В Иваново-Вознесенске у старообрядцев, приемлющих священство, существовала особая моленная, известная под именем «Соковской часовни»; существовала она почти с самого начала XIX столетия. В 1810 г. старообрядец Дурденевский, с согласия всего старообрядческого Ивановского общества, купил фабрику, оставшуюся после умершего в 1801 г. крестьянина Сокова, и устроил здесь моленную. До 1823 г. Дурденевский и заведовал устроенной часовней; с 1823 г. по 1833 г. заведывание поручено было двоим старообрядцам Дурденевскому и Корунову, а с 1833 г. часовней заведовали купцы Б — вы и К — н. В первое время часовня поддерживалась богачами раскольниками с. Иванова, — в кон. XIX в. уже православными или принявшими единоверие.
Богослужение в ней совершалось наезжими беглыми священниками, которые или были нарочно привозимы Ивановнами или приезжали сюда сами, вероятно, в надежде поживиться от богатых старообрядцев. В 1834 г. эти священники были арестованы и таким образом началось длинное дело «о пристанодержательстве раскольниками с. Иванова беглых попов». Подробности этого дела следующие. 21 апреля 1834 г., во время утрени в Великую субботу, по предложении Шуйского исправника, дворянский заседатель Шуйского земского суда явился в сопровождении чинов полиции и понятых в Ивановскую раскольничью часовню. Здесь он застал собрание молящихся, стоявших со свечами, увидал священника в облачении, который в то время совершал каждение. Заседатель тотчас же велел кадившему разоблачиться, арестовал его, а вместе с ним и другое лицо, на котором было надето монашеское платье. Вслед за этим арестом и началось следствие о раскольниках, допустивших к себе беглого священника. Привлеченные к делу Ивановские старообрядцы не отрицали своего отступничества от греко-российской церкви и о своей часовне дали показания приведенные выше; не отрицали они и того, что богослужение и требы совершались у них священниками, наезжавшими из Комарова раскольничьего скита Нижегородской губернии. Но они упорно старались скрыть, кто, когда и как привозил этих священников, что за люди были приезжавшие и т. п.; на все вопросы об этом допрашиваемые отговаривались незнанием. В самом деле что это были за священники?
Арестованный в часовне 21 апреля 1834 г. оказался беглым священником из села Мугреева-Никольского Вязниковского уезда; в марте 1830 г. за дурное поведение Владимирской Духовной Консисторией он был отрешен от священнической должности и определен причетником в с. Зименки Ковровского уезда; здесь в 1832 г. он был заподозрен в краже церковных денег, после чего скрылся и в 1834 г. оказался уже в роли беглого попа у Ивановских раскольников.
Во время производства следствия явился в Иваново другой беглый священник; местные старообрядцы или не успели или не захотели скрыть его, он был также арестован и привлечен к допросу. Послужной список этого «беглого попа» оказался подлиннее и поинтереснее. Звали его Димитрий Матвеев, около 30 лет он был священником в Сергачском уезде Нижегородской губернии; за нетрезвость он был на 6 месяцев запрещен в священнослужении и определен в дьячки; после этого был определен священником уже в Ардатовский уезд. — Но вскоре, по его собственному признанию, был обольщен старообрядцами и скрылся в Фундриковы скиты Семеновского уезда. Здесь игуменьей Назаретой Матвеев беспрепятственно был допущен к исправлению священнической должности; для исправления треб ездил в разные места. Между прочим дважды бывал и в Иванове: в первый раз был вызван попечителем часовни Коруновым, жил при часовне, исправлял у старообрядцев требы, ходил по домам в праздники со св. водой, затем был отвезен обратно в скиты; во второй раз Димитрий Матвеев сам по своей воле приезжал в Иваново и скрывался здесь. По возвращении в скиты о. Матвеев был арестован исправником, препровожден к Нижегородскому губернатору, который приказал посадить его в тюрьму, но затем передал Нижегородской Духовной Консистории. Консистория отослала его в Благовещенский монастырь, но, должно быть, надзор над присланным был слаб и он успел убежать в приютившие его скиты. Скитницы сначала скрыли, было, своего попа, но опасаясь, вероятно, розысков полиции отправили в с. Иваново, как оказалось совсем не ко времени. Здесь-то он и попал в руки полиции.
