Алексей ТРУФИЛОВ (1938-2005). СТРОКА, ОБОРВАННАЯ ПУЛЕЙ
Имя этого человека занесено на мемориальную плиту в числе 29 десятиклассников — выпускников Собинской средней школы № 1, не вернувшихся с фронта, в один из столбцов памятника, что установлен на центральной площади города Собинки землякам, погибшим в годы Великой Отечественной войны, а также его можно прочитать и на обелиске братской могилы № 1 в поселке Красный Смоленской области. Николай Лукьянов — один из тех, кто, выражаясь словами более известного поэта-фронтовика Николая Майорова, погиб, защищая Родину, «не долюбив, не докурив последней папиросы».
«О Коле могу сказать: умница, скромный, талантливый, уважительный, добрый. Он был любознательным, много читал» (Из письма его сестры Юлии, персональной пенсионерки).
... Родился Николай Лукьянов в 1921 году в деревне Мяглево, на Смоленщине. В Собинку его родители переехали, когда их третьему ребенку было всего два года. До восьмого класса Николай учился в школе имени Парижской Коммуны (ныне Собинская средняя № 2 им. писателя земляка В.А. Солоухина). Продолжил учебу в Собинской средней № 1. В то довоенное время эта школа была единственным учебным заведением, в котором можно было получить среднее образование (Аттестат Николая Лукьянова теперь хранится в школьном музее — в нем по всем предметам выставлены только отличные оценки).
Весной 1940-го Николай был призван в Красную Армию.
И вот последний документ — похоронное извещение, полученное Анисьей Ивановной (матерью Николая), в котором говорится: «Ваш сын, старший сержант Лукьянов Николай Николаевич, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 6 октября 1943 года в Смоленской области...»
Случается же такое: человек был сражен пулей, освобождая от врага землю, на которой родился.
... Из армии (из госпиталей и с передовой) Николай прислал в Собинку более 120 писем. Мать их бережно хранила. Надо быть признательным и Станиславу Борисову, который после смерти Анисьи Ивановны вселился в квартиру Лукьяновых. Он, безусловно, мог бы и выбросить все документы, так или иначе связанные с памятью Николая Лукьянова, однако не сделал этого. Скорее всего понял, что когда-нибудь кому-нибудь они понадобятся, пригодятся.
Первою начала сбор материала о Николае Лукьянове его бывшая одноклассница Нина Алексеевна Сергеева, затем поиск продолжили школьные следопыты во главе с завучем Татьяной Петровной Шупрудько.
Можно много говорить о Николае Лукьянове. Но зачем? Лучше-то все равно не скажешь, чем сказал о себе он сам в своих письмах. Читаешь их и мысленно погружаешься в то грозовое время, зримо представляешь, каким был, во имя чего жил, как любил, о чем мечтал один из лучших представителей поколения, спасшего мир от «коричневой чумы».
Я бы сказал, письма Николая Лукьянова — это зеркало его души.
Из писем Николая Лукьянова.
«Пять раз ходил в атаку, много раз видел смерть очень близко, один раз осколок ударился о каску с такой силой, что лопнул ремешок, и каска слетела с головы. В другой раз пуля разбила приклад винтовки. Но все обходилось благополучно до 15 июля. В тот день на рассвете мы меняли позиции. Я шел в арьергарде. Проходя через густую рожь, мы увидели бойца, раненного в живот. Мы его перевязали, сделали носилки из плащ-палатки и винтовок и донесли до деревни. Там мы положили его в хате. Чтобы после прислать за ним автомашину или повозку. Колхозники напоили нас чаем с молоком и медом. Но не успели мы выйти из деревни, как нас обстрелял устроившийся во ржи фашистский автоматчик. Почувствовал удар в руку. Рука сразу онемела и сделалась как будто нс моя. Фашист бросился бежать, но его сшиб из винтовки шедший с нами санинструктор. Он перевязал мне руку. Рука была пробита навылет чуть ниже локтя. Мы пошли догонять своих, хотя идти было трудно...» 18 августа 1941 года.
