Цикл стихотворений
Глава одиннадцатая поэтического ансамбля «Русские боги»
СИНКЛИТЫ
- Смерть не равняет чернь и героев.
Каждому - только свое: не дивись!
Доблесть деяний расширив, утроив,
Примет героя вышняя высь.
И в планетарно-эфирном окружьи
Встанет он за гонимых внизу,
Непредставимое здесь оружие
С демоном скрещивая в грозу.
- Смерть не равняет не знавших Служенья
С тем, кто прояснен, и с тем, кто свят,
С теми, кто внутренним самосожженьем
Был облечен в нетленный наряд.
Ныне - из светорождающей сферы
Дух его льется, струясь шатром,
И облекает искателей веры
Братски-приветствующим серебром.
- Смерть не равняет, руша ограду,
Гениев с теми, кто не творил:
Гениям путь - к совершенному ладу
Звездных морей и звездных ветрил.
Станет бездонно в новой отчизне
Творчество, непредставимое здесь,
Тех, кто свой дар оправдал при жизни,
Став многозвучным гимном весь.
- Так, помогая живым мириадам -
Всем, кто скитается здесь, позади -
Волят невидимо с нами рядом
Гении, праведники, вожди.
Так, обступая скорбную землю,
Мемфис и Дели, Лондон и Ур,
Светочей наших включив и объемля,
Дышат Синклиты метакультур.
1950
* * *
Я слышу четче с каждым годом -
Не сердцем, не рассудком, нет -
Синклит над русским сверхнародом,
Его огни и странный свет.
В раздумьи, созерцаньи, бденьи,
На чутких тропах к забытью,
И в тонком хладе вдохновенья
То излученье узнаю.
Оно струится от полотен,
С клавиатур, камней, страниц;
Пред ним плотской состав - не плотен,
Меж ним и волей - нет границ.
Внося беззвучно, с постоянством,
За мыслью мысль на лист ума,
Оно не знает ни пространства,
Ни слова тусклого "тюрьма".
Творцы, кого мы звать привыкли
Давно замкнувшими свой круг,
Творят в ином, высоком цикле
И в душу смотрятся, как друг.
О, если б только сроки! сроки!
О, лишь успеть бы до конца,
До первых нимбов на востоке
Осуществить свой долг гонца.
1950
О ПОЛУЗАБЫТЫХ
Народная память хранит едва
Деяния и слова
Тех, кто ни почестей, ни торжества
Не пожинал искони;
Громом их доблести не сотрясен
Сумрачный строй времен;
Дальним потомкам своих имен
Не завещали они.
Есть безымянность крупин песка,
Винтиков у станка,
Безликость капель, что мчит река
Плещущего бытия;
Их - миллиарды, и в монолит
Всякий с другим слит;
Этому множеству пусть кадит
Гимны - другой, не я.
Но есть безымянность иных: свинцов
Удел безвестных борцов -
Вседневных подвижников и творцов
Деятельной любви.
Встань перед ними, воин-поэт,
Славою мира одет, -
Перечень звучных своих побед
Надвое разорви.
Эти - прошли в города и в поля,
Со множеством жизнь деля, -
Врачи, священники, учителя,
Хозяйки у очагов;
И, лязгая, сдвиги эр не сотрут
Их благодатный труд,
Ни уицраор, ни демоны смут,
Ни ложь друзей и врагов.
Они умирали - не знаю где:
В дому или на борозде.
В покое ли старости или в труде, -
Но слой бытия сквозь слой
Им разверзал в высоте миров
Всю щедрость своих даров,
И каждый включался в белый покров
Над горестною страной.
Пусть мир не воздаст ни легендой им,
Ни памятником гробовым,
Но радость нечаянную - живым
Они бесшумно несут;
Они проникают в наш плотный быт -
Он ясен им и открыт, -
Их теплым участьем одет и омыт
Круг горьких наших минут.