Таковы были пастыри заблудших овец. Как бы в дополнение к той характеристике беглых попов, которая явствует из вышеизложенных их формуляров, в деле есть любопытная записка Б — ва, в коей он приглашает дьячка и пономаря часовни крестить у него младенца и в заключении просит: «поберегите как можно попа, чтобы не напился». Должно быть, этот поп редко бывал в полном разуме!
При часовне оказались дьячок Н.И. Столбов и пономарь Полушин; последний вел метрические записи о родившихся и умерших. Арестованный же 21 апреля вместе с священником монах при допросе показал, что он — крепостной графа Шереметева Парфений Мих. Дарьинский; в 1833 г., с разрешения помещика, пострижен в монахи в Черниговском Никольско-Преображенском старообрядческом монастыре и наречен Павлом; в настоящее время (т. е. в 1834 г.) живет при часовне в качестве дьячка. Таким образом Ивановские старообрядцы в 1834 г. при своей моленной имели полный клир. Производившееся следствие, особенно если принять во внимание характер судопроизводства того времени, было крайне неприятно Ивановским старообрядцам, оно казалось им притом незаконным, а потому купцы Б — вы и К — в в июне 1834 г. подали на Высочайшее имя прошение, в коем между прочим писали: «не одно столетие миновалось, как возникли секты старообрядцев и утвердились в своем существовании, поэтому с дозволения законов заведена у нас часовня для общественного молитвословия, которое доселе и совершалось без помешательства от полиции». Далее описывается грубый арест священника во время богослужения, тягота производимого следствия и содержания под присмотром; иметь священников, полагают просители, по силе действующих постановлений, для старообрядцев не есть преступление, и уголовное преследование их за это не законно, а в виду приближения Нижегородской ярмарки для их коммерческих дел крайне неудобно. Шуйский уездный суд, куда поступило это прошение, «дабы не сделать просителям по коммерции стеснения», разрешил им съездить на ярмарку и в суд явиться по возвращении с нее, а так как законоположения, на которые ссылались в своем прошении Ивановские старообрядцы, суду оказались не известными, то он постановил просить у Владимирского гражданского губернатора особого по этому делу предписания. Таким образом решение по делу затянулось. Поэтому в январе 1835 г. другой находившийся под следствием старообрядец крестьянин К — н подал на Высочайшее имя прошение, в коем ходатайствовал о разрешении отлучиться ему «по промышленности» в гор. Казань до 25 марта; разрешение было дано. Наконец, уже во второй половине 1835 г. состоялось по этому делу определение Шуйского уездного суда. Суд постановил: 1) старообрядцев с. Иванова, принимавших у себя беглых священников, оставить без всякого наказания, рекомендуя им испросить себе особого священника на законном основании; 2) о священнике Черниговской губернии Преображенского монастыря Виноградове, постригшем в монашество Дарвинского, довести до сведения его епархиального начальства, а также и относительно игумении раскольничьего скита Маргариты; 3) Парфению Дарвинскому воспретить именоваться иноком и ходить в монашеском платье; 4) о беглых священниках передать дело епархиальной власти.
С таким постановлением дело из Шуйского суда было представлено Владимирскому губернатору, а он в 1836 г. препроводил его Министру внутренних дел, испрашивая указаний, как поступить в дальнейшем ходе дела. Но министр возвратил дело обратно с указанием, что по существующему порядку судопроизводства присланное дело следовало обсудить в уголовной палате и уже с ее постановлением представить в министерство, что некоторые обстоятельства дела, напр. вопрос о продаже в часовне свеч и об употреблении дохода от этой продажи на исправление обветшалостей часовни, обсуждены недостаточно. Вследствие этих указаний министра дело снова вернулось в Шуйский уездный суд — для доследования. Суд сделал дополнительное постановление по указанному министром пункту: оштрафовать бывших под следствием старообрядцев за продажу свеч в часовне в размере 24 руб. с пуда за время от 1826 г., а на будущее время обязать их завести приходо-расходные книги. Но делая последнее постановление — суд сам затруднился, куда нужно представлять получаемую от продажи свеч прибыль и откуда должны быть выданы в раскольничью часовню приходо-расходные книги, так как в законе он не нашел никаких на этот счет указаний. Из Шуйского уезда дело было передано во Владимирскую уголовную палату, которая постановила: мнение уездного суда о продаже в часовне свеч отменить, как не имеющее в законе оснований, купцов Б — ва, К — на, К — ва и Б — на оштрафовать 200 руб., беглых священников отдать духовному суду, о действиях священника Виноградова и игумении Назареты довести до сведения их начальства. Это постановление уголовной палаты в конце 1838 г. Владимирским губернатором и было представлено в министерство внутренних дел. Только чрез 4 года в сентябре 1842 г. дело возвратилось из министерства с постановлением Комитета министров. Комитет министров определил: подсудимых и всех спрошенных по делу от суда и взыскания освободить, с беглыми священниками поступить, как предположено палатой, относительно проживания беглых попов у Ивановских раскольников и в раскольничьих скитах поступить согласно существующим узаконениям, о продаже свеч в часовне передать дело Духовной Консистории, Парфения Дарвинского обязать не именоваться иноком и его монашеское платье передать в Консисторию, относительно же часовни произвести дополнительное следствие, какие в ней сделаны починки и переделки.
