Поучительные письма графа Р.И. Воронцова
В.Н. Алексеев. Поучительные письма графа Р.И. Воронцова
Окруженная анекдотами и небылицами личность первого Владимирского Наместника графа Романа Илларионовича Воронцова так часто представляется весьма искаженной с самых разных точек зрения, что может быть примером «исторического клейма». Настоящая работа посвящена оценке педагогических взглядов графа, его участию в деле воспитания собственных детей.
Как известно, Роман Илларионович был самым многодетным из всех известных Воронцовых. В 18 лет он вступил в брак с Марфой Ивановной Сурминой, от которой за десять лет супружеской жизни имел семерых детей (двое из них скончались в младенчестве). Впоследствии Роман Воронцов состоял в не венчанном (гражданском) браке с Елизаветой Денисовной Брокет, родившей ему еще четырех детей, получивших фамилию дворян Ранцовых.
Хотя документально нам почти ничего не известно о самых первых годах воспитания Воронцовых, можно предположить, что дети Романа Илларионовича не были лишены семейного наставничества. Будущая княгиня Е.Р. Дашкова после смерти матери воспитывалась у своей бабушки Федосьи Сурминой, а Семен Романович ранние детские годы провел в семье деда Лариона Воронцова. Несомненно, им были привиты существовавшие в дворянском обществе XVIII столетия традиционные духовные и нравственные понятия. Возможно, основой для детского воспитания были правила, изложенные в различных произведениях того времени (Например, в известном наставлении «Юности честное зерцало или показание к житейскому обхождению» (СПб, 1717 г).
Хорошо известно, что наиболее прочные основы будущего мировоззрения человека закладываются в его детские годы в атмосфере собственной семьи, в кругу ближайших родственников, которые нередко служат юношам идеалами, своеобразными путеводными звездами.
С этой стороны, Воронцовы с самых ранних лет видели перед собой прекрасные примеры для подражания. Таковым был их родной дядя граф Михаил Илларионович Воронцов, вице-канцлер с 1744 г., канцлер с 1758 г. Вслед за ним значительный успех на службе и глубокое почитание племянников заслужил Иван Илларионович Воронцов - генерал-поручик, камергер, сенатор, президент Вотчинной коллегии. Наконец, лучшим образцом для детей служил и их собственный отец Р.И. Воронцов - граф, генерал-поручик, действительный камергер Двора Её Императорского Величества, председатель Уложенной комиссии.
Представления о Романе Илларионовиче как педагоге и воспитателе чаще всего основываются лишь на единственной фразе из «Записок» его дочери, княгини Е.Р. Дашковой. В первых строках своих мемуаров княгиня писала: «Мой отец, граф Роман, младший брат канцлера, в молодости любил жизненные удовольствия, а стало быть, мало занимался своими детьми; он был чрезвычайно рад, когда дядя из чувства благодарности к моей покойной матушке, а также из дружбы к нему взялся за мое воспитание. Две мои сестры [Мария и Елизавета] находились под покровительством императрицы и, назначенные фрейлинами еще в детском возрасте, жили при дворе. В родительском доме оставался один мой старший брат Александр... Младший брат [Семён] жил у дедушки в деревне...». Совершенно очевидно, что оставшаяся сиротой в два года, княгиня Дашкова не могла охарактеризовать отца по собственным наблюдениям. В дом дяди, Михаила Илларионовича она была взята в четырехлетнем возрасте и тоже не могла помнить о том, что отец «был чрезвычайно рад» этому событию. Остается неизвестным, с чьих слов Екатерина Романовна судила об отце, и по этой причине трудно оценить достоверность ее мнения.
Между тем, существует достаточно большое количество документов, позволяющих судить о роли Романа Илларионовича как воспитателя собственных детей. Такими документами, прежде всего, являются письма Р.И. Воронцова к своему старшему сыну Александру во время пребывания того в Европе.
До отъезда за границу оба сына Романа Илларионовича, Александр и Семен, закончили обучение в частном пансионе профессора юриспруденции Штрубе, говорили по-французски, были обучены придворному этикету, весьма и весьма начитаны, а Александр даже имел успех на литературном поприще: оказался первым в России переводчиком Вольтера. В марте 1758 году, на семнадцатом году от рождения Александр Воронцов был отправлен в Версаль для обучения в рейтарской школе «Chevaux lagers». В школе обучались юноши известнейших французских семей, а для Александра она должна была стать ступенью в его воинской карьере. Между тем, еще до отъезда молодой Воронцов признавался отцу и дяде, что имеет сильное желание стать дипломатом и чувствует в себе способности к этой деятельности.