«Там, на фронте, проливают свою кровь, гибнут за Родину люди, такие же, как я, а может быть, даже лучше, а я, пробыв на фронте всего три недели — «отдыхаю» уже почти полгода». 23 декабря 1941 года. г. Тайга.
«Я не боюсь препятствий и опасностей, которые могут возникнуть у меня на пути. Я уже не тот, каким был в ноябре 1940 года. Видел, как горят деревни, подожженные коричневыми пиратами. Видел обезумевших матерей с трупами детей на руках. Пройдет немного времени, и я попаду на огненную черту фронта. Я не знаю, удастся нам свидеться или нет, но я знаю, что вам за меня не придется стыдиться. Я буду драться, как верный сын своей Родины. Если надо будет, я умру, как честный комсомолец». 23 января 1942 г. г. Тайга.
«За 2 месяца я завоевал себе неплохой авторитет и считаюсь одним из наиболее подготовленных младших командиров нашей роты. Есть у меня одна мечта — я собираюсь подать заявление в партию. Это было бы закономерным шагом вперед после 4-летнего пребывания в комсомоле. Если партия сочтет меня достойным быть в ее рядах — начнется новый период в моей жизни, период интересный и значительный». 8 апреля 1942 года г. Омск.
«Дорогая моя мамочка! Это очень хорошо, что ты работаешь на наше общее кровное дело, на оборону Родины. Только особенно не переутомляй себя, береги свои силы и здоровье. Могут ведь произойти такие перемены, что будет жить еще труднее. Надо быть готовым ко всему». 28 апреля 1942 года.
«Научился метко стрелять с левой руки. Результаты неплохие. На 100 метров из винтовки выбиваю 45-48 очков из 50. Из малокалиберной на 20 метров пападаю в карандаш. Так что при случае врагу едва ли удастся уйти от моей пули, хотя предпочитаю громить его минами». 14 мая 1942 года.
«Я очень рад тому, что вы такого высокого мнения о моих стихах. Но, мамочка, называть меня настоящим поэтом еще рановато. Для этого надо еще много и много работать и учиться... Меня назначили секретарем ротной организации ВЛКСМ... Я только теперь по- настоящему понял, что за интерес работать с людьми, учить, воспитывать их.
Моя знакомая девушка уже на фронте». 19 мая 1942 года.
«Живу хорошо, нужды ни в чем не испытываю. Сплю все еще на нарах. Но это не мирное время, чтобы нежиться на печке. Жизнь стала спокойнее, и головные боли почти прекратились. Рука иногда побаливает перед дождем». 16 июня 1942 года, г. Омск.
«Хорошо мечтать о счастливом будущем! Но само оно не прийдет. Нужно долго, жестоко биться за него, немало пролить крови... И немало поляжет на полях Украины, в болотах Белоруссии, в лесах Карелии веселых простецких парней. Да, победа даром не дается, ее нужно завоевывать». 29 нюня 1942 года.
«Передать на бумаге все — очень трудно. О чем писать? О том, что жизнь прекрасна и удивительна, замечательна, несмотря на все ее темные и тяжелые стороны? Да, она прекрасна особенно в такие моменты, когда нужно быть готовым в любой момент расстаться с нею.
... Вот сейчас сижу в шалаше. Низко плывут серые осенние тучи, и лес напоминает пейзаж Левитана. Осень. Природа умирает на несколько месяцев, чтобы ожить весной. Людям не дано так умирать. Они умирают навсегда. И эта картина, которую создают умирающий лес и умирающие люди, сильно действует на нервы...» 18 октября 1942 года.
«Я жив и здоров, дела идут хорошо. Гоним фрицев полным ходом...» 27 сентября 1943 года.
Это было предпоследнее письмо Николая Лукьянова. В последнем от 28 сентября, т.е. на следующий день, он сообщит, что «работает на офицерской должности». А через неделю его уже не будет: сердце «воина-сталинца» (как писал он о себе) перестанет биться... уже навсегда.