Теперь оставалось только привести в исполнение постановление Комитета министров. Дополнительное следствие о часовне было произведено быстро. По следствию оказалось: здание часовни — каменное разделяется коридором на две половины, в одной находится моленная, а в другой — жилые комнаты в три яруса: в некоторых из них живут престарелые старообрядцы, поправок и починок во время производства следствия было не заметно. Вблизи часовни находится каменный двухэтажный дом, в котором помещается богадельня, где в то время жили 11 старух. Все эти данные были подтверждены и причтом Покровской церкви села Иванова. Следствие было препровождено в министерство внутренних дел и 1 февраля 1844 г. Комитет министров постановил: оставить в с. Иванове раскольничью часовню в том виде, в каком она доныне находится, обязав полицию следить, чтобы в ней не производилось никаких поправок и починок. В исполнении же других пунктов постановления Комитета министров встретились неожиданные затруднения. Нужно было напр. объявить постановление настоятельнице Нижегородских раскольничьих скитов Маргарите (так назвали ее в препроводительной бумаге), которая по манифесту 1841 г. за пристанодержательство беглых попов оставлена была без наказания, но она заявила, что никакого отношения к делу не имеет, что была у них в скиту настоятельница Маргарита, но уже лет 20 тому назад умерла. Недоразумение произошло, вероятно, оттого, что в канцелярии вместо игуменьи Назареты, названной так в первоначальном следствии 1834 г. писец поставил имя Маргарита. Далее, нужно было передать монашеское платье Дарьинского в Духовную Консисторию; послали об этом приказ Шуйскому земскому суду, но там платья Дарвинского не оказалось. Началась переписка, начали доискиваться по архивным делам, но из них не узнали даже и того, что от Дарвинского было отобрано когда-нибудь его монашеское одеяние. Наконец, в Шуйском уезде нашли какое-то монашеское платье, но по исследовании оказалось, что это платье отобрано от другого раскольника — крестьянина с. Васильевского Шуйского уезда Мерзлякова. Так, не смотря на все усилия, монашеское платье Дарьинского и не отыскалось. Наконец, нужно было объявить постановление Комитета министров самому Дарвинскому, но в Иванове его с 1842 г. уже не было: взявши паспорт, он отправился в Никольский, Сурожского уезда, Черниговской губернии, монастырь. Послали запрос тамошней полиции, но она ответила, что Дарьинского в Никольском монастыре нет. Тогда о разыскании его дано было знать во все губернские и областные правления. Но те не торопились дать ответ, а некоторые даже отказывались разыскивать, полагая, что для этого достаточно только напечатать соответствующее объявление в губернских ведомостях. В виду такой медленности Владимирское губернское правление послало жалобу в Сенат, прося понудить к ответу губернские правления, медлившие ответом. Сенат уважил просьбу. Но только уже в 1848 году, т. е. чрез 14 лет после начала дела, выяснилось, что Дарьинский нигде не находится и розыск о нем был прекращен.
Вместе с этим закончилось и дело о пристанодержательстве раскольниками с. Иванова беглых попов. В. Д — в. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 20-й. 1899 г.).
Покровский мужской монастырь в с. Иванове Единоверческая Благовещенская церковь