После полутора лет обучения, Александр еще более года путешествовал по Европе, В это время между ним и Романом Илларионовичем существовала очень частая (иногда по несколько писем в неделю!) переписка, используемая отцом для всевозможных поучений и наставлений. Эти поучения несомненно ложились на уже подготовленную почву, то есть на те нравственные основы, которые были заложены еще при домашнем воспитании Александра.
Какие же качества личности уже проявлялись у этих молодых людей, и какие наставления заповедовали им старшие родственники?
Традиционным в семье было почитание и глубокое уважение родителей. Александр (как и его сестры и брат) искреннее любил и почитал отца и дядю, которые пользовались своим несомненным авторитетом в педагогических целях.
«Ты молод, и меня всякой тем стращает, чтоб не испортился твой нрав, - писал Роман Илларионович Александру. - Я пишу тебе больше как друг. Это имя хотя часто употребляется, только редко. Старайся сохранить это имя».
Сын, действительно, всю свою жизнь боготворил своего «батюшку». Он обращается к нему со словами «милостивый государь батюшка», «осмелюсь просить», «имею честь вам донести», «осмелюсь вас трудить». Эти выражения - не условность и не принятая форма обращения, а выражение искреннего почитания родителя. «Ничего на свете мне нет дороже, - писал Александр отцу, - как ваши милости и для которых все в жертву отдам... За щастие всегда почту, когда буду иметь оказию вам дать опыты етой преданности, которую должен и иметь буду, покуда жив». Четверть века спустя, когда Александр Романович получил известие о кончине отца, он примчался на погребение во Владимир из Петербурга, что по тем временам можно было считать подвигом.
Почитание старших в семье было характерным и для остальных Воронцовых, а одобрение отца или дяди считалось высшей наградой для детей, даже когда они становились взрослыми. Успехи отца были предметом гордости его детей. В ответ на назначение Романа Илларионовича сенатором его 19-летний сын признается: «Публика давно оное ожидала и довольна теперь быть может. Вы, конечно, окажете вскоре, что она не попустому надежду имела. Рассудите, сколько мне приятно будет слышать: отец, которого люблю, один может из нонешнего века быть сравнен добротелею сенаторов римских при установлении Сената».
Одной из важнейших нравственных заповедей, которую с детства слышали Воронцовы, была, конечно, «честь рода». Этой честью рода, покоящейся на высочайшем духовном основании, в роду Воронцовых очень дорожили.
В своем первом письме в Париж Роман Илларионович наставлял: «Я не подтверждаю тебе о том, чтоб твои поведения всегда согласны были с твоим именем, и чтоб как мне, так и брату моему не было сожаления о том, что тебя отпустили так молода вояжировать».
Примерно те же мысли ложатся на бумагу и под пером дяди.: «Прощай, мой друг, и содержи себя разумно и честно, чтоб отец твой и я, слыша о тебе могли радоваться. Надобно Вам сохранить честь российского дворянства и фамилии Вашей, которая того от Вас требовать право имеет».
Одним из важнейших педагогических правил всегда являлось предостережение от необдуманных поступков, случайных или нежелательных знакомств. Роман Илларионович не был в этом исключением. Предупреждая знакомство сына с мотами, он советует ему: «На те оригиналы, с которых копии сюда выезжают, надежды мало. Что можно получить с ними в обращении, как не одно о театрах знание и героинях театральных». (Тем не менее, театр был, пожалуй, единственным «грехом», от которого Александр не уберегся. Вернувшись в Россию, он стал не только театралом, но и организовал собственные крепостные театры сначала с селе Б. Алабухи, а затем в родовой усадьбе Андреевское).
Сохраняя честь рода, Александр должен был надлежащим образом постигать науки, к чему постоянно и призывал его отец. Из писем Романа Илларионовича следует, что он желал бы, чтобы сын выучил латинский язык, прошел курс философии и считал, что «в знании надлежит дойти до такой степени, чтобы не посрамить себя, когда тебе в компании случится вступить в рассуждение о каком-нибудь деле».
