранит воспоминания о своем детстве в фашистском плену и мечтает, чтобы ни с кем и никогда такого больше не повторилось!
Герасимова Лидия Ивановна: «Во всех автобиографиях писала о своем пребывании в Германии. Председатель райпо Гамзин А.А. каждый праздник День Победы поощрял меня ценным подарком наравне с участниками войны, предоставил квартиру, за что я всю жизнь ему благодарна. Были публикации и неоднократно передавали по местному радио о моей судьбе, когда я еще работала секретарем комсомольской организации. Фотокарточек тех лет нет».
Нестерова Тамара Константиновна в письме во Владимирское отделение Российского общества малолетних узников фашизма: «Вроде все помнишь, а писать принимаешься несколько раз, и всё равно то одно не допишешь, то другое, и начинается сначала. А вообще-то, если подробности описывать, то очень много, потому что много эпизодов из военных лет вспоминается, а чтобы описать их можно написать целую книгу.
Вы просите фотографии тех лет, но какие там фотографии, у сестренки сохранилась фотокарточка с «аусванса», так как ее первое время гоняли, как взрослых, на работу за пределы лагеря. Вещи и документы у нас не сохранились. Ведь все эти годы мы были не нужны никому.
Публикаций в печати о нас не было. Раньше я часто рассказывала и в школе, и в доме культуры, где присутствовало много людей. Слушали внимательно. Приглашали всегда рассказывать на 23 февраля в день Советской Армии. Некоторые возмущались, что я не воин, а меня приглашают, некоторые завидовали, что мы там были, потому что не соображают, что мы там пережили, а еще потому, что люди не видели ужасов войны. Эти люди не представляют ее и представить не могут. Чтобы всё понять, нужно самим всё это пережить, но не дай Бог никому пережить всё то, что пережили мы! В газетах о нас никогда не писали».
Сысоев Евгений Николаевич: «В настоящее время я являюсь инвалидом II группы. Все мое старание — сберечь свое оставшееся после военных лет здоровье (никогда не увлекался спиртным, бросил курить) не увенчалось успехом. Но на судьбу свою я не жалуюсь. Воспитал двоих сыновей. Старший закончил МГУ, младший — институт стали и сплавов. Оба сына женаты, у меня четверо прекрасных внуков, построил свой дом, вырастил сад. Все в жизни я принимаю как должное и премного благодарен судьбе за то, что живу».
Шутов Иван Филиппович, малолетний узник фашизма, руководитель Петушинского отделения Союза бывших малолетних узников: «Мы - последние свидетели ужасов гитлеровской неволи и должны вечно помнить, кто мы и откуда. Эту память мы обязательно оставим в наследство внукам и правнукам, чтобы никогда не повторилась трагедия войны».
Пережив унижения, оскорбления, посягательства на их жизнь, тело и душу, трагедии войны и плена, усугубленные жестокостью своей отчизны, бывшие узники хранят неизгладимые воспоминания военного лихолетья в своих израненных сердцах. Они до сих пор боятся собак, колючей проволоки, помнят бомбежки и свист плетей, горящие бараки с людьми и дым печей крематориев. До 1988 г. о них, вынужденных участниках войны, побывавших сначала, в оккупации, а затем в фашистских лагерях, в нашей стране намеренно молчали, как об изгоях. С каждым годом становится все меньше свидетелей мучений и страхов, бывших узников фашизма, поэтому еще больше возрастает ответственность перед будущими поколениями. То, что произошло с ними, требует свидетельствования, чтобы это никогда не повторилось.
Личные горькие воспоминания и переживания, рассказы бывших узников — живой голос, бесценные документы, наследие и предостережение будущему, ибо без прошлого нет будущего.
Бывшие узники — люд и уже в основном больные, подорвавшие здоровье в неволе, остро нуждающиеся, всю жизнь чувствующие свою ущемленность, пострадавшие не только от нацизма, но и от сталинского тоталитаризма.
Наше общество не должно забывать о том, что история Великой Отечественной войны — это не только история великих побед и поражений, военных стратегий и дипломатических ходов, но и история судеб миллионов людей, которые не по своей воле оказались участниками трагических событий тех лет.
Бывшим узникам фашизма не удается освободить свою память от пережитого. Это постоянная тяжелая ноша, на которую обречены дети войны. Биография каждого из них — это тема если не романа, то большой повести о тяжелой человеческой судьбе: голодная осень и зима 1941—1942 гг., мародерство немецких солдат, бомбардировки советской авиации, угрожавшие и мирному населению, смерть близких людей, страшная неволя в концлагерях, освобождение, допросы, проверки, фильтрация, и только после этого — возвращение на Родину.