О том, что Николай сочинял стихи, а начал сочинять их он еще сидя за школьной партой, в школе никто не знал. Об этом его увлечении было известно только родителям. Это им, уходя в армию, он оставил свою заветную тетрадь, потом вместе с письмами присылал и стихи с просьбою сохранить... до его возвращения. Писал он их и чернилами, и карандашом.
Судя по всему, он не спешил печататься. Видимо, находил свои стихи еще несовершенными, надеялся, что после войны займется поэзией всерьез. И я не сомневаюсь, он бы стал профессиональным писателем. И довольно таки известным, если бы не война... Основанием для такого заверения служит то творческое наследие, которое оставил нам поэт- фронтовик в свои 22 года.
***
Над палатками месяц качается зыбко, Догорает зари золотая тесьма. О, какой благородной счастливой улыбкой Улыбается мать мне со строчек письма. В этом южном краю, незнакомом и новом, Где в двадцатом году грохотали бои, Мне отрадно читать твое каждое слово И простые заботы, и думы твои. Я читаю — и светятся милые строчки. Или это красивой зари бахрома? Или ты в своем праздничном светлом платочке Неожиданно к сыну явилась сама? Так послушай о тех, кто живет на заставе, Кто не дрогнет, родная, в решительный час. Здесь высокое мужество, доблесть и слава, Как шинель и винтовка, привычны для нас. И ничто не нарушит покоя любимой - Я недремлющим взором всегда проведу Даже с неба чужого, летящую мимо,
Мимо нашей заставы, чужую звезду. ... Над палатками месяц качается зыбко, Догорает зари золотая тесьма.
О, какой благородной счастливой улыбкой Улыбается мать мне со строчек письма. 18 января 1941 г.
МЫ ВЕРНЕМСЯ Привет вам, братья наши дорогие!
С больничных коек, из госпиталей Мы шлем привет в землянки фронтовые, В простор седых заснеженных полей. Нас оторвали временно от боя - Кого — болезнь, кого — свинец и сталь.
Но скоро мы в стальных колоннах строя Опять займем привычные места. Мы не забыли, что война грохочет, Что гулок гром далеких канонад: Ведь часто среди госпитальной ночи Звучат слова отрывистых команд. Мы дни и ночи только фронтом дышим. Все разговоры, мысли — лишь о вас! С какой огромной радостью мы слышим, Что враг бежит, победы близок час. Мы возвратимся — только лишь закончат Свою работу строгие врачи, И вновь мотором танка загрохочем, И вновь из пулеметов застрочим, Пойдем вперед чрез реки и овраги Смелей, чем шли на Перекоп отцы. ... И вновь покажут чудеса отваги Исклеванные пулями бойцы. 13 декабря 1941 г.
ПИСЬМО ДОМОЙ Не печальтесь. Незачем напрасно Дорогие слезы проливать. Всем грозит нам равная опасность — Все когда-то будем умирать. Не горюйте! Скоро к вам вернусь я - Вновь вернутся счастье и весна. Я прошу — не нужно этой грусти, Если даль спокойна и ясна. Я вернусь. Осталось ждать немного. Вам, наверно, скучновато жить, Ожидая сына боевого... Письма, фотографии хранить. Я приду к вам, внешне непохожий, Но в душе такой же молодой, И в денечек солнечный, погожий, Вновь к реке отправлюсь голубой, Прогуляюсь но лесным тропинкам, По песчаной золотой пыли. Вам, кусты, деревья и травинки, Поклонюсь приветно до земли, Искупаюсь в дальнем перекате, По лугам прибрежным поброжу И в сиянье золотом заката Под высоким дубом посижу. Я приду средь золотого лета Или поздней солнечной весной, Чтоб увидеть зеленью одетый Березняк за полною рекой. Для берез и для дубов зеленых Это будет хорошо, как сон. Ото всех товарищей, знакомых, Я сердечный передам поклон. 20 ноября 1942 г.