Неразрывно с целеустремленностью у Воронцовых с ранних лет воспитывалась самостоятельность детей и доверие к ним родителей. Определяя Александра за границу для обучения, Роман Илларионович отправил сына без полагающегося в таких случаях гувернера. «Я не в состоянии дать тебе гувернера, а надеюсь, что ты сам себе гувернером будешь», напутствовал он сына. Юношу сопровождали только двое слуг, о которых отец писал следующее: «люби своих людей и принимай от них представления» (доклады).
«Все, что случится достопамятного, записывай, чтобы вояж твой служил тебе в пользу», - советует Воронцов сыну, путешествующему по Италии.
Видимо, зная о извержении сицилийского вулкана Этна в 1669 г., когда погибло около 100 тысяч человек, Роман Илларионович просит сына не ходить на нее, хотя и путает Этну с Везувием: «и гору как будешь смотреть Этну в Неаполе, то прошу на нее не ходить». За этой короткой и как бы сухой просьбой отчетливо проступает отцовская забота о сыне, боязнь случайно потерять его.
Разумеется, значительная часть поучений Романа Илларионовича касалась бережливости и экономии денежных средств. Занимавшие высокие должности отец и дядя Александра всегда были стеснены в средствах и вынуждены были проживать больше, чем имели доходов. Роман Илларионович знал цену деньгам и не уставал постоянно напоминать об этом сыну. «Помни, мой друг, - говорится в одном из писем, что ты поехал учиться, а не щеголять, и что мотовством доброго имени не наживешь и не удивишь... Знай, что по приезде твоем я во всем потребую отчета, и для того [ты] должен иметь верную книгу для записи своих расходов».
Отцу вторил и М.И. Воронцов: «Я вам как дядя и приятель советую сколько возможно от излишних расходов воздержаться и быть хорошим экономом... Я сие вам советую, к сожалению моему, по собственной экспериенции [опыту], что... остаюсь в великих долгах, прожив почти все имение».
Справедливо отметить, что семнадцатилетний Александр, действительно, вел строгий учет всем своим расходам и практически не тратил денег на увеселения. Тем не менее, узнавая о суммах затрат, Роман Илларионович распалялся еще более. «Объявляю, что ты издержками своими, как видно, дом свой разорить хочешь, - писал он сыну. - Не имеешь ты жалости ни ко мне, ни к брату своему, а напоследок, кажется, забыл ты и самого себя». Интересно, что эти угрозы носили чисто воспитательный характер, и вслед за резкими словами отец писал: «Ты примирись со мною хоть за то, что я ни одной из моих угроз не произвел в действие».
Наставления, передаваемые Александру Романовичу в письмах, касаются небольшого, но ключевого круга нравственных понятий: понятия о долге и чести, призывы к бережливости, самостоятельности. Часто все эти правила напоминались Александру даже в одном письме. Так Роман Воронцов писал сыну: «Прошу Вас, мой друг, сколько можно стараться меньше расходов иметь, дабы мы в вашей персоне нашли в фамилии нашей хорошего хозяина...».
Можно предположить, что дядя и отец Александра знали, что их адресат готов к восприятию подобных нравоучений, и что эти поучения будут безукоризненно исполнены.
Считая, что у Александра большое будущее, отец и наставлял его как дипломата, рекомендуя в Италии: «...объездить всё, не оставляя ни оного городка. Все, что ни случится достойного - записывай, чтобы вояж твой, служил тебе в пользу».
К сожалению, нам мало что известно об отцовских отношениях Романа Илларионовича к своему младшему сыну Семену. Отправив Александра на учебу во Францию, отец послал Семена в путешествие по России. Тот проехал от Петербурга до Москвы, посетил родовое имение своей матери Андреевское, а затем отправился на Урал, чтобы познакомиться с медеплавильными заводами Воронцовых. Такие путешествия юношей весьма способствовали их всестороннему развитию и тоже могут быть отнесены к особенностям семейного воспитания Воронцовых.