«Память о погибших вечна, как жизнь. И необходимо напоминать подрастающему поколению о пережитых ужасах этой страшной мировой войны. «Нас всех объединяет стремление не допустить предательства по отношению к павшим. Они были уничтожены нацистами один раз, они не должны быть снова убиты забвением», — так писал Эли Визель, писатель, бывший узник Освенцима и Бухенвальда.
Как завещание и как программа к действию — наставления организаторов Всероссийской организации малолетних узников фашизма: «У всех нас — ветеранов, людей старшего поколения, которые в свои юные годы прошли все ужасы войны, — есть хорошие пожелания нашему подрастающему поколению, то есть нашим внукам, правнукам, и они сводятся к следующему:
1. Помнить всегда обо всех погибших в этой кровавой, войне. Память о жертвах вечна.
2. Изучать более подробно историю тех лет, чтобы увековечить память о героях, ветеранах войны и труда, инвалидах, блокадниках, праведниках мира, бывших узниках и военнопленных. Следует еще раз напомнить о громадных человеческих жертвах, разрушенных городах и селах, о неизлечимых ранах той войны. Это позволит продолжать работу по поиску жертв и установлению памятников, мемориалов, стел и других «знаков чести».
3. Передавать эстафету памяти о злодеяниях фашизма своим детям и внукам. Это продолжит и усилит воспитательную работу с учетом патриотизма, героизма и преданности своей Родине.
4. Создавать повсеместно в школах, училищах, вузах, в городах и селах всей страны новые музеи и их филиалы, которые станут центрами, очагами всей воспитательной работы. При этом их создание осуществляется в основном силами самих учащихся с привлечением педагогов, ветеранов, героев войны и труда.
5. Устанавливать и укреплять связи с бывшими узниками.
6. Вечно помнить и пропагандировать тезисы: «Без знания прошлого не может быть будущего», «Человек человеку — друг, а не враг», «Делай людям добро, и это вернется к тебе многократно», «Никто не забыт, ничто не забыто».
Все мы против войны, террора, мы за мир, дружбу и процветание всего человечества. Быть патриотом своей Родины — залог мира, дружбы, успехов в нашей жизни».
Дети-узники, чудом уцелевшие в концлагерях, предупреждают грядущие поколения: насилие над человеческой природой и личностью недопустимо и губительно. Бывшие малолетние узники фашизма — последние свидетели Второй мировой войны. Они видели трагедию гибели родных и близких в концлагерях, гетто, гестаповских тюрьмах. Они на себе познали все ужасы фашизма — насилие, рабский труд, изуверства палачей.
Им не могут быть безразличны попытки предания забвению памяти жертв нацистских преступлений. Углубляется разрыв между реальными страшными событиями военных лег и обыденными поверхностными представлениями граждан большинства стран мира, в том числе и России, о Второй мировой войне, холокосте, преступлениях нацистов и их пособников. Этому противостоят современные научные знания, опирающиеся на широкую документальную базу и многочисленные исследования.
Чем дальше мы уходим от войны, тем дороже нам должна быть Память. Особо остро встает вопрос об исторической Памяти, о важности общения ветеранов с молодежью в то время, когда поднимают головы различного рода профашистские группировки и экстремисты, особенно за рубежом и на постсоветском пространстве.
От всего сердца бьющие малолетние узники фашизма, ныне убеленные сединами ветераны желают всем: «...ДЕТИ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ, РАДОВАТЬСЯ ЖИЗНИ! МЫ ХОТЕЛИ БЫ ПЕРЕДАТЬ ИМ ТАКОЕ СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ ВЗАМЕН ЗА СВОЕ ИЗЛОМАННОЕ И ПОТЕРЯННОЕ ДЕТСТВО. ПЕРЕДАТЬ И ОТ ИМЕНИ РЕБЯТ - НАШИХ СВЕРСТНИКОВ, ТЕХ, КТО БЫЛ ПРЕВРАЩЕН В ПЕПЕЛ НАЦИСТСКИМИ (ПАЛАЧАМИ И НЕ ВЕРНУЛСЯ НА РОДНУЮ ЗЕМЛЮ. ВЫЖИЛИ ТОЛЬКО МЫ: ОДИН ИЗ ДЕСЯТИ УГНАННЫХ».
Ради памяти павших и уважения к тем, кто уцелел, важно осознать и усвоить уроки Второй мировой войны, сохранить память и передавать ее как эстафету будущим поколениям.
Источник:
Пережившие ад фашистской неволи. Книга памяти жителей Владимирской области, бывших узников фашизма. — Владимир, Собор. 2011. — 528 с.
Далее » » »
Владимирское областное отделение Российского Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей
|