ГОЛУБОЙ КОНВЕРТ Солнце нежно золотит вершины, Угасая за дальней грозой. Я прилег под кустом крушины, Разрываю конверт голубой. Вот и пальцы слегка задрожали. Распечатан помятый конверт... Это мне от родной моей Вали — Фронтовой с поцелуем привет. И мне видится в строках нарядных, Заключенных в помятый конверт, - Дым тяжелых разрывов снарядных И зеленые вспышки ракет. По-над облаком медленно тает Угасающей зорьки тесьма... Я еще и еще раз читаю Дорогие мне строки письма. Июнь 1942 г.
ТВОИ ЗАПИСКИ
В соседстве с картою и списком В моем планшете боевом Хранятся нежные записки В простом конверте голубом. Без многоточий, без полей... Листки нисколько не помяты, - И тенью отошедших дней На них запечатлились даты. Их от души писала ты И, может быть, тогда не знала, Что мне не письма, а цветы В простых конвертах посылала. И пусть свистят над головой Осколки вражеских гранат - Иду вперед, прижав рукой Свой безотказный автомат. Пусть пулеметы злобно лают - Я в рост иду, от боя пьян, - Меня от смерти охраняет Надежный верный талисман. Мой талисман — твои записки. Любовь горячая твоя Хранит от пуль, свистящих низко Над головою у меня. Ноябрь 1942 г.
В БЛИНДАЖЕ Зима. Пурги седые космы Повисли на ветвях берез, И шепчут стынущие сосны О красоте июньских гроз. Горит огонь в железной печке.
В такую ночь и фронт затих.
Я в блиндаже пишу у печки.
Быть может, свой последний стих.
... Мы долго были в обороне,
Огнем смиряя фрицев раж,
И на крутом песчаном склоне Глубокий вырыли блиндаж.
Мы жили в нем одной коммуной: Невзгоды, радость — пополам!
Врагу на зависть праздник шумно На днях отметили мы там.
Но мы блиндаж должны покинуть: Получен боевой приказ - Наутро так по немцам двинуть,
Чтоб враг стрелой помчал от нас...
Мы завтра рано на рассвете Пойдем по снежной целине,
Чтоб внуки наши, наши дети Навек забыли о войне.
... На мягком сене спят друзья,
Обняв родные автоматы.
На чуть ослабленных ремнях Висят подсумки и гранаты.
Приятных снов, друзья мои,
Вам нужен отдых перед боем,
Пока ракетные огни Еще не взвыли над землею.
Но я не сплю, и мысли бьются:
Как жаль, что знать я не могу,
Придется ль мне когда вернуться Домой, к родному очагу. 24 ноября 1942 г.
* * *
Налей вина, мы выпьем за любовь, За всех любимых — очень и не очень... Пусть закипит взволнованная кровь. Мы будем пить в тиши осенней ночи. Мы будем пить, пусть воет за стеной Осенний ветер, как дьячок гнусавый... Мы завтра утром снова выйдем в бой, - В последний бой, жестокий и кровавый. Нас только шесть — фашисты у моста Закрыли выход нашему отряду. Нас только — шесть, а их побольше ста, Не одолеть смертельную преграду. Еще четыре медленных часа - И засверкают выстрелы у хаты. И пуля, как свинцовая оса, Вопьется в тело первого солдата. ... Пока сидим в хатенке лесника Войны великой скромные солдаты. Шесть человек... У одного рука Насквозь пробита пулей автомата. Мы все молчим, но думаем — одно: О том, что завтра мы поставим точку. О том, что больше в городе родном Нам не гулять веселой теплой ночкой. Ну что ж, не ново в жизни умирать, Но только нужно умирать, как надо, Чтоб хоть другим досталось увидать Плодов Победы сладкую награду. 28 марта 1943 г.
ПОДБИТЫЕ «ТИГРЫ»
Они стоят возле степной дороги Два «тигра», подожженные в боях, - Огромные стальные носороги, Нагнавшие на всю Европу страх. Они стоят и подставляют солнцу Обугленные мертвые бока... За рычаги их больше не возьмется Немецкого водителя рука. Они стоят на черноземной пашне. Их пушки злобно смотрят на Восток. На тот народ, которому не страшен Неудержимый «тигровый» поток. 22 августа 1943 г.Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
