Галина Анатольевна родилась 24 марта 1947 г. в г. Огре Латвийской ССР.
Закончила РПФ Владимирского политехнического института. Работала на заводе «Точмаш» 37 лет - в отделах главного технолога и технического контроля, ответственным секретарем и редактором заводской газеты «Маяк».
Ветеран труда и Заслуженный ветеран производства.
Была внештатным экскурсоводом во Владимирском бюро путешествий, а также групповодом во многих туристических бюро.
Галина Шадрина член литературной студии «Владимирские посиделки». Стихи Шадриной звучали на поэтических встречах, а также по владимирскому и всесоюзному радио. Печаталась в многочисленных публикациях в газетах и альманахах «Годова Гора» и «Владимирские посиделки».
Галина Анатольевна — номинант 3-го областного конкурса «Владимирская книга года» за книгу стихов «Птица-память».
Выпустила семь поэтических сборника стихов, в числе которых: «Позвольте голове кружиться», «Лампадка», «Приметы времени», «Разноцветные будни», «Пора листопада».
Проживала в г. Владимире.
В ТРЕТЬЯКОВСКОЙ ГАЛЕРЕЕ Зазывают «Сникерсы» и «Марсы», «Мулинексе», «Панасонике» и прочие. Я хожу, как в иностранном государстве, На родной земле стою непрочно.
Окончательно чтоб не заиностраниться, Чтоб хоть где-то расправлялася душа, В Третьяковке наш народ спасается, И обходит залы не спеша.
Снова рожь бескрайняя колышется. Шишкинские дали без границ, Крик грачей у сельской церкви слышится. Вереница всем знакомых лиц.
Слышен крик боярыни Морозовой, Что от веры не отступит до конца, Видно горе и отчаяние Грозного, Обезумевшего изверга-отца.
Вновь застыли в залах Верещагина. Вот куда бы маршалов водить! - О победах скорых не вещали бы, Знали б цену, что приходится платить.
Врут почище тех охотников Перова, И никто к ответу не зовёт За убитых новобранцев. Снова Их невест неравный брак лишь ждёт.
Где же вы, богатыри из сказки, Что встаёте на пути беде? — Пропадают ведь Алёнушки без ласки, Не видать царевичей нигде.
Пруд заросший, омут глубью тянет. Только и в предсмертном всё же сне Пусть Принцесса Грёза былью станет, Русь Воскресшая, явись пред взором мне!
ЗАПАХ СИРЕНИ Лёгким шлейфом, тонким ароматом Вьётся запах у калитки в сад. И ни в чём-то он не виноватый, Что уносит память мне назад — В давние студенческие годы. Пробник фирмы «Дзинтарс» был со мной Летом и зимой, в зной, в непогоду Запах той сирени дорогой. В магазин напротив Политеха Чуть чего - бежала покупать. Нет, цена там не была помехой: Ведь с рубля могли и сдачу сдать. «Рижская сирень». И в Ригу рвались: Там в костёле пел орган для нас, Взморьем Юрмалы как наслаждались, И Прибалтика для всех нас - высший класс. Сколько здравниц им построили, не сами, «Оккупантами» назначат, если б знать! - И врагом номер один мы стали, И эсесовцев вдруг будут почитать. Ленточка Георгия - помехой Для потомков латышей-стрелков, Блоки НАТО на границе вехой Новой жизни этих чудаков. Не дано сменить рожденья место: Огре, Латвия... Духи сменю. И «Сиренью белой» пахну вместо Иностранной. Память - сохраню.
ПОРУГАННЫЕ ХРАМЫ Памяти В.А. Солоухина Окна все повыбиты, и гуляет ветер, Ничего святого нет для людей на свете: И иконы - на полу, и углы - загажены, Осквернение церквей, как часы, налажено. Крыша поросла травой, дождик пропускает, Он по фрескам на стене струйками стекает. Здесь крестили, отпевали, и царил уют. И ковром зелёным травка расстилалась тут, За решёткою церковной, где цвела сирень. Благолепию на смену грянул чёрный день: Стал неслышен с колоколен колокола звук, Ведь его «врагом народа» объявили вдруг, Сбросили и умертвили с ним и всё село: Бога нет, верши, что хочешь, всё разрешено! Не Мамай, не хан Батый - всё творили сами, Кто не рушил, тот глядел грустными глазами: А попробуй, возрази - Соловки заждались, И безмолвствовал народ, лишь вожди менялись. Только все потуги зря: теплилась в нас вера, Верующим воздают ныне полной мерой: И Рождение Христа - праздник всенародный. Только что-то не спешат к цели благородной: Храмы все восстановить, чтоб как ране были, Деньги в банки за рубеж, как река, уплыли Толстосумов, а стоят в Пасху со свечами И клянутся все в любви лживыми речами. Раньше были богачи - их Дворцы в России, И приюты, и больницы имя их носили... Солоухин возродил Храм Христа Спасителя, Миром всем воссоздадим, что от рук вредителей Пострадало, и тогда — на поклон в Алепино: «Наш провидец, оцени храма благолепие!».
Сосуд жизни (притча)
Дабы доходчиво мысль пояснить,
Мудрец взял сосуд, чтоб камнями набить:
Сначала - большие, один к одному,
От самого верха и к самому дну.
Все видят: наполнен прозрачный сосуд,
Но тут в него мелкую гальку кладут.
Встряхнул всё мудрец - вместилось немало,
И, кажется, пустоты уж не стало.
Но он горсть за горстью стал сыпать песок.