Забота Р.И. Воронцова о своих сыновьях продолжалась в течение всей его жизни. Граф был несказанно рад женитьбе младшего Семена и тут же уступил молодоженам свой дом в Петербурге, приморские дачи и одну из своих фабрик со всеми доходами. При этом он просил старшего сына во всем быть Семену вместо отца. За полгода до смерти, будучи тяжело больным, граф совершил тяжелейшую для себя поездку в Петербург, чтобы посмотреть на родившуюся внучку и подрастающего внука. Эта поездка окончательно подорвала его здоровье.
Таким образом, даже весьма краткое знакомство с воспитательной деятельностью Романа Илларионовича отвергает всякие сомнения в его равнодушии к судьбе собственных детей. Напротив, по отношению к своим чадам Р.И. Воронцов обладал немалым педагогическим даром, сочетавшимся у него с безграничной любовью, заботой и высоким чувством отеческого долга.
Анализируя переписку Воронцовых и их биографические сведения, можно говорить, если и не о идеально систематизированной, но, безусловно, существующей в сознании этих людей программе воспитания и образования своих детей и внуков, которую они всеми своими силами старались воплотить в жизнь.
Эпистолярные поучения юношей, как одно из средств семейного воспитания Воронцовых, хотя и вызывают очень большой интерес, конечно, не были исключительным явлением. Использование письменных наставлений юношества, как средства передачи педагогических. идей, известно с очень давних времен. Нравственное наставничество следующего поколения почиталось долгом мудреца еще во времена античности (Гесиод) и впоследствии было замечательно выражено в письмах Луция Аннея Сенеки к Люцилию. Построенные в форме философского диалога эти сочинения своей логикой убеждали молодого человека в необходимости следования высоким идеалам, в том, что гармония личности заключается в сочетании знания с множеством добродетелей и преодолением страстей.
Конечно, в письмах Воронцовых нет того блеска риторики, броских фраз и идейных парадоксов, которыми изобилуют письма Сенеки, но они хороши своей домашней, семейной простотой и ясностью. С этой точки зрения письма Михаила и Романа Илларионовичей весьма и весьма созвучны таковым английского писателя и аристократа Филипа Честерфилда к его сыну. Состоящие из целого свода педагогических наставлений в духе идей Джона Локка письма Честерфильда представляли собой своеобразную программу подготовки юноши к государственной карьере и были высоко оценены Вольтером.
Следуя наставлениям Дж. Локка, Ф. Честерфилд подтверждает идею о решающем влиянии на воспитание родителей, которые должны быть для него самым лучшим и понятным примером. По его мнению, к учению следует приступать только после того, как средствами семейного воспитания будет сформирован характер ребенка и ему привиты основы морали.
Поражает почти дословное совпадение многих поучений Р.И. Воронцова и Ф. Честерфилда. Не повторяя уже приведенных цитат из писем первого, приведем некоторые советы Честерфилда сыну: «Надо отлично знать греческий... латынь знает всякий и не знать ее - стыд и срам. - Если же ты не оправдаешь возлагаемых на тебя надежд, то потеряешь свое доброе имя, а это - самое унизительное для человека благородного. - Смею думать, что, как ты не молод, собственный твой разум подскажет тебе, что советы, которые я тебе даю, имеют в виду твои и только твои интересы. - Записывай в книгу все приходы и расходы, потому что человеку, который знает, сколько он получает и сколько тратит, никогда не грозит опасность выйти из бюджета».
Проблема семейного воспитания Воронцовых позволяет приблизиться к решению вопроса о феномене рода Воронцовых вообще. Появившись на небосводе российского государства 2-й половины XVIII столетия, как плеяда исключительно ярких личностей, графы Воронцовы представляли собой достаточно необычное явление. Представители рода были не только знаковыми фигурами своего времени, но необыкновенно одаренными, преданными Отчизне и присяге гражданами, всеми своими поступками, доказывавшими неизменность своих жизненных принципов и высоту нравственных ориентиров.
С этой точки зрения классическое толкование девиза герба рода Воронцовых «Semper immota fides» («Никогда непоколебимая верность») как клятва верности государю, может быть дополнено и свидетельством верности своим мировоззренческим убеждениям, основа для которых закладывалась традициями семейного воспитания.
Воронцов Роман Илларионович (1717-1783) - генерал-губернатор Владимирского Наместничества (1778—1783).
|