Никто не умеет их путь стеречь,
Никто не затеплит свеч,
Никто не готовит богатых встреч,
Никто не скажет "спаси", -
Но жаль, что туманная старина
Укрыла их имена,
Когда-то в промчавшиеся времена
Звучавшие на Руси.
1957
РОДОМЫСЛЫ
1
А в мутно-дымном зеркале Истории
Мятутся, реют, мчатся ночь и день,
Как тени туч на диком плоскогорий:
Гигантов тень.
И на великих перекатах времени
Встает один,
Встает другой - вождь среди бурной темени
И жадных льдин.
Какой они безмерной мощью движимы
- Видь! обнаружь!
Нет слепоты, когда коснемся ближе мы
Их жгучих душ!
Бразды владычества лишь им поручены,
И судно царств
Они проводят через все излучины
Любых мытарств.
О, не тираны! не завоеватели!..
Отцы стране.
Их Я - не здесь: в Кремле ли? В Монсальвате ли?
Там! в вышине!
Не для себя, и не собою правимы,
Они - рука
Таких, как Ты! И чествовать их вправе мы
Во все века.
Парча ль на них, иль грубые отрепья там -
Во всем Твой смысл,
И про такого говорим мы с трепетом:
Вот родомысл.
1955
2 "Красное Солнышко".
Разве другое
Знаем мы прозвище в пестром былом
Чье-нибудь - столь же простое, живое,
Теплое, точно касанье крылом?
Если б не знать ничего о деяньях
Князя Владимира, только смысл
Прозвища в простонародных сказаньях -
Мы б догадались: вот родомысл.
Если б о Невском герое суровом
Русь не хранила ни дат, ни числ,
Лишь о рыданьи народа над гробом -
Было бы ясно: вот родомысл!
Разум робеет от явного взмаха
Крыльев архангельских у шатра
Князя Олега иль Мономаха,
Минина, Донского, Петра.
Дар родомысла страшен и светел:
Горе тому, кто принял его,
Не обратив свою самость в пепел
И в ратоборца - все существо.
Радость любви и дома - закрыта.
Радость покоя - запрещена.
Все, чем Народная Афродита
Манит и греет - грех. Вина.
Разум - без сна на башне дозорной.
В сторону шаг - срыв и позор.
Лишь на одно устремлен упорный,
Нечеловечески-зоркий взор.
Много имен, занесенных в свиток,
Мало - невычеркнутых до конца.
Это - ярчайшие звезды Синклита,
Духи таинственнейшего венца.
1955
ГЕНИИ
Пред лицом колоннад Росси
И Растреллиевых дворцов,
Кто из нас небеса спросит
О загробной судьбе творцов?
Как рожденный слепым калека,
Презирающий всех, кто зряч,
Усмехнется рассудок века -
Знанья собственного палач.
Но умолкнут кругом битвы,
И ясней засквозит нам
Храм, что строит теперь Витберг -
В запредельном Кремле храм.
Из светящихся ткут туманов
Там сторадужный свод те,
С кем титан Александр Иванов
Дружит в ангельской высоте.
Все картины - лишь холст рубищ,
Если ты чуть проник в строй
Тех миров, где творит Врубель,
Водит кистью луча Крамской.
Может быть, только взор внуков
Глянет в купол, где нет дна,
Где поет океан звуков -
Труд нездешний Бородина.
Но теперь мы еще глухи,
Не вмещая умом простым
Тех высот, что сейчас в духе
Воздвигаются Львом Толстым.
Каждый алчущий повстречает
Тех, кем полог культур ткан,
Но блажен, кто при жизни чает
Синь и золото иных стран.
1951
ПРАВЕДНИКИ ПРОШЛОГО
Триптих
1
Я люблю направлять наши мысленные
Лебединые вольные взлеты
В неисхоженные, неисчисленные
Чернолесья, урманы, болота:
Тишь ли это, веками намоленная,
Дух костров ли, и чистый, и едкий -
Только видятся срубы просмоленные,
Где спасались великие предки;