Куда всё вошло? - никому невдомёк.
«Друзья мои, я лишь хотел показать,
Что жизни сосуд надо вам наполнять
Лишь главным, а это - здоровье и дети,
Семья и родители - ваши на свете Важнейшие вехи, без них ведь нельзя, Но есть и другое, что нужно, друзья.
Работа, квартира, машина и дача - Без них жить не просто, а как же иначе?!
Вот это всё - галька, взгляните в сосуд,
И те же пропорции в жизни, как тут.
Но есть и песок: суета, мелкота - Не так посмотрел, или шляпка не та.
Театры и гости, кафе, рестораны...
И тратится время на них, ох, немало.
Всё кажется главным, но это на миг.
Теперь вот представьте, - сказал всем старик, - Что если песком наполнять ваш сосуд,
Ни камни, ни галька в него не войдут.
Умейте ядро с шелухой не равнять И главным вначале сосуд заполнять.
Мамин платок
Привыкла спешить вечерами; окошки Всегда лили свет, поджидая меня.
И мама сердилась, ругая немножко,
А я - в оправданьях, обиду тая.
С годами был мой «поводок» всё короче,
Как мамин маршрут - на балкон, до окна.
Я с ней проводила бессонные ночи,
Но мамы не стало. Тоска. Я одна.
Уж внучка - невеста, но вот, как ребёнок,
Себя вдруг почувствовала сиротой.
До старости вместе от детских пелёнок,
Меня дом встречает сейчас темнотой.
Платок шерстяной укрывал маме ноги. Почудится: в кресле с вязаньем сидит.
Накину на плечи платок и с дороги Вмиг память нахлынет, мне душу томит.
Крепче концы прижимаю к груди: Мамочка милая, не уходи!
Отбушевали пожары
Жалею? Да нет, пожалуй, Чего-то такого ждала. Отбушевали пожары, Была любовь, да сплыла. Медленно умирала,
Всплесками удивляла,
Радовала вниманьем И тяготила стараньем Выглядеть, как когда-то,
Но без вины виновата: Медленно кровь струится,
И голова не кружится.
Был срок - полвека - немалый, Чего-чего ни бывало!
Там и мечты, и реальность, Скорость была и плавность, Костров огонь и мангалы, Дачи, избы и залы,
Вылазки в лес грибные,
И поцелуи шальные...
Всё когда-то кончается.
Лучшее - вспоминается.
Золотая осень
Праздник года - золотая осень,
И шуршит опавшая листва.
Бронзой светится кора у сосен,
За сентябрь отдала бы два
Месяца, пусть это будет лето:
Раздражает зной меня давно.
А весною слишком много света,
Но ласкает осени тепло.
Как в сомбреро, мухомор красивый Бодро выбирается из мхов.
Не колышутся без ветра в небе синем Кружева белейших облаков.
Бабье лето как бальзам для сердца.
Радовать подольше нас изволь!
И дымки - как в пресное чуть перца.
Тают одиночество и боль.
Хризантемы пышно расцветают,
Георгины яростью пленят.
И горчицей грядки засевают - В изумрудной зелени мой сад.
Щедростью сентябрь всех удивляет,
Учит бескорыстно отдавать.
Паутинки тонкие летают И зовут нас тоже - «полетать».
Крушение над Синаем Наверно, обиднее в тысячу раз Погибнуть, как мести объект, между прочим, Не досказав даже начатых фраз,
Когда белый день становится ночью.
Погибнуть, не телом закрыв вражий дот, Даже не деток из речки спасая,
Взамен - ничего. Как в агонии рот Открыт, звуков ужаса не издавая...
Быстрей всем мечталось домой - рассказать, Как солнце ласкало, как море играло, Чтоб успокоить скорей свою мать:
С тревогою их в полёт отпускала.
Не довелось. Выпал жребий ужасный, И содрогнулись в печали сердца Тех, ожидающих близких напрасно,
Никто не предвидел такого конца.
В скорби Россия - ей это не внове,
Колокол плачет, звоны плывут. Свечкой огромной - столп на Дворцовой, Розы, молитвы - погибшим несут.
Памяти поэта Н. Дмитриева, лауреата государственных премий «Николу зимнего читала И Дмитриева вспоминала...» Он любовь к былинке каждой Сердцем всем воспел однажды,
Дом родительский с крыльцом...
Что подарено Творцом,
Не пустил на охи-ахи,
Был готов идти он к плахе За Россию, что лежала,
Обворована, в пыли.
Силой слов впивалось жало В тех, кто ликовал вдали,
Кто затеял перестройку,
Превратив страну в помойку;
В тех, кто на свои хоромы Лес сводил. Перуна громы, Гнев Спасителя святой Не страшил над головой;
Кто бабло возами мерил,
Кто в порядочность не верил... Как доходчива строка!
Не пытался свысока Чем-то новым удивить,
К людям ближе мыслил быть. Болью собственной делился За деревню, где родился: Там, где речка умирала,
Лилий водяных не стало;
Где болота осушали - Земли мертвые лежали. Каждый раз по сердцу - рана, Потому его не стало.
За полвека лишь шагнул,
Но к нам в душу заглянул.
Вот - Поэт! Не мучил строчки, Ну и мы не ставим точку: Сотни раз к стихам вернемся И всплакнем, и улыбнемся, Погордимся, что причастен Он к Владимирской земле. Божий промысел тут ясен: Солнце встанет и во мгле.
Владимирские писатели и поэты
